***
На базе уже полным ходом шла работа. Кто-то чинил машину, кто-то до сих пор потел с оружием, а кто-то ничего не делал, сидел играл. Это Витя и Макс. Соколов решил объявиться, не сказать чтобы Варя была рада его видеть, но поспособствовать его уходу она никак не могла. Тот даже головы не повернул, ведь понимал, что если на базе Алик — там же будет и его ненаглядная. Витя убежал в кабинет, и напевая громким тоном, он вынес оттуда арбуз. Алик радостно что-то сказал, и отошел к Максу. — Ну че, как ты? — спросил Витя, садясь рядом с Варей. — Че за вопросы? — усмехнувшись спросила она — Всё хорошо, — кивнула девушка — сейчас арбуз буду есть. — Ради тебя стучал да выбирал, — сказал он, тоже улыбаясь — арбуз сочный, я тебе говорю, — пародировал нерусский акцент он, заставляя в голос смеяться девушку лучшего друга — че режем? — Режь, — улыбалась она, смотря как сильные руки Вити разрезают эту ягоду. На столе стояло ещё много разной еды. Алик сел рядом, что-то рассказывая другу, заставляя веселиться всех, кто сидел за столом. Варя упустила момент, когда на базу залетает разъярённая сестрица Алика, кидая в него письма. Некоторые влетели прямо в лицо брюнетки. Алик, который ничего не предвещая ел арбуз пять секунд тому назад, усмехнулся, задавая вопрос, не накатила ли она с утра. Они отошли, и в какую-то секунду Варя даже подумала, что они как-то договорились, как вдруг эта женщина встаёт на лавку напротив Некифоровой, и кричит, требуя внимания. — Минуточку внимания, я — сестра Алика, — кричала та, словно на сцене речь произносит — у нас случилась беда, у нас только что выгнали отца из дома престарелых, и ему негде жить, — таким же тоном говорила она, но из-за того что все стихли, её слова стали громче, будто эхо — я так понимаю вам он не нужен? — тихо и спокойно она обратилась к брюнетке. Вопрос был риторическим, и она вновь подняла тон — Алику отец не нужен, может у кого-то есть сердце? — парень начал уходить, Надя и Варя встали, идя к нему по направлению. — Куда ж ты, братец, бежишь? Варя аккуратно встала позади Нади. — Я кстати не хочу быть тебе должна, братец, — и положила на бак деньги, собираясь уходить. — Сиделку ему на эти деньги найми, — своим бархатным голосом сказал Алик, бросая эти деньги на пол, где их мигом подобрала Надя. — А мне не нужна твоя подачка, понял? — кидая эти деньги в него же. — Я их сожгу, — кивнул он. — Сжигай, это твои деньги, а не мои, — сказала сестра, через секунду наблюдая как тот поджигает их, на глазах всех, позже уходя. Надя недовольно, даже с долей грусти смотрела в отдаляющейся силуэт. — Извините его, — зачем то сказала Варя — я могу поговорить с ним, конечно, но, — Не стоит, — кивнула женщина. — Могу как-то помочь вам? — спросила та. — Да, — стеклянными глазами она посмотрела на девушку своего брата — вытащи его из этой татальной ненависти к отцу, это все что мне будет нужно. — Я постараюсь, — кивнула Варя. — идите домой, не расстраивайтесь, хотите сырников или арбуза может? — Нет, спасибо, я правда пойду, — видно что слезы накатывали, её рука легла на плечо — ты умница, Варя, да? — Да, — кивок. — До встречи, — сказала она уходя. После того как силуэт её скрылся за концом базы, Варя побежала в кабинет, где Алик сидел с бутылкой водки. Некифорова забрала её, ставя на полку. — Ты днем пить собрался? — фыркнула она — Рассказывай, всё, с самого рождения, как и обещал тогда у реки, — напомнила она о той ситуации зимой в деревне. — Я Александр Александрович Волков, рожден, — он хотел продолжить говорить, как Варя прервала его. — Че с отцом? — напрямую спросила она. С тяжким выдохом он начал свой рассказ. Тяжесть висела в воздухе, каждое слово о семье нужно было будто выпытывать из него. Его красивые серые глаза никак не хотели глядеть на неё, его пальцы теребили рукав. Он волновался как ребенок, человек что прошел войну, так тяжело тянет свой рассказ о отце. Все что Варя поняла — его нелюбовь к нему вполне обоснована, как и нелюбовь Нади к Алику. Такая петля в этой семье Волковых не развязывалась до сих пор. Что же может сделать Варя? Она ничто и никто для них всех, просто девушка Алика. Таких как она, эта семья уже видела не раз. Под конец, когда рассказ уже шел к концу, Варя выдохнула, обнимая своего парня. — Алик, стволы надо собирать, — сказал вошедший в кабинет Витя. — я отъеду. — Я пойду помогу, — кивнула Варя — дед учил. Варя ушла разбирать оружие. Алик сидел молча, даже не глядя на друга, уж сильно был погружен в собственные мысли. Её скулы остры, его губы наряжены. Он весь был на взводе. Хотелось пойти к отцу, доказать чего стоит, доказать что он — настоящий Волков, то что он чего-то стоит. Его желание рвалось, а тело неподвижно сидело. Алик много думал о Варе. Эта красивая девушка. Заслужил ли он её? Волков корил себя каждую минуту за ту стрельбу по базе, он готов был шею Тимуру открутить, чтобы его колени в крови стояли на стекле, умоляя простить его. Его в бешенство привела разбитая коленка, так что будет потом? Его переживания уплывали, и он встал с кресла, идя делать какие-то дела на базе. День так и пролетел. Варя разбиралась с автоматами, Алик что-то чинил. Они даже ни разу не пересеклись. К вечеру, она вышла с базы одна, зная что Алик всё еще что-то чинит. Свежий и теплый воздух окатил лицо брюнетки, и она пошла к реке. Там, к всеобщему удивлению сидела Полина, а рядом Макс, они что-то пили. Выдохнув, Некифорова села рядом, забирая бутылку у Макса, делая глоток алкоголя, что разогрел горло. — Извиниться хотела, — спокойно и тихо сказала девушка — ты мне тоже как брат, — кивнула она — ротовирусник. — Забыли, — усмехнулся он — мы кое-что сказать хотели, — начал он. — Мы встречаемся, — влезла в разговор блондинка, видя улыбку подруги. Все ребята рассмеялись. Разговоры начали быть громче, шутки чаще, выпитого алкоголя ещё больше. Время было уже позднее Варя надеялась что Алик дома, спит. Макс с Полиной начали собираться, как брюнетка предложила искупаться. Вода, у берега сегодня чистая и прозрачная настолько, что видно дно, чуть дальше казалась застывшей смолой. Вдохнув, готовясь нырнуть, Варю удержала Полина, сама беря на себя ныряние первой. Плеская своих друзей, смеясь, прыгая под водой, она забылась обо всем. О том, что коленка щиплет, о том, что в жизни всё не то. Домой она пришла когда Алик уже спал. Выкурив сигарету, она легла на кровать. Хочет ли она этой жизни? Хочет ли умереть из-за него?***
Утром она встала раньше, голова покалывала, мысли крутились. В холодильнике стоит завтрак, но она не голодна. Волков дремлет. Ей не хочется с ним ругаться на счет перестрелки, ведь знает, что тогда он только уйдёт от неё, чтобы не портить ей жизнь. Хочет ли она, чтобы он ушел? Нет, конечно нет. Варя любит его, думает о нем каждую секунду и минуту. Рада что он есть, но до чего доведет эта любовь? Проснулся он через десять минут после неё, залез в холодильник, доставая банку колы. Почесал голову, садясь за стол. — Че загруженная такая? — спросил парень. — Всё хорошо, голова побаливает, — ответила она, поправляя волосы — может уедем отсюда? — Зачем? — нахмурился он. — Меня в той перестрелке могли убить, я не хочу бросаться под пули, но тут этого не избежать, — она взглянула на него — я могу уйти из всего этого, жить счастливо не боясь смерти, но ценна за это очень большая, это — ты, — Варя положила свою руку на его, обжигая своим теплом — мы уедем вместе, только ты, я и море, к примеру, — улыбалась она. — Прости Варечка, но тут дела и семья, — спокойно сказал он — не могу бросить их пока, дай время и мы уедем куда захочешь. — Ты шутишь? — У тебя тут тоже семья, ты готова всё это променять на море? — Я готова это всё променять на тебя, идиот, — сказала она, вскакивая со стола, идя в комнату, слыша как он идет за ней. — Ну че ты ругаешься, спасительница, — усмехнулся он, смотря как та бесстыдно переодевается — куда собираешься-то? — Гулять пойду, — отрезала она. Алик снял наручники с батареи, прицепляя её и свою руку ими. — че ты делаешь? — Выходи за меня замуж, а? — поднял брови он — Отныне и во веки веков, будешь моей женой, аминь, — улыбнулся он. — Ты дурак, только честно? — Никак нет, — и потянул на себя, целуя в щеку — ты согласна? — еще один поцелуй. — Да, — засмеялась она — отстёгивай. — Ключиков то нет, — улыбнулся он, увлекая в поцелуй. Накинув курку на него и себя, они вышли из дома. Возникла небольшая трудность с мотоциклом, и Алик предложил поехать на машине, говоря чтоб за руль садилась Варя. Так они и доехали до базы, где попросили помощь у Афганца, пиля наручники. Алик как-то шутил, Варя смеялась как и Гриша. Через минут десять на базе появляется рыжая девчонка, Саня и собака, это очень привлекло внимание Вари. — Здравствуйте, — поздоровались ребята вместе, а потом Саня поинтересовался — а че вы тут делаете? — Да вот, меня Варя наручниками приковала, — начал Алик — говорит «женись, а то не сниму» — Че? Было наоборот, — усмехнулась Варя. — Че думаете на счет этого? — спросил парень. — Вы классная пара, — кивнула рыжая — оба красивые, как из кино прямо. — Да, — говорил Саша глядя на Варю — вы прямо, — он хотел что-то сказать, но передумал. — Ну я же говорил, — улыбнулся он, глядя на свою девушку. — После нападения на вашу базу, я думаю будет лучше, если у вас будет сторожевая собака, — сказал он, подводя её к Алику — это Лесли. Варя сразу же ринулась гладить животное, а Гриша начал его оглядывать. Спросил про пасть желтую. Алик нахмурился, и отстегнул свою девушку, уходя сначала на пару слов с Гришей, потом уже и с Саней. — Чистая совесть у тебя, — сказала Варя, гладя собаку — Саня сюда из-за тебя пришел. — Наверное, — смущенно сказала она — а вы с Аликом правда женитесь? — Наверное, — спокойно ответила Варя. Алик вернулся вместе с Саней, младший попрощался, забрал с собой девушку и собаку. — Че такое? — спросила Варя. — Да Санчо передумал, — пожал плечами афганец — чет жалко отдавать стало. — Какие планы на день? — спросила Варя. — Погнали в парк, — сказал Алик — там горки открыли новые, покатаемся хоть. Варя улыбнулась, накидывая на себя кожанку, и выходя из базы вместе с Аликом, садясь в машину за руль. — Кстати, в честь помолвки, дарю эту ласточку тебе, — улыбнулся он, когда Варя прыгнула на него, целуя — всё, поехали. Катались они и на горках, и в тир пострелсяли. Веселились как только могли. День вновь прошел без приключений, и домой они вернулись к вечеру. Дни с Аликом летели со скоростью света, но каждый из них хранился в памяти. Дома они обнимались, целовались, просто молча глядели друг на друга. В глазах виднелись сердца, улыбки выдавали счастье. Сегодня Алик даже не пристегнул себя наручниками, засыпая в объятьях девушки. С ней было ему спокойно.***
Сегодня на базе было по-другому. Нет ни шума громкого, в телик никто не играл. На мате изнурительно занимался Алик, Варя переживала из-за пропажи Вити. Тот не объявляется на базе второй день, и как бы Волков сообщения не пейджер не кидал, тот ни в какую на них ответа не давал. Варя спокойно попивала колу, видя краем глаза знакомую идущую фигуру, следом за ней убежал и Алик. Чуть позже, на базу забежал Саша. — Здрастье, — сказал он Варе. — Привет Санчо, какими судьбами? — спросила Некифорова, удивившись что назвала его также, как обычно говорит Алик. — Дак я к дяде Алику, — сказал он, и в тот же момент к ребятам подходит афганец. Он просит Саню помочь с тренировкой, и начинает отрабатывать удары. Варя заметила, что каждый удар сильнее и сильнее, что лицо Алика злее, что Саше уже больно. Она видела как Саня снимает перчатки, кидая и обзывая дядю, как этот же дядя с силой бьет в живот племяннику. Варя мигом подбежала, понимая молодого, гладя по голове, успокаивая. После того, как отец объявился, у Алика начал течь бак, что пугало уже саму Варю. Некифорова выпихнула с базы мальчишку, видя как его ход постепенно нормализуется. Она хотела проводить, да тот отказался. Зайдя к Алику, хотелось устроить скандал. Саня знать не знает о том, по какой причине Волков так зол на отца, словно слепой котенок видит одну правду — дядя не хочет возиться с дедом. Варя злостно пылила взглядом своего парня, который стоял к ней спиной. Он не сказал ни слова, лишь указал пальцем на стол, где лежало два билета в театр. — Поезжай домой, вырядись, я костюмчик себе подберу, и на базу возвращайся, — спокойно сказал он — будем окультуриваться. Подойдя к нему, она обняла его талию, кладя щеку на спину. Ей жалко его, она не хочет чтобы он злился или расстраивался. Хочется быть ему пластырем, чтобы он чувствовал её тело, чтобы знал, что не один. Она рядом, всегда будет рядом. Машина припаркована у собственной квартиры. После хлопка дверью, в коридоре из ниоткуда появляется мама. — Неужто дома? — спросила мама, поправляя халат — Папа вчера звонил, пришлось сказать что у подруги на ночевке. — Мам, Алик предложение мне сделал, — радостно сказала Варя — за кольцом завтра поедем, сегодня в театр идем. — Гляжу жизнь ключом бьёт, — усмехнулась женщина — ты к нему переезжаешь? — Не знаю, — пожала плечами — кажется, мы спешим сильно. — Ниче, не спешите, — фыркнула Ольга — парень видный, грех тянуть с таким, — ухмыльнулась она — так что в ЗАГС и съезжаете, только прошу, — подходя ближе — без детей пока. — Мам, не начинай, бога ради, — сказала Варвара. — Бога, не бога, но это всё не шутки, — нахмурилась мать. — Всё, я собираться, — кивнула она. Варя кружилась у зеркала спустя, может час. Волосы были завиты в толстую кудрю, темные локоны сваливались на тонкие аристократичного вида плечи. Проведя бледными, пылающими огнём пальцами, очерчивая ключицу, она спустила взгляд ниже. Чёрное платье, словно из черно-белого кино была девушка. Она любила себя, может даже больше, чем кого-либо. Никогда в её семье не наблюдалось принижение младшей за что-нибудь. Да и не за что в общем и целом. Варя росла идеальным ребенком — даже не стараясь над этим, словно из книжки про идеальный мир, где скачут Пегасы, а на фоне водопады чистой воды, вокруг которых сильно заметная разноцветная дуга. С детства понимала с кем дружить, кому помочь, а от кого бежать. Училась отлично, всегда с иголочки. Повадки психопата-перфекциониста. Но, верно говорят: «За недобрым пойдешь, на беду набредешь». Никогда в своей жизни, она не могла бы подумать, что будет бросаться под пули, лежать на матрасе на полу, с любимым мужчиной, что прикован наручниками. В её босоногом советском детстве, когда все писали сочинение о их мечтах на счёт будущего, Варя единственная не написала ни словечка о муже и семье, забыла, а может нужным не считала. Писала о рисунках, что будет рисовать и выставлять в разных галереях, чтобы каждый верил — она знает толк в своем деле. Сейчас же, если ей протянули лист с ручкой усаживая за парту, перым чего она пожелала бы, это конечно, не умереть. Звучит странно, нет, страшно. Ей всего-ничего восемнадцать лет, а она боится прийти к богу, упасть в объятья бесконечного полёта. Думаете она настолько слепа любовью, что не замечает очевидного? Если они с Аликом тут останутся, то рано или поздно их останки положат в один деревянный ящик, заколачивая гвозди поверх крышки их общего гроба. Почему общего? Потому что Некифорова не оставит его. Будет проще погибнуть вместе с ним, чем всю жизнь корить себя за то, что не спасла, не была рядом. Но двигала ей отнюдь не совесть, а любовь. Как бы смешно не было это признавать, брюнетка до беспамятства влюбилась в него. За пять месяцев — из которых, он кстати, отсутствовал целых 4 месяца. А как в него не влюбиться? Он же такой. Глупые люди говорят, что любовь длиться три года, но есть ещё глупее — те, что говорят, что в любимых нет недостатков. Мол, тот кто любит, их не заметит. Варя замечала, видела все так же ясно, как и сейчас себя в зеркале. Просто, тот кто любит, эти недостатки примет, полюбит ногим, со всеми шрамами. Она не была из бедной семьи, даже напротив, жила в достатке, и парой, странно спать на матрасе на холодном полу, пусть и рядом с батареей. Но она понимала — так надо. Это неизменно. Она не станет перестраивать его, и его интересы и цели. Он такой какой есть, и поняла это брюнетка также быстро, как билось её сердце рядом с ним. Не ему, не ей не нужна безвольная кукла, что без вопросов будет выполнять поручение кукловода. Варя до беспамятства каждый раз тонула в этих тягучих болотах серебряных глаз, каждый раз ощущала этот трепет, каждый раз, целовала его как в последний раз. Потому что с жизнью Алика — он действительно мог быть последний. Казалось это чьей то шуткой, будто купидон действительно существует. Малолетка, пигалица, школьница и взрослый парень, только пришедший с войны на Афгане. Чем он её привлек? Да очевидно. Она красивая, молодая. А он ее чем? Тут можно было перечислять все его достатки до бесконечности. Варе иногда казалось, что он любит вовсе не её — лишь оболочку. Порой, обижало. Но спустя столько времени, обычные разговоры обо всем, дали понять, что не только личико соблазнило парнишку. Он считал её той, которую нельзя пропустить. Той, из-за которой ссорились все страны мира, развязывались войны, той, ради который каждый мужчина ляжет над пропастью. «Она ничем не отличается от других» — говорил когда-то по-пьяне Витя, когда Афганцы были в Москве весной. Ложь. Самая грязная ложь из всех вместе взятых. Не видал он ещё таких чистых душ, т впервые не хотелось пачкать белоснежку своей чёрной смолой, что была получена за всю его жизнь. Её черные глаза, в которых еле-еле приглядывались зрачки. Её мягкие, как самый дорогой шелк на турецком рынке волосы, скулы, что несильно прятались за щеками. Её чуть заметные ямочки при улыбки, её крики, стоны, слезы, смех — он всё это любил. Когда она была счастлива, весь свет внутри её, который видимо и заставлял её тело гореть, вселялся внутрь Александра. Он ощущал каждым атомом тела её энергию. Словно ангел, что спустился с небес. Но не попусту ему на войне фраза брошена была: « Дурной пример заразителен» Заразилась Варя, стала жестче, сильнее. Можно сказать, толи выросла, толи возмужала. Его ангельские угольные глаза иногда горели красными, огненными языками. Её сладкие, как мёд в голодовку губы произносили нецензурные слова, курили сигареты и попросту говорили то, о чем многие жалели, кроме неё. Носила она крест своих слов самостоятельно, не перекидывая ответственность на военного.***
На базе тихо ещё тише чем днем. Слабо слышны разговоры чьи-то, немного слуху удавалось распознать работу. Оттенки тут после расстрела потемнели. Варя по-хозяйски отворила дверь, видя как Волков застёгивает свой толи голубой толи зелёный пиджак. — Это что за царь-то тут? — засмеялась она, опрокидывая голову назад — А че пиджак не малиновый-то? — Не умри со смеху, — кивнул он, крутясь перед ней как модель — пиджак как пиджак, цвет модный, — он оглядел с головы до ног свою девушку, вопросительно поднимая бровь — а ты как на похороны. — Иду хранить твою некультурность, — улыбнулась она — пошли? — Пошли-пошли, — выдохнул он, кладя руку на спину девушки, как бы выпроваживая с базы. Пара шла, оба красивые, хоть на подиум бери и выпускай. — Цвет будто на меня барку зелёнки вылили, — поправил плечи тот, уже сам подмечая странность этого пиджака, и мысленно проклиная Витю, который купил ему этот пиджак. — Последний писк моды, не ворчи, — усмехнулась брюнетка — или ты в кожанке в театр хотел пойти? — Хотел, — честно подметил он, после чего не томя её увлек поцелуем, прижимаясь собственной спиной к машине, хватая её небольшое личико в свои ладони, утопая в ней. Его глаза приоткрылись лишь на мгновение, не теряя время он закрыл их вновь, но мозг воспроизводил картинку, которую он мельком увидел, что заставило его вновь раскрыть веки. Пожилой мужчина, в паре десятков шагов. Слезал с мотоцикла неспешно, не желая втягивать в его намерения девушку сына. Он глядел на Алика проницательным, пустым, но всё же с ноткой злости глазами. Мужчина не хотел сегодня видеть его тут. Он надеялся, что тот на войне, что письма ему пишет, а уж никак, что избегает его, целуется с малолетками, да на базе кочует. Не такого сына растил Сан Саныч. — Любимая, — Афганец говорил спокойно, тихо, — я кошелек забыл, сбегай. — У тебя память, как у рыбки, — чмокнув ещё раз его, Варя устремилась в кабинет. Зайдя на базу, она вновь услышала глухие звуки внутри нее. В кабинете нет места, куда она бы не заглянула. Ну нет этого кошелька, хоть убей. Варя злостно вышла к парню, желая получить объяснений за это издевательство, но тот валялся на земле, кряхтя. — Что с тобой? — все злые эмоции отступили, смену им отдало удивление и испуг. Она подлетела к нему, пытаясь поднять с грязного песка, в котором был запачкан и пиджак и штаны. — Алик, ты меня слышишь? — Слышу, — спокойно сказал он, но подняться самостоятельно всё-таки не смог, поэтому тяжелая рука упала на плечо женское, пока та закидывала его тело на заднее сидение — знаешь дорогу в театр? — Какой театр, ты совсем? — фыркнула она, заводя машину. — Ты такая красивая, — выдохнул он, пусть и ноги ныли от тупой боли. — А ты грязный, — машины сдвинулась с места, проезжая преграды. — рассказывай. — Отец навестил, — усмехнулся он — так каждый раз, не ссы в трусы, спасительницы. — Он тебя по коленям пинал, я понять не могу? — Выстрелил солью, — хриплым тоном говорил он — жить буду, но, — словно змея он зашипел от неприятных ощущений — больно сука, — выдавливал из себя слова — вруби музло. Тонкие пальцы потянулись к магнитоле, по которой прозвучал знакомый приятный голос Виктора. — Цой пойдёт? — спросила девушка. — Не пойдёт, а полетит, — он шутил даже при такой ноющей боли — пустынной улицей вдвоём, — С тобой куда-то мы идем, и я курю, а ты, — Конфеты ешь, — смеясь пел он. — И светят фонари давно, ты говоришь пойдём в кино, — улыбнулась она. — А я тебя зову в кабак, конечно, — в ответ улыбнулся он. Варя продолжала крутить рулём, в надежде что так она приедет куда быстрее. Педаль она, к слову, тоже по максимуму зажала.***
Его губы целовали щеки, шею, губы. Он готов был целовать её вечность. Варя отстранилась. Прошло много времени, обезболивающие не действовало, она это понимала, хоть и лицо парня говорила об обратном. Специально делал вид, будто ему не больно, чтобы брюнетка не боялась. А она боялась. Её пальцы немного тряслись, аккуратно, но уверенно, она бинтовала мужские ноги. Когда был завязан последний узел, Алик быстро вскочил на свои больные ноги, идя к сейфу. — Ну и куда ты собрался? — взмахнула бровями Варя. Он молчал. Снял с себя пиджак и рубашку, одевая свою привычную одежду, буквально выбегая на улицу. Некифорова сомневалась, нужно ли ей быть с ним сейчас, но не выдержав, сорвалась с места. Алик в то время, уже стоял, пытался мотоцикл завести. — Ты с больными ногами на мотоцикле поедешь? — усмехнулась Варя — Давай я отвезу тебя, я знаю дорогу. — Какую дорогу ты знаешь? — недовольно буркнул он. — Алик, я не идиотка, — её красивые ноги пододвигались к парню небыстро — медали взял, на агрессии весь, отец приезжал, — пожала плечами она — ты поехал к Наде. — Я люблю то, что ты очень умная, — усмехнулся он, вылезая с мотоцикла, идя к машине — давай такси, вези-вези. И она с нескрываемым удовольствием побежала к машине, усаживаясь на переднее сидение, зажимая педаль. Дорога до дома Волковых была не такой и длинной, поэтому через пять минут машина притормозила в тени, где эту машину никто не увидит, если, разумеется не знает, где она стоит. Алик ковыляя вышел, Варя не решилась влезть в недра этой семейки, поэтому откинулась на спинке водительского сидения, закуривая сигарету, глядя в открытое окно, как внутри подъезда пропадает знакомы силуэт. Время шло, сигарета давно выкурена, слабо слышны звуки «жизни» за окном, зато в ушах крутило радио. Решив вновь послушать музыку, нежели шум улицы, она запустила магнитолу. — Опять Цой, — фыркнула она, опирая голову о сжатый до белой кожи кулак, слушая знакомую мелодию песни «Закрой за мной дверь, я ухожу.» Прошло не так много времени, как из дома вышел старикашка, закидывая свои вещи, позже садясь на мотоцикл. Бровь брюнетки потянулась вверх, с немым вопросом. «Это отец Алика?». Разумеется, сейчас она могла выйти, остановить его, но не стала. Если за ним следом не побежал Алик, значит этот дед внимания не стоит, поэтому Варя выдохнула, слегка размяла плечи и упала на сидение. Но стоило напряжению спасть, как из дома вылетает Саня, дергая этого старого байкера за рукав, агитируя остаться. Алик спокойно вышел из подъезда, не обращая внимание на только зашедшего в него Сани. Ковыляя парень подобрался к машине, и сел на переднее сидение. — Ну как? — тихо, не давя на него, поинтересовалась девушка, теребя руками руль. — Как и всегда, — усмехнулся он, резким движением потёр руками лицо, выдохнул и повернул голову. — никак. — Домой? — моргала она, потянувшись к его лицу, коснулась вспухшей вены. Кричал значит, злился. Женский, горячий палец коснулся губ мужских, и она поддалась вперед, оставляя невесомый поцелуй. Ответа не последовало. Его тяжелые и сильные руки взяли лицо, увлекая в поцелуй, сразу углубляя его. Ладони спали на шею, а сладостные губы перешли с одних лишь губ на щеки. Будто он пытался запомнить, почувствовать, прийти в себя. Но её руки, которые бессовестно бродили поначалу на плечах, теперь спускались вниз по торсу. Парень не стал тянуть и ухватив тельце своей дамы, усадил её верхом на себя. Темнота, лишь одинокий фонарь светил. В окнах мерк свет с каждой секундой, только они вдвоем, в этой красной машине. Девушка простонала, когда он начал оставлять влажные поцелуи на её тонкой шее. Ноготки вцепились в куртку, стягивая её. — Какая ты ненасытная, — усмехнулся он, помогая ей снять с себя куртку. — Могу остановиться, — дразнила она его — хочешь? — Нет, спасительница — хрипло ответил Алик, ощущая тесноту в штанах, потому что брюнетка то и делала, что без конца ерзала на нем. Трепетное предвкушение заставляло военного немного дрожать, и слегка трясущимися руками он начал расстегивать её черное платье. Такое же черное как и её глаза. Он не мастер слов, но мог поклясться, стоило ему в них взглянуть, как всё негативные эмоции отпадали, как он желал утонуть в этом вязком смолистом болоте. Его рука аккуратно скользнула по ныне оголенной спине, пальцы вырисовывали каждое очертание костей. Из-за его холодных рук, по женскому телу пробежал рой мурашек, а приятные ощущения от его касаний заставили выгнуться, как кошка, в спине. Казалось, еще чуть-чуть и оба потеряют абсолютный контроль над ситуацией. Алик лишь сильнее притянул свою девушку к себе, вновь всасывая мягкую, уже припухшую, нижнюю губу. Как бы это выглядело для товарищей? Командир целуется с Варей как подросток, ненасытно, жадно, иногда даже прикусывая чужие, но уже настолько близкие друг другу губы. Слегка отстранившись, он оглядел Варю, словно впервые запоминал каждую неровность. Его глаза хищно сверкнули в полумраке салона, и Некифорова почувствовала как душно стало в машине, как стекла начали запотевать, как мысли начали меркнуть. Сильные ладони легли на поясницу, настойчивые пальцы скользнули вниз, сжимая ягодицы, заставляя рот девушки издать тихий звук, полный наслаждения и желания. Позже, одна рука перебралась к голове, впутывая длинные пальцы в густые волосы, слегка надавливая, чтобы та поддалась, после чего, вцепился в губы. Горячие пальцы второй руки прошлись по внутренней стороне бедра, отодвигая нижнее бельё в сторону. Женские руки нетерпеливо начали стягивать штаны, тот слегка приподнялся, позволяя сделать это. Он поднял выше Варю, после чего аккуратно усадил на свой, уже достаточно набухший от прилива крови член. Из рта её вышел немой стон, а голова откинулась назад. Ноги впились в широкие плечи через кофту, наверняка, оставляя красные лунки на гладкой коже. Парень двигался размеренно, заглушая стоны поцелуям. Жадным, полным желания. Никак не мог остановиться, непозволительно было не целовать такие губы. Позже он спустился к обнаженной груди, оставляя на ней свои горячие поцелуи. Всё происходило быстро, необдуманно, а может, даже поспешно. Но желание, которое было и давило обоих не позволяло остановиться, перестать трогать и целовать друг друга. Шумно вздохнув, от очередного скачка на нем, он сильно схватил талию Вари, забирая контроль себе. Теперь он задавал темп, и он был куда жестче и быстрее, нежели женский. На удивление, чем жестче он был, тем громче она вздыхала и стонала, тем сильнее сжимала его плечи, грубее целовала. Какая же милая в зеркале, какая же грубая в сексе. Алик не мог поверить, что такое, безобидное и ангельское существо, что по внешности напоминало самое настоящее божье творение, так сладко вздыхала от такой грубой ласки. Через пару десятков минут, с губ женских послышался самый громкий и полный удовольствием стон. Даже крик. Ноги слегка задрожали, руки обмякли, а она слезла с парня, садясь обратно за водительское место. — Ради такого и умереть не страшно, — усмехнулся Алик, натягивая штаны. — Ради секса? — запыхавшись она пыталась застегнуть платье. — Ради тебя, спасительница. — застёгивая ей платье, сказал он.