***
Сольхи вытащила колпачок ручки изо рта и что-то записала у себя в блокноте. Она сидела в кресле напротив Чимина и слушала его рассказ. На этот раз она не предлагала ему устроиться комфортнее. Еще на первом сеансе она предложила ему лечь на диван, чтобы чувствовать себя максимально удобно, но, получив отказ, больше не предпринимала попыток. Чимин закончил свой рассказ о дисциплине, которую ему поставили вместо «Аnima» и поудобнее подложил под поясницу подушку. Он ютился у края, хотя весь диван был в его распоряжении. Спина больно ныла от «наказания Т\и», напоминая о старой травме. Всю ночь он не мог нормально уснуть. Но нужно отдать его хозяйке должное: ортопедический матрас действительно очень важная вещь. Пусть кровать ненормально больших размеров, но на диване, где он до этого спал, не получалось так удобно устроиться. — И что потом? — поинтересовалась Сольхи после долгой паузы. — Она вернулась. Пыталась убедить, что Т\и смысл моей жизни, — со скучающим тоном продолжил Чимин и попытался в очередной раз убрать надоедливую залакированную прядь за ухо. После утренней работы стилистов на его голове появился эффект мокрых волос. Все ссадины и ушибы ему загримировали слоями тонального крема, а остальные синяки спрятали под одеждой. Теперь его тело скрывала черная водолазка, сшитая из разных кусков ткани, и просторные брюки-карго. Конечно, если приглядеться, можно увидеть все повреждения на его лице. Нижняя разбитая губа набухла, на щеках и челюсти проступали синяки. Вот только ни стилисты, ни Сольхи вида не подали, что подобный случай аморален. Конечно. Он же просто нексус. — Потом она сказала посмотреть на маятник на столе, — продолжил Чимин. — Честно говоря, я плохо помню, что было дальше. Сольхи вновь опустила взгляд в блокнот и что-то записала. Когда она так делала, становилось неприятно. Наверно, так себя чувствуют лабораторные крысы в клетках. Другое сравнение Чимину в голову не шло. Девушка писала долго. Похоже, она подводила итог у себя в записях. Вряд ли Чимин может рассчитывать на то, что услышит его вслух. Их сеанс не был нормальным. Чимин прекрасно знал как выглядит настоящая встреча с психологом. В Фильтре из-за особенной программы обучения, Чимину выделили специалиста, который следил за его моральным состоянием. Возможно по этому он чувствовал себя лучше чем мог бы. Сольхи же вела с ним беседу иначе. В большинстве своем она интересовалась Фильтром: что как устроено и какие уроки у него были. Те лекарства, которые она дала по вкусу напоминают фруктовые витамины. Девушка знает, что с ним все хорошо, но тем не менее сообщила Т\и что у него депрессия, а та, наивная, поверила каждому слову. Она преследовала свою цель. И Чимин решил за этим понаблюдать. «Сеанс» длился без малого два часа. Чимин следил за временем, поглядывая на телефон. Оповещений не было. После вчерашнего «Ты не готов» от Чонгука, Пак больше ему не писал. Хубэ тоже не торопился объясниться. Конечно, кто они теперь друг другу? Прошло восемь лет с их расставания. За такой период люди могут поменяться до неузнаваемости. Если учесть, какую жизнь оба проживали, не представлялось возможным остаться такими, как в детстве. Их дружба осталась в прошлом. Чимин это понимал, но не знал, как теперь относиться к Чону. — Знаком ли ты с Ким Тэхёном? — вдруг поинтересовалась Сольхи, поправив очки на носу. — Нет, — Чимин устало выдохнул и вновь поправил подушку под поясницей. Боль в спине не стихала. Она подняла бровь, но помедлила с ответом. — Почему тогда он на тебя вчера напал? Парень ответил не сразу, вспоминая говорящий взгляд брюнета. Памятуя о том, что о нем говорили горничные когда Пак впервые увидел Ким верхушки. Да еще из «А1». И, похоже, он знаком с Т\и. Вот только отношения этих двоих Чимина мало интересовали. — Не знаю. Все равно наше знакомство прервали. — Да. Т\и тебя спасла. От этих слов передернуло. Острое раздражение на секунду перехватило дыхание. Чимин стиснул зубы и отвел взгляд. Подобная фраза несла за собой совестливый яд, которым Сольхи попыталась его накормить. Хватит и того, что он пережил из-за нее. А Т\и должно быть достаточно того, какую власть она имеет над его телом. Большего он ей не даст. Искренней жалости, сострадания или чего-то иного эта девушка не получит. — От ее спасения стало только хуже, — ответил он и хрустнул шеей. От долгого сидения боль в спине все усиливалась. Похоже, ее опять повредили. Парень вновь взглянул на телефон. Сеанс уже перевалил за два часа, а Сольхи не собиралась уходить. Овальное бледное лицо собеседницы исказила насмешливая улыбка. Она закинула ногу на ногу и убрала свои конспекты в сумку. — Да. Не сломать тебя было ее худшим решением, — закусила губу и задумалась, не сводя с него оценивающего взгляда. Чимин промолчал. Такое действие стоило ему особых усилий, он подходил к грани. — Может, стоит быть помягче с той, кто о тебе так заботится? — деликатно проговорила Сольхи и с намёком оглядела его апартаменты. — Ты самое дорогое, что у нее есть, — не растерялась девушка, ответив ровным голосом. — Она любит тебя. Внутри Чимина что-то щелкнуло. Тонкая нить, на чем держалось его терпение оборвалась, дав волю внезапной злости. Он мог стерпеть все: побои, использования, насмешки, оскорбления, но когда безнравственным поступкам приписывают возвышенные чистые мотивы — то терпению тут же приходит конец. Они втирают ему какую-то чушь о любви и хотят чтобы он в нее поверил?! Да что южане знают о любви, насильно забирая детей из дома и ломая их под себя! Забота… — Чимин почувствовал свой оскал. Он улыбался, но его улыбка вызвана кипящим приступом злости. Пак сжал кулаки с такой силой, что ногтями впился в кожу а сам оглядел комнату. — Это не забота а подкуп. Сначала купили мое тело, теперь хотят задобрить мою душу? Не называй то, что чувствует эта девушка любовью. Это не любовь, а скорее желание выглядеть в своих глазах лучше, чем есть, — Он опустил голову и приблизился к ней, словно хищник, исподлобья взглянув в глаза. — Моих родителей и моего младшего брата… убили на моих глазах, — ледяным тоном продолжил он. — Они валялись лицом в луже, пока солдат со мной на руках переступил через маму. Он кинул меня в машину, как бездомного щенка, пока мой дом окутывало пламя. Я рос и терпел оскорбления в начале обучения и наблюдал за тем как мои обидчики и простые веселые дети росли и становились тише. Покорнее. Чимин поднялся, глубоко вдыхая носом воздух. Его трясло от приступа гнева. Давно же он не выходил из себя. Голос в голове подсказывал, что стоит успокоиться. Эта девушка может сообщить кому-то о его странном поведении и это принести последствия. Нужно быть более предусмотрительным. А лучше вовсе избавиться от таких странных сеансов. К Т\и я отношусь лучше, чем должен был, — спокойным тоном начал он. — Этого достаточно. Девушка осталась к удивлению спокойной. Она лишь поправила локон за ухо и посмотрела ему в глаза. — Не боишься, что тебя выкинут за ненадобностью? Я бы стыдился врать тому, кого я называю своим другом. Т\и считает тебя близким человеком, а ты под видом сеансов преследуешь свои цели. Мне все равно чего ты добиваешься, но на твоем месте, я бы закончил эту ложь прямо сейчас. Иначе я поделюсь с Т\и своими подозрениями. Сольхи понадобилось не мало усилий, чтобы сохранить лицо. Девушка встала, не спуская хищного взгляда с Пака и сделала к нему шаг навстречу. Думаешь, она поверит какому-то нексусу, а не своей лучшей подруге? — процедила она сквозь зубы. Пак ответил не колеблясь: Хочешь проверить?***
Территорию Фиолетового дома подготавливали к предстоящему дню открытых дверей. Каждое воскресенье семья Ким давала возможность всем желающим посетить владения в качестве туристического объекта. С пяти утра до полуночи люди могли прогуляться по просторным садам поместья, отведать угощений в специальных ларьках, сделать фотографии и даже зайти внутрь дворца, прогулявшись по некоторым комнатам первого этажа. Заранее, по субботам, прислуга расставляла переносные ограждения вокруг газонов и клумб, а также в залах и комнатах первого этажа, обозначая зоны, куда туристам ходить не следует. Рестораны, у которых имелось на это разрешение, привозили через черный вход свои палатки, расставляя в ряд на центральной площади поместья. Даже в непогоду желающих поглазеть на владения главной семьи Кореи приходило столько, что к вечеру продуктов не оставалось, а кассы под завязку набивались деньгами. Иногда выручка за день могла сравниться с недельным доходом ресторанов. Каждый представитель общепита хотел бы оказаться среди счастливчиков, которые могли на территории поместья Ким продавать еду. Вот только получить разрешение было практически невозможно, даже если ты отвечаешь всем стандартам, выдвинутым Фиолетовым домом. Обычно в субботу родители Тэхёна уезжали в другой, менее привлекающий внимания, дом. Их мало прельщали шум и радостные возгласы простого народа под окнами. Но сейчас они решили остаться. Слишком многое нужно учесть и подготовить для бала «Девяти наследников». В этот раз это не просто ежегодное событие и дань уважения традициям, а самое настоящее политическое мероприятие. К первородным семьям класса «А» присоединится еще одна фамилия. Пусть у нее никогда не будет права фактически управлять страной, но, так или иначе, голос фамилии Джин будет учитываться на советах при голосовании за очередной закон и других мероприятиях, связанных с благополучием народа и будущим Кореи. Среди гостей будут иностранные послы, которые от лица своей страны поздравят «А10» со вступлением в ряды высшей знати. Хорошо, что родители не заставляют Тэхёна помогать им в подготовке к балу. У него и без того дел невпроворот. Вся страна готовится к празднику. Вместо традиционных трех дней выходных, по указу его родителей народ будет отдыхать в два раза дольше. Мало кого беспокоят японские «рыбаки», заплывшие на территорию другого государства. И нельзя забывать о затоплении городов после сильных ливней. Да и вспышки восстания плебсов за стеной нужно иметь в виду. Слишком много дел. Слишком многое лежит на его плечах, а вчерашняя ссора с Т\и забрала все силы. Техён медленно выдохнул и расстегнул несколько пуговиц белой рубашки, оголив ключицы. Прогресс далеко шагнул за последние сто лет, но еще никто не придумал лекарство, прогоняющее мысли о другом человеке. Он посмотрел на своего советника Хюншика. Тот, повинуясь воли молодого наследника, пришел еще утром с докладом о том, как проходит выполнение плана, расписанного на пять лет вперед, и получил несколько новых поручений. — … Хочу так же привлечь ваше внимание, молодой господин, — мужчина из одной руки в другую переложил планшет, к которому иногда обращался. Он стоял напротив стола наследника и говорил, смотря в пол. — К идее забирать некоторых детей из семей плебсов и обучать их военному делу. Мы вполне можем выделить из бюджета страны финансы, чтобы обеспечить им достойное жилье, а они, в свою очередь, станут первоклассными солдатами. Разумеется, у них будет иммунитет к становлению нексусами, — коснулся седых усов и узкой бородки, выдержав паузу. — Неизвестно, как пойдут переговоры с Японией, а наличие вое… — Мы не будем забирать детей из семей, — устало перебил Ким, прикрыв глаза. Он игрался с ручкой, периодически касаясь ей стола. Звук удара железного стержня эхом разнесся по кабинету, затихая под высоким потолком. — Более трёх пятых населения составляют плебсы, господин Ким, — Хюншик сделал продолжительную паузу и слегка поднял темные брови, взглянув на стол наследника. Тэхён слышал нотки предупреждения в голосе помощника, но вида не подал, рассматривая фамильную золотую ручку. Именно ей последние пятнадцать лет его семья подписывала важные документы. Со стороны могло показаться, что Киму вовсе не интересно, о чем говорил его советник, но на самом деле, когда он вертел ручку в руках, его мысли становились яснее. Часть мозгового процесса работала над тем, как получше крутануть этот предмет на пальцах и не уронить, а остальная сосредоточена на политических вопросах. Для Т\и места в мыслях не оставалось. Так и спасался. — Вашим родителям понравилась эта идея, — все же продолжил свою мысль мужчина. — Они хотят, чтобы в будущем она превратилась в закон. Парень с ответом не спешил. Он пару раз провертел в руке золотистый предмет, прежде чем заговорить: — Насколько я знаю, когда пройдет моя инаугурация, родители не смогут вмешиваться в дела, которые я буду вести, — задумчиво произнес он, продолжая тренировать ловкость. — Да, господин. Но править страной вы будете не один, а только вместе со своей женой. Стержень с громким звуком упал на темную столешницу. Тэхён оторвал взгляд от ручки, посмотрев на советника. Ни один мускул не дрогнул на его лице, однако в его холодном взгляде читалась угроза. Хюншику этого было достаточно. Он не смотрел ему в глаза, но периферийным зрением заметил смену настроения молодого правителя. Мужчина занервничал, глаза забегали, и он поклонился, сделав еле заметный шаг назад. Тэхён не успел ничего ответить, как в комнате раздался тихий смешок. Советник обернулся, и, кажется, его накрыла следующая волна беспокойства. Похоже, тот не заметил еще одного присутствующего, кроме хозяина кабинета. Возле неработающего камина в коричневом кресле сидел Чон Хосок. Наследник семьи «А3» выбрал место на фоне массивных книжных полок в самом углу и решил почитать, пока его лучший друг разбирается с государственными делами. — Г-господин Чон Хосок! — советник низко поклонился несколько раз. — Прошу прощения, я не заметил вас сразу! Хосок лишь широко улыбнулся фирменной улыбкой и поднял вверх указательный и средний пальцы, показывая, что все в порядке. Не самый благородный жест, но вполне обычный для него. Чон с самого детства выступал против устоявшихся образов поведения и дресс-кода для благородных семей. Вот и сейчас он сидел вразвалочку, широко расставив ноги. На коричневую футболку слоями надел джинсовый жакет под стиль порванных штанов и спортивную красно-белую куртку. В добавок ко всему в глаза бросались кисло-зеленые кеды, весьма дерзкие для человека его класса. Тэхён наблюдал за таким стилем со стороны, но никогда не примерял на себя. Забавно, но этот образ можно отнести к разряду скромных. Ким помнил, как в школьные годы Хосок перекрасил волосы в цвет мятного мороженого, надел фиолетовые очки в форме сердечек, шорты, клетчатую футболку и пришел к нему в гости. Мама Тэхёна тогда случайно увидела лучшего друга, но долго не могла оправиться от шока. Интересно, помнит ли она сейчас то время? — Я подумаю над вашим предложением, господин Хюншик, — вернул к себе внимание Тэхён. Советник, еще раз склонившись перед наследником «А3», повернулся к Киму. Его взгляд был устремлен на край массивной столешницы. — Я рад это слышать, господин. Конечно, мы держим плебсов под контролем. Всех, кто протестовал, мы посадили за решётку, но нельзя отрицать тот факт, что есть еще несогласные, которые ходят на свободе. На их месте я бы пытался переманить на свою сторону как можно больше людей, что они, скорее всего, и делают. Таких девиантов в процентном соотношении меньшинство, — мужчина призадумался, и его лоб исказили глубокие морщины. — Можно убрать обязательную военную службу у плебсов. Так они хотя бы не будут в курсе военного дела. — Нет, — резко возразил Ким, отрезая любую возможность дальнейших дискуссий на эту тему. — Как вы и сказали, с Японией переговоры могут пойти не по плану. Внезапно в дверь постучали. Это был тихий, неуверенный стук, глухим эхом разнёсшийся по пространству. Только после разрешения в дверном проеме показался дворецкий Ли. Тот тоже держал планшет, но, в отличие от советника, его был для хранения бумажных документов. — У вас все, господин Хюншик? — Тэхён снова взглянул на советника. — Я передам ваши указания семье «А2» по поводу наводнений. С этими словами мужчина низко поклонился и вышел из кабинета. Следом на его место встал дворецкий Ли. — Господин, — сразу начал. — Золотое платье, которое вы выбрали на день рождения вашей невесты, приедет уже завтра. Хотели бы вы отдать его лично или оформить доставку для госпожи Ёнгджэ Хонг? Ее день рождения состоится через четыре дня. Тэхён взглянул на лучшего друга. Хосок выбрал самое незаметное место для тех, кто заходит в кабинет. Парень заинтересованно поднял брови и вытянул губы в трубочку. Оживился. Такие темы этого ловеласа интересовали гораздо больше политики. — Я подарю госпоже Ёнгджэ платье лично. Все же я в числе приглашенных. Не могу игнорировать праздник своей потенциальной невесты, — Тэхён сделал акцент на предпоследнем слове. — Да, господин, — дворецкий приложил руку к сердцу и с почтением поклонился. — Так же я взял на себя смелость и выкупил и второе платье. Белое, — услышав эти слова, Тэхён замер, а в голове тут же всплыл образ, который он так пытался забыть. Дворецкий не заметил перемены в лице молодого господина и продолжил ровным голосом: — Я видел, как вы смотрели на него. Решение просили принять быстро, так как его хотели отправить на аукцион… Но, если вы против, я постараюсь его вернуть. Глаза Хосока заблестели. Друг стал похож на главную сплетницу школы, которая попала в самый очаг интересных скандалов. Он закинул ногу на ногу и, опершись о подлокотник дивана, положил голову на ладонь, мгновенно позабыв о книге, которую читал. — Это терпит? — Тэхён проглотил нарастающее раздражение. — Аукцион послезавтра, господин. — Я подумаю. Можешь идти. Только когда дверь за дворецким закрылась, Хосок поднялся и медленно направился к столу, радостно захлопав в ладоши. — Вау, Тэхён! — с широкой улыбкой заговорил друг. — Мне, оказывается, просто нужно прийти к тебе, если я когда-нибудь почувствую печаль, что на своем веку не смогу управлять страной. — Не помню, чтобы ты этого хотел когда-нибудь, — Тэхён положил ручку и потер пальцами виски, позволив себе прикрыть глаза. — Ты прав, брат. Это не ко мне, — Хосок обошел стол и сел на краешек, внимательно разглядывая стопки документов с теми задачами, к которым Ким еще не приступал. — Я не хочу, чтобы это лежало на моем столе. Знаешь ли, порядок очень важен. — Этого и не будет. Это мои обязанности. А потом и моего сына или дочери. — В любом случае рано говорить об этом. Мы даже еще не знаем, кто останется представителем моей семьи: я или кто-то из моих младших сестер, — он взял первый попавшийся документ и вдумчиво прочел название. — До моей семьи очередь дойдет лет через двадцать в лучшем случае. Если я останусь в семье, к тому времени мне будет лет пятьдесят. Десять лет твоя семья будет управлять страной. Потом правление перейдет к «А5», потом к «А4». Каждая из них будет править по пять лет. Да, получается только через двадцать лет настанет очередь моей семьи так же пять лет вести дела Кореи. Под четким руководством семьи Ким, конечно же, — театрально поклонился другу, лестно выражая глубокое почтение. Ким косо посмотрел на него, явно не вдохновившись подаренными почестями, но промолчал. — Что за белое платье? — улыбка не собиралась гаснуть на лице Чона. — Я что-то не знаю о твоих фетишах ночью перед зеркалом? — тихонько засмеялся. — Или, может быть, о тайной любви? — Автор этого платья превзошёл тысячи других модельеров со всего мира, — не задумываясь, ответил Тэхён. — Оба наряда финалистов неплохо бы сохранить в качестве подарков. Все же это по моей просьбе устроили шоу. Хосок поднял бровь. Потом вторую, как бы говоря «ты серьезно?», потом с выдохом коснулся мочки уха, и лицо резко стало серьезным. Он выпрямился и уже с большей осторожностью и вниманием начал щупать ухо. Тэхён наблюдал за этим спектаклем молча, терпеливо ожидая, что вытворит друг дальше. — Ч-что? Что это? — что-то невидимое взял за ухом тремя пальцами Хосок и внимательно на это посмотрел. — Лапша. А тут? — он коснулся другого уха. — И тут! Тэхёну пришлось приложить усилие, чтобы сохранить непоколебимость. Он подождал, пока театр одного актера закончится. Ким всем видом показывал, что не настроен на юмор и вряд ли будет настроен на такую чушь. В мыслях на повторе крутилось воспоминание, как Т\и с заплаканными от печали, но потемневшими от злости глазами смотрела на него. Нет ничего, с чем бы он не справился, попроси она у него помощи. Он бы выполнил все на ее условиях и даже не задал бы вопросов, только если бы она обратилась к нему. С ней что-то сделала ее мать. Тэхён догадывался об этом. Но из всех возможностей, которые были у ее ног, она попросила его уйти. Хосок заметил его состояние. Он перестал дурачиться. Улыбка медленно сползла с лица, и он наконец-то стал серьезней. — Я знаю тебя дольше своих младших сестер, но иногда мне кажется, что и меньше. Я, ты и Юнги дружим с детского сада, но почему-то ты никогда не говоришь, что творится у тебя в душе. Наследник «А1» выученным действием растянул уголки губ в улыбке и положил особую ручку в специальный позолоченный футляр. Он откинулся на спинку кресла и, не говоря ни слова, посмотрел на Хосока. Тот слегка щурился от светящего из окон солнца, но слезать со стола не собирался. Хосок скривился, когда так и не получил ответ. — Ну и черт с тобой, — он обернулся, вновь взглянув на горы документов за своей спиной. — Юнги возвращается с открытия олимпийских игр в Германии завтра. Можешь и дальше скрывать, что у тебя в душе, но, чтобы это ни было, мы завтра же пойдем это лечить. Страна не сгорит, если ты на один день устроишь себе выходной. Ким задумчиво опустил взгляд. С тех пор, как они повзрослели, у них было два вида отдыха: алкоголь и девушки. В основном модели. Реже актрисы. Такое развлечение вылилось бы в неслыханный скандал, если бы о нем кто-то узнал. Но об этом не узнают. Семья Юнги «А6» имела большие связи в модельном бизнесе и владела сетью казино и ночных клубов. Семья «А3» Хосока владела самыми крупными и уважаемыми издательствами журналов, а также главными телеканалами страны. А под управлением семьи Тэхёна военные, полиция и другие государственные структуры. Но самое главное — уважение народа. Даже если бы что-то просочилось в сеть, люди бы не поверили в это. Да и модели, которых приглашают скрасить ночь троим именитым парням, идут на это добровольно. И бесплатно. Раньше Тэхён надеялся, что с таким видом увеселений он сможет хотя бы на вечер забыться. Неважно, насколько крепок алкоголь, плевать, какой красотой обладала девушка под ним — раз за разом, он понимал, что даже на время забыть Т\и не может. Но есть плюс: он хотя бы удовлетворял естественные потребности. Интересно, как бы он выглядел в ее глазах в такие моменты? Она бы расстроилась, узнав об этом? Или пожурила бы за это? В груди болезненно сжалось сердце, но на лице не дрогнул ни один мускул. — Завтра так завтра, — выговорил Ким. — Раз Юнги приедет из Германии, пусть захватит с собой пару-тройку немок. — И француженок? Я знаю, ты их любишь, — Хосок улыбнулся, а в глазах загорелись озорные огоньки. — Да, и их. Сибель тоже. Я знаю, она скоро приедет со съемок в Америке обратно в Париж. Пусть летит сразу в Корею. Или я, к чертям, выкуплю ее модельное агентство и сам ей буду график составлять.***
Нексус Мигён стоял у двери в кабинет хозяйки. Парень кланялся проходящим мимо работникам особняка, а те даже не обращали на него внимания. Не страшно. Хозяйка дала ему поручение: никого не впускать. И он выполнит приказ любимой. Женщина в кабинете была одна. Темные шторы плотно закрывали окна, не давая возможности проникнуть и лучику солнечного света. Тускло горела настольная лампа, но её света было достаточно, чтобы найти все необходимое. Мигён присела у одной из книжных полок недалеко от стола. Там, почти у самого пола, находился выдвижной ящик. Аккуратно сложенные стопкой дизайнерские белые конверты и специально подобранные к ним по размеру листы — единственное, что там находилось. Не было необходимости закрывать этот ящик на ключ. Не страшно, если кто-то сюда полезет, но все же женщина улыбнулась, рассматривая содержимое. Она расправила подол воздушного платья, которое прекрасными складками лежало на полу. Поправила волнистую прядь волос за ухо. Каждый момент был ценен. Этот ритуал свят и, пожалуй, он единственное, что радовало ее. То, ради чего стоит жить. Пальчиками прошлась по шершавой поверхности верхнего листа. Бумага высшего качества была плотной, но нежной на ощупь. Взяла его в руки, выбрала конверт и вернулась к столу, садясь в удобное кресло. Письмо она писала долго, вдумчиво. Выводила каждую букву идеальным каллиграфическим почерком. Она наслаждалась этим процессом. Улыбалась. Была счастлива. Когда закончила, Мигён взяла любимые духи и, держа их на расстоянии, брыснула на письмо, чтобы аромат легкими нотками коснулся носа получателя. Мигён аккуратно сложила лист в конверт, капнула в середину воск с фамильной печатью своей семьи, как в старые времена, запечатала письмо. — Нексус, — громко и четко проговорила женщина и взяла со стола небольшой пульт, направив на закрытое шторами окно. Парень тут же показался в дверном проеме. Он искренне улыбнулся, сверкая идеальными зубами, но Мигён даже на него не взглянула. Комната постепенно наполнялась светом от разъезжающихся тяжелых штор. — Отправь, куда следует, — она протянула конверт, которому отвела так много времени. — Если оно еще раз задержится, когда будет пересекать стену, я найду себе нового нексуса, а тебя сдам на органы. — Я не подведу тебя, — парень низко поклонился и взял письмо, такое ценное для его любимой. Он сразу удалился, а кабинет женщины наполнился солнечным светом.***
— Когда перед тобой будет представитель классом выше, есть несколько очень простых правил, — Да Уль Хван ходила перед столом, сложив руки за спиной. Сегодня она надела ханбок, и ёе длинная бежевая юбка слегка шуршала от каждого шага. Стук каблука отдавался эхом. — Пока не спросят — молчи. Пока не сядут — стой. Смеются — смейся с ними. Попросят — дай. И никаких неформальных обращений. Если выйдешь замуж, к примеру, за сына «А8», сможешь игнорировать эти правила к «А9». Но только после того, как ты станешь частью семьи выше и перестанешь быть «А10». Но не обольщайся. Выше «А9» тебе все равно не подняться. Колкое предсказание няни прошло мимо ушей. Тебя мало заботил класс, к которому ты относишься, не то что ранг. Но вспомнив недавний разговор с наследником «А1», стало не по себе. Наверняка есть особые требования для семьи Ким. Точно есть. Оставалось лишь уповать на милость Тэхёна, пусть он и был неправ. Пусть даже стал причиной ужасных последствий. Твоей милости он всё равно не получит. Да, «А» класс — это элита, и правила, которые тебе повторяла няня, мелочи по сравнению с тем, что должен соблюдать обычный нобель. Если, конечно, он вообще когда-нибудь сможет вживую увидеть кого-то из высшей знати. Не смотреть в глаза и обязательно обращаться на «вы» даже если «А» младше тебя на десятки лет как раз входит в этот перечень требований для простых людей. — Даже если тебя начнут оскорблять на балу, у тебя не будет права ответить. Наследники нынче очень избалованные… — она остановилась, призадумалась, слегка нахмурив лоб. — Ох, и трудно тебе будет, девочка. Последняя фраза и эмоции няни, с которыми она ее произнесла, тебя удивили, отозвавшись в груди капелькой тепла. Она правда переживает за тебя? Может, она не так плоха? Короткий, еле слышный сигнал на телефоне известил, что прошел второй час после того, как дверь за Сольхи в комнату Чимина закрылась. Это значит, что уже скоро они должны заканчивать встречу. Ты тихо выдохнула, нервно постучав пальцами по столу. Хорошо бы остаться с ним наедине хотя бы на день. Но… — Все эти правила действуют до семьи «А2». Однако к почтенной семье Ким есть особые правила обращения. Неважно, какая цифра стоит после буквы «А», к высшей семье все должны обращаться так, как нобели к вам. В глаза не смотреть, диалог не начинать. Не прикасаться. Один на один, если на это нет официальной причины, не оставаться. Поклон не меньше девяносто градусов. Тон в голосе официальный, почтительный. К ним на прием дресс-код исключительно классический. Разумеется, эти правила можно игнорировать, если позволит кто-то из членов семьи. Ты неловко нахмурилась. Пришлось приложить серьезные усилия, чтобы не вспоминать, как ты разговаривала с Тэхёном. Сколько же ты нарушила правил, начиная с первой встречи во Франции? — Если класс «Б» по традициям и этикету ближе к простым нобелям, лишь на йоту отличаясь требованиями, то класс «А» кишмя кишит нормами приличия. И не всегда эти правила логичны. Как, например, во время бала: меньшие по рангу наследники приглашают высших. На подобную традицию есть свои причины. Считается, что это может сблизить танцующих, и наследник семьи выше может легче определиться с парой. В теории можешь и господина Тэхёна пригласить, — самоуверенная ухмылка искривила морщинистое лицо няни. — Если, конечно, духа хватит вытерпеть конкуренцию. Не советую это делать. Наследницы высших семей нынче ядовиты. Каждая метит ему в жены. В голову сразу пришел несложный вывод: если наследников, включая тебя, будет нечетное количество, то, вполне возможно, появится шанс не танцевать ни с кем. Перспектива красиво двигаться под музыку, да еще и в паре с кем-то, отзывалась неприятным и вязким чувством дискомфорта. Танцевать ты не умела. Этикет вообще требует минимум движений. Чем статичнее осанка и жесты, тем элегантнее ты кажешься человеку. А в танце легкость, взгляды, страсть… — Ты написала речь? — женщина прервала твои размышления. Одной рукой ты протянула аккуратный конверт, в котором хранилась твоя доведенная до идеала речь. Да Уль забрала твою работу многих часов из рук и тут же выкинула в камин, даже не взглянув на труды. Ни один мускул на лице не дрогнул. Ни одна эмоция не проскочила. Ты одним взглядом проследила за полетом конверта в вычищенный камин. Чистые поленья больше служат для декорации и пролежат так до следующих холодов. Ты много времени потратила на эту чертову речь. Раньше тебя бы обуяла злость, но сейчас нервы прочной стеной вытерпели провокацию. Тебя словно натренировали. Ты чувствовала удары гораздо более разрушительные, поэтому подобный казался слабым, как ветерок. Возможно, нет больше человека, кроме Чимина, которому удастся легко выбить у тебя землю из-под ног, лишая воздуха. — Одно из главных правил «А» класса — не опускаться до выполнения поручений нобелей, — с лукавой улыбкой проговорила няня, глядя прямо в глаза. Она смотрела пристально, ожидая увидеть реакцию — пищу для себя. Ты даже не моргнула. — Благодарю, госпожа Да Уль, за урок. Но помнится мне, вы говорили о своем особом положении учителя, благодаря которому имеете право вести себя так. — Второе из главных правил «А» класса — проверять всю информацию, которую слышишь. Враг это или знакомый, а особенно друг. Никому нельзя доверять. Только своей семье, — на ее лице играла лёгкая лукавая улыбка, а в глазах светилось удовлетворённое самолюбие. Ты внутренне сжалась. Это больше было защитой, чем реакцией на предательство с ее стороны. — Как много информации, которую получаешь, ты проверяешь? Насколько хорошо ты знаешь людей, с которыми общаешься? Ты нахмурилась, но стук в дверь не дал погрузиться в раздумья над вопросами няни. — Т\и, мы закончили, — голос Сольхи донесся из конца другой комнаты. — Я пойду. Ты резко встала, чем вызвала неподдельное удивления Да Уль, и проговорила: — Подожди меня, я сейчас подойду. — Да как… — чуть ли не задыхалась женщина от нарастающего возмущения. Глаза расширились, а ноздри разбухли. Рот открылся, чтобы произнести очередные воспитывающие слова. Похоже, ты переступила черту дозволенности, которую раньше даже «А» не нарушали, если, конечно, она действительно их обучала. Холодные руки сомнений тянулись к тебе, но ты мысленно их откинула. Уже поздно отступать. — Как вы верно мне указали, я не проверила информацию о вас, — певуче проговорила ты с легкой улыбкой. — Вы дали мне мудрый совет, и в нашу следующую встречу я буду знать, извиняться перед вами или молча сидеть, ожидая следующий урок, — ты поклонилась ниже, чем следовало бы, и направилась к выходу. — Я закрою глаза на эту выходку при условиях, — ледяной тон няни остановил тебя у дверей. Оборачиваться ты не стала, терпеливо ожидая продолжения. — Этот камин нужно разжечь и ничего оттуда не вытаскивать, — ты так и не обернулась, но могла поклясться, что женщина в этот момент указывала на камин, в топке которого лежала твоя речь. — А второе: ты не будешь предпринимать ни малейшей попытки пригласить господина Ким Тэхёна на танец. Такую необучаемую хулиганку я еще не встречала. Не хочу, чтобы ты позорила ни мое честное имя, ни фамилию своих родителей. Возможно, эти слова тебя обидели бы. Возможно, ты бы даже оскорбилась. Но речь няни стрелами полетела к твоему самолюбию и разбилась о прочную стену. Обернувшись, ты сохранила приветливую дежурную улыбку. — Уверена, если бы вас слышал молодой господин, он согласился бы с вами. Ваши условия я выполню, тем более, мне это не будет ничего стоить. Нас с господином Кимом ничего не связывает. — Надеюсь, так будет и впредь. Ты неудачная партия даже для его личной прислуги. Третье правило, которое актуально даже для нобелей: не жечь мосты. Тем более когда информацию ты даже не проверила, — услышала в след слова няни вместо прощания, когда, оставляя ее одну, покидала кабинет.***
Сольхи дожидаться тебя не стала. Похоже, она не услышала твою просьбу и просто ушла. Чтобы не встретиться лицом к лицу с няней в коридоре, ты забежала в ближайшую комнату для гостей. Дверь за собой прикрыла тихо и подставила ухо к щелочке, прислушиваясь к шуму. Из другой комнаты доносился стук молотка, звуки перетаскивание тяжелой мебели и разговоры рабочих. Ремонт добрался и до твоего крыла. Звук достаточно громкий, но ты могла потерпеть. Главное, чтобы шум не беспокоил Чимина. Ты задержала дыхание, услышав цокот каблуков в коридоре. Скоро он стих. Ты вышла, на автомате направляясь к комнате любимого. Сердце начало биться сильнее. Со вчерашнего вечера вы не виделись. Ты только рассматривала его фотографии перед сном и засыпала, прижимая подушку и бабушкин вязаный шарф к груди. Как он? Он уже точно должен был хотя бы раз принять лекарство Сольхи. Когда оно начнет действовать? Как изменится его настроение и поведение? Как глупо мечтать о нем, когда он живет буквально за стенкой. Многих бы рассмешило, узнай они, что ты боишься прикасаться к собственному нексусу. Чимин уже не первый раз причинял тебе боль. Он дал понять свое отношении к тебе, но каждый раз ты возвращалась, словно преданная собака. Как и сейчас. Как сделаешь ещё и ещё, если потребуется. Странная любовь к мазохизму. Он нещадно терзает твое сердце, ты не выдерживаешь и бьешь в ответ, а после сама же страдаешь от своей жестокости. Но даже такие отношения — спасение. С каждым днем ты все больше понимаешь, что не видеть его — это потерять причину к жизни. Безграничное счастье и смертельный яд в одном человеке. Как глупо. Как унизительно. Ты прошла до комнаты Чимина, повернула ручку, готовясь войти, но остановилась. Уверенность ушла, словно нажали на кнопку «отменить». Ваши отношения — это тупик, из которого нет возможности выбраться. Твои чувства скорее зависимы, чем здоровы. Ты четко осознала это сейчас. Зайдешь в комнату и опять потеряешь самоуважение, ведь вчера тебя попросили уйти и оставить его одного. А не зайдешь, будешь хвататься за жизнь, как выброшенная на берег рыба, пока вновь в жабрах не почувствуешь благодатное море. Или пока не умрешь. Ручку двери ты медленно вернула в исходное положение. В груди сжалось. Ты приняла решение не заходить к нему. Душа изнывала от приговора, который ты сама себе вынесла. Ногтем вновь зацарапала изувеченный палец, надеясь заглушить физической болью душевную. — Отдохни пока… ладно? — прошептала ты, силой выдавив улыбку. Вход в твою комнату близко, но ты шла медленно, как на казнь. За спиной открылась дверь, когда ты уже коснулась прохладной ручки. Решив не предавать этому значения, ты хотела шагнуть к себе, как вдруг услышала нежный тенор. Такой любимый. Такой опасный. — Знал, что это ты, — блаженной музыкой голос Чимина коснулся ушей. Губы растянулись в легкой улыбке, но ты подавила эту радость и обернуться себе не позволила. Решение дать ему отдых от самой себя уже принято. Так будет лучше. Не для тебя. Для него. — Ты никогда не умела прятаться. С тех самых пор, когда начала приходить ко мне в интернат. Пронизывающий холодок пробежал по спине. Ты обернулась, заметив Чимина, придерживающего открытую дверь в комнату. Пряди падали ему на глаза и явно мешали, но он терпел. Глаза подвели. Раны и синяки скрыли под макияжем. В панк наряде, который ему подобрали, он походил байкера, приехавшего посреди ночи за девушкой. Ты смотрела на него с замиранием сердца, а сама думала, какого это… быть любимой им? Сначала ты не поверила своим ушам. Потом с ужасом поняла, что он уже говорил об этом неделю назад, на фотосессии, когда ты приходила навестить его. Из комнаты, где ты недавно пряталась, вышли несколько горничных, звонким смехом наполняя коридор. Они с улыбкой тебе поклонились, и ты инстинктивно поступила также. Вспомнила про мать и про ее запрет. Коридор не лучшее место, чтобы говорить о серьезном проступке, о котором никто не знал. Быстрым шагом ты направилась к Чимину. Хотела коснуться его, чтобы завести обратно в комнату, но вовремя удержалась. Парень, сохраняя нормы приличия, вытянул руку, пропуская вперед, а после закрыл за вами дверь. Дверь захлопнулась. Вы снова наедине. Щекочущий спину взгляд Чимина прожигал, но ты старалась игнорировать внимание парня к своей персоне. Палец уже перестал так остро чувствовать боль, которую ты причиняла себе, упорно царапая ногтем кожу. Тихо выдохнула, отойдя подальше к дивану и быстро оглядев кровать: ни единой складочки. Вполне возможно, горничные у него уже убрали. На кофейном столике стояла ваза со свежими фруктами и впервые за все время, что он тут, подноса с нетронутой едой не оказалось. Похоже он выполнил то, что ты ему приказала. — Ты видел меня? — наконец начала ты так тихо, что слова почти затерялись в воздухе. — Я говорил тебе с самого начала, — ответил он, оставаясь стоять у двери. — Ты всегда находила меня. — А ты… всегда находил лавочку под деревом между уроками, чтобы почитать в тишине, — легкая улыбка вперемешку с грустью засияла на губах. Воспоминания теплотой отозвались в изнывающем ранами сердце. — Да… — в его голосе слышалась ухмылка. — Столько учиться, чтобы выполнять роль декорации. — Декорации? — ты посмотрела на него. — Вещи, украшающей комнату, в которую ты иногда заходишь полюбоваться… — с какой-то издевкой пояснил он. — Правда, сейчас меня слегка подпортили. — Полюбоваться, — повторила ты, сама не до конца понимая, с какой интонацией хотела сказать. — Это неправда. — У тебя есть для меня другое применение? — Чимин прогулочным шагом начал обходить комнату. Он рассматривал картины и статуи, не торопясь встретиться с тобой взглядом. — Ну, я… — в голове перемешались все слова, словно у двоечника, стоящего у доски. — Не мучай себя поиском ответов. Мы оба знаем, зачем ты здесь. Я… — он сделал крюк и остановился в нескольких метрах перед тобой. Балкон за его спиной, как всегда, на распашку. Солнце, как будто в сговоре с ним, обрамляло его силуэт, ослепляя. Пряди спадали на лицо парня, не давая лучше рассмотреть выражение лица. — Я красив для тебя даже с поврежденным лицом? Вопрос поставил тебя в тупик. Конечно же ты знала на него ответ, но нотки удивления и в то же время неуверенности в его тоне новой волной выбили все мысли. Как он может спрашивать такое? — Я люблю тебя любым, — с легкостью в тоне ответила ты. Его словно передернуло. Чимин улыбнулся и поднял голову, одарив тебя взглядом сверху вниз. Если раньше от его зрительного контакта било холодом и ненавистью, то сейчас в глазах читалось… сожаление? — Нет. Так просто. Так коротко. Ты не сразу поняла, что он больше не собирается ничего говорить. Ты промолчала. Что значит «нет»? Внутри тебя зажглась искра возмущения, а от нее постепенно разгоралось пламя. Нет, нельзя выходить из себя. Опять. В прошлый раз от этого были ужасные последствия. Ты так много времени училась самоконтролю. Должны же хоть какие-то навыки остаться! — Я лучше знаю, — сдавленно выдавила ты. — Нет. Нервный смешок вырвался у тебя непроизвольно. Нет, с самомнением у него все в порядке. Только имея невероятную уверенность в себе, можно решать за других. Пусть он так думает. Ты не перестанешь твердить о своих чувствах, пока он в них не поверит. — Еще не придумала ответ на мой вопрос? — нарушил тишину Чимин. Он оперся спиной о диван и скрестил руки на груди. — Что мне ждать от тебя? Ногтем ты расцарапала корочку на пальце и растерла вытекающую кровь по коже. Злость нарастала. Сердца ускорило ритм. — Это так очевидно, так почему ты молчишь? — будто желая добить, не отставал Чимин. — Очевидно? — процедила ты. Огонь в душе новой вспышкой разрастался, разрушая самообладание. — Так, пожалуйста, разъясни мне. Чимин сдержал странную ухмылку и сделал к тебе шаг навстречу. — Я объясню тебе твою любовь, — нежным ласковым тоном начал он. — Ты меня любишь, потому что тебе нравится моя внешность. Еще пара тройка таких «наказаний тебя», и от лица, которое тебе понравилось, ничего не останется. Ты потеряешь интерес ко мне, закажешь нового нексуса. И думаю, на этот раз ты не позволишь ему что-то чувствовать. Влюбишься в него. Меня на свалку. В комнате стало тихо. Из коридора доносился еле слышный стук молотка и веселый разговор проходящих горничных, а где-то за спиной не умолкало равнодушное тиканье часов. Ты нахмурилась. Сделала к нему несколько шагов и влепила ему звонкую пощечину. Чимин прижал ладонь к щеке, испытывая не столько боль, сколько изумление. Похоже, он случайно закусил рану, потому что на пухлой губе просочилась капля крови. Совесть и страх сжали свои леденящие руки на твоей шее, но горящая вовсю злоба растопила эти чувства. — Я люблю тебя Чимин… — с дрожью в голосе проговорила ты. Такая привычная душевная боль ядом расходилась по телу. Ты ладошкой коснулась грудной клетки со стороны сердца. — А ты просто топчешь его! Топчешь мое сердце! Чимин промолчал, косо глядя на тебя и держась за щеку. На скулах заиграли желваки. — Тебе настолько все равно? Как ты можешь быть таким? Сначала даешь надежду, что я тебе небезразлична, потом твои слова бьют пощёчиной, — ты не сдерживалась и переходила на крик. — Лицемерка, — сквозь зубы проговорил он. Ты замерла. Сердце пропустило удар, А Чимин, словно желая добить, продолжил: — Моей пощёчине до твоего кнута далеко, — спокойным тоном ответил он. — Это ты сделала меня таким. Решила оставить мне чувства, так получай результат. Если тебе скучно, можешь меня использовать, как хочешь, — на глаза попался краснеющий след от твоей ладони. — Ведь для этого меня создали! — Чимин сделал несколько шагов назад от тебя и широко раскрыл руки, обозначая всем своим видом, что его же тело ему не принадлежит. Он готов к твоим выходкам и к любому обращению с собой. — Используй, как хочешь. Для чего еще нужны нексусы? Сделай так и этим ты и докажешь мои слова. Так как поступаешь ты не назвать любовью. Не обесценивай это слово. Руки дрожали так сильно, будто ты обезвреживала бомбу, а не в очередной раз ссорилась с человеком, который был так дорог. Глаза становились влажными, ты ногтями впилась в ладони, а в голове зародился план. Он даже еще не успел толком созреть, но затихающий в злости рассудок успел сообщить, что ты пожалеешь об этом. Ты развернулась на каблуках и направилась к выходу, но остановилась, схватив дверную ручку. — Ты спрашиваешь, для чего ещё нужны нексусы? Они должны прикрывать спину своим хозяевам. Отныне все, что случится со мной, на твоей совести. — Ты первая разрушила мою жизнь, — мягкий тенор прозвучал за твоей спиной. — Так не вешай на меня ответственность за свою. Дверь с грохотом хлопнула за тобой, поставив точку в вашем разговоре.***
Ты натянула повыше черную маску и получше скрыла лицо выбивающимися прядями из тугого высокого хвоста. Шла по ночной улице быстро к месту, куда заказала такси. Ваш семейный дом находился в пригороде у подножья горы. Помимо вашего особняка были и другие частные дома богатых корейцев, и находились они на приличном друг от друга расстоянии, но ты надела удобные туфли для таких походов. Няня как-то упоминала, что в Сеуле есть разные районы. Одни богаче, другие беднее. Есть тот, где находится Фиолетовый дом, и в этом районе цена за жильё режет слух даже тебе. Есть другие, где живут иностранцы. Есть те, где живет средний класс. Но есть и тот, в который приличная девушка не должна заходить ни под каким предлогом. Как же он называется. Ах, да. — Доброй ночи, господин, — поприветствовала водителя, открывая заднюю дверь. Поправив кардиган цвета пыльной розы, который почти полностью прикрывал черное платье, ты села в машину. — В район Итхэвон, пожалуйста. — Решили поразвлечься? — с водительского сиденья донесся доброжелательный голос парня. — Да, пожалуйста, — ты поправила пряди, скрывая свое лицо, и посмотрела в окно. Водитель весело хмыкнул. Он явно не привык к настолько вежливой форме общения, не понимая, что именно на этом построен этикет. Но он находился в дорогом районе, и черт знает, что придет в голову богачам. — Пожалуйста, — он улыбнулся, и машина отъехала с места, откуда плохо виднелся твой дом. Далеко ты от него ушла. Насколько далеко зайдешь потом?