Moments

      Баркод смотрит на экран, вслушивается в мелодию знакомой песни, которая рождает воспоминания, и испытывает жуткий диссонанс. Образ Джеффа красивый, эффектный, создаёт какой-то вампирский потусторонний вайб, а серебряная бабочка на шее не делает его нежнее и мягче, наоборот добавляет огня. И Код знает, что в другой ситуации, при других обстоятельствах, он бы с удовольствием миллион раз прокрутил это видео, рассмотрел бы своего парня со всех сторон и под всеми углами, насладился энергетикой секса, исходящей от него, но... но это совсем не тот случай. Сейчас он еле досматривает номер, облегчённо выдыхая, вот только оказывается, что расслабился он рано, когда Сатур открывает рот и окатывает волной флирта каждого из присутствующих. И рациональной частью мозга Тин понимает, что это часть шоу, что они действуют плюс-минус в рамках сценария, а о «DumDum», спетой в компании девушек, Код вообще знал заранее. Но как когда-то сказал сам Джефф: «Моя ревность не равно недоверие. Моя ревность – это просто реакция на то, что моего мальчика касаются не мои руки». И теперь Баркод в полной мере осознаёт, что значит эта фраза, когда каждое прикосновение девушки к его Джеффу вызывает внутри неконтролируемую волну злости и раздражения, а этот недопоцелуй окончательно выводит из себя. Потому что он хочет, чтобы эта песня в его голове продолжала ассоциироваться с тем, что было между ними в полумраке студии, но не может, прикрывая глаза и видя под веками как тонкие руки и пальчики девушек скользят по телу Сатура, а он сам дьявольски улыбается, не выказывая протеста.       Баркод радуется, что у Джеффа сегодня работа, считает настоящим везением, что они не смотрели вместе этот выпуск, но понимает: Сатур всё равно скоро вернётся домой, переступит порог этой комнаты и захочет попасть в любящие объятия, а не напороться на раздражённый, ревнивый взгляд. Поэтому Тиннасит делает небольшую растяжку, включая на колонках какую-то корейскую попсу, принимает контрастный душ, пытаясь сбросить с себя неприятные ощущения, выполняет единственное задание для университета и заканчивает свой ритуал на кухне за приготовлением ужина.       Код правда понимает, что у него нет повода для ревности, что Джефф всегда старается убрать руки подальше, завести их за спину и спрятать, чтобы не соприкасаться с человеком без надобности (Байбл и Вайлет были исключениями, к которым Тин не испытывал ни капли ревности), но внутренний собственник шкребёт когтями и воет, не собираясь садиться на цепь, снова и снова подбрасывает картинки того, как девушки трогают Джеффа, и как сам Джефф «шагает» пальцами по голому покатому плечу.       Тин рычит себе под нос, отталкивая в сторону нож, и прикрывает глаза, наклонив голову вперёд. «Я должен взять себя в руки. Я должен взять себя в руки, – повторяет он про себя, словно мантру, – это просто шоу, это просто номер, который не имеет ничего общего с реальностью». С реальностью, в которой чужие руки правда касались тела его парня, как и руки самого этого парня дотрагивались до нежной женской кожи.       – Блять... – ругается Тин и крупно вздрагивает, когда поперёк живота обвиваются сильные руки и вжимают его в родное тело, укутывая привычным запахом, словно в одеяло. Баркод так погряз в своих мыслях, убеждениях и отчаянии, что даже не услышал того, как Сатур зашёл в дом, пришёл на кухню и даже приблизился на расстояние десятка сантиметров, которые он этими объятиями умножил на ноль.       – Привет, тигрёнок, – Джефф целует своего мальчика в основание шеи, проходясь носом по всё ещё немного влажным волосам на затылке, и встаёт на носочки, чтобы взглянуть на... беспорядочно, практически хаотично нарубленные кусочки мяса.       – Привет, – Код понимает, что никакие его манипуляции не помогли, что дурацкая ревность продолжает клокотать внутри, несмотря на все его попытки, а руки Сатура вообще хочется сбросить с себя, потому что сейчас его прикосновения злят ещё больше.       И Тин понимает, что не хочет раздувать ссору, не хочет провоцировать скандал, поэтому аккуратно выпутывается, чтобы подойти к холодильнику и найти там... что-то найти, чтобы благополучно занять руки.       А Джефф смотрит на мельтешащего парня, замечает, насколько рваные, резкие и раздражённые у него движения, и запросто складывает два и два, скрещивая руки на груди и произнося тихо:       – Ты же понимаешь, что это просто шоу?       – Понимаю! – Код взрывается за секунду, оборачивается, сверкая злым взглядом и продолжая тише, – я не тупой и всё понимаю. Но это не даёт мне беситься меньше, не позволяет мне успокоиться и взять себя в руки. Мне НЕ понравилось, что к тебе вот так откровенно кто-то прикасается, мне НЕ понравилось, как касался ты в ответ. И меня по-настоящему раздражает то, что я НЕ могу отнестись к этому попроще, – Баркод хотел свалить своё состояние на усталость, проговаривал в голове реплики о том, что дело совсем не в Сатуре, но стоило парню открыть рот и вспомнить этот дурацкий выпуск, как весь контроль Баркода помахал ему ручкой и исчез в неизвестном направлении.       – Я и не прошу тебя сейчас успокоиться, потому что понимаю, что ты чувствуешь, – Джефф внимательно выслушивает тираду и подходит ближе, успевая поймать Кода за руку, когда он пытается снова куда-то сбежать, – не избегай меня, Баркод, – парень тянет его на себя, нежно переплетая пальцы, – с какими-то намерениями, с желанием, с чувствами я касаюсь только тебя, понимаешь? – Сатур ласково поднимает подбородок Тина и гладит по линии челюсти, продолжая смотреть в глаза, – только тебя я трогаю так с желанием поцеловать, – он обнимает Тиннасита за талию, оттесняя к стене, а второй рукой скользит ниже по шее, тонким ключицам и «шагает» по голому плечу так же, как это сделал на шоу, – только с тобой этот жест означает, что мне нужно больше кожи и больше твоего тела, – Джефф вжимается сильнее, сокращая расстояние между их губами и выдыхая на грани слышимости, – и только с тобой я хочу, чтобы этого расстояния вообще не было, – он практически касается пухлых, чувственных и желанных губ своими, но Баркод отворачивается, подставляя только щёку.       – Я всё это понимаю. Я знаю, что... ах-х, – Код не договаривает, давится стоном, когда Сатур целует его в шею, прижимая к стене, и втягивает в рот нежную кожу, оставляя засос.       Джефф знает, что играет против правил, играет нечестно, но он так же понимает, что словами сейчас ничего не докажет Баркоду, не сможет убедить его в том, о чём говорит, не прибегая к действиям. Поэтому продолжает ласково и нежно целовать, слушая бормотание:       – Я тебе говорю, что злюсь, а ты...       – А я не запрещаю тебе злиться, – голос Сатура опаляет мочку уха, которая сразу же попадает в плен жаркого рта, – но хочу тебе показать, что все мои намеренные прикосновения имеют какой-то сексуальный подтекст только с тобой. Потому что ты единственный человек, которого я хочу. Ты единственный, кто заводит меня, и чьи стоны я готов записать на диктофон, чтобы слушать круглосуточно и вообще создать с ними трек. Баркод, – Джефф снова поворачивает парня и проводит большим пальцем по нижней губе, вглядываясь в лисьи глаза, – я люблю тебя и это не изменит несколько женских прикосновений или дурацкий флирт, потому что в моих мыслях всегда только ты, – он поддевает нос Тина своим, трётся словно кот, и, наконец, получает желанный поцелуй и руки, обвившиеся вокруг его плеч.       Код сдаётся слишком быстро, не отпуская до конца ситуацию и раздражение, не забывая в один миг эмоции, но разрешает себе получить то, что по праву принадлежит ему: поцелуи, объятия и прикосновения Джеффа, которые обжигают кожу даже через ткань майки и которые предназначаются только ему.       А Джефф чувствует, что это его шанс, возможность доказать свои слова, и он не собирается её упускать, ласкает языком нижнюю губу и гладит упругие ягодицы через ткань шорт, но когда ощущает пальцы Баркода в своих волосах, делает шаг назад, хватая парня за руку, и тянет в спальню, чтобы показать, на что способны его прикосновения.       А ревность внутри Баркода продолжает клокотать, подпитывая его агрессия, поэтому как только они захотят в комнату, Тин толкает Джеффа на кровать и садится сверху, стягивая с себя майку.       – А что ты сделаешь, если ты меня не убедил, если я всё ещё тебя ревную и вспоминаю как тебя трогали все эти девчонки? – Код бросает вызов, упираясь ладонями в широкую грудь, и только сейчас осознаёт, что они оба возбуждены, словно эта ситуация пробудила в них самые тёмные и похотливые мысли, подпитывая возбуждения как бензин, влитый в огонь.       Сатур смотрит в лицо своего мальчика, облизывает губы и рывком переворачивает его на спину, заставляя ойкнуть и вжимая ладони в матрас. На его губах расцветает улыбка прямиком из шоу, такая дьявольская и порочная, словно он задумал что-то, что Баркоду... точно понравится, хоть и заставит поумолять.       – Малыш, я сделаю так, что ты вообще забудешь всё, кроме того, как я прикасаюсь к тебе, а твоё тело будет буквально просить большего, – Джефф наклоняется к его губам и поддевает верхнюю языком, втягивая её в рот, но не разрывая взгляда, – мои прикосновения только для тебя, Тиннасит, как и мои поцелуи и объятия, и я собираюсь тебе это доказать, – Сатур ещё раз улыбается и целует, раздвигая пухлые губы языком и проникая им в жаркий рот. Его поцелуй томный и тягучий, пробуждающий с каждой секундой всё больше желания, а вот руки, напротив, скользят ласково и нежно, гладят ладони и пальцы Баркода, мягко, практически невесомо проходятся по предплечьям и плечам, аккуратно касаются шеи и разлёта ключиц, лаская тонкую кожу.       Баркод рьяно отвечает на поцелуй, реагируя на контраст покалыванием по всему телу, и сдаётся на милость Сатура, уже сейчас признавая поражение и пытаясь обнять, вот только Джефф грациозно отстраняется, облизывая опухшие губы, и соскальзывает с постели, не разрывая зрительный контакт с Тином.       – Ты говоришь, что только мои прикосновения что-то значат, но не даёшь мне даже...       – У меня внутри какие-то эмоции и ощущения правда вызывают исключительно твои прикосновения, но сейчас, тигрёнок, я хочу показать, как я касаюсь только тебя, – и Джефф собирается вложить в эти слова так много смысла, чтобы у Баркода больше никогда не возникло даже мысли усомниться в его словах.       Сатур продолжает смотреть в глаза Коду, когда расстёгивая тёмно-синию рубашку, отбрасывая вещь в сторону, когда спускает джинсы вместе с бельём и даже когда стягивает шорты и трусы с самого Баркода, бросая их в кучу одежды на полу.       Джефф привык доказывать всё действиями, показывать, демонстрировать, подкреплять веру, поэтому единственный десяток секунд, когда он отворачивается от своего мальчика, тратятся на то, чтобы достать смазку.       А вот самому Баркоду всё ещё хочется ругаться и возмущаться, хотя фактически повод полностью исчерпан, но ему, кажется, простых слов тоже недостаточно, как и не будет достаточно обычного секса, который его ждёт. И когда Код добровольно переворачивается на живот, приподнимая бёдра, он думает, что злость и раздражение никуда не денутся, может станут чуть слабее после того, как Джефф его трахнет и залюбит, но Сатур, кажется, считает иначе.       Он умеет быть нежным и ласковым, умеет быть резким и страстным, но его редко хватает на прелюдии, всегда хочется приступить к самому вкусному и сладкому, отхватить кусочек побольше и наслаждаться. И обычно это устраивает и его самого, и Баркода, стонущего и выгибающего дугой красивую ровную спину, всего с двумя крохотными родинками на ней. Но сегодня Джеффу хочется показать весь спектр своих прикосновений, окружить ими Тина и убедиться в том, что его мальчик запомнит, кому каждое из них принадлежит.       Парень забирается на кровать, располагаясь между ног Баркода, и накрывает его тело своим, бросая рядом на простыни смазку.       – Я хочу, чтобы ты знал: мои прикосновения предназначены для каждого дюйма только твоего тела, – голос Джеффа срывается на хрип, но он не обращает на это внимание, видя как кожа Тина покрывается мурашками.       Сатур начинает с рук и тонких запястий, которые всегда его привлекали. Он гладит нежную кожу, касаясь губами загривка, и вжимается пахом в ягодицы, совсем легонько потираясь. Его ладони снова скользят по рукам ниже, ласкают каждый сантиметр кожи, каждое местечко, сгибы локтей, впадины подмышек, красивые плечи, и когда Джефф приподнимается, эти прикосновения переходят на лопатки и спину.       Коду кажется, что это не поможет ему успокоиться, не поможет переключиться и забыть то, что он видел, настроиться на ощущения, но... но и так обычно нежный, тактильный Сатур превращается в настоящего ласкового монстра. Его руки блуждают по коже, ощупывают, трут, мягко массируют и заставляют табуны мурашек бегать по всему телу, а кровь разогреваться с каждой секундой всё сильнее, превращая её в жидкую лаву. Код вдруг стонет и прогибается, потираясь членом о простынь, когда к рукам Джеффа присоединяются и губы, которые целуют между лопаток, проходятся нежными касаниями по позвоночнику и опускаются на копчик. И вроде бы в том, что делает Сатур, вообще нет ничего нового, но Код чувствует себя совершенно иначе, словно сегодня его любят ещё больше, буквально топят в этом ощущении безмерной любви, вытесняя из его головы что-то ещё, глупое и совершенно неважное.       А Джефф едва ли не урчит от переполняющей его нежности и желания, которые он правда испытывает только к своему тигрёнку, порой злому и выходящему из себя, ревнующему к другим людям и не умеющему это скрывать, но всё равно самому любимому и желанному. Поэтому Сатур не обращает внимания на свои потребности, продолжает покрывать поцелуями и прикосновениями тёплую, вкусно пахнущую кожу. Он оставляет лёгкий чмок на каждой из ягодиц и улыбается, слыша очередной стон предвкушения. Его чувствительный мальчик. Но Джеффу этого всё ещё недостаточно, поэтому он спускается к ногам и бёдрам, гладит внутреннюю нежную часть, осыпая ворохом поцелуев, и добивается того, что хотел услышать:       – Хватит, Пи’Джефф, я понял... я хочу тебя, – у Баркода слишком быстро перегорает терпение вместе с внутренней ревностью, а вместо них приходит жгучее, необузданное желание, которое перекрывает все неприятные воспоминания.       – А я ещё недостаточно прикосновений тебе подарил, – Джефф хищно улыбается, целуя под коленом и тянется к смазке, выдавливая её на пальцы и согревая. И хоть ему самому уже хочется большего, но полученный результат нужно закрепить, чтобы ревность не подумала вылезти сразу после секса. Поэтому он снова наклоняется над Кодом, прижимаясь губами к уху, и касается между ягодиц, мягко проговаривая, – вот здесь, например, я тебя ещё не трогал.       И если до этого Тину казалось, что Сатур его изводит, то сейчас он готов взять все свои слова назад, потому что изводить его Джефф начинает прямо сейчас, когда нежно толкается в горячее, пульсирующее нутро, намеренно не прикасаясь к простате, и нашёптывает на ухо всякие нежности, заставляющие едва ли не скулить.       – Пи’Джефф, пожалуйста... – это всё, на что его хватает, когда четыре пальца прокручиваются внутри, наконец, лаская простату. Мальчишка по-кошачьи выгибает спину и сжимает между пальцев простыни, глотая ртом воздух. И ему кажется, что Сатур слушается его, вытаскивая пальцы и щёлкая флаконом, поэтому Код прикусывает губу, готовясь к нескольким секундам неприятных ощущений, но распахивает глаза, когда чувствует, что скользкий от смазки горячий член скользит по расщелине ягодиц, задевая головкой края дырочки, но не проникает внутрь.       Джефф наслаждается возбуждающим видом, накрывает сверху твёрдую плоть, «запирая» её между округлых, нежных ягодиц, и медленно покачивается, скользя вдоль растянутого входа и заставляя Тина дрожать и стонать.       – Каждое моё прикосновение – твоё, Код, каждый... – он двигается снова особенно резко, от чего сбивается и его дыхание, но он продолжает говорить, прослеживая путь капелек пота, стекающих по коже, – поцелуй, объятие, сплетение рук, ног, каждый наш секс – это всё принадлежит тебе. И я люблю тебя так сильно, что готов доказывать это снова и снова каждый раз, когда... когда ты захочешь меня приревновать, – и Сатур сам теряет последние крупицы терпения, обхватывает член рукой и вжимается головкой в дырочку, но останавливается, слыша:       – Подожди, – Тин из последних сил собирает разбредающиеся мысли и переворачивается под Сатуром, смотря на парня затуманенным взглядом, – я тоже... я тоже люблю тебя, котёнок, поэтому ревную и боюсь потерять... – Код улыбается, моргая слезящимися от переизбытка ощущений глазами, и тянет руки к Джеффу, договаривая, – я хочу тебя обнимать и целовать, когда ты будешь внутри, я хочу знать, что в такие моменты я единственный, кто к тебе прикасается.       И музыкант наклоняется, впиваясь в любимые губы поцелуем, и сам тихо стонет прямо в рот, ощущая одну руку в волосах, а другую на спине. Джефф больше не медлит, не изводит и не мучает их обоих, одним толчком входит внутрь, направляя себя и давая Коду несколько мгновений, чтобы привыкнуть, и начинает плавно, медленно двигаться, с каждым толчком прижимая Тина к себе всё сильнее и осознавая, насколько они влюблены и как сильно зависимы друг от друга. Ревнуют, обижаются, злятся, но не потому что считают такое поведение правильным, а просто элементарно боятся друг друга потерять.       И Код вцепляется в Джеффа мёртвой хваткой, обнимая за шею и талию, и низко, протяжно стонет на каждом толчке, целуя Сатура в висок и ощущая укус на ключице.       А Джефф оставляет метки и засосы на нежной коже, продолжая покачивать бёдрами и тягуче медленно толкаться, доводя их обоих до продолжительного, практически ленивого оргазма, прокатывающегося волной по венам и заставляющего стонать в унисон.       У Кода редко получается кончить без стимуляции и уж тем более без быстрых и резких движений ближе к оргазму, но вот он выгибается и на несколько секунд проваливается в туман, хватая открытым ртом воздух и ощущая, как его внутренности окатывает горячими каплями спермы.       Джефф мелко подрагивает, прижимая к себе самого ценного человека, укладывается ему на грудь и прикрывает глаза, чувствуя как вокруг члена стеночки и дырочка продолжают пульсировать, продлевая удовольствие.       – Я знал, что ты приревнуешь, но не понимал, как тебя подготовить и сделать так, чтобы этого не произошло, потому что... – Джефф поворачивает голову к Коду и укладывается на его плечо. Тин опускает на него всё ещё немного туманный взгляд и убирает прилипшие ко лбу Сатура пряди волос, внимательно слушая, – потому что я понимаю, что ни один рассказ и разговор не поможет подготовиться и не реагировать. Поэтому я просто хочу, чтобы ты знал: все эти танцы, шоу, песни, флирт, игра на публику – это работа, а ты – моя жизнь, та реальная жизнь, когда выключаются камеры и в студии гаснет свет. И я хочу, чтобы ты помнил об этом.       – Я постараюсь помнить об этом, Пи’Джефф, и... – Баркод прикусывает зацелованную губу, на секунду отводя взгляд, словно там, на той стене, будет какая-то подсказка, как выразить правильно свои мысли, но это ведь его родной Джефф, он умеет понимать его даже в те моменты, когда сам Тин не до конца себя понимает, – и я просто приревновал не только тебя, но и твою песню, которая будет теперь иметь другую ассоциацию у тебя, – и он неловко краснеет, представляя, насколько глупо звучит со стороны, но Сатур расплывается в яркой, красивой улыбке и мягко целует в плечо, шепча едва слышно:       – Ничто не сможет вытеснить из моей головы тот раз, когда я любил тебя под неё в своей собственной студии, ведь я уже сказал, что в моих мыслях только ты.       Код фыркает на это заявление, чтобы скрыть ещё большее смущение, и обнимает Сатура крепче, прикрывая глаза. И хоть он понимает, что они оба потные и грязные, поэтому им нужно встать и пойти в душ, но Тин даёт им отсрочку для того, чтобы просто полежать в обнимку с любимым человеком и напомнить себе, что ревность – это не только о недоверии, но и о безграничной любви.