***
Под утро Сириусу-таки удалось заснуть на своей холодной и просторной кровати, которая пахла самым обычным стиральным порошком. Но если он и надеялся на то, что сон принесет спокойствие или хотя бы забвение, надеждам этим суждено было развеяться прахом. Потому что едва он закрыл глаза, как оказался в темном длинном коридоре, таком узком, что стены сжимали Сириуса с обеих сторон, упираясь в плечи. Было холодно. Очень сыро. Откуда-то постоянно задувал ледяной ветер. И все, что Сириус мог делать — это идти вперед и вперед, вслед за друзьями, которые что-то радостно ему рассказывали об укрепляющих любовь зельях и предлагали зайти на кухню, чтобы выпить апельсинового сока. Сириус хотел крикнуть им, что надо надеть мантию-невидимку, потому что сейчас ночь, а они бродят по коридорам после отбоя, но голоса Римуса и Джеймса вдруг затихли, как будто кто-то отсек острым ножом все звуки. Впереди замаячил тусклый зеленоватый свет. Коридор расширился. Сириус с изумлением понял, что он в подземельях Хогвартса, где-то неподалеку от гостиной Слизерина — вот, статуя виверны, которая находится прямо за поворотом от входа! Вокруг ходили слизеринцы — целые толпы этих надменных павлиньих жоп: Сириус увидел Рега, и Люциуса под ручку с кузиной Цисси, и собственную мать, отчего-то нацепившую тесную школьную форму. Все они смотрели на него, разочарованно качали головами и бормотали что-то о том, какой же он недальновидный дурак. Сириус от души пнул проходящего мимо Эйвери, который даже внимания на его наглость не обратил — только скользнул по нему равнодушным рыбьим взглядом. Подумав, он направился прямиком в гостиную, которая отчего-то впустила его без заминки. Внутри она оказалась больше похожа на теплицу — вся стеклянная, как аквариум, с тем самым высоченным тропическим растением в центре. И разумеется, Снейп тоже был там. Ссутулившийся, настороженный, он пристально следил за каждым движением Сириуса, как кошка, потревоженная чужим присутствием. На нем было это дурацкое тяжелое пальто, слишком большое для его тощих плеч. Он был похож на пойманную в клетку летучую мышь. Сириус не мог насмотреться. Он замечал это и раньше, разумеется — что порой его так и тянет взглянуть на это странное угловатое существо, с его паучьими повадками и змеиной сущностью, изучить, впитать до последней детали, как это обычно бывает, когда смотришь на что-то поистине ужасное: жуткую катастрофу, или разрушительный ураган, или морской шторм… У Снейпа завораживающие глаза. Печальные, с опущенными вниз уголками и длинными черными ресницами. И линия челюсти резкая и высокая, и гармонично переходит в изящную шею. И губы, если бы он их не кривил постоянно, тоже ничего — губы как губы, от поцелуев наверняка краснеют и припухают, как и всех остальных. Но в целом все это складывалось в угрюмую гримасу желчного старика в теле подростка, и Сириуса аж трясло от желания вмазать по этому надменному уродскому лицу. Раньше. Теперь… да, теперь хотелось совершенно иного, но тоже острого, сильного и почти болезненного. Он подошел к Снейпу — того окружал густой травяной запах, от которого в животе как будто затрепетали крылышками насекомые. — Что ты здесь делаешь? — хмуро спросил Снейп, сжимая бледными пальцами потрепанные края пальто. Хороший вопрос. Сириус огляделся. Что он здесь… ах, ну да. Точно. — Я пришел тебе подрочить. Прозвучало нескладно, наверное, но зато искренне, не поспоришь. Снейп не покраснел. Не разозлился. Не принялся орать и бросаться темными проклятиями. А впрочем, почему Сириус ожидал… а, ладно, не важно. Вместо этого он моргнул — невыносимо долго, так, что можно было разглядеть движение воздуха вокруг рассекающих его длиннющих ресниц, — а потом склонил набок голову и усмехнулся. — Может, лучше я тебе? Волна жара прокатилась по телу — от кончиков ушей до пальцев на ногах. Это было так неожиданно — все: и кривая ухмылка, и проникновенный взгляд, и этот тягучий тон… О, прекрасно. У него встал на голос Снейпа. Все знакомые слова вылетели из головы. Но даже если бы и нет, Сириус едва ли мог дать достойный ответ, потому что мысли спутались, как клубок шерсти, попавший в лапы чересчур игривого кота. Внезапный толчок — и он почувствовал спиной прохладную гладкость стекла, хотя мгновение назад стоял в центре гостиной. Ноздри защекотал проклятый запах — концентрированная Амортенция, аромат его постыдной страсти, всепроникающий трепет… Снейп прижимал его к стене. Одна ладонь, прохладная и бледная, скользнула на плечо, вторая — о, нет, это уже слишком, чтобы быть правдой — пробралась под складки мантии, вниз по животу, пока ногти не стукнулись о пряжку ремня с тихим звуком. Сириус застонал. Сначала он хотел, чтобы стон этот выражал просьбу прекратить, но к чему была эта излишняя скромность? Его едва не трясло от невыраженного желания, член был болезненно-твердым, кожа как будто зудела, требуя прижаться всем телом, жадно, горячо… так что стон очевидно был заменой слову «пожалуйста». Желанного прикосновения не случилось. Пальцы так и остались на пряжке ремня, дразняще касаясь краем ногтя голого живота. Сириус, борясь с разочарованием, зажмурился и откинул голову назад, чтобы прислониться затылком к прохладному стеклу, когда произошло нечто иное. Другая рука — та, что лежала на плече, про которую он вовсе забыл, полностью сосредоточенный на всем что происходило ниже пояса, — скользнула на затылок и потянула вперед. И Снейп поцеловал его. Что-то случилось. Что-то, грандиозное как взрыв и легкое как летний ветерок. Что-то, от чего он на миг забыл собственное имя. Сириус от удивления приоткрыл губы: он не ожидал, совершенно не был готов к такой решительности. Не был готов к тому, что губы Снейпа окажутся мягкими и сладкими, а еще настойчивыми, насмешливыми, жадными, страстными… О-ох. Да. Да-да-да…***
— Эй. Бродяга. Бродяга, чтоб тебя! Сириус распахнул глаза и растерянно, как слепой щенок, заозирался в темноте, пока не наткнулся на серое в бледных рассветных лучах лицо Джеймса. В животе затянулся ледяной узел. Пижамные штаны в паху были позорно влажными. — Чего тебе? — прохрипел он, потирая глаза и молясь, чтобы друг ничего не заметил. — Ты на пробежку идешь? — Что? А… нет, какая нахуй пробежка, дебил? Джеймс встревоженно сжал губы. — Ты выглядишь неважно. Что, так и не прошло? Сириус едва не расхохотался — остановила только мысль о по-прежнему спящих Римусе и Пите. Что он мог ответить? «Я только что кончил во сне от того, что Снейп меня поцеловал, как ты, блядь, думаешь»? Не лучшее начало дня для любого из них. Поэтому он просто мотнул головой и зарылся лицом в подушку, обнимая ее, как огромный пуховой щит, способный спасти его от унижения и ненависти к собственным слабостям. Несколько мгновений стояла тишина, но потом Сириус услышал тяжелый вздох. — Ладно, увидимся на завтраке. Не раскисай. Он и не собирался. Сириус твердо решил — во что бы то ни стало — что не позволит какой-то Эванс вместе с ее мерзким зельем победить. У него достаточно силы воли и терпения. В конце концов, он сумел стать анимагом. И все еще не прикончил никого из своей ужасной, нелепой пародии на семью. Так что справится с навязанной к Сн… — не-е-ет, к Нюнчику! — любовью ему тоже по силам. И Сириус Блэк не сомневался, что отныне не взглянет на слизеринский стол. И даже думать про него не будет. Северус Снейп? Это еще что такое? Звучит, как название какой-нибудь гусеницы. Что ж, план почти сработал — до обеда все прошло как по маслу. В Большом Зале Сириус уделил все внимание овощному рагу и стакану яблочного сока (предварительно, конечно, убедившись, что в него ничего не подлили), разговорам с одноклассниками о предстоящих уроках (Эванс он филигранно игнорировал), и торопливому списыванию у Римуса домашней работы по астрономии, про которую совсем позабыл за всей происходящей кутерьмой. И он ни разу не обернулся. Ни. Разу. Сириус очень гордился собой. Ровно до того момента, как, поставив последнюю точку в пергаменте, не распрямился, откинув назад волосы, и не вдохнул полной грудью. Потому что легкие сразу же заполнил въевшийся аромат, который явно говорил только об одном — Снейп стоял прямо у него за спиной. Ну что за мудак, а? Он все испортил! Все было замечательно, все получалось, а теперь сердце в груди у Сириуса пустилось в пляс, слюна во рту стала вязкой и горькой, а перед глазами тут же встали приятные и очень, очень неуместные сцены из сна. — Блэк. На два слова. Голос Снейпа не имел ничего общего с густым, тягучим как мед, голосом его двойника из сна — он говорил отрывисто и резко, словно бросал ему в затылок стеклянное крошево. Сириус обернулся. — Чего тебе? — выдавил он. Снейп покраснел — темно-алые пятна поползли по бледным щекам, полускрытым за сальными нитями волос. Да, хищной, почти красивой гармонии лица у настоящего Снейпа тоже не наблюдалось, только вот это ничуть не уменьшило желание Сириуса бесстыдно разглядывать узкую переносицу, плавную линию век и острый изгиб верхней губы. — Лили все мне рассказала, — слизеринец неосознанно дернулся в сторону дверей, где только что скрылась, взмахнув рыжим хвостом, Эванс. — О, великолепно. Пришел извиниться? — Чего? — от изумления у Снейпа отвисла челюсть. — Ты совсем охренел, что ли? За что я должен извиняться — за то, что ты… Он резко умолк. Лицо его скривилось, взгляд быстро пробежался по гриффиндорцам за столом — те уже отложили вилки и предвкушающе внимали. Их можно понять — обычно, когда Сириус и Снейп находились так близко друг к другу, это сулило занятное зрелище. «Не сегодня, ребята», подумал Сириус. Он поднялся со скамьи, с необъяснимым приятным чувством отметив, что Снейпу пришлось задрать подбородок, чтобы смотреть на него теперь, и жестом поманил того к выходу из Большого Зала, в узкую подсобку, скрытую за гигантскими стеклянными часами факультетов. Снейп выглядел настороженным. Ему явно было неуютно наедине с Сириусом в тесном маленьком помещении, но даже он должен признать, что это лучше, чем обсуждать деликатные темы на глазах у голодных до зрелищ однокурсников. — Итак, — улыбнулся Сириус, лениво облокотившись о замотанную белой тканью старую школьную доску. — Извинения? Снейп гневно сверкнул глазами. Солнечные лучи, преломляясь сквозь стекло и кристаллы в часах Хаффлпаффа, падали на его лицо, полускрытое темными волосами, мягкими желтыми пятнышками и вызывали почти непреодолимое желание протянуть руку, чтобы провести по ним пальцами, как будто согретый этим светом Снейп окажется другим — похожим на себя из сна — и позволит Сириусу... — Пошел ты со своими извинениями, тупоголовый ты кусок… Ну да, мечтать не вредно. — Ладно, ладно, — Сириус устало вскинул руки, капитулируя. — Мерлин, Снейп, ну ты и нежный цветочек! Подумаешь, прижали тебя разок в укромном уголке. Радовался бы, вряд ли в твоей жизни случиться еще хоть что-нибудь подобное. Снейп едва не задохнулся от возмущения. — С чего это я должен радоваться? Сомнительное удовольствие — быть прижатым к стенке тем, кто за свои действия толком не отвечает? Ты вообще видел этих опьяненных любовными зельями кретинов? Они же… — Да, я неплохо представляю, как они себя ведут и как выглядят, — холодно ответил Сириус. Это заставило Снейпа умолкнуть. Он моргнул пару раз, тряхнул головой, так, что проклятые волосы почти целиком закрыли лицо, и задумчиво поджал губы. — Закончилось? — Прости? — Действие зелья, — с выразительным закатыванием глаз пояснил Снейп, — ты вроде… нормальный, насколько это слово вообще к тебе относится. — Ой, вот чья бы корова мычала. Закончилось? Сириус отвлекся от разглядывания собственных ногтей, поддаваясь настойчивому желанию, и посмотрел на Снейпа. Его было почти не разглядеть — проклятые сальные патлы, и чего он за ними прячется, как боггарт за занавеской? Только глаза сверкали, да кончик острого белого носа торчал. Жалкое зрелище. Жалкое. И все же… Сириус прикрыл глаза и позволил одурманивающему действию зелья растечься по венам, не сопротивляясь, не подавляя. Раскрыл темную комнату на задворках собственного сознания и вытащил оттуда все то, что пугало его самого при свете дня. — Если бы я не был уверен, что ты при первом же моем движении пустишь мне Аваду в лоб, — начал он тихо и спокойно, — я подошел бы сейчас и заправил твои волосы за уши, чтобы можно было наконец-то тебя увидеть. А потом… я бы тебя поцеловал. Не в губы — так и отравиться можно, к яду надо привыкать постепенно. Поэтому я начал бы, скажем, со скул. Потом щеки. А потом уже… — он вздрогнул, вспомнив поцелуй из сна, — поцеловал бы тебя по-настоящему и целовал бы до тех пор, пока из твоей головы не вылетят все термины из обожаемого зельеварения. Я бы ослабил твой галстук. Расстегнул верхние пуговицы на воротнике. Я бы… В горле внезапно пересохло, и Сириус сглотнул. Он боялся, что Снейп воспользуется этой паузой для того, чтобы атаковать, но тот выглядел парализованным, как кролик перед удавом, как будто даже дышать опасался. Это прибавило смелости. — … я бы подхватил тебя на руки, усадил на вон те ящики в углу и… Мерлин великий, что бы я хотел с тобой сделать на этих проклятых ящиках! — с наслаждением рассмеялся Сириус. Да, неловкая и так и не случившаяся дрочка из сна меркла по сравнению с тем, что он мог бы сделать здесь, позволь ему Снейп. — Ты бы кончал с моим именем на губах столько раз, что забыл бы, как звучат все остальные слова. Упс, это был перебор. Сириус понял это по тому, что Снейп наконец-то отмер и в свирепом резком движении вскинул палочку. Короткий миг он готовился встретить бесславную смерть в узкой подсобке у Большого Зала и жалел лишь о том, что не привел произнесенные фантазии в действительность. Ну и о том, что Джеймс не в курсе того, что здесь произошло и не сумеет произнести уморительную речь над его могилой. «Этому идиоту хватило ума рассказать Северусу Снейпу, как он хочет трахнуть его в подсобке, так что теперь мы прощаемся с его бренной и не очень умной, на крайне храброй тушкой…» — Жаль. Я уж было надеялся, что обошлось. Ладно, мы решили, что найдем для тебя противоядие… Сириус рассеянно моргнул. Снейп уже опустил палочку. Если бы не торчащий из-за завесы волос кончик носа, который теперь был ярко-розовым, можно было легко поверить в то, что все, произнесенное ранее — тоже лишь лихорадочный бред. — Мы? — прищурился Сириус, как будто это было самым главным, что хотелось бы узнать. Он что же, просто проигнорировал все сказанное? Снейп посмотрел на него, как на полоумного. — Я и Лили. Из груди вырвался истеричный смешок, и Сириус резво замотал головой. — Нет! Я не желаю видеть эту… — за любое из пришедших в голову слов Снейп приложил бы его Ступефаем, а Джеймс бы еще добавил сверху, — с Эванс я работать не буду! Хорошо, наверное, что Снейп упомянул Эванс — это несколько разрядило обстановку. И стояк спал. Мерлин, кому расскажи эту историю — умрут со смеху: у Сириуса Блэка встал на Снейпа, а упал на Эванс! — Боюсь, ты не в том положении, чтобы ставить условия, Блэк, — ядовито прошептал тем временем Снейп. Ого. Смело. Нужно потребовать у Дамблдора принести Распределяющую Шляпу, у нас тут ошибка века! Настоящего льва запихнули в змеиное гнездо! Ну вот как он так, а? Сириус только расчувствовался, поддался эйфории, а он… нет, Снейп сам по себе лучшее противоядие от любого любовного зелья! Может, просто стоит всегда держать поближе к нему, и тогда Сириуса не будут одолевать всякие неуместные мысли? — Боюсь, Снейп, я как раз-таки в том положении, чтобы ставить условия, — усмехнулся он и скрестил на груди руки. — Потому что если все не будет по-моему, то завтра вся школа будет знать о незаконных экспериментах твоей обожаемой подружки. — Я не обязан тебе помогать! — Прекрасно. У моей семьи достаточно влияния и средств, чтобы найти зельевара самого высокого качества. Он все исправит в одно мгновение — даже быстрее, чем семейные юристы отправят Эванс в Азкабан или в ссылку в магловский мир, откуда она и пришла! Снейп дернулся. — Шантажом балуешься, Блэк? — Я никогда и не утверждал, что я невинная овечка, — пожал плечами Сириус. — А ты что, ничего не скажешь на… Его прервал поднявшийся гул — обед закончился, и в коридоры повалили толпы шумных учеников. Сириус краем уха услышал собственное имя — это Джеймс спрашивал у всех вокруг, не видел ли его кто. Снейп стремительно, почти красиво обернулся, и полы поношенной и слишком короткой для него мантии очертили плавную волну. Кажется, не один Сириус так увлекся беседой, что позабыл, что они не одни в целом мире. — Вечером. К восьми. Приходи к заброшенному женскому туалету на втором этаже, — отрывисто бросил он и выскочил из подсобки, сливаясь с толпой спешащих на уроки школьников. Сириус медленно сжал пальцы в кулак, а потом распрямил их до хруста в суставах. Жалкое зрелище. Жалкое.