Рожден для тебя

      Праздник по случаю приближения бала Девяти Наследников был в самом разгаре. Чимин помнил, как на целых три дня весь интернат будто засыпал: работников резко становилось меньше, оставались лишь несколько необходимых людей из охраны, кураторов и поваров; уроки отменялись, а одинокое эхо в коридорах с каждым годом становилось все более угнетающим.       В начале обучения ученики, еще не подозревающие, что с ними будет, устраивали веселые игры, знакомые ему с братом не понаслышке. Дети бегали, кричали, играли в сотки, красный свет — зеленый свет и многое другое. Конечно, ему никто не предлагал присоединиться. Еще в самом начале Чимин зарекомендовал себя как странный мальчик, твердивший что Фильтр — билет в вечное рабство, а не путь к славе и богатству. Потом появился Чонгук, и его одиночество сошло на «нет». Подобные праздничные дни они посвящали не только разработке плана по побегу, но и плану по спасению целой страны. Им не было дела до каких-то глупых детских игр. После Чон сбежал, а одноклассники Чимина становились все тише, и вовсе не потому, что вырастали. Все вокруг него становились… другими.       С того момента, как Чонгук совершил побег, Чимин проводил по-другому эти дни. В праздник Девяти Наследников и в подобные ему, когда выдавались выходные, он любил гулять вдоль стены, преграждающей путь в свободный мир. Ему нравилось слушать, как в такие дни разительно менялось настроение прохожих, наполняя их серые голоса цветными эмоциями. По телевизору подобных бытовых деталей не показывали, но именно это и делало праздник праздником.       Обычно, когда речь заходила о бале Девяти, в новостном выпуске репортёр стоял на фоне закрытых ворот Фиолетового дома. Пока на переднем плане вещал журналист, Пак рассматривал людей за его спиной. Ему было интересно, в какую праздничную одежду наряжались люди. Хоть народ выглядел по-разному, их всех объединяло одно: они все держали желтые ирисы и носили такого же цвета ленточки на одежде.       Как же странно наблюдать вживую за тем, что видел только через бездушный экран. Мозг отказывался принимать реальность, и Чимин продолжал чувствовать себя сидящим дома зрителем. Но, если сравнивать с прошлыми годами, сейчас многое изменилось. Вместо девяти семей будет десять, вместо трех дней выходных — шесть, а вместо каменных стен Фильтра — золотая клетка. Его родители живы, хоть он считал совершенно иначе, как жив и Чонгук. А его хозяйка… Т\и. Она…       Мысль Чимин закончить не смог. Черный внедорожник, в котором они ехали, вырвался из затянувшейся пробки и стремительно набрал внушительную скорость. Следом вторая машина такого же цвета и марки, в которой сидела охрана Т\и, змейкой поехала за ними. Здания мелькали одно за другим. Иногда взгляд цеплялся за конкретные участки улиц, и Чимин неосознанно пытался вспомнить, в какой дораме встречал эти места. Но они быстро оставались позади.       Еще утром Чимин заявил о своем желании поехать с Т\и в город. Названные подруги предложили ей посетить магазин одежды с целью подыскать Сольхи платье. Хозяйка, неожиданно для Пака, согласилась помочь, несмотря на усталость. Она нормально не спала несколько дней, зубря биографии членов высших семей. Сначала Т\и не хотела его брать с собой, ведь помнила реакцию Чимина на прошлый выход в город. Неудивительно, что она обескураженно на него смотрела, когда он настаивал на своем присутствии.       Т\и сидела рядом с ним на заднем сидении автомобиля. Она прятала усталость и беспокойство за ровной осанкой и невозмутимым видом, как делала это часто, желая выдать себя за кого-то другого. И у нее получалось, действительно получалось. Когда она пришла к нему в день фотосессии перед самым выпуском, Чимин правда поверил в этот образ. А теперь… Теперь он знал, что это просто удобная маска.       Пак, не отдавая себе отчета, внимательно смотрел на нее, подмечая то, что раньше бы не заметил. Ее взгляд бегал, губы искусаны, а большой палец, который она так часто мучала, скрывался в кулаке. Она вымучена, а ее мать лишь подливала масла в огонь.       Как же рознился ее внешний вид с внутренним. Белый брючный костюм придавал холодной строгости ее виду, длинные серебристые сережки и подобранные волосы подчёркивали женственность. С хрупких плеч свисал пиджак с угловатыми наплечниками.       Чимин поморщился и пожурил себя за затяжное наблюдение за ней. Если бы она была менее привлекательной, было бы ему легче контролировать себя? А может она и не хороша собой, но Фильтр заставил воспринимать её красивой? Стоит поинтересоваться у Чона, что он думает о ней. Может, Пак действительно слеп? И как он отреагирует, если друг скажет, что он преувеличивает ее красоту? Обрадуется? Разозлится? А что потом?       Пак тяжело вздохнул и прильнул лбом к прохладному тонированному стеклу. Как же мучительно теряться в сомнениях и не понимать, где заканчиваются его мысли и начинаются искусственные. Его словно поставили в самую гущу тумана и приказали отделить белую часть от серой. Хотя, если бы ему предложили это сделать в обмен на прояснение мыслей, он бы все же рискнул. Идея разобраться в своей голове казалась безнадежнее, чем набрать воду с речки решетом.       Водитель свернул на очередном повороте и тихо ругнулся, вновь застряв в пробке. Чимин выглянул вперед: перед рядами застопорившихся машин стояло несколько регулировщиков, а за их спинами по проезжей части шествовала толпа с плакатами, желтыми воздушными шариками, характерными для таких дней ирисами и солнечными лентами. На тротуарах также было не разбежаться. Казалось, весь город вышел на улицу, чтобы повеселиться. Даже через закрытые окна в салон доносилась радостная музыка, сопровождающая парад. Шум, гам, веселые крики — все, что Пак слышал за стеной интерната или видел по телевизору, сейчас происходило у него на глазах.       Эти люди не были настроены агрессивно, но, несмотря на легкую праздничную атмосферу, вдоль тротуаров стояли полицейские машины. Хранители правопорядка встречались повсеместно, куда бы не упал взгляд.       — Перед балом, — начала девушка, заметив его интерес к происходящему, но тут же отвела взгляд, когда Пак повернулся к ней, — люди могут открыто высказать свое мнение о правящих семьях. — Т\и через окно смотрела на прислонившегося к служебной машине полицейского, который расслабленно разглядывал толпы веселящихся прохожих, неторопливо попивая кофе. — Обычно мнение народа не рознится, — задумчиво произнесла. — Музыку, лозунги и пожелания выбирает народ. Бал Девяти Наследников — мероприятие тех, кто в скором времени будет управлять страной… В той или иной степени. Если народ счастлив, значит, правящие семьи все делают правильно, — она прикрыла ухоженными пальцами рот, скрывая приступ сонливости, и устало продолжила. — Желтый цвет испокон веков является символом императорской власти. Он обозначает стабильность и опору… Желтые ирисы обозначают «счастье того, кто верит». Забавное совпадение… В некоторых трактатах желтый цвет именовался как «золотой», и именно такое значение имеет фамилия Ким. Ким значит золото.       Голос Т\и казался слабым. Чимин только хотел поинтересоваться о её самочувствии, как на глаза попался рекламный ролик на одном из фасадов трёхэтажного здания. Пять нексусов с черными ошейниками стояли клином, а под ними горел текст, призывающий купить своему новорожденному ребенку «настоящую любовь». О каком счастье может идти речь, когда так поступают со своими же гражданами? В душе проснулась обжигающая ненависть, а зубы свело оскоминой. Он уже и забыл об этой гниющей стороне южан.       Чимин нахмурился, спешно анализируя мысли. Он забыл? Как он мог так быстро выкинуть из головы эту ужасающую склонность южан к жестокости рядом с ней? С той, кто и не собирается его отпускать, кому он отдан против воли, ценой здоровья своей семьи и с кем не имеет ни малейшей возможности ослушаться!       «Приди в себя, — мысленно приказал себе он. — Не забывай задачу, которая может помочь твоим родителям!»       Чимин сжал кулаки и отвернулся. Если он сорвется, то Т\и не возьмет его с собой в следующий раз. А он должен быть с ней. При любой возможности.       Т\и вновь скрыла зевок. Выглядела она совсем плохо, невзирая на то, что перед выходом в город над ней поработали стилисты. Тон ее кожи выровняли, но Пак и без того догадывался о наличии синяков у нее под глазами. Она пыталась сохранять прямую осанку даже за стеклами тонированной машины, даже наедине с водителем и с ним, будто бы боялась допустить малейшую ошибку. Или просто не позволяла себе?       Сердце забилось чуть сильнее, то ли от злости, то ли от… Повинуясь порыву, Чимин потянул к ней руку, желая накрыть её. Он хотел поддержать. Сказать, что все будет хорошо. Но что это? Очередной отголосок Фильтра или же простое человеческое желание подбодрить того, кому тоже живется несладко. Да и какая разница? Ему нужно сближаться с ней! Так почему он остановился?       Его рука так и застыла в воздухе. Только он подумал, что выглядит странно, как Т\и повернулась к нему, тут же заметив протянутую руку. Она хотела что-то сказать, но Чимин положил ладони на колени и отвернулся к окну.       Вот оно. Вот то, чего он боялся. Желание подбодрить пришло само собой, как его собственное. Он потерял бдительность, но ему нужно поступать так, как они запланировали.       Чтобы сгладить возникшую неловкость, Чимин решил перевести тему. Благо, вопросов у него было достаточно.       — Почему мы едем туда? — наконец поинтересовался он после минутного молчания. В глубине души промелькнула надежда, что Т\и поймет его вопрос и не станет отвечать что-то вроде «ты же сам попросил взять тебя с собой».       Она и не стала. Поняла его без пояснений, словно прочитала мысли.       — Потому что Сольхи попросила помочь с выбором платья, — честно призналась она, наблюдая за людьми в окне.       Чимин повернул к ней голову.       — Да. Но почему мы все равно едем туда? — он сделал акцент на конце предложения, подчеркивая смысл.       Т\и перевела на него удивленный взгляд, и они на короткий миг застыли, просто глядя друг на друга.       Он продолжил напирать:       — Когда ты спала больше пяти часов? Зачем ты так стараешься?       — Ты волнуешься? — ответила она вопросом на вопрос. В ее тоне прозвучала надежда.       Он хмуро опустил взгляд, поправив облегающую белую водолазку. Светлые пряди упали на глаза. Стоило бы ответить «да», но в горле встал ком. Он каждый раз убеждает себя, что должен быть ближе, да и обучение Фильтра ведет к тому, чтобы сблизиться с ней, так почему это простое слово так тяжело сказать? Как вообще понять эту систему?       Этот вопрос заставил задуматься. Отсчет до удара тока пошел на секунды.       — Не отвечай, — поспешила добавить Т\и и отвернулась к окну, вызывая чувство вины внутри Чимина.       Машина так и не сдвинулась с места. Глухая пробка не сдвинется с места, пока впереди не пройдет шествие. Ожидание затягивалось.       Вдруг на несколько секунд Т\и растерялась. Она выпрямилась по струнке, стараясь что-то разглядеть среди толпы. Чимин проследил за ее взглядом и увидел в ближайшем магазине электроники расставленные стеной телевизоры, показывающие один и тот же выпуск новостей. В последний миг Пак заметил дающего интервью Джин Чхондуна, стоящего на фоне моря вместе с группой дорого одетых мужчин.       — Папа… — себе под нос прошептала Т\и и выдохнула, слегка ссутулившись, словно это слово выбило из нее все силы.       Недолго думая, она тут же потянулась к месту на потолке салона между двумя передними сидениями, которое Чимин вначале ошибочно принял за странный люк. Оттуда с тихим механическим звуком выехал экран, и квадратное меню на фоне звездного неба загорелось моментально. Пока Чимин разглядывал гаджет, девушка нашла TV и включила нужную передачу. Там уже показывали двух ведущих за столом, а за их спинами велась прямая трансляция с отцом Т\и.       Девушка включила звук.       — … Весьма дерзкий ход для семьи «Б1», — смеясь, прикрыла ладонью рот ведущая.       — Ты права, — согласился ее коллега. — Семья Джин до этого занималась только малым и средним бизнесом. Открыть крупную рыболовную компанию прямо перед наречением в высший класс действительно смело.       — Да? Но что ты скажешь на то, что господин Чхондун только что заявил, что весь доход компании будет принадлежать стране?       — Тогда я скажу, что он с размахом зайдет в высший класс, — весело улыбнулся мужчина. — Похоже, Джин не намерены останавливаться на ранге «А10» и, возможно, скоро мы увидим их дальнейший рост.       — Хочу так же заметить, что семья «А9» владеет несколькими заводами рыбных консервов. Если ты понимаешь, о чем я, — ведущая загадочно улыбнулась.       — Конечно! Если бы мне предложили сделать ставку на то, за кого должна будет выйти молодая госпожа Джин, я бы поставил все деньги на ее брак с господином Шим Гвануком.       Т\и вдруг передернуло. Она опустила взгляд, рассматривая свои руки, которые медленно сжала в кулаки. То, что она обязана будет выйти замуж по расчету, было понятно с самого начала, но то, как бесцеремонно ведущие говорили об этом, слушать неприятно.       — Так уж все? — засмеялась женщина. — Быть может, на балу она на первый танец пригласит кого-то другого. Не забывай о традиции.       — Будь уверенна. Я редко ошибаюсь, — подвел итог мужчина, и оба ведущих одновременно, словно по глупой команде, посмотрели в камеру.       — И к другим новостям, — вдруг приняла более серьезный вид женщина, переходя на формальную улыбку. — В страну к предстоящему балу вернулись все представители двух высших классов. Об этом сообщил главный секретарь Фиолетового дома Ли Хюншик.       Т\и выключила звук, прикусив губу. Она мрачнела на глазах. Вряд ли это стало для нее новостью, но, похоже, она старалась об этом не думать. Оно и понятно. Кому понравится, когда твое мнение не берут во внимание? Чимин знал это чувство не понаслышке.       Но на что она рассчитывала? Конечно, она не скажет ему. Столько раз он задавал ей вопросы, но редко получал на них ответы. Брак по расчету был для нее определен с первого дня ее рождения. В ее классе, особенно в том, куда она перейдет, иначе и не было.       Чимин облокотил локоть о дверь и задумчиво укусил указательный палец с серебряным кольцом.       «Если ранг семей зависит от влияния и возможностей и если она перейдет в семью повыше, — хмуря лоб, мысленно рассуждал он, — то и доступа у Чонгука к нужной информации будет больше. К этому времени она уже должна будет сотрудничать с нами, перед тем как… — сердце сжалось. — Перед тем, как будет отдана другому. А мне лишь останется всегда быть рядом и наблюдать, как она стареет в объятьях другого. Вот какая участь меня ожидает, если я не получу свободу».       Периферийным зрением Чимин заметил движение рядом с собой и перевёл на девушку фокус. Она надавила на фалангу большого пальца ногтем. Она вновь наказывала себя, хоть он просил ее этого не делать. Недолго думая, он накрыл своей ладонью хрупкую правую руку.       — Я же просил не мучить себя, — шипящий от злости приглушенный голос нарушил тишину. Пак старался говорить с такой громкостью, чтобы только Т\и могла его услышать. Девушка удивленно замерла, когда он аккуратно начал поглаживать тыльную сторону ладони.       Отвечать она не торопилась. В её блестящих от подступающих слез глазах Чимин читал недоумение и растерянность. Т\и старалась не двигаться и, казалось, даже перестала дышать. Глядя на нее Пак невольно задумался, так ли красивы ее глаза на самом деле? Наверное, ему бы стало легче, если бы он узнал, что глаза его все же подводят.       — Спасибо тебе, — прошептала она, когда машина наконец тронулась.       — За что? — так же тихо поинтересовался он.       — За то, что забираешь с собой в сны.       Чимин медленно нахмурился. Прятаться не лучший выход из ситуации, но он решил с ней не спорить. Да и что он мог сказать ей? Борись за свободу? На все можно повлиять? Будет иронично, если он станет кричать подобные лозунги.       Прохлада ее рук медленно таяла, смешиваясь с его теплом. Чимин заметил за собой, как большим пальцем водит по тоненькой фаланге. Приятно. Какое же приятное чувство. Ему хотелось поддаться, позволить себе забыться. Если его подводят глаза и Т\и выглядит не так, как он видит, то ощущения подвести не могут…       Нет. Не об этом он должен думать.       Какая бы искусственная часть сознания внутри него не бушевала, Т\и когда-нибудь выйдет замуж за достойного человека, желательно с наивысшим из возможных для нее рангом. Это единственный и верный путь. А пока он не должен забывать, что в первую очередь обязан следовать плану и думать не о себе, а о благополучии его семьи. Его настоящей семьи. Если он хоть на йоту сможет искупить свою вину перед ними, он сделает все возможное.       — Не готовь себя к худшему с самого начала, — осторожно заговорил Чимин и, поймав на себе ее удивленный взгляд, продолжил. — Может быть, тебе с этим человеком повезет.       Выражение лица Т\и тут же сменилось негодованием.       — Прости?       Чимин украдкой посмотрел на водителя. Мужчина редко оборачивался на них, но без радио и любого другого развлечения в пробке тяжело абстрагироваться от разговоров за своей спиной. Они с Т\и редко говорили друг с другом при других, и, так как его особое обучение являлось тайной, ей оно должно и остаться. Он мысленно понадеялся, что девушка поймет его форму речи, и продолжил с подчеркнутым уважением, как и должен разговаривать нексус.       — Возможно, ваш будущий брак с кем-то из молодых господ будет счастливым… госпожа.       Т\и резко вырвала руку из его хватки. Под ладонью тут же образовалась зияющая пустота, и тепло, которое они вместе накопили, касаясь друг друга, начало иссекать.       — Ни слова больше, — вдруг прошипела она от злости, впервые обратившись к нему в таком тоне. Паку даже смотреть через зеркало не нужно. Он физически ощутил, как блеснул белым его ошейник, запомнив приказ хозяйки.       Похоже, разговор окончен.

***

      — Я не могла такого сказать! — разгневанный голос матери Тэхёна отозвался звоном в коридоре даже через закрытую дверь.       Тэхён направился к ней почти сразу, как только узнал, что она его зовет. К нему в кабинет зашел дворецкий Ли и передал, что госпожа Ким Хё На ожидает его в конференц-зале. Уже завтра состоится бал, поэтому она легко могла найти тему для разговора, но было одно «но».       Мама редко звала его сама. Обычно она любила наведываться без спроса, желая застать врасплох. Еще реже она звала утром. Она не показывалась на людях раньше двенадцати часов, и, даже если на земле будет судный день, она скорее перенесёт его на более комфортное для себя время. Но сейчас десять часов утра. И неприятное чувство его не покидало.       Он стоял посреди просторного пустующего коридора со сложными узорными гравюрами на стенах. По близости на глаза не попадалось ни одной служанки. Сквозь трехметровые окна пробивалось набирающее силу утреннее солнце. В южном крыле Фиолетового дома почти все коридоры, не считая проходов для прислуги, имели естественное освещение. Именно эта часть особняка отведена для приёмов и важных политических событий страны. Она имела малый и большой бальные залы с выходом в сады, комнату отдыха для приема иностранных послов, места для конференций и даже отдельный обеденный зал для званного ужина. Наследник редко бывал в этом крыле. Если была возможность решать все дела на месте и не терять времени на долгие прелюдии, он выбирал быстрый метод ведения дел.       — Мечта моя, — за дверью послышался осторожный голос отца, — ты могла просто…       — Забыть?! — пуще прежнего разозлилась мать, и Тэхён почувствовал облегчение от того, что за этим концертом не наблюдают посторонние.       После оглушающего крика пространство заполнилось звенящей тишиной. За дверью раздавалось продолжительное перешептывание, вызывающее чувство дискомфорта. Да, мама позвала Тэхёна сюда, но, похоже, он стал свидетелем разговора, который не должен был коснуться его ушей.       Первым конференц-зал покинул отец, с грохотом хлопнув дверью. Мужчина запустил в густые вьющиеся волосы с редкой сединой пальцы и сжал их у корней. Техён наблюдал, как лицо вечно доброго и мягкого человека исказила несвойственная ему злоба. Наследник многое перенял от отца: эти густые непослушные локоны, форму губ и глаз, высокий рост и вкус к классической ретро одежде, но темперамент…       Ким Хёним редко выходил из себя, но сейчас в его глазах читалась досада. На фоне легкой бежевой рубашки и коричневых брюк контрастом виднелась бледнеющая кожа из-за редких выходов на улицу.       — Черт меня заставил влюбиться в эту бестию! — рыкнул мужчина и упер руки в бока, бросив искрящийся от злобы взгляд на окна. Он еще не взглянул на сына, но Тэхён был уверен, что отец его заметил. — Для нас редкость, когда семья создается по любви, а не только по расчету, но, если бы ее не было, мне жилось бы легче! — он повысил голос так, чтобы его услышала жена за дверью.       Тэхён скривился, но промолчал. Его родители ругались очень редко, но, чем больше у матери прогрессировала болезнь, тем сложнее отцу было находиться с ней рядом.       Мужчина выдохнул и наконец обернулся к сыну.       — Она принимает лекарства через силу. Не хочет ничего делать из того, что связано с мелкой моторикой, хотя на этом настаивает врач, — начал он. — Упрямится, говорит, что не могла отказаться от полномочий сводничества наследников. Она следит за сохранением целостности девяти семей. Планирует браки между ними, да еще так, чтобы кровосмешение было не таким явным. Она не только должна учитывать все возможные осложнения в настоящем, но и планировать, сколько у кого должно родиться детей, избегая дефицита наследников в будущем. Это дело непростое! Я глянул на этого монстра! На это генеалогическое древо, к которому она обращается! У меня седых волос только прибавилось! Она отказывается учить меня своей работе. Говорит, что я весь наш класс под удар поставлю! А как мне понять, что делает моя жена, если она мне не поможет?       Риторический вопрос. Отвечать на него необязательно, и Тэхён этим воспользовался.       — Тэхён, тебе нужно скорее жениться, — продолжил отец, поймав на себе взгляд сына. — И не только по политическим и временным показателям… Возможно, пока твоя мама… — он сглотнул. Слова давались ему нелегко. — … в уме, она согласится обучать своему делу твою жену.       Наследник, не торопясь, подошел к отцу, и стук его шагов эхом разнесся по величественному коридору. Бывали такие моменты, когда ноша, которую он добровольно положил себе на плечи, тянула его вниз под своим весом. Когда отец вдруг заговорил о его помолвке, чувство, что когда-нибудь эта ответственность убьет его самого, вдруг стало до страха осязаемым. Он верил в одно: если есть желание, возможности найдутся.       Т\и — имя, которое не должно звучать в его мыслях. Девушка, которая не должна приходить к нему во снах. Эту борьбу с собой он ведет слишком долго, но его ожидания скоро окупятся.       Тэхён похлопал отца по плечу. У них с матерью была яркая история любви, которая длится по сей день и держит их наплаву. Но… Что можно сказать человеку, у которого на глазах безвозвратно меняется его любимая? Нет таких слов, чтобы унять эту боль, и отец тоже это понимал. Хёним улыбнулся сыну, и возрастные морщины на его лице стали еще заметнее.       — Взаимная любовь не несет в себе безоговорочного счастья, — вдруг сказал мужчина, когда Тэхён направился к двери. Отец читал его мысли или подвел итог сам себе? Тэхён так и не понял, зайдя в зал и закрыв за собой дверь.       Конференц-зал имел три выхода: первый находился за зрительными сидениями и предназначался для гостей и СМИ, два других находились по бокам от трибуны для выступлений. Своей расстановкой кресел с возвышением на каждом ряду и большим проектором помещение напоминало маленький кинотеатр. Окон не было, а декоративные колонны, картины и красная ковровая дорожка не давали забыть гостям, в каком именно доме им выпала честь присутствовать.       Мама сидела за длинным столом, накрытым белоснежной скатертью. Она выбрала то самое место, где Т\и завтра должна произносить речь и давать интервью от имени своей семьи. Женщина даже не взглянула на Тэхёна. Она слышала, как он зашел, но продолжала пустым взглядом смотреть на одинокие черные сиденья перед собой. Длинное легкое платье, украшенное цветами в традиционном корейском стиле, красивыми волнами спадало к полу. Она всегда выглядела так, будто с нее могут в любой момент написать картину. В этой эстетике они с Т\и похожи.       Тэхён подошел к ней бесшумно. Он опустился перед ней на колено, не отрывая взгляда от печальных глаз, и осторожно взял за руки, почувствовав прохладу пальцев и металл дорогих колец.       — Мама, — тихо произнес он, желая наконец получить ее внимание и стараясь не замечать, как у самого на душе кошки скребли.       — Тебе скорее нужно заключить брак, — вяло заговорила она, словно под гипнозом. Ссора с отцом отобрала у нее все силы. — Я хочу быть в сознании хотя бы на твоей свадьбе, не говоря уже о моем желании нянчить внуков.       Перед тем, как ответить, Тэхён сглотнул, чувствуя, как хмурится. Мама сразу же подняла неприятную тему, но избегать ее — удовольствие, которое он не мог себе позволить.       — Ты хочешь, чтобы я женился или чтобы был счастлив?       Наконец женщина обратила на него внимание. Она медленно повернула к нему голову и посмотрела прямо в глаза.       Еще до того момента, как она перешла в «А1», многие успели познакомиться с ее пронзительным взглядом. У нее был настоящий дар проницательности. Давало о себе знать ее помешательство на физиогномике в молодые годы или это врожденное, но она умела читать людей. Этим свойством обладал и Тэхён.       Он выдержал ее взгляд, не подав ни единого намека на смятение.       — Ты женишься при первой возможности, мальчик мой?       — Да, — честно признался тот, не разрывая зрительный контакт.       Хё На прищурилась:       — Ты что-то задумал.       Тэхён молчал.       — С самого детства ты выполнял все поручения, но по-своему. С выгодой для себя. Даже там, где изначально не мог ее получить, ты выходил сухим из воды с горой трофеев.       — Лестно, — единственное, что он мог сказать. Тэхён слишком хорошо знал мать. Женщина не дала бы ему долго говорить, а он не терпел, когда его перебивают.       — Мне стоит… волноваться? Скоро к тебе и твоей будущей жене официально перейдет власть и управление страной.       Он помедлил:       — Наша страна — то, что останется для меня в неоспоримом приоритете. Всегда, — честно признался он.       Ким младший не врал. Он вложил в это заявление столько уверенности и силы, что мама удовлетворенно расслабилась и продолжила более легким тоном:       — Ёнгджэ Хонг, твоя потенциальная невеста, ждет тебя у лабиринта.       — Так вот зачем ты позвала меня? Отправить на свидание? — внешне он оставался неизменно спокойным, но очень явно ощутил, как зажглась злость внутри.       — Свидание, встреча, светская беседа, переговоры — ты можешь называть это, как хочешь. Уже завтра состоится бал Девяти. Разве вам не о чем поговорить? Она ждет.       — Ты ее пригласила?       — Нет, она пришла без приглашения.       — Тогда в том, что она ждет, нет нашей вины.

***

      О встрече по видеозвонку Чимин попросил сам. Он хотел узнать, верно ли то, что он видит перед собой. А если быть конкретным: не обманывают ли его глаза при виде Т\и. Ответ на этот вопрос положит начало его сортировке тумана по цветам. Он либо узнает, что действительно спятил, либо хотя бы исключит обман зрения. Простой и понятный план. Жаль, что с его мыслями не получается провернуть это так же просто.       Для звонка Пак выбрал как раз тот же промежуток времени, когда у Т\и будет проходить последний урок с Да Уль. За это время он даже привык к этой строгой женщине. Конечно, она не видела в нем человека, но дала Т\и достаточное количество необходимых знаний, чтобы завтра она была как своя. Тогда его хозяйке будет легче познакомиться с кем-то из высшей знати. Быть может… завести семью.       От этих мыслей Чимина невольно перекосило. Хоть реакция, внушаемая Фильтром, искусственная, но вот эмоции — они вполне настоящие.       Т\и с ним так и не заговорила со вчерашнего дня. В магазине она держалась от него на расстоянии, а вернувшись обратно домой, заперлась в комнате, посвятив себя зубрежке. Она злилась и очень четко показывала это своим поведением. Вела себя, как обиженный ребенок, в то время как сама пеклась об образе сильной и самодостаточной девушки. Глупо.       Тогда он сказал все правильно. Иногда нужно смотреть реальности в лицо. Им обоим. Он лишь ее нексус и им останется, а она уже завтра вхожа в палату «А» класса. Т/и не хочет этого понимать. Она закрывается от проблем и злится на то, что он попытался вернуть её с небес на землю. Чего она ждет? Чего вообще хочет от него? Этот вопрос Пак уже задавал множество раз, но так и не получил ответ.       Это судьба, которая их ожидает. Она выйдет замуж за другого, а он… Он, похоже, будет не жить, а существовать. Если не получит свободу, ему придется смотреть, как она будет с другим, и Чимин пока не понимал, как с этим справляться.       Спускать на самотек ссору нельзя. Он должен с ней помириться. Это в его интересах, но хуже всего было то, что он просто не мог больше терпеть это зудящее чувство вины.       Около десяти часов утра, как они и договаривались, Чимин набрал Чонгуку через приложение. Раньше подобные звонки он видел только в кино, а теперь пробует сам. Волнительно.       Чимин поставил ноутбук на кофейный столик и убрал звук телевизора, вещающего о Древнем Египте. Он устроился поудобнее на диване и подложил под поясницу подушку. Спина у него не болела, но давняя привычка с большей заботой относиться к своей спине из-за прошлой травмы не ушла.       Гудки протяжно тянулись однотипным сигналом. Игрушку младшего брата он не выпускал из рук. Утром он заботливо обрезал столовым ножом выпирающие нитки, а когда за стилистами закрылась дверь, держал вещь при себе. И пусть из-за клея она уже не была такой приятной на ощупь, имела странный гниющий цвет и химический запах, но все же это была та самая игрушка из счастливого детства. Если Чон увидит игрушку у него в руках, не удержится от комментариев. Друг обязательно выпалит очередную глупую шутку насчет этого, но расставаться с тонкой ниточкой, связывающей его с семьёй, лишний раз он не хотел.       Чонгук наконец ответил и загадочно приподнял бровь вместо приветствия. Выглядел он заспанно и как-то по-домашнему. Даже простая черная футболка смотрелась на нем выигрышно. Чимин слегка поджал губы от нахлынувшей зависти. Над его образом каждое утро работали стилисты, но все равно в зеркале он видел у себя недостатки. Чонгук о своей внешности не беспокоился вообще. Возможно, он причесался, но собирать волосы поленился, давая свободу волнистым от природы черным локонам.       Судя по светло-бежевым стенам с полками, украшенными спадающими растениями, он находился дома. Теплая, светлая и уютная комната вызвала удивление. Чимин ожидал увидеть темную берлогу, а единственное освещение — стену из экранов мониторов на столе. Прямо как в фильмах про шпионов.       — Играешь в куклы, Барби? — довольная ухмылка растянулась на лице друга, когда он посмотрел на соломенную лошадку в руках Чимина. Чону никогда не требовалось одобрение собеседников, чтобы быть уверенным в своем юморе.       Чимин закатил глаза, а у самого грудь наполнялась знакомым с детских лет теплом. Чонгук жив и остался верен себе, даже его дурацкие шуточки никуда не делись. Почти месяц назад Пак о таком даже мечтать не мог, а сейчас у них есть цель, как было раньше. Возможно, в будущем Чимину поручат более серьезную роль, чем игру в прилежного нексуса. Если он получит свободу, в тени отсиживаться точно не будет. И пусть Чимин еще не знал всех деталей плана Чонгука. Это не имело значения. Если будет возможность встать на сторону друга как полноценный борец за свободу, Пак сделает это.       — Звонишь по делу или полюбоваться решил? — Чимин только открыл рот, чтобы высказать свое недовольство, как Чон продолжил. — Неважно. Сначала покажи мне ее.       — Кого? — удивился Пак.       — Кровать.       Чимин моргнул один раз и помедлил, потом покрепче перехватил игрушку и приподнял ноутбук, развернув его камерой к кровати.       — Ах детка, мы скоро будем вместе, — послышался тоскливый тон друга из динамиков.       Чимин закатил глаза и поставил ноутбук на место.       — Как Т\и отреагировала на новую прическу? — Чонгук хрустнул пальцами и что-то начал печатать на клавиатуре, глядя куда-то в бок.       Чимин слегка скривился, вспоминая странную реакцию Мигён.       — Ей… понравилось. По глазам видел.       — Сверху или снизу наблюдал за глазами? — поинтересовался тот, и Пак только по звуку очередной усмешки понял, о чем он говорил.       Чимин злобно прищурился. Терпеть усмешки про себя местами забавно, но даже такая косвенная шутка про Т\и ему не понравилась. Внутри стало неуютно, что он такое услышал. Захотелось выбросить это из памяти. Или выбить из кое-кого желание в дальнейшем хоть как-то про нее шутить. Фильтр твердил ему так сделать или он сам — неважно. Важны последствия, которые могут произойти, если он еще раз услышит подобное.       — Публика тяжёлая, — протянул Чон, не отрывая глаз от другого монитора. — Шутки не понимает. Запишем, уясним.       — Не шути так про нее, — предупредил Чимин не своим голосом.       Показалось, что Чонгук замер. Но он повернул голову в сторону Пака и посмотрел чуть ниже, по всей видимости, на его изображение. Он буравил его взглядом некоторое время, а после и вовсе убрал руки с клавиатуры. Хубе не собирался ничего говорить. Он просто смотрел на его изображение в мониторе, удивленно приподняв брови.       — Кстати о ней, — прочистил горло Чимин. Он сосредоточенно рассматривал соломенную лошадку Минсу, надеясь, что Чонгук не заметит его неуверенности. — Она… красивая?       Чонгук моргнул и чуть крутанулся на стуле, всем корпусом повернувшись к нему. Он нахмурился и наклонил в недоумении голову перед ответом.       — Кто?       — Т\и.       Чон опять замолчал. Он одарил Чимина долгим изучающим взглядом, размышляя о чем-то, и продолжил:       — Ты что, не видишь? — удивленно и даже шокировано спросил Чонгук.       Пак осекся, подняв глаза с игрушки на изображение друга:       — Не вижу чего?       — Ну… — тон его голоса стал тише. — Косоглазия и странной улыбки. У нее одна сторона рта к уху тянется больше, чем другая, когда она улыбается. Я знаю. Я следил, — Чон призадумался и хмыкнул. — Но, допустим, последнее не так заметно, но уверен, то, что она хромая, ты уже заметил.       Чимин смотрел на него, замерев. Он верил ему и не верил одновременно. Он на секунду задумался, могут ли его настолько подводить собственные глаза и собственное восприятие… Не могут же, Чимин никогда не жаловался на зрение, но мало ли, что подкидывает его сознание. Пак серьезно задумался об этом, пока не услышал сбитое дыхание.       Чонгук прыснул от смеха. Он коснулся лбом стола и стал хлопать по нему ладонью так, что затряслась камера.       — Твоя наивность никуда не ушла, — заливался он, еле выговаривая слова от смеха. — Видел бы ты свое лицо, — Чон резко посмотрел в камеру и на пару секунд вмиг посерьезнел. Перестал смеяться, поднял брови, сузил в тонкую линию губы, чуть опустив челюсть, и широко раскрыл глаза, видимо, пародируя Чимина. Но не удержав долго состроенную физиономию, вновь заржал как конь.       Правое предплечье Чимина само собой повело назад для лучшего размаха. Кулаки зачесались. Все же повезло, что Чонгук далеко.       — Чонгук… Хватит так шутить, я же серьезно повелся, — прорычал Пак.       — Красивая, — улыбнулся он, вовсе не пугаясь агрессивно настроенного товарища. — Получше моей возможной сорокалетней хозяйки из «А5», которой бы я принадлежал, — Чон поежился. — Фильтр не меняет восприятие хозяина. Он копает глубже. Т\и красивая. У нее все в порядке с глазами и улыбкой. А ее фигура… — губы друга изогнулись в неприятно блаженной улыбке. Он посмотрел куда-то в сторону, мечтательно закатив глаза.       Пак ударил ладонью по столу, сбивая настрой друга и привлекая к себе внимание. Внезапная злость огнем вспыхнула в груди и жидкой магмой разлилась в крови. Тихий, еле слышный голос в голове напомнил, что это могла быть не его настоящая реакция, но эмоции заглушили этот шепот.       Улыбка друга сошла на нет, когда он заметил его реакцию.       — Полегче, подснежник, я шучу. Ты чего?       Чимин не ответил. Он сверлил взглядом монитор, надеясь, что им достанет шутника даже на расстоянии.       — Ничего, — сухо отозвался он. — Это все, что я хотел спросить.       Чимин потянулся к ноутбуку, желая скорее закончить разговор. Его поведение явно вызвало у младшего заинтересованность, а сейчас у него не было желания отвечать на те вопросы, на которые он и сам не знал ответов.       — Завтра я тоже буду на балу. Не удивляйся, если увидишь меня, — вдруг заговорил Чон, вынуждая Чимина остановиться.       — Что?       — Надеюсь, тебе не нужно объяснять, почему ты должен сделать вид, что видишь меня впервые.       — Как ты собираешься туда пробраться? Для чего?       — На этом балу будут все политические сливки нашего времени. Не только правящие семьи, но и иностранные президенты или их первые представители, короли или их дети. Именитые журналисты слетятся на это мероприятие, словно мухи. Кое-кто будет мне полезен. Журналист Джонсон Смит потратил немало сил и времени на изучение событий, произошедших в тысяча девятисотом году. Мы преследуем близкие цели. И можем сотрудничать.       — Ты знаешь английский?       — Он знает корейский.       — И как ты собираешься к нему подойти?       — Выряжусь в официанта, — пожал плечами друг. — Ничего сложного.       — Сколько раз за год ты притворяешься кем-то?       — Пальцев рук не хватит сосчитать, сколько я делаю это за неделю.       — Я хочу в дело.       — Ты уже в деле, — Чонгук откинулся на спинку кресла и сложил руки на затылке. — Ничего не мешает тебе наряжаться кем-то другим. Хэллоуин не скоро, но верхняя часть костюма выжженной соломинки у тебя есть. И игрушка для соломинки из соломинок тоже. Необычно. Странно. Но кто я такой, чтобы останавливать тебя? Может, это твоя детская мечта?       — Чон! — предостерег от дальнейших последствий Пак, чуть ли не рыча.       Он только засмеялся.       — Сейчас твоей задачей должна быть Т\и Джин.       — А потом?       Чонгук призадумался, глядя на Чимина. Пак ощутил на себе тот же взгляд, которым несколько недель назад на него смотрела Сольхи: изучает и строит выводы, которыми вряд ли поделится.       — Зависит от обстоятельств. Меня радует твой настрой. Если я увижу, что ты сможешь помочь, я дам тебе знать.       — Увидишь?       Чонгук заулыбался, словно маленький ребенок, который вот-вот покажет взрослому свою проделку, которой очень гордится. Он снял с экрана монитора камеру, развернул ее и отъехал на возможное расстояние, чтобы как можно лучше показать свой рабочий стол. Все же в своих представлениях насчет стены из мониторов Чимин не ошибся, правда представлял он это более… солидно. Чон и правда имел около десяти мониторов, расположенных на стене, но складывалось впечатление, что он их достал, откуда придется. Одни экраны были белыми, другие — черными. Все они имели разный размер, кое-где Чимин разглядел даже небольшой плазменный телевизор. Они расставлены как можно ближе друг к другу, словно в тетрисе. И почти на всех мониторах отображались картинки с камер наблюдения, которые сменялись в определенный промежуток времени.       — У меня есть доступ ко всем камерам страны. Сейчас я ни за кем не слежу, но мне нравится, как это выглядит. Хотя иногда полезно знать, что делают правящие семьи.       Чонгук подъехал с камерой ближе к столу и показал Чимину конкретный экран. Там вдоль зеленого лабиринта по брусчатой дороге прогуливались девушка и мужчина. Если с первой он никогда не встречался, то со вторым уже успел познакомиться. И не сказать, что это были приятные встречи. Тэхён в согнутом локте держал руку за спиной именно с той стороны, где рядом шла его спутница. Со стороны они не были похожи на влюбленных. И, кажется, Чимин знал причину.       — Сейчас Ким младший, к примеру, гуляет со своей невестой. Именно по приказу этого чёрта я приостановил проходы через стену. И именно у его семьи есть доступ ко всем базам и правительственным структурам, которые мне очень интересны, — пара ушла из поля зрения, и Чон тут же клацнул по клавиатуре. Камера сменилась на другую. Теперь на экране виднелась арка в лабиринт, обвитая белыми розами, и край ухоженной клумбы. Спустя пару секунд на глаза опять попались хозяин дома с гостьей. — Я видел, как он приходил в дом Джин. Ты знаешь, чего он хотел?       — Нет, — отчеканил Чимин сухим голосом.       Чонгук поник головой.       — Я взломал все, что только можно, получил доступ ко многим компьютерам, но, похоже, верхушка пользуется своей сетью. Не той, которую мы знаем. Я общался со многими хакерами. Одни либо боятся переходить «А1» дорогу, либо не знают, что вообще у них за система… Если бы у меня только был доступ к тому, что он имеет… — Чон закусил большой палец.       — Возможно, он влюблён в нее, — быстро проговорил Пак.       Образовавшуюся тишину в комнате нарушало только пение птиц за открытым балконом. Чонгук уставился на него с широко раскрытыми глазами. От изумления у него медленно открывался рот.       — И когда ты, Эльза из «Холодного сердца», собирался мне это сказать?! — воскликнул он и поближе приник к камере.       Чимин нахмурился и уменьшил звук ноутбука, оставив всего несколько делений.       Внутри него набирало силу раздражение. Перед тем, как сказать о своем наблюдении вслух, он знал, что будет испытывать нечто подобное, но вопреки предчувствию все же поделился. Потому что так правильно. Это можно использовать с выгодой для их цели, хоть шанс и невелик.       — С чего ты решил? — продолжил напирать друг.       — Были прецеденты, — говорить удавалось с трудом. Чимин чувствовал нарастающее сопротивление внутри и сжал кулаки. — Я более чем уверен.       — Думаешь, мне будет достаточно этой фразы, чтобы я начал выстраивать план?       И Чимин рассказал все, что видел. Он описал, как Ким защищал Т\и от матери и как напал на него, как нежно и ласково вел ее в танце во время обучения с Да Уль и об их с Паком совместной неприятной беседе после. Он даже не забыл упомянуть их первую встречу, когда Чимин только приехал в дом Джин, и с какой злостью на него этот молодой господин смотрел. Описывая все это, он лишь убедился в своем предположении, и это вызвало странное чувство внутри, неведомое до этого.       Чонгук молчал, толкнув языком щеку. После рассказа Чимина прошло несколько минут, а он все еще находился в раздумьях.       — Это поможет? — не выдержал Пак то ли от ожидания, то ли от неприятного ощущения, которое прорастало в нем, словно сорняк. — Они ведь не могут быть вместе.       — Не могут, — согласился Чонгук и потянулся, хрустнув шеей. — Но влюбленного мужчину мало что может остановить. Может, они не поженятся, но он, возможно, выполнит некоторые ее просьбы… Тогда, получается, твоя хозяйка становится еще ценнее для нашего плана.       Чимин услышал радостный голос друга, но поднимать взгляд на него не хотел. Он рассматривал лошадку Минсу в руках. Вертел ее, подмечая малейшие детали: ушей теперь у нее не было, ноги, добротно замотанные ниткой, кривые — поставишь на стол, точно упадет. Эта игрушка не имела никакой материальной ценности. Но все же она чего-то стоит, к примеру, его самоуважения. Еще вчера он видел, как Т\и поникла, вспомнив о своей участи быть выданной замуж по расчету, а сегодня он сам планирует, с кем ей стоит быть.       На что ещё он готов ради достижения цели?

***

      Ёнгджэ Хонг ожидала Тэхёна в тени многовекового дуба рядом с лабиринтом из живой изгороди. Она никогда не изменяла своему стилю. Зная все изъяны и преимущества своего тела, она носила наряды, подчеркивающие ее талию. Вот и сейчас на ней было платье бежевого цвета, с которым выигрышно смотрелись подобранные в пучок золотые волосы.       Откровенно говоря, на беседу с ней Ким настроен не был. Он отпустил охрану и попросил дворецкого быть на виду, а потом подошёл к гостье. После нескольких минут прогулки вдоль лабиринта и обмена дежурными фразами девушка, наконец, заговорила по существу.       — Я пришла выразить вам свое беспокойство.       Тэхён искоса взглянул на нее, но ничего не сказал. Как же он не любил, когда его собеседник вынуждает задавать наводящие вопросы.       Он чувствовал, как начинает заводиться. Ссора отца с матерью и последующая беседа все же выбили его из состояния спокойствия. Зверь, которого он так старательно прятал внутри, рвался наружу, а подобная компания лишь ослабляла прутья его клетки. Если разозлится, то контролировать себя не сможет, поэтому он сосредоточился на ином. Ким рассматривал верхушки вековых деревьев, растущие сразу за замысловатым лабиринтом под два метра в высоту.       Стало легче.       — Я знаю, мы ждали вступление новой семьи в наш круг, — напомнила о себе Ёнгджэ, статно шагая по дороге, застланной старинным брусчатым камнем, — поэтому сезон свадеб был отложен после вашего возвращения из армии. Но я боюсь, что тянуть больше нет возможности. Да и хочу еще раз обратить внимание на семью Джин. Они погубят нас всех.       Уголки губ Тэхёна дернулись:       — Убери из своего арсенала кротость, она тебе не к лицу. Ближе к делу.       — Если ты просишь. Начну с конца, — алые губы девушки растянулись в довольной улыбке. — Мы не афишируем дружбу с нобелями, а хорошо знакомая тебе Джин Т\и пришла в свой торговый центр, подыскивая платье, вместе со своими второсортными подружками.       Тэхён остановился. Из зарослей лабиринта донеслись громкие голоса фазанов.       — Она искала платье для себя? — задал вопрос он, поймав на себе взгляд девушки.       — Жалкое зрелище. Кто из нашего круга для такого важного дня покупает платье в магазине? Пусть и бренд.       — С ней был нексус? — Тэхён становился мрачнее с каждым словом.       — Была там пара нек… — девушка хотела еще что-то сказать, но проницательно взглянула Тэхёну в глаза. Она прищурилась, шагнула ближе, и её губы медленно растянулись в улыбке.       Тэхён замешкал. Он разорвал зрительный контакт, посмотрев на высокие стены старинного дома. Он не выдержал. Впервые проиграл зрительную перепалку, хотя в этой игре всегда был неоспоримым победителем.       И все из-за неё. Из-за неё он теряет контроль.       — Да ты влюблен! — девушка так широко улыбнулась, словно нашла самую лучшую ниточку, за которую она может дергать.       Внутри что-то щелкнуло, а в глазах потемнело. Рука потянулась к горлу девушки. Захотелось стереть эту мерзкую улыбку с ее накрашенных губ. И плевать, что это девушка. Плевать, что после этого он навсегда потеряет к себе уважение. Все неважно. Главное здесь и сейчас заставить её молчать.       «Ты не такой», — голос Т\и пронесся в голове. Пелена упала с глаз. Он увидел, как на половине пути замерла его рука, а стоящая перед ним Ёнгджэ не сдвинулась с места. Она хотела, хоть ее взгляд выдавал неподдельный страх.       Ким опустил руку, желваки ходили на лице. Зверь внутри него вновь возвращался в свою клетку.       Ёнгджэ сжала губы, пытаясь сдержать улыбку. Его реакция ей понравилась.       — Боже, мои извинения, — она покорно склонила голову, но в ней читался триумф. Вновь появилось желание стереть эту улыбку. — Я не знала, что наш будущий правитель такой ранимый.       Когда злость утихла, Тэхён улыбнулся как ни в чем не бывало. Он направился дальше, вынуждая пойти Ёнгджэ за ним.       — Хвалю за твою предусмотрительность, — он сложил за спину правую руку, которой недавно хотел убить.       — Прошу прощения? — статно шагала рядом невеста.       — Твои потуги копать на меня компромат милы, но бездейственны.       — Боже, что за слово? Я лишь беспокоюсь о нашей репутации. И никому не выдам то, что узнала, если господин Ким будет хорошим мальчиком. Вокруг тебя всегда вилось много девушек, но нам стоит скорее заключить брак. Если мы не поторопимся, подобных статей о «неожиданных» гостьях в твоем кабинете будет гораздо больше. Да еще о той француженке я постоянно слышу. Теперь я понимаю, что на показе мод в Париже ты сбежал с госпожой Т\и. Француженка не ревновала?       Из живой арки, увитой белыми розами, которая вела в лабиринт, резво выбежала парочка фазанов. Когда туристов не было, их и других птиц выпускали в некоторые сады.       Тэхён вновь остановился и посмотрел на Ёнгджэ. Благодаря своему терпению и самоконтролю, он позволил девушке зайти слишком далеко. Она уже перешагнула границу дозволенного. Его просчет. Если он начинал обращаться хорошо к людям, они забывали разницу их статусов. То, что он дал слабину после общения с мамой, возымело негативные последствия. Пока он потерял бдительность, Ёнгджэ уже надела на себя корону императрицы.       — Да, я знаком со многими людьми, но я впервые встречаю такую девушку, как ты, — он заметил, как та ухмыльнулась. Она явно чувствовала свое преимущество. — Ты так фанатично танцуешь по лезвию ножа, что твои ноги давно в крови, но ты продолжаешь улыбаться.       — С моими ножками все в порядке, — тут же парировала Ёнгджэ. — Мне нечего скрывать.       Он вышел из себя. Не так, как минуту назад. Иначе, соблюдая все рамки приличия, в которых вырос. Тэхён посмотрел на нее исподлобья. Его взгляд говорил лучше слов. Ёнгджэ сделала шаг назад.       — Я тебе напомню, — он с трудом узнал свой голос. — Ложь для члена высшего класса — проявление неучтивости, а ложь высшей семьи преследуется законом. Но даже это сущие мелочи по сравнению с тем, что ты делаешь втайне ото всех.       — И что же я делаю? — ухмыльнулась она.       Тэхён посмотрел в сторону начала лабиринта, где стоял дворецкий Ли, как тому и было велено. Он жестом приказал ему подойти и повернулся обратно к своей спутнице.       — Позволь мне остаться джентльменом и не отвечать на этот вопрос прямо. Скажу лишь косвенно. Я не утверждаю, что способ брака «А» класса правильный. Но это порядок, установленный нашими предками, и мой долг его укрепить. У нас вековое кровосмешение. Но браки составляются на основе предыдущих. Нам категорически нельзя вступить в брак с троюродным братом или сестрой, я уже не говорю про двоюродных… Такие браки одобряют с натяжкой. Похоже, ты решила, что тебя это не касается.       — Не понимаю, о чем вы, господин Ким, — внешне Ёнгджэ сохранила спокойствие, вот только голос дрожал все сильнее.       — Как поживает твой старший брат? Я знаю, вы с ним близки. Даже слишком.       Её выражение лица сменилось резкой тревогой. Все ликование и превосходство смыла нарастающая паника.       — Я понимаю, почему ты так отчаянно копаешь под меня, — Тэхён заговорил шепотом, чуть наклонившись к ней. — Тебе недостает власти, и ты решила забрать ее по-своему. Вот только прижать к ноге меня не удастся. В честь завтрашнего праздника за сегодняшнюю попытку тебе ничего не будет. Но считай это моим предупреждением. И не забудь на радость СМИ надеть завтра золотое платье, которое я тебе подарил.       Дворецкий Ли подошел молча и ожидал поблизости, но так, чтобы оставить разговор инкогнито. Тэхён выпрямил спину, поправил ворот рубашки, попрощался с Ёнгджэ кивком и направился к мистеру Ли.       — Но я хотела белое! — крикнула она вслед, словно капризный ребенок.       Ким невольно задумался, что ей руководит больше: бесстрашие или неприкрытая глупость. Он остановился, но поворачиваться не стал:       — Видишь, говорить правду не так сложно, верно?       Тэхён надеялся, что тот промежуток времени, за который он пройдет от девушки к дворецкому, поможет ему успокоиться, но это не сработало. Желание что-то ударить было сильнее прогулки на природе. Когда он начал беседу с дворецким, то чуть ли не рычал.       — Платье у тебя?       — Я отправил его в вашу комнату, господин, — учтивым голосом ответил дворецкий Ли, стараясь идти с той же скоростью, что и его резвый господин.       — Отправь его Т\и Джин. И позаботься о том, чтобы она его надела.

***

      Ночная тишина комнаты давила. Ты слышала стрекот сверчков за окном, умиротворяющий шелест листвы и еле различимые шаги патрулирующих охранников. Воспаленные от недосыпа глаза слипались. Тяжелая голова клонилась вниз, словно каменный шар. Ты включила все имеющиеся в спальне лампы и светильники, но даже это не помогло прогнать сонливость. Существует пытка, при которой человеку не дают спать, постепенно сводя его с ума, и теперь ты представляла, насколько это жестоко.       Ты сидела на полу в позе лотоса посреди разбросанных листов с бесконечным текстом и цифрами. Сладко зевнула, рефлекторно прикрыв тяжелой рукой рот, и перелистнула страницу со списком основных компаний, которыми владела семья «А7». Текст плыл перед глазами. Информация в голову не поступала.       Только после прогулки в магазин с подругами ты сообразила вытащить из уймы материала самое основное. Даже если бы ты отказалась от поездки, вряд ли бы времени хватило, но зная это, ты все равно винила себя, что не смогла отказать в помощи единственным подругам. Откинув даты рождения, кровные родственные связи и бесконечные списки образований, ты сконцентрировалась на ключевых функциях каждой семьи. Уйма текста сократилась на треть! Хороший был план. Жаль, что уже слишком поздно. Тебе это не выучить.       Да Уль, видимо, отомстила, оставив тебе лекции под самый конец обучения. Она свою задачу выполнила. До идеала довела твой танец и манеры. А то, что ты не выучила те материалы, которые она дала, не ее проблемы. Один раз ты ей нагрубила, и это аукается до сих пор.       Может, она просто не посчитала, что это нужно. Конечно, нет никакой вероятности, что тебе это понадобится, но также нет никакого понимания о том, что завтра может произойти. То, что твоя семья переходит в высший класс, новинка для всех. Как бы не хотелось признавать, но Да Уль права. Это может мало кому понравиться. «А» класс — это одна большая семья. Никто не будет с тобой возиться. Наоборот, с самого начала они будут выбивать почву из-под ног, а как добьются этого, сразу всем расскажут. И об этом узнает мать.       Это всего лишь твои догадки, но ты специально готовилась к самому худшему варианту, потому что цена ошибки может быть слишком высока.       Ты потянулась за следующим листом и начала его читать. Семьи ты начала изучать с конца, прикинув, что вряд ли с тобой захотят говорит те, кто повыше. Текст казался незнакомым, и только ты подумала, что по ошибке взяла данные какой-нибудь семьи А3, как увидела в шапке документа ранг «А9». Именно той семьи, которую должна знать лучше всех, ведь именно с ней возможно придется… породниться.       Тебя охватило глубокое отчаяние. Нервно хихикнула, а потом и вовсе рассмеялась. Ты замахнулась и как можно дальше выкинула конспект — лист с шумом вылетел из руки и тут же сманеврировал тебе под пятку. Ком встал поперек горла, нос защипало, предвещая давно накопившиеся слезы бессилия.       К чему все это? Для чего все эти старания, если в конечном счете вам не быть вместе? Вчера Чимин так легко говорил о твоей свадьбе с другим, что душа разрывалась. «Не готовь себя к худшему с самого начала. Может быть, тебе с этим человеком повезет», — вспомнила ты его ужасные слова, которые он так легко говорил. Конечно, а что еще он мог сказать? Что между вами? Договор собственности, заключенный больше двадцати лет назад твоими родителями? Удивительно вообще, что он пытался тебя утешить.       В кулаке противно зашелестел лист с информацией о семье «А9». Выбивающая из равновесия усталость переросла в раздражение. Подливая масло в огонь, ты перевела взгляд на подаренное Тэхёном платье, которое этим вечером принес дворецкий Фиолетового дома. Оно висело на плечиках на самой верхней книжной полке. Прятать его в гардеробную смысла не было, но вот уже который раз, когда ты поднимала на него глаза, настроение становилось еще хуже. Тобой помыкали все, кто только мог. Родители, в особенности мать, Да Уль, представители правящих семей, а теперь ещё и Тэхён…       Вдруг злоба поутихла. Вспомнилась нежная улыбка Тэхёна. Ласковые прикосновения. То, каким взглядом он на тебя смотрел. Ты хотела злиться на него, но не могла…       Платье и правда было прекрасным: с плеч ниже уровня пола тянулась легкая ткань изысканными волнами, позволяя спрятать и показать руки в любой момент; на теле и бедрах платье сидело в обтяжку, а отсутствие шва лишь подчеркивало красоту фигуры. Но основная проблема заключалась в другом. Длинный подол шлейфом должен тянуться за своей хозяйкой, а вальс, который вы обязаны танцевать, включал в себя множество шагов и движений. Один шаг назад, и платье порвется под каблуками.       Может, он хотел сделать как лучше, но завтра он будет тебе не помощник, и это скорее плюс, чем минус. Чем меньше ты будешь привлекать к себе внимание, тем тише пройдет этот день. Эта простая стратегия поможет сохранить здоровье любимого, который не ответит тебе взаимностью и вряд ли оценит все, что ты для него делаешь… По собственной воле.       О запасном и самом отчаянном варианте ты старалась не думать. Ты нашла того продавца пару недель назад, и тот товар, который он тебе предложил, возможно, станет спасительным к…       Ты хлопнула себя по лбу и сильно зажмурилась. Как можно твердить человеку о своей любви и вынуждать его чувствовать к тебе что-то силой? Забравшаяся в голову идея от удара не прошла, но из-за него ты не расслышала, как в комнату кто-то вошел. Только когда услышала свое имя, ты обернулась на неожиданного гостя.       У двери стоял Чимин. Он был в домашних серых брюках и хлопчатой футболке оверсайз. Его золотистые под таким освещением волосы взъерошены, а на лице виднелась смесь удивления и беспокойства. Черные глаза оглядели тебя, начиная с растрепанных волос и заканчивая сжатым в руке листом. Невольно он стал свидетелем твоих самоистязаний.       — Я тебя не звала, — буркнула ты и отвернулась, скрывая вязкое чувство стыда.       — Я знаю.       — Уход…       — Если прикажешь мне уйти, — перебил Чимин, — я все равно придумаю лазейку и вернусь. Как это было в прошлый раз. Когда я тебя лечил.       — Тогда я позабочусь о такой формулировке, чтобы ты не смог выйти из своей комнаты, — хмуро проговорила ты под диктовкой своей обиды.       — Тогда я выйду на балкон и буду петь песни, мешая тебе спать.       — Запрещу петь.       — Буду выть на луну, — в его тоне прозвучала улыбка.       — Запрещу вообще рот открывать! — не сдавалась ты.       — Буду стучать тебе в стену.       С шипением ты обернулась к нему:       — Да что ты за нексус такой?       — Твой, — спокойным голосом ответил он, пожав плечами.       Ты вдруг забыла все слова, удивленно уставившись на него.       — Ты меня таким сделала.       Выдохнув, ты повернулась обратно к бумагам, вполуха слыша шаги за спиной. Чимин сел рядом, внимательно рассматривая беспорядок, который ты вокруг себя устроила. Он взял в руки первый попавшийся лист и начал читать, а ты невольно задержала на нем взгляд. Вдруг пришло осознание, что вы немного сблизились. Если раньше вы только ссорились, бросая друг другу обидные слова, то теперь занимались общим делом. Он пришел к тебе сам, помочь или поддержать — неважно, ещё и настоял, что останется. Чимин старался для тебя, а ты так с ним говорила из-за своей глупой злости.       — Чимин… Я нагрубила тебе сейчас… Я не…       — Я знаю.       Ты подняла на парня удивленный взгляд, а он, не отрываясь от листа в руке, ласково улыбнулся. Вся обида на него предательски прошла. Мысли уносились прочь, когда ты рассматривала его точеный профиль, освещаемый теплым светом комнаты. Мягкие губы мучительно манили.       Желание провести ладошкой по щеке и прижаться к нему нахлынуло с такой силой, что полностью вытеснило желание спать. Его кожа казалась такой мягкой и идеальной, даже несмотря на легкие ссадины, оставшиеся от…       — Я… не могу отвлекаться, — тут же отрезала ты и взяла конспект с данными семьи «А9»       Полученные из-за тебя раны отрезвили. Сонливость прошла, и у тебя открылось второе дыхание. Малейшая оплошность завтра, и Чимина накажут. Сделаешь завтра все идеально, он останется цел до поры до времени. А что потом? Потом тебя ждет свадьба с другим, продолжение рода и пожизненное лицемерие на камеру. Складывалось ощущение, что ты едешь в поезде над бездной и ждешь, что твой поезд рухнет. Нет возможности даже выйти из него. Куда? Кругом лишь пропасть. Остается только ждать конца.       «Жалкая, — подумала ты, кусая губу. — А еще тянешь его за собой».       И тут раздался спокойный голос Чимина:       — Зачем ты так стараешься?       Ты удивленно посмотрела на него. Неужели он не понимает, раз задает такой вопрос?       Вы встретились взглядами. Черные глаза казались задумчивыми.       — Видела бы ты себя со стороны, — с сочувствием произнес он.       На мгновение ты замерла. Потом пришло осознание, что с утра ты даже не умылась, ведь надобности выходить из комнаты у тебя не было. Стыдливо прикрыла лицо, а мысль, что Чимин смотрит на тебя, пока ты в таком виде, ударила хлыстом.       Ты потянулась к столу с завидной резвостью. В ящике нашла овальное зеркальце. Отражение в зеркале испугало: из него на тебя смотрела бледная девушка с темными мешками под глазами и растрепанными волосами.       Только ты хотела встать, чтобы привести себя в порядок, как твою руку поймал Чимин.       — Все хорошо, — ласково, словно успокаивающая колыбель, произнес он.       — Я только приведу себя в порядок, — отпиралась ты, чувствуя, как теплеет твое запястье под его сильной рукой. — Не хочу, чтобы тебе было против…       Чимин издал странный звук, похожий на цокот, и резко потянул на себя. Ты открыла рот, то ли желая закричать, то ли возмутиться, и, словно безвольная кукла, стала падать на него, а блондин в полете приобнял тебя за поясницу и лег на пол. В последний миг ты сообразила и выставила ладошки по бокам от его головы. Твои длинные волосы накрыли вас обоих. Ты почувствовала, как невольно прижимаешься к его стройному, мускулистому телу.       — Мне не противно, — сказал он. — Тебе не нужно стараться, чтобы быть красивой.       Ты потрясенно уставилась на него, чувствуя, как теплеют щеки.       — Ты беспок… — вопрос договаривать не стала. В прошлый раз ты уже задавала его, и он посчитал удар тока не такой уж плохой перспективой в сравнении с ответом.       Что ты хочешь, что бы он сказал? Вчера он дал понять, что не привязан к тебе и относится совершенно спокойно к твоей свадьбе с другим. Конечно, он откажется от тебя. Кто ты ему? Просто девушка, с которой он вынужден быть.       Ты опустила глаза и поторопилась подняться. На долю секунды ты почувствовала сопротивление от его руки на своей спине, но почти сразу Чимин тебя отпустил и согнул ногу в колене, опираясь на ладони.        — Это твое платье? — он кивком указал на завтрашний наряд. Ты даже не взглянула на него.       — Да. Не знаю как в нем танцевать, его подол не годится для танцев.       — Разве твоя портниха… не спрашивала у тебя пожелания? — осторожно поинтересовался он.       — Да… но это не то платье, в котором я должна была быть, — ты встала на колени и начала складывать конспекты по иерархиям семей.       Чимин посмотрел на тебя, ожидая продолжения рассказа.       — Его… его лично принес дворецкий Фиолетового дома, — тихо произнесла ты.       — Того самого? — только и смог сказать блондин.       — Он передал настоятельные пожелания Тэхёна, чтобы я была в нем завтра.       Чимин недобро притих. Неожиданное молчание собеседника заставило обратить на него внимание.       — Передал? — сухо поинтересовался он. — Даже не написал записку?       — Нет, — ответила ты, а сама пыталась распознать его реакцию.       Блондин нахмурился и взглянул на платье по-новому, с неприязнью.       — Своеобразный способ сделать подарок. И всегда он себя ведет так?       — Как?       — Самоуверенно, — его лицо приобрело землистый оттенок.       — Не знаю. Я не видела, как он общается с другими.       — Меня интересуешь ты. Как он общается с тобой?       Твои губы разомкнулись то ли от удивления, то ли от неродившегося ответа. Его настроение изменилось. Сейчас он казался злым, и ясное дело, почему: в их первую встречу Тэхён напал на него без особых причин, да и сам Ким в разговоре не жаловал Чимина.       — Знаю, ты не поверишь, но… он хороший.       Блондин не ответил. Он буравил платье взглядом, словно желая его сжечь. Между этими двумя явно царит неприязнь, и что-то во взгляде блондина отбило желание продолжать разговор о Тэхёне.       Ты постаралась закруглить тему:       — Наверное, он хотел, как лучше, но не знал, что сделал лишь хуже. Я его еще не надевала, но уже представляю, как подол путается в танце.       — Примерь его, — более мягким тоном попросил парень.       — Что? — не поняла ты.       — Мы ведь не сможем завтра потанцевать, верно? — Чимин вновь посмотрел на тебя, и, казалось, его взгляд потеплел. — Считай это нашей последней репетицией. Если ты станцуешь сейчас в нем, поймешь, как делать шаги, и привыкнешь.       — Но как же… конспекты?       — А потом я помогу тебе и с этим.       Ты не верила своим ушам.       — Чимин… — слова благодарности застыли на языке. Неожиданно нахлынувшая радость сделала тебя совсем немой.       Он поднялся и с улыбкой поправил свои брюки.       — Я тоже для этого переоденусь. Будет странно, если я буду танцевать с такой девушкой в пижаме.       Глупая улыбка от пьянящего счастья появилась на твоих губах.       — Тебе не нужно стараться, чтобы быть красивым.       Чимин посмотрел на тебя, удивленно подняв брови, и по-доброму усмехнулся:       — Парируешь моими словами? Я это запомню. Встретимся внизу.       Когда дверь за ним захлопнулась, ты прикрыла рот руками, борясь с желанием издать радостный возглас. Еще никогда в жизни ты не хотела танцевать так сильно, как сейчас.

***

      Любимая фраза бабушки: «Прекрасная внешность — оружие девушки, которое должно всегда быть под боком, но на которое она не должна полагаться».       Платье село так, словно его шили под тебя. Подол и своеобразные рукава шлейфом тянулись за тобой. Эхо от каблуков разносилось по пустующим коридорам. Сердце бешено билось. Волнение нарастало с пугающей скоростью, но, несмотря на это, ты очень четко прочувствовала счастье, накрывшее тебя с головой. Тело легкое как перышко, улыбка не сходила с лица, а какое же сладкое, до слез приятное чувство предвкушения от скорой встречи.       Вы с Чимином виделись минут двадцать назад, но все выглядело и воспринималось иначе. Ощущение «здесь и сейчас» было таким ярким, что не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Лишь о Чимине, танцующем с тобой под светом сияющих звезд.       Когда ты стала такой? Когда тебе начали нравиться танцы? Ты задавала себе эти вопросы, а потом вдруг осознала, что еще никогда не чувствовала настолько сильных эмоций: гнев, обида, волнение и, наконец, счастье. Всю жизнь жила, подавляя все это в себе, даже после смерти бабушки ты запрещала себе что-то чувствовать. С его приходом в твою жизнь все стало иначе. Ты стала постепенно меняться.       Двери в бальный зал были приоткрыты, и из них лились потоки молочного света. Ты сделала несколько шагов на цыпочках, не желая выдавать свое присутствие, и заглянула внутрь. Пустой зал с натертым до блеска дощатым полом и барельефными высокими стенами выглядел будто из чьего-то сна. И ты почти сразу поняла, кто мог быть его хозяином.       Чимин стоял в самом центре зала и задумчиво глядел на звездное небо. Белоснежный костюм, казалось, сиял под луной. Под таким освещением светлые волосы, зачесанные назад, приобрели бледно золотой, почти белый оттенок.       Он ждал тебя.       В ушах давило от стука бешено колотящегося сердца. Руки задрожали, стопы приклеились к полу. Только прикрыв глаза, ты с трудом обрела над собой контроль, стараясь дышать ровно.       Когда стук каблуков наполнил комнату, Чимин обернулся к тебе. В его глазах вспыхнул огонь, от которого щеки запылали. Ты порадовалась, что при таком освещении он не увидит покрасневшего лица. От его взгляда ноги становились ватными. Стало жарковато. Ты делала один шаг за другим, молясь не споткнуться в такой важный момент и не разрушить впечатление, а он неотрывно смотрел на тебя все это время.       — Я задержалась? Прости, — ты услышала свой тихий голос. Почему-то не хотелось нарушать тишину.       Чимин лишь нежно улыбнулся и покачал головой. Он будто тоже не хотел нарушать идиллию. В лунном свете, падавшем на его лицо, была заметна невиданная в нем ранее нежность. Еще ни разу с тех пор, как увидел тебя, он не отвел взгляда. В черных глазах отражался слабый свет — твое собственное звездное небо.       — Ты… красивый, — шепотом выпалила ты.       — Ты красивая, — с улыбкой произнес он и почему-то тут же погрустнел. Взгляд он опустил, а улыбка бесследно растаяла.       — Что-то с…       — Хорошо, что я все же переоделся, — перебил он и протянул тебе руку. — Один танец. Не будем уделять этому много времени.       Он изменился. Его тон стал повседневным, а улыбка превратилась в формальность. От того Чимина, каким он был меньше минуты назад, не осталось и следа.       Ты скрыла обиду, понурив голову, чувствуя, как теплая, сильная рука обнимает тебя за талию, прижимая к себе ровно настолько, насколько требует танец. Чимин положил твою левую руку на свое плечо и, подхватив другую, повел в танце.       Первые секунды ты старалась концентрироваться на движениях и платье, но, когда он тихо начал напевать мелодию вальса, все потеряло значение. Взгляд застрял на уровне его ключиц. Выступающий кадык временами плавно дергался, а от бархатного тенора пробежали мурашки по коже.       — Ты… красиво поешь, — шепотом призналась ты, чувствуя легкую вибрацию от его голоса.       — Научили… — печально вздохнул тот. — Одной из причин, почему руководители решили добавить в мое расписание уроки вокала, стала возможность петь для тебя перед сном.       Тебе стало неловко от его слов. Появившаяся в голове картина больше напоминала что-то из разряда фантастики: Чимин лежит рядом и поет. От одной мысли в животе запорхали бабочки. Так делала бабушка в детстве, и это было чуть ли не обязательным ритуалом перед сном. Сейчас же это была вряд ли реализуемая мечта. И Фильтр знал это, поэтому вынудил его петь.       — Поначалу я сопротивлялся… — продолжил он, осторожно закружив тебя. — Но потом мне понравилось.       — А что тебе еще нравится? — выпалила ты.       — Я знаю только то, что мне должно нравиться.       Ты одарила его удивленным взглядом. В лунном свете его волосы отливали белым золотом. В ушах свисали нити серебристых серег.       — Катание на лошадях, хорошая книга и минимум людей.       Ты несколько раз моргнула, переваривая услышанное:       — Но это нравится мне. А что тебе?       — Не знаю, — он повел тебя в танце совсем в другую сторону, нежели вы репетировали ранее. — Я наблюдал со стороны за той частью мира, за которой мне позволяли наблюдать.       В голове тут же всплыл целый рой вопросов: а хочет ли он уехать отсюда? Есть ли у него страна, которую он бы хотел посетить? А может ли он захотеть в ней остаться? Но смысла их задавать не было. Ты знала ответ. Он хочет вырваться из своей клетки. Но ты его не отпускаешь.       Губы сами дернулись вымолвить обещание, что когда-нибудь ты его отпустишь. Со временем. Внутри загорелось яркое, душащее желание сказать все что угодно, лишь бы прогнать его грусть. Но, только представив свою жизнь без него, по телу разливалась даже не душевная, а физическая боль. Страх вновь остаться одной с людьми, которых ты вынуждена называть родителями, дал о себе знать. Ребром встал вопрос даже не об эгоизме, а о простом выживании: Чимин источник света, который дает причину вставать по утрам. Больше нет кого-то, кто бы излучал тепло и домашний уют, и его у тебя могут отнять так же легко, как и подарили.       Завтрашний бал — самое важное мероприятие для твоей семьи, и по традиции именно наследники играют в нем самую важную роль. В комнате тебя ожидает уйма списков предприятий и главных функций каждой семьи. Как подсказывает память, ты не помнила даже данные той семьи, которую учила больше всего. Что уж говорить о такой роскоши, как родственные связи? А простые имена?       Ноги начали заплетаться, ты сбивалась с и без того спокойного ритма, который выбрал Чимин, но думать не перестала.       А речь? Будто этого мало, ты стала прокручивать ее в голове. Вступительная часть отскакивала от зубов, но и она же была самой простой. А что же главная?       Через всё тело прошла волна ужаса, лоб и спина покрылись холодным потом.       Все забыла. А это ты еще не представила, как стоишь перед всеми наследниками и важными гостями. Нет все же представила.       — Т\и? — заподозрил неладное Чимин, но ты его не слышала.       В ушах зашумело. Не справишься. Не справишься, и его накажут. И чем хуже будет твоя оплошность… тем…       «А нанесешь хоть малейший ущерб нашему статусу, разрушишь все, чем я пожертвовала, и, клянусь, я запишу на видео, как его избивают до смерти, и заставлю тебя смотреть», — в голове пронеслось ужасающее обещание матери.       — Т\и! — где-то совсем далеко до тебя донёсся голос любимого.       Ты оторопело выпучила глаза. Накатились слезы. Руки начало трясти. Оставшаяся капля рассудка дала понять, что, если ты прямо сейчас не успокоишься, начнется паническая атака. Ты знаешь это состояние хорошо. Даже слишком.       «А потом буду включать запись тебе перед сном на повторе, пока ты не уснешь… — голос матери эхом заполнил пространство вокруг тебя. — До утра или навсегда — решать тебе».       — Эй!       Чувствуя, что вот-вот упадешь, ты шагнула назад. Послышался противный треск ниток. Платье порвалось. По щеке скатилась слеза.       — Нет, хватит с тебя подготовки, — голос Чимина показался злым. — Тебе нужно лечь прямо сейчас и поспать до завтрашнего вечера, — Чимин взял тебя за руку и потянул за собой       — Нет! — ты резко выдернула руку, словно ошпарилась.       Чимин удивленно моргнул, но сдаваться не собирался:       — Тебя уже ноги не держат. Ты же не экзамен завтра сдаешь. Зачем так стараться? Где вероятность, что тебя спросят?       — Они могут спросить все что угодно! — ответила ты громче, чем хотела, и обняла саму себя, рефлекторно пытаясь закрыться от этого мира. Кругом чувствовалась опасность. — Все может пойти наперекос в любой момент!       — Необязательно, — Чимин смягчил голос, понимая, что с тобой творится что-то неладное, и осторожно шагнул к тебе. Он вел себя так, словно пытался приручить дикого зверя. — Ты справишься. Нельзя от себя требовать слишком многого. Хочешь, я уложу тебя? — только он коснулся двумя пальцами твоей руки, как ты вновь вырвалась. Его осторожность только вывела из себя.       Ты попятилась назад, пока не услышала очередной треск ниток.       — Да как ты не понимаешь?! — не выдержала ты. — Если я сделаю что-то не так, тебя накажут! Если я ослушаюсь, тебя накажут! Я и без того ужасно танцую, а если завтрашний вечер обернется катастрофой мама может тебя уб…       Договорить не хватило смелости. Ты вдруг ощутила очень тонкую грань — переступишь ее, и реальность вступит в свою законную силу. Будто, если ты смолчишь и зажмуришься, угроза превратится лишь в глупую, ужасную шутку.       Как же по-детски.       Нужно было выпытывать у Да Уль все, что только можно, а не безразлично получать ту информацию, которую она дает. Гордость и самолюбие не давали переступить через себя только из-за того, что с самого начала ваша беседа не задалась. Платье порвано, и тебе еще предстоит узнать, насколько; о семьях ты знаешь на уровне любителя; о страхе перед публикой ты вообще думать не хотела. Сейчас ты понимала, как же не готова.       Ты отвернулась, желая скрыть от Чимина свое состояние. Прикусила язык, чтобы боль отрезвила. Привкус крови вызвал тошноту. Когда ты услышала шаги, приближающиеся к тебе, в голове возникла лишь одна идея: бежать. Сбежать и спрятаться. Но ноги тебя не послушали.       Чимин подошел к тебе молча, спокойно. Он встал на одно колено и осторожно обхватил твою лодыжку, чуть приподнимая и убирая платье из-под каблука.       — Убить? — тихо договорил за тобой он. Он так обыденно сказал это слово, что ты невольно начала задумываться, а осознает ли он его смысл? — Так вот в чем дело?.. Ты поэтому не спала, а только учила?       Ты промолчала, смотря куда-то в сторону. Чувство стыда за такую семью и неподдельный страх не позволяли встретиться с его взглядом. Сейчас больше всего ты боялась увидеть в этих глазах… безысходность и смирение.       — Это тебе сказала госпожа Мигён перед тем, как ты выбежала из ее кабинета в тот день?       Ты не издала и звука.       Самонадеянно было несерьезно относиться к этому мероприятию и словам матери. Когда в твоей жизни появился Чимин, не было желания думать ни о чем другом. Ты была с ним так счастлива, даже если большую часть времени вы ссорились. Только осознавая, что он рядом, ты чувствовала крылья за своей спиной. Без него ты не сможешь увидеть красок, но что хуже: не жить, а существовать или рискнуть и, возможно, увидеть его смерть?       Руки, которые ты все время прижимала к груди, опустились сами собой. В голове начало созревать единственно верное решение.       Его нужно отпустить. Прямо сейчас. Ты не справишься. Все обернется полным крахом. Не было ни малейшего сомнения в том, что мать исполнит свое обещание. Демон внутри тебя шептал, что все еще не точно, что повернуть назад будет нельзя. Он уйдет, и ты останешься совсем одна. Но страх увидеть его смерть заглушил все голоса сомнений.       Хороший был сон.       Но пора проснуться.       — Уходи… — выдала ты так тихо, что едва услышала свой хриплый голос.       — Что?       Руки дрожали, и ты сжала их в кулаки. Горячие слезы потекли по щекам, поэтому перед глазами все плыло. Похоже, паника сегодня все же получит над тобой власть.       — Убегай! — неожиданно даже для самой себя закричала ты, наклонилась к нему и толкнула к выходу. — Я дам деньги, только спасайся! Ты свободен! Просто убегай из города! — тебе удалось его поднять и даже подтолкнуть на метр к выходу, но он сопротивлялся. Из-за разницы в силе он практически не сдвинулся больше ни на сантиметр и стоял, как неподъемная для тебя скала. Ты не выдержала, попятилась назад и закричала. — УХОДИ!       Ошейник уже несколько раз сверкнул белым, а от последнего приказа он чуть ли не весь побелел. Приказ шел один за другим, время до расправы за непослушание утекало, как песок сквозь пальцы. Чимин лишь провел рукой по шее, поглаживая свой ошейник, и просто сел на колени прямо там, где стоял.       — Я не уйду, — твердо сказал он и прикрыл глаза, смиренно ожидая расправы.       — Что? — ошалелым взглядом посмотрела ты. Время будто замедлилось, казалось, что ты наблюдаешь за всем со стороны.       — Не смотри.       В тот же миг в центре ошейника кольцом загорелась непрерывная красная линия. Чимин затрясся всем телом, и только потом ты услышала характерный треск. Он истошно вскрикнул, тщетно пытаясь руками сорвать с себя ошейник. Рухнул на пол, сначала скрутился в позу эмбриона, потом разогнулся в обратную сторону.       Возможно, ты закричала или только хотела так сделать. Когда волна шока стала утихать, ты тут же бросилась к нему и только из-за эха услышала, что крикнула:       — Нет! Отмена! Отмена!       Огненная паутина пронзила все тело. Запахло неприятным дымом.       Когда ты к нему подбежала, его тело перестало слушаться и бессильно обмякло на полу. Чертовы слезы не позволяли разглядеть происходящее, и ты на ощупь с трудом приподняла его тяжелое тело, положив себе на колени. Его рука безвольно касалась холодного паркета. При виде этой картины в сознание закралась мысль, от которой внутренности сжались, а на теле проступил холодный пот: он потерял сознание.       Чимин, словно мешок с картошкой в твоих руках, даже не двигался. Он лежал с закрытыми глазами и дышал слабо, через раз. Ты положила ладонь на его грудь — сердце его билось с такой скоростью, что ты испугалась и подумала: «Не может так у людей оно биться».       Дрожащей рукой ты вытерла слезы, продолжая прижимать его к себе. Голова опустела. Дар речи тебя покинул. Словно не своей рукой, ты потянулась к его щеке и слегка, почти невесомо её похлопала — ничего. Ухватилась за его подбородок и подвигала голову — она послушно поворачивалась от небольшого усилия.       — Ч… Чимин? — не своим голосом вопросила ты и смахнула слезы о плечо.       Его грудь слабо опускалась и поднималась от дыхания, локтем ты чувствовала, как колотится его сердце, но этого словно было мало. Недостаточно, чтобы понять, что он жив.       — Чимин! — надтреснутый голос дрожал от напряжения и страха. Не только твоя мать опасна для него. ТЫ способна навредить ему не меньше. — Прошу тебя… Чимин! — ты тряхнула его за плечо, желая привести в чувство. Тщетно. Всхлипнув, ты сильнее прижала его к себе, уткнувшись в теплую шею. Руки дрожали как никогда, но в них было достаточно силы, чтобы ни за что не выронить его.       Время остановилось.       — Не плачь… — вдруг услышала ты хриплый шепот Чимина над своим ухом.       — Почему? — озвучила единственный вопрос, который к тебе пришел. — Нет! Не отвечай. Мне нельзя говорить ничего, что может вызвать наказание. Это… Это ужасно… Я не могу… Я не могу смотреть на твои мучения, — слова удавалось выговаривать с трудом. Воздуха в легких было чертовски мало. Слезы лились, не переставая.       — Уже все хорошо… — слабо выговорил он и попытался поднять руку. Ты видела, как он тянется к тебе, но потом его ладонь безвольно упала обратно на пол. У него не было сил даже на это. — Просто… не заставляй меня… делать то… что я не хочу.       Чимин старался выглядеть естественно перед тобой, словно ничего не произошло, но ноги дрожали. Волосы слегка наэлектризовались, и они бы явно выглядели гораздо хуже, если бы он не уложил их перед этим.       И тут ты наконец дала волю эмоциям. Прижалась к нему, как к спасательному кругу, и слезы полились рекой. Уже не только руки, но и все тело дрожало, как самое настоящее желе. Тепло его тела успокаивало. Ты почувствовала, как он все же накрыл твою ладонь на своей груди и слегка сжал.       Он остался. Вновь остался вопреки твоему приказу. Остался даже когда получил свободу.       Почему?       Его сердце постепенно возвращало нормальный ритм. Если ты и правда едешь над бездной, в которую можешь свалиться в любой момент, то Чимин был тем самым поездом, что не давал тебе это сделать.       Ты коснулась лбом его лба и сжала его руку в ответ. От его волос слышались нотки фруктового шампуня даже несмотря на недавний удар тока. Среди этого сладкого запаха прокрадывался его собственный, такой приятный и волнующий. Еще ни разу ты не чувствовала его настоящий запах. Захотелось принюхаться, чтобы получше его распознать, но такую дерзость ты не могла себе позволить.       Чимин печально выдохнул:       — Как же тебя уложить после этого … — попытался разрядить обстановку он и слабо улыбнулся.       — Я еще не все выу…       — Похоже, это не последний удар тока, которым ты хочешь меня наградить?       — Что? — ты удивленно отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Но у меня ничего не готово.       — Как минимум, испытание с танцем ты пройдешь.       — Что? Но я…       — Пока ты не начала паниковать, ты ни разу не споткнулась и не наступила на подол, — его голос еще казался слабым, но силы постепенно возвращались к нему. — Все потому что я убрал некоторые шаги и движения. Просто твоему партнеру нужно сделать так же, не позволять тебе шагать назад, и вертеть в танце с особой осторожностью.       — Чимин… — с мольбой в голосе выдохнула ты.       Он слегка улыбнулся, и его зубы белоснежно блеснули в лунном свете. Блондин еще не до конца оправился, но все равно старался тебя подбодрить.       — Я уже сказал, что тебе нужно пойти спать, и намерен перейти от слов к действиям. И я готов сопротивляться твоим приказам, пока не добьюсь нужного.       Он вдруг улыбнулся, как хитрый лис. Миндалевидные глаза приобрели форму полумесяцев, а губы изогнулись в самой доброй и лучезарной улыбке из всех, что ты когда-либо видела. Он был красив, как ангел, но ты взглянула на него по-новому, словно через призму внешности. Где-то в районе сердца стало бороться за жизнь иное чувство — теплое, светлое и даже уютное. Оно, словно маленький росточек, пыталось пробить себе путь к солнцу через неприступную стену. Это чувство было еще слабо и мало различимо, но внутренний голос предупредил об опасности. Оно ведет только в одном направлении, ступишь на него и не сможешь повернуть назад.       — Меня зовут Пак Чимин, — вдруг признался он, словно прочитав твои мысли.       Твой рот открылся сам собой. Ты только и могла, что удивленно смотреть на него, ожидая продолжения.       — Одно из значений моей фамилии — светлый. Я знаю, в твоем классе уделяют много внимания значениям. Ты спросила вчера о моем прошлом… Да, я его помню.       Вы долго смотрели друг на друга: ты — с удивлением, Чимин — спокойно и уверенно. Тебе даже показалось, что в его взгляде виднелась теплота, но, возможно, ты просто хотела так думать. Не важно. Сейчас оторваться от его глаз казалось равносильно выстрелу себе в голову.       Росточек неведомого тебе ранее чувства прорывался на свет. Стена, не выдерживая стремления, дала трещину.       — Не… Не поступай со мной так… — в голосе проскочила мольба.       — Как? — Чимин улыбнулся и поменял положение головы на твоей руке, чтобы лучше тебя рассмотреть.       — Не заставляй влюбляться в тебя еще сильнее. Чем больше я тебя узнаю… тем более беззащитна.       Улыбка на его лице сменилась удивлением и даже какой-то печалью. Он ненадолго замолчал и отвел взгляд, что-то обдумывая, а потом вновь посмотрел на тебя.       — Тогда я буду твоим щитом, — в голосе прозвучало твердое решение, которое не потерпит никаких пререканий.       Тебе не удалось издать даже звука. Чимин положил ладонь на твой затылок, притянув голову к себе, и ваши губы встретились. С той поры, как он поселился у тебя в доме, только ты целовала его. Сейчас Чимин вел себя более дерзко, его губы казались мягче, пальцы слегка сжимали затылок.       Ты отдалась ему без остатка. Прикрыла глаза, наслаждаясь его такими жизненно важными ласками. От его губ твои вмиг стали мокрыми. Ты чувствовала, как он свободной рукой обхватывает тебя за талию, притягивая к себе. Ладошкой ты неуверенно скользнула по его телу, с наслаждением чувствуя, как перекатываются его мышцы.       Чимин вдруг стал требовательней. Он сильнее прижал к себе за затылок, втянул твою нижнюю губу и выпустил её, осторожно поцарапав зубами. Ты шумно выдохнула, скрывая в этом тихий стон, и только крепче сжала его ладонь.       Вдруг с глубоким выдохом он разорвал поцелуй и потянулся к тебе сам. Оперся на колено и ладонями обнял твое лицо, зарываясь в волосы. Прижавшись лбом к твоему лбу, он посмотрел тебе в глаза. В таком освещении его радужки казались чернее самой ночи, но в них пылал огонь. Чимин потянулся к твоим губам, но тут же слегка отстранился. Такое простое движение, но ты поняла, что он хотел: он просил тебя первой поцеловать его.       Ты потянулась к его губам, обняв за шею, и он ответил сразу же. Сконцентрировалась лишь на нем, ощущала, как сминаются его губы под твоими, как горят легкие от нехватки кислорода и как его руки сжимают твою талию.       Вы слились в поединке за первенство. Каждый напирал, каждый хотел прижать к себе еще крепче.       Выдохнув тебе в губы, Чимин встал на второе колено, не разрывая поцелуя и нависая над тобой, желая повалить.       Треск платья отрезвил вас обоих не хуже утреннего будильника. Вы замерли, словно пойманные взрослыми за чем-то непристойным, посмотрели друг на друга и рассмеялись.       Нужно будет завтра сказать горничным, чтобы они проверили платье перед балом.