Километры отчаяния и сарказма

Шаг… Еще один шаг… еще.       Поступь была тяжелой, с заминками чуть ли не в несколько секунд, перебивая все прерывающимся громким дыханием. Голова гудела пульсирующими волнами давя на виски, перед глазами все плыло, двоилось и разными способами искажало пространство. Волосы были растрепаны, неприятно липнув к лицу, тело болело, каждый миллиметр отдавался резкой ноющей болью, словно им пробили несколько каменных стен. В момент, случайно, в темноте что-то задев позолоченным носком сапога и чуть не упав, споткнувшись, юноша услышал странный глухой звук, что тихим шелестом процарапал каменный пол. Шаги нерешительно замерли, теряясь последующим эхом под огромным куполом, а янтарный взгляд растерянно зацепился за деталь, что в полумраке казался обычным мусором под ногами. В животе ощутимо волнами накатывали тошнотворное чувство слабости и ужаса, но путешественник отвел взгляд и пошел дальше: ведь самый главный экспонат ждал его на сцене — под лучами прожекторов и расколотый в крошку пол был ему декорацией. Картина была ему хорошо знакома, но никогда не переставала вводить его в подобие нервного замешательства доводя его каждый раз до дрожи в руках.       Фарфор был разбит в щепки и множество его пыльных частей были разбросаны по всему полю в прошлом повидавшее битву, на камне пурпурным цвели пятна, сомнительно напоминающие кровь, всем своим видом добавляя скорбной трагичности к действию. В тяжком выходе Итэр выпустил весь кислород из легких, возможно надеясь задавить волнение, но в конец замученный переживаниями он, кажется, выпустил и последние силы и медленно осев, уперевшись коленями в каменную крошку блондин так и не дошел до своего зрительского места. Дрожащими пальцами он подбирает фрагмент, смутно напоминающий составляющую часть кукольного тела, смотрит. Разглядывает неровные трещинки, острые углы об которые можно было порезаться и почему-то думает, что это один из осколков его разбитой справедливости. Сожаление проскальзывает на лице юноши и сжимая ладонь он подносит ее к своей груди, надеясь, что острая боль от впившихся в его плоть обломков протрезвит, но отчаяние только больше заглатывало героя, победившего зло. Итэру правда было жаль. Он хотел не этого. Сидя на коленях посреди разрушенного стремлениями зала, держа в руках осколок кукольного тела путешественник утопал в чувстве вины и проступающего раскаяния. Совершенно разбитый, посреди серого камня и двух тоскливых фиалковых бусин, что беспрерывно наблюдали за ним. Блондин не видел лица, лишь искры далеких звёзд фальшивого неба мерцали во взгляде напротив добавляя тяжести на его сердце каплями слез.       Аккуратный хрустальный звон тревожит сознание и мерцающее видение исчезает разводами акварели в сонных глазах, забирая с собой и прощальный взгляд. — Так ты говоришь, — отставив чашку с чаем небольшая детская ладошка изящно берет сладость и подносит ее к губам, — в последнее время ты плохо спишь?       Светило яркое солнце, но под тенью больших деревьев, что дарили своей листвой приятную прохладу, было хорошо. Щебетание птиц разносилось по округе, аромат свежих цветов пьянил, а пруды, что окружали их непоколебимой водной гладью, добавляли месту некого божественного величия. Каменная беседка, где проходило чаепитие Итэра с Нахидой каждое утреннее воскресенье, формой походила на бутон цветка и почти все ее пространство занимал стол с различными орнаментами дендро. Находящийся посреди пространства в Священном Древе этот райский уголок совсем не вписывался в окружающую местность Храма Сурастаны и в тоже время это выглядело так естественно для дома дендро Архонта, что Итэр даже не обращал внимание.       В ответ на свой вопрос Нахида получила лишь ленивый кивок. Лицо Богини трав испускало легкую тревогу и готовность помочь, поэтому отставив сладости в сторону как никогда молчаливой Паймон, и полностью забыв о чашке чая она продолжила: — Сны очень важная составляющая часть жизни. На их содержание, обычно, проецируются твое психическое состояние, эмоции, чувства и таким образом подсознание пытается рассказать о твоих неосознанных страхах, переживаниях и желаниях… Скажи, какого рода твои сны, тебя что-то сильно тревожит? — Ее голос звучал мягко, но взгляд был цепким, улавливая каждый миг меняющихся выражений на лице путешественника.       Тот в свою очередь замялся, отводя глаза. Несколько тяжелых выдохов вырвались с его груди, но пару раз открыв рот юноша так и не смог выдавить из себя ни единого слова, продолжая сидеть в некой тихой меланхолии, наслаждаясь спокойствием этого места.       Нахида терпеливо ждала. — Ему снятся кошмары. — Вдруг подала голос Паймон и все внимание Буэр переключилось на нее. — Уже несколько недель подряд Путешественник не может спокойно поспать хотя бы пару часов. — На этом фея казалось бы закончила, но вдруг ее брови сошлись к переносице и она злостно добавила: — Паймон уверена, что все из-за того, что он так сильно помешался на… — Паймон. — Вышло резче чем Итэр хотел, но недели без нормального сна давали лишь головную боль и мучительную усталость. Более того блондину не очень хотелось рассказывать о чем его был личный кошмар, поэтому с большими запинками он выдавил из себя оправдание, чувствуя на себе удивленный взгляд Нахиды. — Это. все не так, как ты себе надумала. — Не так? — Крохотные ладошки сжались в кулачки и пару раз взмахнув от переполняющего негодования Паймон посмотрела на путешественника с каплей разочарования в глазах. — Может ты и считаешь Паймон глупой, но. но Паймон видит, как ты мучаешься каждую ночь после того злополучного дня. И Паймон очень переживает!       Осекшись Итэр почувствовал легкий укол вины и устало прикрыв глаза опирается затылком об стену тихо шепча извинения. Его тёмные круги под глазами сильно выделялись на бледной, почти белой коже и Паймон замолкла: она не могла продолжать злиться, видя путешественника в таком состоянии, поэтому приняв на себя самый послушный вид фея лишь молча уселась на свое место обещая себе вести тихо и даже не глянула на сладости, что были так любезно предоставлены ей. — Так дело в Сказителе. — Скоре утверждала Буэр, вновь притягивая внимание к своей персоне. Итэр еще раз кивнул, с тяжестью на сердце признавая, что все его мысли в последнее время занимал именно он. Нахида задумчиво приложила палец к подбородку и критически оглядела путешественника, в голове обдумывая ситуацию и варианты решений проблемы. Спустя долгое время она осторожно поинтересовалась: — Почему бы тебе не сходить навестить его?       Итэр успел было задремать, как после услышанного в изумлении повернул голову к маленькой Богине, ощущая как внутри волнение подняло бушующий шторм эмоций, что за две недели успели осесть пылью в легких и вылиться в синяки под глазами. — Да ни за что! — Моментально забыв о данных себе обещаниях Паймон резво взлетела с места, расставив руки по бокам выражая негодование, но поняв, что ее крик был слишком громогласным она виновато улыбнулась и добавила уже тише, садясь обратно: — Паймон не думает, что навестить врага после нашей победы над ним будет хорошей идеей, в особенности после всего, что произошло. — Со странным намеком проговорила верная напарница, но Нахида лишь успокаивающе улыбнулась ей и взгляд снова остановился на путешественнике: — Если тебя так тревожит ваша прошлая битва, то почему бы тебе самому не посмотреть в каком он сейчас состоянии. Возможно, твое сердце успокоится, когда ты увидишь своими собственными глазами, что он больше не представляет опасности.       Улыбка ее была нежной, а голос согревал, но с каждым словом Итэр лишь погружался в свой пережитый кошмар, чувствуя как грудь обдало липким холодом и невольно вспоминая прошлый опыт Итэр боялся, что от Сказителя осталась лишь горстка сломанных шестеренок и прочих механизмов, в которых он совсем не разбирался. Сердце словно сдавило тисками. — Но разве это сможет помочь? Нахида, пусть Сказитель сейчас имеет некоторые…ээ, — Паймон остановилась потирая затылок в спешке подбирая слово, — трудности и не представляет угрозы в физическом плане, но как на счет того, что он может наговорить путешественнику? Лично бы Паймон не доверяла ни единому его слову! Нет, даже и вовсе слушать не стала!!! — Тебе не стоит так переживать, Паймон, он не будет иметь возможности затуманить Путешественнику голову, по крайней мере словесно. — Богиня мудрости, заверив фею в безопасности своей идеи, взглянула в сторону задумчивого Итэра и замечая довольно сложное выражение лица, уже хотела что-то добавить, но… — Что ж, — в тревожных чувствах юноша дергано встал, ощущая на себе тяжесть внимательных взглядов, — возможно я тогда пройдусь. Ненадолго… — Но видя лишь растерянность по бокам от себя он поспешил добавить, словно это могло разрядить обстановку, — Спасибо. … — Ты и правда пойдешь? — Прозвучал осторожный вопрос, когда маленькая ладошка вцепилась за шарф, а глаза, что были подобно космосу, пытались разглядеть хоть каплю эмоций, но все что Паймон видела было непостижимо для нее. Лишь спустя время увидев легкий кивок со стороны блондина она наконец отпустила ткань. — Паймон… Паймон может пойти с тобой? — Не стоит. — Путешественник даже не задумался, прежде чем ответить и Паймон не оставалось ничего, как дать ему уйти. Она только и могла беспокойно смотреть ему в спину и терять аппетит от волнения.       Итэр вышел из храма полный смятения, ощущая целый сгусток противоречивых эмоций, который даже теплый ветер Сумеру был не в силах разогнать. Окинув улицу тоскливым взглядом юноша неспешно пошел по каменным тропинкам сада Разан, полностью утонув в переживаниях разгуливая в своих сомнениях между цветов и фонарей.       Путешественник не был героем. Путешественник не спаситель и не истребитель зла. И Итэр все еще отчетливо помнил каждую смерть, что даровал своей рукой, своими неосторожными словами и импульсивными действиями. Его руки были по локоть в крови, но почему то никто не обращал на это внимание, кроме него самого. Было ли его присутствие спасением? Одна жизнь сгорела алой бабочкой в молниях. Другая была растоптана и изломанными мечтами разбилась на осколки его сожаления. А сколько осталось позади, а сколько разрушенных судеб ждет его в будущем? Может пребывая в этом мире он приносил только отчаяние? Действительно ли его действия и выборы были верными? Действительно ли все это стоило всех затраченных усилий, чтобы в итоге каждый раз оставаться ни с чем? Действительно ли ему было не все равно на их проблемы? Жаль, что пока сам Итэр ответа не знал. Не хотел знать.        Его руки так же разрушили все, к чему стремилась искалеченная душа Сказителя, знаменем правосудия проделав дыру не только в полу, но и в собственном сердце, когда осмелился взять на себя ответственность распорядиться чьей-то судьбой. Был ли он в праве это делать? Он уже сомневался. Внутри было так гадко, что Итэр провел ладонью по лицу, надеясь с напряжением убрать и иллюзорные образы в голове, но почувствовал только смертельное изнеможение и тошноту. Кошмары не давали ему отдыха, а постоянные мысли о предвестнике сводили чуть ли не с ума, заворачивая его существование в тень нездоровой мании. Даже сейчас, он без особых раздумий согласился на предложение Нахиды и вряд-ли это было только из-за того, что это была идея богини. Итэр словно только и ждал этого толчка в спину чтобы набраться решимости наконец что-либо сделать. И вот впереди наконец замаячил боковой вход в Академию.       Нахида только раз упомянула куда поместили тело куклы после той битвы, но Итэр помнил. Волнение переполнило грудь и в который раз тяжело вздохнув он лишь почувствовал, как его сердце камнем опускается куда-то вниз, затягивая за собой рассудок и оставляя его тело на растерзание колючему холоду.       В главном зале было шумно, но путешественник слышал только стук своего сердца, когда он в нерешительности остановился перед закрытой дверью в дом Даэны. Со временем рука его опустилась, так и не дотронувшись до дверной ручки. Вся решимость, которую он собрал в себе осталась вместе с Паймон и Нахидой, там, в беседке, где было так уютно, что он мог бы даже вздремнуть пару часиков, но дойдя до сюда путешественник остался лишь в одиночестве своих страхов и любопытных взглядов окружающих. Итэр позорно капитулирует, но из Академии не осмеливается уйти и найдя укромное место под тенью пальм с головой зарывается в свои эмоции, прикрывшись книгой, что оставил неосторожный студент. Накрыв помещение ощущением тревоги он вводил ученых в замешательство своим присутствием и вскоре в зале почти не осталось людей. Путешественник простоял там чуть ли не до вечера, изредка кидая взгляды в направлении дома Даэны и лишь журчание фонтана да пару одиноких матр были ему компанией.       Вернувшись под вечер в комнату на постоялом дворе, что им любезно предоставила дендро Архонт, он ничего так и не сказал Паймон, чей взволнованный взгляд давил на совесть, сворачивая чувство вины петлей на его шее. В эту ночь ему все так же снился кошмар.       Пару дней прошли незаметно. Незаметно для всех, кроме синяков под глазами путешественника, от чего сереброволосая фея все больше злилась, негодуя на блондина. Вместо того, чтобы дать себе отдохнуть, второй лишь больше углублялся в работу, беря поручения ото всех, кто ему что-либо предложит и еле выполнив тащился домой, лишь бы упасть в забытие, но так больше не могло продолжаться и сам Итэр это отчетливо понимал: неизбежное уже пришло и оттягивать момент больше было невозможно.       Его кожу обдало прохладной влажностью, отчего блондин невольно поежился: резкий перепад температуры, пока Итэр спускался в лифте из дома Даэны, лишь придавал больше острых ощущений и вроде как немного бодрил. Подвальное помещение было в не самом лучшем виде и явно не подходило для хранения книг: гнилые полки огромных шкафов, что поскрипывали от любого движения воздуха, грозились рухнуть в каждый следующий момент, но на удивление они стойко держались, покрываясь мхом не первый год. Спустившись Итэр проверил пространство — никого не было, что было не удивительно, ведь место, где хранилось тело Сказителя было под строжайшим контролем самой Богини трав. Блондин даже сомневался об информировании Сайно или же Аль-Хайтама об этом, но в прочем, это были не их проблемы. Отчего-то путешественник считал, что эта история с шестым Предвестником была более личной, покрываясь сокровенным значением для них двоих. Подумав так, он немного смутился. Все же неоднозначные чувства к своему врагу переворачивали все разумные мысли.       Подойдя к самой стойкой на вид полке, блондин протягивает ладонь и легко мазнув по корешку книги, излучая импульс дендро энергии, делает пару шагов назад. Тихим шелестом трав вдруг возникла дверь в потайное пространство, но юноша не шевельнулся глазами вцепившись в нее, пытаясь оттянуть момент. Но это была самая обычная дверь, такие стояли по всей Академии и он видел их тысячу раз, поэтому не найдя себе отговорок Итэру не оставалось ничего как толкнуть увесистую панель врат. Вдруг яркие лучи солнца ударили ему по глазам: за проемом была большая светлая комната, с высокими потолками и витражами, что играли разноцветной тенью на полу. Воздух был чистым и пах ароматами цветов и свежей травы. Так в духе дендро Архонта, что Итэр засомневался в точности данных ему координат. Тут точно держат преступника?       Пересилив себя путешественник переступает порог и двери за его спиной захлопнулись так стремительно, словно боялись, что юноша снова сбежит, и как бы не было прискорбно, но отступать в этот раз уже было некуда. Да и поздно. Воцарилась тишина. …       Итэр не подымал взгляд, в каком-то смирении ожидая насмешек от Сказителя, словно острые слова смогут вытеснить все чувство вины и вернуть ему уверенность в правоте его выборов. Но ничего не происходило. Никто ничего не говорил, словно на него и внимание то не обратили. В сердце на краткий миг проскочила тревога, но Итэр махнул головой сбрасывая с себя ненужные ощущения и неспешна осмотрелся: обычный зал, который вряд-ли похож на тюремные камеры в подвале, скорее на оранжерею посреди которой стояла платформа. Путешественник делает пару шагов к ней с замиранием сердца смотря на волнующее его не первые день и ночь лицо. — Если тебя так тревожит ваша прошлая битва, то почему бы тебе самому не посмотреть в каком он сейчас состоянии. Возможно, твое сердце успокоится, когда ты увидишь своими собственными глазами, что он больше не представляет опасности.       Ненавязчиво вспомнился отрывок разговора с Буэр и она, казалось бы, ни сказала ничего конкретного, но на удивление была как всегда точна в своих словах.       Кукольное тело было аккуратно сложено на платформе и спокойная поза Шестого Предвестника была переполнена умиротворением, создавая впечатление словно тот пребывал в беспробудном сне. Лишь ломаные линии на его коже, что при лучах солнца поблескивали пурпуром, говорили, что с ним не все в порядке. Но как же это красиво, завораживающе.       Путешественник почувствовал себя не то немного лучше, не то и вовсе словно очутился во сне и в итоге присаживается на каменную столешницу платформы. Он уже ничего не боялся, сердце его успокоилось, а конечности постепенно наливались слабостью, отдавая сонливостью во всем его естестве. Итэр лениво протягивает к нему ладонь, медленными движениям очерчивая трещины, но так и не дотрагиваясь до белого фарфора кожи. Казалось, его пальцы дрожали, видя насколько было хрупким это создание, которое он, набравшись храбрости, хотел погубить. Пока его мучали кошмары, как он осмелился думать, что с телом Предвестника будет все в порядке. Как с ним, со Скарамуччей, вообще могло быть все в порядке. Сжав кулаки скорбное выражение появилось на лице юноши: правда было непонятно жалел ли он себя либо же своего врага. Возможно это все из-за недосыпа, из-за постоянных мыслей, а возможно он и правда сошел с ума. Увидь эту трогательную сцену кто либо посторонний он бы подумал, что их двоих связывали неоднозначные отношения, а если бы увидела Паймон, то скорее всего решила что на почве последних событий Путешественник окончательно тронулся умом. И правда. Как мирно.       Разнообразие цветов поражало воображение, но лишь вокруг Скарамуччи цветы были по форме схожи на белые лилии, что добавляло некой жуткой эстетики, будто бы перед ним в гробу лежал мертвец. Эта мысль поразила Путешественника в самое сердце и всем существом он пожелал, чтобы эта кукла тотчас открыла свои прелестные глаза, скривила лицо в привычном выражении и послала его вон. Чтобы эта кукла показала, что на самом деле живая и сняла всю тяжесть с груди путешественника. Да, Итэр такой эгоист.       Прервав поток мыслей Путешественник какое-то время неотрывно вглядывался в лицо юноши, совершенно ни о чем не думая, лишь трещинка, что тянулась ото лба и заканчиваясь где-то на подбородке, притягивала все внимание. Словно в пьяном бреду медленно сняв перчатку и в конец обнаглев герой тянется к ней, будто бы к запретному плоду. Но не успев дотронуться, как в янтарных глазах начало темнеть. Путешественник и правда достиг своего предела. — Что? — Итэр успевает лишь удивлено вскинуть брови, когда осознание того, что руки его не слушаются, обрушивается на него тяжестью. Тело наливается свинцом и падает в объятия цветов, унося сознание путешественника в бездну.