Мой дом — моя семья, мой долг — моя судьба

Семнадцать минут одиннадцатого… и Лойд внезапно понял, что на его дорогих наручных часах, изготовленных на заказ, была значительная трещина в стекле. Встряхнув рукавом, закрывая сломанное устройство, он пришёл к выводу, что, должно быть, это случилось во время довольно рискованного кувырка, совершённого им. При этом болезненно ударившись рукой о бетонный столб. Хотя это и не самое важное в общей схеме вещей, — Восточное подразделение разведывательных служб Весталис щедро снабдило всем необходимым, чтобы облегчить его работу. Трещина была суровым напоминанием о том, что сегодняшняя миссия пошла наперекосяк. Полагаться на удачу, дабы выбраться живым, — не в его стиле. Крепче сжимая выскальзывающий портфель левой рукой в перчатке, он продолжал шаг за шагом продвигаться, правой держась о перила. Учитывая позднее время, освещение на лестнице было слабым, что его вполне устраивало: его звали Сумрак — и сумерки скрывали его позор. «Ха», — криво усмехнулся Лойд, ещё крепче вцепившись в перила, — не хотелось испытать унижение от падения назад. — «Как-то не очень, да?», — Должно быть, он в худшей форме, чем готов признаться самому себе. Ещё три лестничных пролета. Шагов: около тридцати. Оценка задачи: выполнимо. Жаль, что его ноги дрожали до такой степени, что стоять прямо было проблематично, а подъём в квартиру превратился в акт самоистязания. Его руки онемели от усталости. Боль пронзала от подошв ног до макушки головы, заставляя дрожать через неравномерные промежутки времени. Менее решительный человек мог просто рухнуть на ступеньки, дожидаясь, когда обитатель дома обнаружит его живым. Или же мёртвым. Но это было невозможно для такого шпиона мирового класса, как он: однажды он поклялся, что всегда будет возвращаться в свою постель. Хорошо, что он взял себя в руки, прежде чем ещё более жалкая мысль смогла полностью проявиться в его помутневшем сознании. Это шло в направлении достойной смерти среди друзей, а не врагов — среди любимых, если быть точнее. «Ха-ха. Лойд, сегодня ты в шутливом настроении, не так ли?», — Он, может быть, ранен и испытывает боль, но он не был близок к смерти, не мог позволить себе больше никаких сантиментов, потакающих своим желаниям и эгоистичным идеям, — и так было достаточно плохо. Простая истина: пускай он и сказал Йор, что задержится сегодня вечером, зато не сказал ей, что вернётся домой так поздно. В результате он не мог перестать беспокоиться о том, что Аня и Йор будут есть на ужин, на протяжении всей его миссии. Именно поэтому у него остался арсенал аналитических способностей к самооценке: он так ужасно сплоховал сегодня. Учитывая, что поставлено на карту, если он потерпит неудачу хотя бы раз, было большой, очень большой проблемой. И учитывая незначимый размер сегодняшнего фиаско, Лойд не слишком беспокоился. Он мысленно составил заметку: завтра, после небольшого отдыха, он усердно подумает о том, как вернуть себе былое хладнокровие; как отстраниться от эмоций, затуманивших его обычно острый, как бритва, ум. Точно так же, как ядовитый газ, который вдохнул, слишком беспокоясь об ужине Йор и Ани, чтобы заметить это вовремя. Шпион мирового класса? Да, но не застрахован от глупости. Чудесным образом Лойд добрался до своей двери, не опозорившись. Ему даже удалось вытащить из кармана ключ от квартиры и отпереть дверь. Прежде чем толкнуть её, он обнюхал себя, с отвращением сморщив нос. Учитывая то, насколько доверчивой до сих пор была Йор, он рассчитывал убедить её, что едкий и неприятный запах, исходящий от его существа, был вызван химическим веществом, с которым экспериментировал сегодня в больнице. Не ядовитыми парами, предназначенными для уничтожения злоумышленников на высокоуровнево-военном научно-исследовательском центре. Лойд вошёл внутрь, закрыл за собой дверь и успел повесить шляпу на положенное место, прежде чем рухнул лицом вниз. Внезапность падения ошеломила его. А неспособность встать потом — ещё больше. «Вставай, Сумрак, вставай!», — приказал он себе, обнаружив, что решимость стараться изо всех сил слабеет с каждой секундой. Он вернулся домой. Он лежал. Разве этого недостаточно? Ковер пах немного странно, но был мягче, нежели голый пол. Ему случалось спать в местах и похуже. — Лойд-сан? Это ты? «Йор», — Его сердце резко ударилось о рёбра, пытаясь выйти наружу. Неужели он разбудил её своим неуклюжим появлением? Или она ждала его? Что она подумает, если найдёт его таким? — Да, — удалось ему произнести, не запинаясь, — я потерял пуговицу и никак не могу найти. — Ох! — В поле зрения появились босые ноги Йор, затем она опустилась на колени на ковёр рядом с ним. — Давай помогу! Йор была одета в белую ночную рубашку, украшенную светло-розовыми бантиками. Материал был полупрозрачным, и вид её едва прикрытых коленей мог оживить любого мертвеца. Лойду тоже удалось подняться, если не восстать, на колени. Его лицо горело. — Ах, вот оно, — солгал он, украдкой оторвав пуговицу от своего пиджака и протянув ей руку в перчатке. Его щёки вспыхнули ещё сильнее, когда их взгляды встретились. — Я пришью пуговицу обратно для тебя, — предложила она с милой улыбкой, посмотрев на его лицо. Ее глаза загорелись. — Я хорошо обращаюсь с иглой. — Это может подождать. Ты должна быть в постели и спать, — настаивал он, ломая голову над тем, как двигаться, не позволяя ей увидеть, в каком он состоянии. — Я совсем не устала, — просияла она, вынимая пуговицу из его руки. — Снимай пиджак, сейчас принесу иголку с ниткой. Ткань ночной рубашки очень соблазнительно колыхалась вокруг её стройной фигуры, когда она двигалась своей плавной, кошачьей походкой. Лойд поймал себя на том, что смотрит на неё, слегка покачивающуюся сзади, как голодный мужчина. «Остынь, Лойд!», — Ах, почему бы ему не по пялиться ещё немного? Она его жена. Фиктивная жена, его друг. ФАЛЬШИВКА. Да, хорошо, фальшивая жена, но был же предел его контролю. Разве он не человек? У него больше не осталось сил. Её ногти, заметил он со странным удовлетворением, были выкрашены в глубокий тёмно-красный цвет, и это, безусловно, самые красивые ногти, которые он когда-либо видел. «Поднимайся Лойд, Поднимайся!», — то, что осталось от рационального «я», пыталось подстрекать его. Когда Йор исчезла из поля зрения, дабы достать швейный набор из кухонного шкафа, он ухватился за возможность, доковылять до дивана, как самый отъявленный пьяница, и плюхнуться на него, словно марионетка, у которой оборвались нити. Весь левый бок ощущался так, словно его пропустили через отжим. Он не удивится, обнаружив, что в этот момент становится фиолетовым. — Чёрт, — простонал он, прежде чем вспомнить, — не следует ругаться с ребёнком поблизости. — Ты в порядке? — Из кухни появилась Йор, её большие глаза выдавали вопрос и встревоженность. — Конечно, — попытался он улыбнуться. — Просто утомительный день. Я немного устал. — Мне жаль, что тебе пришлось так много работать. Мы немного подождали, а потом решили поесть без тебя. Лойд вздрогнул. — Что у вас было на ужин? — Он знал: угроза была реальной. — Мы сделали бутерброды, — просто ответила Йор. Бутерброды. Лойд вопросительно приподнял брови (обнаружив, что даже его скальп болит), ожидая получения дополнительной информации. Бутерброды трудно испортить, не так ли? Так, может быть, никто не отравился сегодня вечером?.. — Аня настояла на нескольких интересных комбинациях: салями и джем, например. Довольно недурно. Или соленые огурцы и мёд. Но это мне не очень понравилось. Лойд поморщился и после этого скривился сильнее, когда его рёбра заныли жёстче, наказывая за резкие движения. — Прости, что не вернулся домой раньше. Между тем он чувствовал бесспорное сожаление, даже сейчас. За последние несколько недель начальство отправляло его на слишком большое количество заданий, и он почти не проводил время дома. Прошло некоторое время с тех пор, как Аня говорила с ним о школе. Он не мог посмотреть с ней ни одной серии «Бондмена» уже как минимум десять дней. И целую вечность не слышал, как Йор хихикает с Аней. Ах… работать до изнеможения — совсем другое дело, когда кто-то ждёт тебя дома, у его агентства не было как такового выбора: не считая агента Сумрака, он одним из немногих отличных вариантов, оставшихся по эту сторону границы. Хоть бы поторопились с подготовкой новых агентов… — Сними пиджак, — прервала его размышления Йор, присаживаясь рядом на диван. Йор так близко. Ему было трудно о чём-то думать. Что он по настоящему хотел — лечь с ней. От неё почти не исходило запаха, но сегодня она пахла ландышем. На днях он по наитию подарил ей небольшой кусок мыла с таким ароматом, думая, — может, ей понравится. Так и было. Сильно. Как будто она никогда раньше не получала такого обыденного подарка, из-за чего он ощущал себя застенчивым и нерешительным. Он понял — ему хочется осыпать её более дорогими подарками: хотелось увидеть ее реакцию. Если кусок мыла вызвал такой восторг и крепкие объятия, что же сделают украшения?.. — Позволишь? Ландыш на… Лойд сделал глубокий, головокружительный вдох. Под ним скрывалось нечто гораздо более захватывающее, почти дикое. Кровь просигнализировала в затуманенный мозг Лойда - засохшая кровь. Но он был в очень плохом состоянии, поэтому отмахнулся от этого. Почему Йор должна пахнуть кровью? О, нет… он где-то истёк кровью и не заметил?! — Я должен сам спр… Закончить фразу стало невозможно, — руки Йор скользнули под ткань пиджака на верхнюю часть плеч, перешли к шее, к тугому узлу галстука, немного ослабляя его, после чего вернулись к плечам и рукам. Очевидно, что всё, чего Йор хотела своими неуклюжими касаниями, это вытащить его из зелёного пиджака. Ему пришлось с усилием закрыть рот и с трудом сглотнуть, не зная, куда смотреть. Это? Это было нехорошо. Её нежное прикосновение — воплощение мечты. Угроза его здравомыслию. — Хм, разреши мн... — Он начал вылезать из пиджака, пытаясь избежать юрких пальцев. Скидывая с плеч вещь, Лойд случайно повернулся в сторону, в результате чего девушка коснулась его (больной) груди. Он вздрогнул, но всё же не хотел ничего другого, кроме как ощутить её руки на всех частях своего тела. — Из… извини, — пробормотала Йор покраснев, как свёкла. Восхитительна. Она выглядела восхитительной в своей застенчивой невинности, милой и желанной. Его тело уже испытывало сильную боль, но теперь в нижней части возникла другая. Плохо. Очень плохо. Как будто это было приоритетом для такого изрядно потрёпанного тела? Прижав руки к выпуклости, образовавшейся на брюках, Лойд упрекнул себя за то, что в последние недели не уделял достаточно времени для удовлетворения собственных потребностей. Вместо этого он смотрел на великолепную задницу Йор, когда та того не осознавала, и при каждом удобном случае терялся в красоте черт её лица. А ещё — её сиськи… Фиктивным жёнам нельзя позволять иметь такие идеальные сиськи. А фиктивные мужья? «Я никчёмен!» — По крайней мере, он должен уважать её настолько, чтобы называть имеющиеся достоинства «ягодицами и грудью». Да, именно — грудь. И да, у его фиктивной жены были ягодицы, к которым, откровенно говоря, чесались руки прикоснуться и помять. А сочная грудь — он хотел уткнуться в неё лицом и сосать соски, пока мадам не закричит о пощаде. Для начала этого было вполне достаточно. Обычно на третьем курсе шпионской подготовки стажёров отводили в отдельную комнату для особого рода лекций. Где они узнавали о смертельной опасности, которую представляла для них так называемое «низменное побуждение». Известно, что во время полового акта, особенно на стадиях сильного возбуждения и последующей эякуляции, мужчины особенно уязвимы, ибо почти невозможно держать своё эго, когда гормоны полностью захватывают. А сколько имеются ужасных историй об агентах, убитых во время полового акта. Их так много, что хватило бы, чтобы в полной мере донести до сознания важное сообщение. Новобранцем было сказано тренироваться, дабы научиться сохранять полную осознанность и контроль. Неудивительно, что несколько смущающие, но поощряющие занятие приобрело мягко-ласкательное: «МиМа», — сокращение от миссионерской мастурбации. Поскольку у Лойда была естественная и часто поощряемая склонность ко всему, что связано со шпионской деятельностью, у него никогда раньше не было проблем с контролем, как бы не сложилась ситуация. За десять лет работы агентом под прикрытием Лойд выполнил несколько миссий, связанных с приближением к целям женского пола, и вскоре пришёл к выводу, что сохранять хладнокровие, притворяясь, что сходит с ума в постели с женщиной, так же просто, как прогуляться в парке. С Йор всё по-другому. Йор полностью разрушила «МиМа». Контроль, — он неизбежно думал о губах Йор на его члене, и как тут только взять себя в руки? Контроль — представление о том, как Йор раздвигает для него ноги, шепча, как сильно его хочет, так сильно, что течёт смазка. Контроль — он мог попытаться представить других женщин, с которыми был столько, сколько хотел, но у всех них было её лицо. Каждый раз, когда он делал «МиМа» (на самом деле, он был послушным человеком), — кончал слишком быстро с именем «Йор» на устах и слишком сильной жаждой настоящего. Усилия, требующие не стонать её имя вслух, ведь она находится в соседней комнате и наверняка услышит это, — смешны. Да, нелепо — так сильно чего-то хотеть. Это было также и опасно. Он должен был сказать своему куратору несколько недель назад, что возникла проблема. На самом деле, всё было более чем ясно: он непригоден для этой миссии и находился на полпути к гибели для агентов под прикрытием, которые чрезмерно идентифицировали себя со своими фальшивыми личностями до такой степени, что у них развилась расстройства личности диссоциативного типа. Славу богу, пиджак наконец был снят, — он поторопился стянуть с себя и перчатки, оттягивая палец за пальцем, пытаясь успокоиться на столько — на сколько это возможно. С отвращением на лице Йор поднесла ткань к носу и фыркнула: — Фи, что случилось? Пахнет тухлыми яйцами. — Хм? — Лойд попытался небрежно помахать теперь голой рукой. — Сегодня мы проводили несколько химических экспериментов. Для нового лечения. — Ужасный запах, — фыркнула Йор в его сторону, её милый носик задрожал в воздухе. — Это касается и тебя тоже. «Да, и внутри меня», — подумал Лойд, подавляя желание помассировать свою ноющую, напряжённую грудь. Он был невосприимчив к большинству ядов, но на всякий случай от некоторых менее известных имел противоядия в запертом чемодане своей комнаты. Тот факт, что он всё ещё жив, означал, что он уже сталкивался с такой разновидностью газов, но даже так, было трудно сказать — чувствовал он себя таким слабым из-за истощения или из-за того, что вдохнул его слишком много ранее. Притихнув, Лойд завороженно наблюдал, как быстро Йор продевает нить в иглу и пришивает пуговицу. В один момент её пальцы ловко танцевали туда-сюда, а в следующее мгновение, сияя, она протянула ему пиджак. — Готово, — улыбнулась она. — Не голоден? Ни капли. Он почувствовал тошноту. — Да, — услышал он собственный голос, беря пиджак из её рук. — Ты хороша в этом. — Ты так думаешь? — вскочила Йор. — Я приготовлю тебе бутерброд! Хорошо шьёт. А не готовит! Он не хотел бутерброд. Он хотел, чтобы она вернулась и снова села рядом с ним. Когда она ушла, ему стало холодно. — Я прочитала Ане рассказ из новой книги, которую ты купил, — болтала Йор из кухни. — Однако на середине она заснула. В школе, должно быть, утомилась. — Она всю домашнюю работу сделала? Стало трудно держать глаза открытыми. Может, ему стоит сделать усилие. Пойти в свою комнату, принять противоядие на всякий случай. Действовали ли какие-нибудь ему известные нервнопаралитические вещества так медленно? Трудно вспомнить. Очень трудно. Его сознание покрывалось туманом. Йор вернулась, и он сонно улыбнулся ей — его зрение расплывалось. Огромный бутерброд, который она вручила ему, был ужасен, но он съел его весь. До последней крошки, ведь это делало её счастливой. Он подумывал сказать что-нибудь смешное, но возникло неприятное ощущение падения. Однако никакой боли при ударе не было. Только мягкость. И тепло. — Ты, должно быть, очень устал, — прошептала Йор. — Бедный Лойд-сан. Очень нежно Йор погладила его по волосам и закрутила прядь между пальцами. Его голова лежала у неё на коленях, Лойд пытался не растаять, но он уже растаял, превратившись в лужицу. Может, он умер? Или грезит. Её милое лицо смотрело на него сверху, как благожелательное солнце: такое до боли дорогое, что в груди сжалось сильнее. Он протянул руку, пытаясь коснуться её щеки — ничего не вышло, хотя хотелось сильно. Изнеможение полностью парализовало его, и всё же он чувствовал себя… блаженно счастливым. Удивительно, что кто-то вроде него вообще знал, что означает это удушающее чувство, не так ли? Кто-то вроде него… с отрезвляющей холодной уверенностью… «Счастливый?», — Это не для него… — « …Блаженно счастливый? Вот же глупый дурак». Он был шпионом мирового класса. Один из лучших, если без скромности. Лойд Форджер, он же Сумрак, не мог позволить себе зайти дальше. Это закончится сегодня вечером. Но человека, чьё настоящее имя никто не знал, он пожалел. Он так сильно хотел свою фиктивную жену. Он хотел, чтобы всё, что между ними было, являлось настоящим. Он хотел любить её всем сердцем, её и их дочь. Он хотел сделать мир местом, где они могли быть в безопасности и счастливы. Он хотел дать им всё, чего желали их сердца. Он так много хотел… и не мог иметь ничего из этого. — Мне жаль, — прошептал он, прежде чем стало темно.— Прости, Йор.