Дипломник (AU!сборник)

Оторваться от этих губ очень тяжело. Глубокий вдох, наполняющий сжатые лёгкие, выходит сиплым. Чанёль под ним словно выныривает, хватает воздух, не переставая постанывать. Бёну мало, хочется выпить парня, овладеть им настолько, чтобы слёзы пошли из глаз, чтобы дыхание перехватывало, чтобы не то что стоны — даже скуление не слышалось! Взгляд у Пака умоляющий, глаза изнурённые, просящие оставить его, наконец, в покое, а Бэк всё никак не насытится им и продолжает нетерпеливо двигать бёдрами, прошивая насквозь. Чужие губы ожидаемо приоткрываются, и можно снова в них впиться — пока что лениво, но требовательно. Парень в ужасе: хватка стальная, руки крепкие и способные объять всё, а бёдра словно выкованы из самого прочного металла. Бён не устаёт ни на секунду, такое ощущение, что он не закончит никогда. Грань наслаждения слишком тонкая: сейчас ты стонешь, потому что тебе хорошо, а чуть позже — потому что уже невыносимо. Бёдра болят изнутри. Снаружи уже их практически не чувствуешь от застывшей позы и крепкой хватки ладони. Отпечаток чужих пальцев клеймит кожу, вдавливается, оставляя точный покрасневший след. Бёну мало. Хочется ещё. Чанёль выныривает снова. Отворачивает голову сразу же, пытается извернуться, но толка никакого. Бёну нужно всё и одновременно ничего: если отбирают одно, он отхватывает другое. Не пресыщенный, мужчина бросается на всё, что есть, и парню невыносимо хорошо. Так хорошо, что уже тяжело, что уже не хочется ничего и больно. Но пока чужие бёдра двигаются в размеренном темпе, отбрасывая его снова к удовольствию, Чанёль не может сказать и слова. Ему нравится, когда Бён здесь и сейчас испытывает всё это одновременно с ним, а не впадает в собственное сознание, зацикливаясь на одном темпе. Губы не метят плечи. Бён как бы невзначай покусывает кожу, будто напоминает о чувствительности других мест, но у Чанёля в голове пульсирует только колом стоящий член и анус, плотно обхватывающий чужой орган. Это то ощущение, за которым он так долго гнался. Наполненность — как взгляд в бездну, она затягивает Чанёля, заставляет забыть, что он человек, и отдаться чувствам полностью. Парня пугает такая концентрация, поэтому он и сопротивляется, даже не подозревая, что только пресыщает Бёна и втягивает себя в более длительный контакт. Для мужчины не существует понятия времени, он находит нужную секунду в каждой минуте. Для Чанёля эти минуты превращаются в часы и дни, и голову срывает от желания ощутить свободу, но тут же от замедлившихся движений хочется залезть на Бёна и подарить себе, наконец, высшую долю наслаждения. Паку всё время кажется, что до оргазма не хватает всего одно толчка, одного движения, одного нажатия на головку члена или укуса в плечо, затронутого соска… Его разрывает от обилия ощущений, потому что хорошо везде и хорошо так, что дурно. Дурно от невозможности разобрать всё по полкам. Бён окунулся в него полноценно, вытягивает абсолютно всё, а вдохнуть не даёт и топит, топит, топит в ощущениях. Мужчина откликается на каждый «ах»; резкие вдохи, выдохи, стоны, скуление и мычание будто подстёгивают его быть более искусным. Чан держится за чужие плечи, как за спасательный круг, не понимает, что держаться не надо — надо отпустить и утонуть, надо притянуть Бёна к себе, оцарапать спину, скрестить, наконец, ноги на пояснице, углубить проникновение, поддаться партнёру полностью и перестать захлёбываться. Бёну хочется, чтобы парень перестал зажиматься и позволил овладеть им полностью от тела до сознания. Бёну хочется отобрать всё, проконтролировать каждый вдох и дать спуск тогда, когда у Пака действительно не останется сил. Сейчас их ещё много, хотя парень уже сходит с ума. Мужчина знает, когда переход от наслаждения к нестерпимости станет слишком резким и оглушающим. Но сейчас до него ещё рано. Комната медленно суживается до одной точки. Уже не видно потолка, не ощущается вес бёновского тела, пропадет из поля зрения чужое плечо и лицо, опухшие губы не горят, плечи не пульсируют… Всё уверенно без рывков сокращается до мутноты перед глазами. Чан уже не находит в себе сил реагировать остро — только тяжело дышит, глядя заслезившимися глазами на нависшего мужчину. Чернота накрывает его постепенно, лишает слуха и осязания, но дарит неведомое ощущение наслаждения. Всё его тело, все внутренности откликаются на Бёна. И дело даже не в ритме, толчках, движениях. Осознание полного единения — последнее, что понимает Чанёль, прежде чем полностью отпустить себя и утонуть в том, что творит с его телом партнёр. В абсолютной темноте перед глазами всполохами проскальзывают ослепляющие отблески. Ёль чувствует себя нервом, он себя таким представляет, откликаясь на всё, в чём его топит Бён. Этому нет счёта, времени словно и не существует, даже собственное удовольствие отходит на второй план, пока тело таранят со всех сторон, вынуждая захлёбываться и только.       — Детка, ты со мной? Шепот у уха взрывает калейдоскоп перед глазами. Бён как мерцание оттенков на разный лад и скорость, как взрыв вулкана, дрожь по земле от прилёта снаряда, распущенные цветы при скоростной съёмке, как ощущение невесомости и посадка самолёта. Он всё и он передаёт это всё, позволяя с хныканьем получить разрядку. Бён не отпускает его из тесного контакта до тех пор, пока парень не перестаёт дрожать. Не отпускает, но старается не прикасаться, чтобы не возбуждать нервную систему ещё больше. Заставить сейчас парня сконцентрировать ощущения на лёгком поцелуе в щёку равносильно выстрелу в тело, разрыву мягких и костных тканей. Темнота отступает неохотно. И всё же, плотное полотно сходит с век, позволяя осознать, что перед глазами всего лишь потолок их спальни, а не всё то, что придумал его воспалённый, сжаренный эмоциями рассудок. Чанёль чуть хмурится, сводя уставшие ноги. Вспоминает, какие абсурдные вещи нарисовало его сознание, какие ассоциации провело, и измождённо закрывает глаза. Виски неприятно стягивают засохшие дорожки слёз, но стирать их совсем не хочется, потому что тогда нужно двигаться, а двигаться сейчас равносильно…       — Малыш. Парень вздрагивает, открывая глаза. Бён, оказывается, находится справа от него: приподнимается на локте и аккуратно опускает вторую ладонь на его живот. Чан смущенно розовеет, потому что вообще забыл про мужчину, пока окончательно пытался вынырнуть из секса. Ёль знает, что сейчас последует классический вопрос о самочувствии, но говорить совсем не хочется. Поэтому протягивает ладонь к чужому лицу и притягивает к себе, чтобы поцеловать. Теперь можно завалить мужчину обратно на постель, повернуться на бок и прижать к себе руки — всё, идеально. Чанёль всегда чувствует себя так: нужда в защите после такого ада горит ярким пламенем. Лоб упирается в чужую шею, сложенные руки касаются чужой грудной клетки, ноги плотно прижимаются к чужим. Ёлю хочется объятий, достаточно пары минут в такой позе в крепких руках, и он готов идти в душ, если, конечно, не заснёт окончательно. Бён протягивает руку под подушкой и приобнимает его за плечо, а второй накрывает сверху, опуская ладонь куда-то ближе к пояснице. Вот так — хорошо, вот так — идеально. Не бросать всё, не рваться в ванную, чтобы смыть с себя пот, сперму, слёзы, а немного полежать. Периодами Ёль переживает, что никогда не привыкнет к такому Бёну, что он не подходит партнёру, потому что выдержать такой напор не то что физически — морально сложно, но уже который раз сам напрашивается на контакт. Парень старается не представлять, что может о нём думать Бён, когда он вот так всякий раз подкатывается к нему под руку, ища покой и умиротворение после того, как сам же мужчина его и разложил на куски. Теперь как минимум несколько суток собирать себя до кучи, сомневаться и тут же напрашиваться на новый контакт. От близости с Бёном вырабатывает зависимость. Чанёль хочет получить как можно больше возможности понять мужчину, разобраться в его стимуле, в его желаниях вот так уничтожать партнёра во время секса, потому что дело здесь даже не в эмоциях, которыми можно захлебнуться, дело может быть и в чём-то другом…       — Хочешь чего-нибудь? — шепчет мужчина.       — Кофе, — так же шёпотом отвечает Чан. Но Бён не встаёт с постели, пока Ёль не начнёт двигаться, ощущая приближение сна. Всё это кажется таким нереальным, словно парня не распинало десять минут назад. Постепенно сознание заполняет благодарность за то, что мужчина так внимателен к нему, что всегда остаётся с ним полежать, что дарит требуемые ощущения. Эта внимательность… она такая… такая… Чанёль распускает руки, зажатые между их телами, и мягко целует мужчину в ключицу, затем чуть выше, ещё и ещё. Любовь.