Горький чай, сладкие воспоминания

Странник все еще излучает плохое настроение, от которого в пальцах отдает покалыванием тока — Итер успел привыкнуть к тому, как именно стоит игнорировать тяжелую атмосферу от вспышек недовольства нового компаньона. Паймон же предпочитает прятаться в чайник до утра следующего дня, так что в ближайшее время ее ждать не стоит. Пожалуй, это даже к лучшему. Итер хватает идущего впереди Странника за плечо, рывком прижимая к одной из скал в лесу, попутно срывая с него шляпу, которой он прикрывает свое недовольное лицо. — Какого черта? — злобно шипит компаньон, сверкая глазами и дергая сильно проехавшимся по камню плечом. — Какого черта? — передразнивает его путешественник, оставляя на губах издевающуюся улыбку, но недовольно щуря глаза. Они стоят в тишине пару секунд; никто не двигается и на миллиметр. — Что тебе нужно? Итер размышляет пару секунд, что бы он на самом деле хотел сделать. Допросить его с пристрастием, почему Странник от обиды не желает сказать ему и пары слов? Почему игнорирует его с самого утра, старательно показывая окружающим, что он просто вынужден находится рядом? Почему его так задело общение Итера с парой его знакомых? Это и злит — разве Странник сам не чувствует их странных взаимоотношений, темных взглядов друг на друга, хитрых ухмылок — как он может сомневаться в особом к себе отношении? — и в какой-то мере приятно щекотит самодовольство внутри, которое Итер уже давно и старательно не чешет ничем, кроме обычных похвал его всесторонних навыков. Кажется, выражение лица Итера (которое он уже отвык контролировать рядом со Странником) находит какой-то отклик в кукле. Его глаза как-то заинтересованно щурятся, и он вскидывает подбородок, словно говоря «ну давай, попробуй удивить меня, я все равно знаю, что тебе не хватит сил переступить через привычное подавление своих желаний». Наверное, Итер надумывает. В конечном счете, он никогда не говорил об этой своей черте и никогда ее не показывал. Поэтому он поддается секундному порыву, пока его воспитание, принципы и вся остальная дурь не остановила его от того, что приносит ему нескончаемое наслаждение: кусает Странника за кадык. Тот дергается от неожиданности, шумно выдыхает носом, и повыше поднимает голову. Итер ведет языком до подбородка, но не поднимается к лицу, нет. Он снова спускается и кусает сильнее, на этот раз, в плечо, предварительно приспустив ткань с чужих плечей. Прокусывает до того, что подобиться крови в чужом теле — оставляет ярко-фиолетовые капли на коже, слушая чужое дыхание (пусть это лишь привычка подражания, но оно действительно учащается) и снова повторяет свое действие. Лижет яремную впадину через ткань и недовольно дергает ожерелье. — Если хотел этого — стоило сказать, а не куксится весь день, — шепчет куда-то под ухом и отстраняется, победоносно осматривая плоды своих трудов. Если бы Странник не видел голодного взгляда на лице путешественника, вполне мог бы решить, что это все дурацкая шутка и едкое издевательство над грязными желаниями бывшего врага. — Я не виноват, что ты какого-то черта оставил меня болтаться одного, пока сам чесал языками со своими друзьями. — Господи, да Хайтама даже моим другом назвать сложно. А Сайно.. У Сайно есть пушистые уши в Гандхарве, ожидающие его ужасные шутки со смирением и заботой. Странник отводит глаза, старательно делая вид, что его не смущает факт этой глупой ревности своего не то напарника, не то друга, не то врага, не то.. — Ты сегодня довольно разговорчивый. Итер растерянно дергается, теряя подавляющую властность в глазах. — Я звучу странно? Странник смотрит на него, раздумывая над ответом. Иногда он совсем забывает о том, что путешественника смущает неидеальное произношение на тейватском. — Все в порядке. Ты звучишь хорошо, — невысказанное «мне нравится то, как ты произносишь самые скучные слова» так и повисает на губах куклы, но, кажется, путешественник и сам видит что-то похожее по смыслу в аметистовых глазах, а потому наклоняется снова и кусает эти самые губы.