***
Не спать казалось изначально провальной идеей, но только такой выход ты видела из всей этой ситуации. Материала для изучения много. Листы с биографиями ты развесила по стенам в своем кабинете. Раньше в них был логический порядок и хронология — сейчас только хаос. Некоторые вообще валялись прямо на полу, а все потому, что ночью ты, не совсем отдавая себе отчет в действиях, открыла окно, чтобы проветрить помещение. Порыв ветра тут же ворвался в комнату и переворошил весь рассортированный материал. До бала оставалось несколько дней. Иногда казалось, что ты что-то начала понимать и запоминать, но потом ты поднимала взгляд на приличного размера полотно над камином, которое почти полностью закрывало собой твою любимую картину с лошадью… На нем изображалось семейное древо: в каком году, кто и из какой семьи обручился и перешел в другую. Интересный и немного пугающий факт: семья Ким ни разу не брала в свою семью ребенка для продолжения рода ниже рангом, чем «А3». Запомнить все, что тебе дали, казалось нереальной задачей, и самое неприятное было то, что с Да Уль ты оказалась согласна. Если в обществе наследников и правда есть дедовщина, то тебя захотят проверить в разговоре и при любой возможности унизить. Необязательно, но шанс есть. Если бы не Чимин, ты бы не старалась так сильно, ведь матери нужен только повод, чтобы… — Госпожа, — тихий неуверенный голос горничной Дон А привлек к себе внимание. Девушка испуганно вздрогнула, когда ты перевела на нее взгляд. Похоже, ты и правда выглядела не лучшим образом. — Простите за беспокойство, но госпожа Джин приехала. Просит вас немедленно подойти. Ноготь впился в кожу пальца, напомнив о знакомой боли. Ты стояла ровно и почти не шевелилась, но в теле нарастала паническая дрожь. Что ты сделала не так? Когда успела допустить оплошность, что мать тебя позвала? А главное, что она собирается сделать на этот раз?! Силы начали покидать тело. В голове мелькнул единственный вопрос, на который страшно знать ответ. — Чимин… он… — все слова, на которые тебе хватило сил. — Он в своей комнате. И в полном порядке, — Дон А сказала это с пониманием, от чего на глазах навернулись слезы. Ты усилием воли взяла себя в руки: «Нет. Нельзя себя жалеть». Быстрым шагом подошла к напольному зеркалу и взглянула на себя: белое струящееся платье до пола помялось со вчерашнего дня. Душ ты не принимала уже сутки, полностью сконцентрировавшись на учебе. Макияжа нет, а что уж говорить о растрепанных волосах, собранных заколкой? — Мне нужно десять м… — Мне жаль, госпожа, — поклонилась горничная. — Вас ждут немедленно. Быстрым шагом ты направилась по коридору вслед за горничной, на ходу распуская длинные волосы. Руки от ужаса застыли, когда ты поняла, что и зубы не почистила, а ноги все равно продолжали нести тебя в ненавистный кабинет. Ты остановилась у массивных дубовых дверей. Еще раз поправила, как могла, волосы и платье. Выпрямилась, похлопала себя по щекам, прогоняя накопившуюся усталость, и посмотрела на горничную. Дон А, подбадривая, сжала кулачки, поклонилась и направилась прочь. Все же приятно знать, что есть люди, которые хорошо к тебе относятся. Одна из двустворчатых дверей открылась без твоей помощи. Отпрянув, ты заметила, как из нее выглядывает абсолютно незнакомый человек. Парень выглядел очень женственно даже в черной рубашке с закатанными рукавами. Предметом у него на шее, который ты на секунду приняла за украшение, был черный ошейник нексусов. — Ты ужасно выглядишь, — леденящий кровь голос матери донесся из глубины кабинета. Нексус сделал шаг в сторону и поклонился тебе, уступая дорогу. — Это новый. Нравится? Я заказала восемь штук в день твоего рождения, — женщина, сидя в кресле за столом, внимательно разглядывала свои длинные красные ногти, напоминающие когти хищника. С длинными распущенными волосами и в легком темно-сером платье она походила на черную вдову прямиком из фильма ужасов. — Когда один нексус надоедает, я отдаю его на службу и беру нового. Жаль, с родственниками так сделать не получается. Ты старалась не издавать лишнего шума, но стук каблуков все равно эхом раздавался в кабинете. Еще пара шагов, и ноги остановились сами собой, просто отказываясь подходить ближе к столу родительницы. Ноготь давил на палец с такой силой, как будто болью можно прогнать нарастающий страх. Наконец госпожа Джин оторвала взгляд от маникюра и посмотрела на тебя. Губы в кроваво-красной помаде изогнулись в усмешке. — Ты же понимаешь, что, если бы у нас сегодня были гости и кто-то увидел тебя в таком отвратительном виде, мне пришлось бы наказать тебя? — Я бы просто не выходила из своей комнаты. Как ты и просила меня в детстве. Улыбка женщины стала еще шире, показался ряд белоснежных зубов. Мать встала, и платье шлейфом потянулось за ней, когда она пошла к гримерному столику. — Ты не могла не заметить мою к тебе неприязнь. — Ты позволила это понять очень отчетливо, — приподняв подбородок, ответила ты, а сама в этот момент отчаянно пыталась понять причину внезапного вызова женщины. Она вела себя спокойно, а значит, ничего ужасного не произошло. Так ведь? — Присядь, — двумя руками она отодвинула стул у раритетного гримерного столика. Ты осталась стоять на месте. Здравый смысл просил о сиюминутном послушании, но страх сковал тело. Из всех возможных вариантов, для чего Мигён просила тебя сесть на стул, больше всего ты верила в то, что задушить тебя так будет удобнее всего. Ты мысленно усмехнулась. Сохраняя прямую осанку, ты выполнила просьбу и опустилась на стул. Ты ожидала худшего. Была готова ко всему, но только не к тому, что она начнет расчесывать тебе волосы. Мать взяла гребень из слоновой кости и заботливо, по-матерински провела им по волосам. Стало не по себе. Ты заставила себя не отстранять голову от каждого касания расчески, выдерживая тесный контакт. — Как-то ты спросила меня, почему я так отношусь к тебе. Пожалуй, тебе стоит знать, — спокойным тоном начала Мигён, а ты затаила дыхание, стараясь не шевелиться. — Ты — живое доказательство моей беспомощности. Если бы тебя не было… Если бы я была бесплодна… Я была бы счастливее. Ты дернулась, словно от укола. Душа кровоточила от таких слов. Давно знакомая душевная боль перешла в физическую и волной прошлась по телу. Такая реакция тебя удивила. Ты никогда не ждала от нее материнского тепла, но почему же ее слова продолжают ранить? — Но я не намерена ругать тебя, — она кивнула своему нексусу, и он, оставаясь в поклоне, показал тебе планшет с открытой статьей. Папарацци запечатлели вас с Тэхёном у Фиолетового дома, когда ты была с няней на экскурсии: вот вы стоите на улице, а вот уже поднимаетесь по лестнице и скрываетесь за углом. Статья давно потеряла свою актуальность, но тебя всегда удивляло, как у репортеров получалось ловить такие говорящие взгляды. Тэхён, казалось, смотрел на тебя с такой теплотой, пока ты не видела этого. Неужели он всегда так смотрел? — Умница, дочка. Поначалу показалось, что тебе послышалось. Все, о чем ты думала до этих слов, мигом испарилось. Обернулась, просто отказываясь верить отражению в зеркале, и посмотрела на мать, которую знала всю жизнь, но с этого ракурса — никогда. — …Ч-что? — с придыханием вымолвила ты, в любой момент ожидая подвоха. — Ты меня этим очень порадовала. Я ругала тебя из-за того, что ты не имеешь связей, а ты завела знакомство с самым влиятельным человеком страны. Используй его во благо семьи… — она осторожно взяла тебя за подбородок и повернула голову к зеркалу, заставив посмотреть в отражение. — Укрепишь честь нашей семьи и будешь вознаграждена… — женщина тыльной стороной ладони провела от виска к твоей щеке, спускаясь ниже, и резко схватила тебя за горло, когтями впиваясь в кожу. Она не душила. Пока что. Но ты рефлекторно задержала дыхание, приподняв подбородок. — А нанесешь хоть малейший ущерб нашему статусу, разрушишь все, чем я пожертвовала, и, клянусь, я запишу на видео, как его избивают до смерти, и заставлю тебя смотреть, — пальцы Мигён медленно, но с нарастающей силой сжимали горло. — А потом буду включать запись тебе перед сном на повторе, пока ты не уснешь… До утра или навсегда — решать тебе, — в отражении показался её леденящий душу оскал. Ты отдернула ее руку, будто ошпарилась кипятком, подорвалась с места и кинулась к выходу. Удовлетворенный смех матери раздался за спиной. — Куда же ты? А как же наши девичьи плетения косичек? — забавлялась мать, направляясь следом за тобой. Руки и ноги трясло. Легкие усиленно качали воздух, а бешенный стук сердца бил в висках. Ты пробежала мимо нового нексуса Мигён, открыла дверь и налетела на подходящего к двери человека. — Госпожа Т\и! Мне сказали, что я могу найти вас тут, — из прострации тебя вырвал голос одного из стилистов Чимина. Отшатнулась, находясь словно в бреду, и развернулась к стенке, скрывая лицо. — С вами все в порядке? Ты слышала приближающийся стук каблуков матери. Слезы на глазах не давали разглядеть пространство. Паника, потеря связи с реальностью завладели тобой. Контроль над собой ослабевал. Еще немного, и ты закричишь. Просто так. Просто потому что уже нет сил. В голове само собой всплыло воспоминание, которое удивляло точностью деталей. В нем Чимин осторожно накрыл твою кисть ладонью, теплотой и нежностью защищая от всего, что может навредить. Стало спокойнее. Легче. Он с тобой и дарит силы даже на расстоянии. Глубокий выдох позволил окончательно прийти в себя. Смахнув слезы, ты развернулась. Дверь позади открылась, и из комнаты вышла Мигён. — Я-я лишь хотел спросить, — заикался парень, понимая, как невовремя подошел. На его глаза спадали радужного цвета волосы, да и общий стиль напоминал сказочного работника фабрики сладостей. — Это вы сказали вашему нексусу перекраситься? Или это сделал кто-то из других стилистов вчера? Пока я тут, я могу все исправить. Я хотел, чтобы вы знали, без вашего ведома я бы никогда… — Простите? — ты носом втянула воздух, не понимая, о чем вообще разговор. Хоть ты и заставила себя успокоиться, но сердце все еще билось от полученного адреналина. Человек-конфетка, не говоря ни слова, просто развернулся и указал на силуэт позади себя. Рот открылся сам собой. То, что это был Чимин, ты поняла сразу. Белая рубашка оверсайз прикрывала рваные джинсы, длинные сережки серебряными нитями поблескивали, а волосы бело-золотистого цвета послушными локонами спадали на лицо. Он смотрел на тебя, внимательно наблюдая за реакцией. — Был у меня случай, — продолжил стилист, а ты никак не могла оторвать взгляд от Чимина. — Пришел я как-то нексуса семьи «А3» подготавливать, а его перекрасили без моего ведома. Так на меня потом все шишки… Внезапный крик матери заставил болтуна замолчать. Ты резко обернулась, глядя как её придерживает за талию нексус, чтобы она не упала. Сама же Мигён схватилась за сердце и ошарашенным взглядом смотрела на Чимина. От её озорного вида не осталось и следа. Вся прислуга, которая была поблизости, тут же сбежалась на шум. Ты не понимала, что делать: бежать к ней или от нее. — Госпож..! — чуть быстрее, чем ты, отошел от шока стилист, сделав неуверенный шаг к женщине. — Ах ты… мерзкая тварь! — прошипела Мигён. Она сверлила тебя поистине убийственным взглядом, пока пыталась вернуть равновесие. Когда наконец ей это удалось, она грубо отпихнула своего нексуса. — Как ты узнала?! Решила, что это будет забавно?! Решила посмеяться надо мной?! Я такая жалкая?! — на грани истерики закричала она. Её глаза заблестели от слез. Ты отшатнулась. Внезапный ужас сковал тело, как будто на тебя летела машина. Настолько злой ты её ещё никогда не видела. Мозг просто отказывался воспринимать и эту ее безумную сторону. Стилист, произнеся извинения, постарался удалиться как можно скорее. Его примеру последовали и некоторые горничные, а на их место сбежалась охрана. Несколько мгновений Мигён стояла, покачиваясь, затем кинулась на тебя с вытянутыми вперед руками. Ты с ужасом наблюдала, как она несется на тебя, и растерялась, вспоминая, что вообще делают люди в таких ситуациях. Чимин среагировал моментально: подбежал и схватил твою мать за запястья, прикрывая тебя собой. Мигён замерла, как околдованная. С тебя она медленно перевела взгляд на Чимина. Ее глаза заблестели еще больше. Тут же подбежал её нексус, одной рукой схватил Чимина за ворот рубашки, а другой — c силой впился в его запястье. — Отпусти мою госпожу, — наконец заговорил он, к удивлению, низким для своего женственного вида голосом. Чимин посмотрел на нексуса исподлобья. Даже со своего ракурса тебе удалось разглядеть, какое нескрываемое отвращение он испытывал, видя, что стало с парнем, вышедшим из того же интерната, что и он. — Пусть твоя… отстанет от моей, — его привычный нежный голос ледяной сталью разрезал воздух, вызывая мурашки по всему телу. Ситуация с каждой секундой накалялась. Прислуга, столпившаяся вокруг, даже не перешептывалась, с замиранием сердца наблюдая за семейной ссорой. — Предупреждаю последний раз, — скрипя зубами от раздражения, продолжил новенький нексус матери. Он знал её от силы неделю, но, глядя на него, не было ни единого сомнения в том, что он готов умереть за свою хозяйку. Молчание Чимина говорило о многом, и, в отличие от первого, он не хотел разбрасываться словами, а собирался действовать. Чимин свободной рукой вцепился в запястье парня у своей руки. Он встал более устойчиво, готовясь его опрокинуть. Осознание, что нужно что-то предпринять, отрезвило, но не дало ни малейшего понимания, что именно делать. Все происходило слишком быстро, и ты едва успевала за этим. — Не знаю, о чем ты подумала, мама, — сглотнув, начала ты. Мигён тут же перевела хищный взгляд на тебя, и ты сама себя удивила тем, что никак не выдала испуга. Вполне возможно, этому способствовал адреналин. — Мой любимый актер перекрасился в такой цвет. Решила повторить то же самое на своем нексусе. Женщина долго изучала тебя пристальным взглядом. В какой-то момент тебе показалось, что твоя ложь бездарно провалилась, но вот ее руки ослабли, и Чимин тут же ее отпустил, а следом то же самое сделал и нексус родительницы. Мигён шагнула назад. Она так быстро приняла свой обычный горделивый вид, что ты даже начала сомневаться в своем здравомыслии. Одним грозным взглядом она разогнала зазевавшуюся прислугу и направилась в свой кабинет. Ноги задрожали и ослабли. Ты попятилась назад и облокотилась о стену. Веселое раннее утро. Да Уль должна скоро появиться, ещё и недосып давал о себе знать. Рука заскользила по стене, и тело начало клонить следом, грозя вовсе свалиться на пол. Чимин обернулся, хотел приблизиться, но ты жестом его остановила, пытаясь прийти в себя. — Прости, — заговорил он. — Следовало тебя предупредить. Ты молчала, глядя в пол. Сердце все так же сильно билось, как от бега стометровки. — Нужно поговорить, — продолжил он и обернулся, оценивая сколько еще людей на вас смотрят. — И тебе необходимо прийти в себя. — Я в порядке, — единственное, что ты смогла произнести, настолько оробела после произошедшего. Собственный голос показался слабым и неубедительным. Руки до сих пор трясло. Сколько их уже трясло по времени? Неважно. Ты сцепила их в замок и прижала к груди. Ноготь вызвал привычную боль на пальце. — Пойдем же, — в шепот Чимина просочился приказной тон. Краем глаза ты заметила, как он протянул раскрытую ладонь, предлагая взять себя за руку. Ты не шелохнулась. Внутри всё колотило. Бесследно эта ситуация не пройдет. Реакция матери будет иметь последствия. Понимая это, ты только сильнее начинала дрожать. — Ты жестом запретила касаться тебя, — осторожно продолжил он, смягчив голос. Сейчас его тенор звучал, словно успокаивающий бальзам. Он сделал маленький шаг к тебе, будто боялся спугнуть, и продолжил: — Не знаю, сработает ли ошейник, если я даже твоего жеста ослушаюсь, но я уведу тебя в комнату в любом случае. Или ты дашь мне руку, или мы сейчас вместе проверим мое устройство. Лицо скривилось само собой. Воображение яркими красками показало, как Чимин корчится от боли только потому, что хотел помочь тебе. Страх за него смешался с вызванным страхом из-за матери. Ты неуверенно протянула ему руку. Не долго думая, он осторожно обхватил твою ладонь и потянул за собой. По спине еще бежал холодок, а в ушах стучала кровь, когда вы шли по коридору. Звуки от ваших шагов далеким эхом доносились до ушей. За спиной отдалялись разговоры прислуги, обсуждающей случившееся, а вскоре совсем затихли. Чимин первым пропустил тебя в комнату, закрыл дверь и остался стоять на расстоянии, давая время прийти в себя. Ты так и не решалась поднять взгляда, но по знакомому рисунку пола поняла, что парень завел тебя не в свои, а в твои покои. К глазам подступили слезы. Повинуясь рефлексу, ты посмотрела под свою кровать, куда так часто забиралась, когда становилось тяжело. После смерти бабушки только эти стены больше всех видели и скрывали твои приступы слабости от внешнего мира. Сейчас нытью не место. По крайней мере, пока он рядом. — Почему ты привел меня сюда? — не оборачиваясь, поинтересовалась ты. — Потому что знал, что ты захочешь побыть одна. А здесь тебе комфортнее. — Тогда почему не уходишь? — Потому что не хочу, чтобы ты обманывала себя. Ты обернулась и изумленно уставилась на него, словно видела впервые в жизни. — Будешь закрываться в себе — сделаешь хуже для себя же, — продолжил нотацию Чимин. — А потом и для всех, кому ты дорога. Последняя фраза вызвала неконтролируемую усмешку, и ты развернулась, подходя к окну. Может, специально, а может, нет, но он напомнил о том, как же все-таки ты одинока. Особенно после смерти бабушки. Родители? С матерью все понятно, а отца ты буквально не знаешь как человека. Все ваши разговоры не превышали и пяти минут, а видитесь вы только при посещении мероприятий по открытию очередного предприятия или организации. Само собой, в этот список не входят случайные встречи в коридоре дома. Остались только подруги. А что с ними? Во многом мнения Хаын ты не разделяешь, но ее семья поставщик очень важных комплектующих для большинства заводов твоей семьи. Сольхи же… Если бы не ваше общее прошлое, она вряд ли бы нашла, о чем с тобой поговорить. Душа вновь болезненно заныла, но это чувство резко заполонила злость на саму себя. На свою слабость и жалкий вид. Ты так яро зацарапала ногтем по пальцу, что рана образовалась почти сразу же. За спиной послышался быстрый шаг. — Хватит, — Чимин не попросил, а потребовал. От внезапного холода его голоса, воздух стал тяжелее. Он взял тебя за руку с израненным пальцем. Ты обернулась, и еще не отойдя от чувства ненависти к себе, с вызовом посмотрела на него. Он свел брови, а пухлые губы сжались в узкую линию. Чимин всем видом показывал, что сейчас не намерен носить маску покорной куклы. Выглядел он так, словно не потерпит отговорок и любых пререканий. В нем читались непокорность и упрямство. Сейчас он излучал силу. Эти качества вдруг просочились наружу. Скрывал ли он их намеренно, или Фильтр запечатал эту сторону его характера глубоко в нем — неважно. Губы от удивления приоткрылись. Уже не первый раз он показывал такую свою сторону, но осознавать ты ее начала только сейчас. — Перестань себя наказывать. Лучше подумай над тем, как в дальнейшем этого избежать или исправить. — Я не знаю, — шепотом призналась ты, вдруг потеряв все силы. — Не знаешь? — вырвалось у него. — Она же твоя мать. Ты горько усмехнулась, но быстро взяла себя в руки и выпрямила спину, однако выдержать пристальный взгляд Чимина не смогла. — Прожив с ней всю свою жизнь, я ничего о ней не узнала. Знаю только ее возможную реакцию на свои поступки… Думала, что знаю, до сегодняшнего дня. Как странно. Ты сказала это вслух и только сейчас по-настоящему осознала, какая огромная пропасть между вами. Молчание затянулось, ты опять подняла взгляд на Чимина. Ты застыла. Его лицо выражало скорее печаль, чем удивление. На тебя, словно на прокажённую, смотрели с жалостью и сожалением. — Ты говоришь это серьезно? — с трудом проговорил он, пытаясь прочитать большее по твоему лицу. — Я не знаю, почему она так отреагировала… «Ах ты… мерзкая тварь! Как ты узнала?! Решила, что это будет забавно?! Решила посмеяться надо мной?! Я такая жалкая?!» — вспомнила ты слова матери. То, с каким криком она это говорила, как безумно выглядела в тот момент, говорило о чем-то очень важном для нее. Что ты могла узнать такого, на что она так отреагировала? Чимин явно и сам задавался этим вопросом. Он смотрел в пол. На лице у него застыло недоумение, а глаза бегали туда-сюда, будто он что-то искал. — Странно. О ваших «теплых» семейных отношениях мне не говорили в интернате, — Чимин поморщился. — Это… ненормально… Ты поджала губы, краем глаза заметив, как скривился Чимин, будто бы пожалев о сказанном. — Пожалуй, — начала ты после недолгой паузы. — Ты прав. Ты знала, что он удивится. Вы одновременно подняли друг на друга взгляд: он удивленно, ты уверенно. Ты вдруг вспомнила о его новом образе, из-за которого и случился весь этот переполох. Мысли как ветром сдуло. Чимин выглядел непривычно. В день выпуска из интерната, когда он официально стал твоим, ты подумала, что в жизни никого красивее не видела, сейчас же поняла, что и не увидишь никогда. Блондинистые пряди спадали на лицо, касаясь кончика носа. Они имели оттенок на пару тонов светлее его кожи, придавая ему яркий, даже сказочный вид. На их фоне черные глаза стали выразительнее, больше и смотрели в упор, как будто гипнотизировали. На и без того сочных губах блестела легкая помада. До сих пор можно услышать исходящий от него запах персика и солнца, если подойти поближе. Что-то внутри рвалось к нему, требуя броситься в объятья и проверить, но ты заставила себя стоять на месте. Чимин тоже рассматривал тебя. Ты это поняла, когда он набрал в легкие воздуха, чтобы спросить: — Сколько ты уже не спала? — хмуро поинтересовался он. — Я спала вчера. Часа три, — на этот раз улыбка далась тебе легко. То, в каком подбитом состоянии ты зашла в эту комнату, и то, как пообщалась с ним всего несколько минут, — просто два разных состояния. — Ты спас меня, когда я даже не понимала, что нахожусь в опасности, — на это Чимин говорить ничего не стал, но это было и не нужно. — Я могла упасть, и я видела, ты хотел меня подхватить. Поэтому… — ты помедлила, втянув носом воздух. — Ответь, если хочешь. Если я упаду, ты подхватишь меня? Его чувственные губы вдруг приоткрылись, затем неожиданно изогнулись в подобии улыбки. — Если ты и дальше будешь так мало спать, то точно упадешь. Поэтому постарайся отдохнуть, пока не пришла Да Уль. Чимин развернулся и двинулся к выходу, поэтому ты поспешила крикнуть вслед: — Ты опять не останешься? — он остановился, и ты посмотрела на его затылок с надеждой. — Хочешь сказать, что уснешь в моем присутствии? — спросил, слегка повернув голову. Его красивый профиль чётко вырисовывался на фоне светлых двустворчатых дверей. Ответ в голову так и не пришел. Ты посмотрела на свои туфли. — Я буду всегда рядом, — с этими словами он ушел, оставив тебя одну.***
Ветер бросал волосы в лицо Тэхёну. Небо покрывалось черными пятнами облаков. На вершине высокой стены, разделяющей северный и южный регионы, открывался самый настоящий вид контрастов. Слева зеленый простор и лес ветряных мельниц, тянущийся до горизонта. По бокам виднелись острые хребты зеленых гор, на пиках которых лежал снег. Где-то за горизонтом стояли первые города, а чуть дальше уже и Сеул. Справа же все было иначе. От самой стены на небольшом расстоянии друг от друга вовсю работали заводы, выбрасывая в атмосферу столбы белого дыма. Конечно, рядом с заводами не было городов, но на них и смотреть не нужно, чтобы понять, как бедствовали эти территории. Деревьев и зелени минимум. Горы постепенно срезают, добывая цемент и глину. Северный регион — скелет в шкафу, который неприятно показывать. Да и кому? За стену не всех военных пускают, что уж говорить об иностранных туристах и папарацци. Молодой наследник никому не сообщал о своем приезде. У него как-то с детства не прижилась привычка предупреждать о дне и времени проверки. Посещение важных военных объектов доверял только себе и занимался подобным регулярно. В последнее время отчетов о мятежах стало приходить все больше, поэтому было вполне предсказуемо, что он решил посетить это место. Так он думал, пока не увидел удивление и панику на лицах солдат, когда они вместе поднимались на лифте. Стена была сконструирована лучшими военными архитекторами того времени и доведена до ума современными умами и технологиями. Этот гигант имел высоту восьмиэтажного здания и ширину под десять метров, чтобы было удобно разместить военную аппаратуру и будки для отдыха. С двух сторон стена уходила дальше, прорезая горизонт и навсегда отделяя одну часть его родины от другой. Мимо Тэхёна проходили вооруженные солдаты, отдавая честь. — Мое почтение, господин Ким, — хриплый от постоянного курения мужской голос перекрикивал постоянный ветер. Тэхён обернулся, узнав старого друга, отдающего ему честь. — И вы действительно его заслуживаете. Ли Кён Иль нес службу на стене более двадцати лет и имел звание бригадного-генерала. У него в подчинении все люди на этом военном объекте: контрактники, призывники, брошенные нексусы. Тэхён и сам суммарно год был у него в подчинении, когда служил в армии. — Мне лестно это слышать, — наследник ответным жестом отдал честь, как велел военный этикет, и вместе с ним двинулся прогулочным шагом по стене, сцепив руки за спиной. — Вы возложили на свои плечи обязанности управлять целой страной в столь юном возрасте, полностью освободив своих родителей от этой ноши, — мужчина поправил седеющие волосы, попавшие на глаза, а потом вдруг усмехнулся. — А я еще помню, словно это было вчера, как вы служили тут наравне с простыми нобелевскими призывниками. Ни разу не слышал от вас недовольного нытья, как от других новобранцев. Уверен, мы будем в надежных руках. Тэхён позволил себе промолчать и получше укутался в черную куртку-бушлат. Даже летом на стене блуждали ветра, и если Сеул погибал от духоты, то тут самый настоящий курорт. Вот только зимой находиться здесь сравнимо с самоубийством, а наследника посылали служить сюда именно в самые холодные времена года. Дважды. Наверное, Ким никогда не забудет мучительную боль от безжалостного мороза, в десятки раз усиливающегося вихрем. В те моменты он не на шутку беспокоился о сохранности пальцев на ногах, боясь, что они могут отморозиться. Сразу после службы Тэхён позаботился о том, чтобы обеспечить военные объекты страны всеми необходимыми удобствами, и утеплил стену, насколько позволяла её планировка и местоположение. — Вы знаете, служба на стене — это у нас семейное, — продолжил мужчина. — Когда мне было шестнадцать, я пришел сюда на работу к отцу. «Посмотри сынок, в чьих руках в скором времени будет вся власть», — сказал он мне тогда. Это было без малого… — Кён Иль прищурился, доставая из залежей памяти воспоминания, — больше тридцати лет назад. Тогда ваш отец пришел проверять стену вместе со своим отцом, вашим дедом. На тот момент, как и сейчас, правила семья «А2», и пока ваш отец дожидался инаугурации, его обучали родители. — Не хочу показаться грубым, генерал, — начал Тэхен, заметив в небе несколько странно летающих птиц: они парили в воздухе на одном месте, потом тут же летели дальше и вновь останавливались. Лишь прищурившись, он узнал военные дроны. Таких технологий во время своей службы он не видел. — Я приехал сюда по делу. Меня беспокоят отчеты о мятежах, приходящие с заметно нарастающей регулярностью. То, что мужчина остановился, Тэхён понял, пройдя еще пару шагов. Наследник обернулся, заметив, с какой гордостью его собеседник разглядывает стену. — Посмотрите на это, господин Ким. Что вы видите? — мужчина развел руки в стороны. — Это неприступная крепость, на километр заходящая в море с обеих сторон. Такая же на границе с Российской империей возведена исключительно ради безопасности дружественной страны. По бокам от северян море, каждый сантиметр которого проверяется тысячами специальных датчиков и приборов, не говоря уже о наших военных судах. У плебсов нет лодок и даже портов, чтобы они могли захватить корабли. Заплывшего за буйки человека тут же ловят. У них нет оружия. Все оружие, которое дают призывным плебсам, стреляет холостыми. Я уже не говорю об уровне образования. Никто не пройдет через нашу охрану. Тэхён внимательно глядел в зрачки своего собеседника, пусть тот и не имел права поступить так же. Ким задумчиво укусил внутреннюю часть щеки и подошел ближе, чтобы не тратить силы на перекрикивание ветра. — Почти все войны в истории начинаются по причине того, что одна из сторон слишком самоуверенна, — слушая Тэхёна, мужчина недовольно нахмурился, продолжая рассматривать пол. — Я из тех людей, кто свято верит в то, что, если есть желание, возможности найдутся. — Что же тогда прикажете, господин главнокомандующий? — со всей серьёзностью спросил генерал. — Разделить солдат на группы и проверить каждый метр на земле в радиусе двух километров от стены. С южной и северной границ. Потом каждая группа проверит другую. — Но как же, господин! — искренне недоумевал он. — Наши стены тянутся на тысячи километров! — Сколько людей для этого потребуется? Я бы хотел, чтобы осмотр завершили до бала. — До бала, господин? — пуще прежнего удивился Кён Иль. — Эта стена примерно две с половиной тысячи километров. Десяти тысяч людей, думаю, более чем достаточно, чтобы закончить проверку за несколько дней. Это значит, что мне необходимо прислать еще четыре тысячи человек. — Но наша стена… — Имеет и свои слабости, — не дал договорить Тэхён. — Как минимум в месте проезда. Если бы я захотел взорвать стену, начал бы именно с этих ворот под нами. Они единственные. И технически это самое уязвимое место. Телефон наследника завибрировал из-за раздражающего звона будильника. Ким устало вздохнул, достал из кармана куртки гаджет и выключил однотипный сигнал. — К сожалению, я сегодня без выборочной проверки. — Вы знаете, где нас искать, — с легкой грустью улыбнулся Кён Иль. — Тогда я отдам приказ о проверке прилегающей части и буду ждать от вас подкрепления. Начнем немедля. Передайте мое почтение вашим родителям. Ким кивнул и, первым отдав честь, направился к лифту, где его поджидала личная охрана. Он не оборачивался, но генерал так и остался стоять по стойке «смирно», отдавая честь, пока Тэхён не скрылся из поля зрения.***
Уши закладывало. Частный самолет семьи «А2» готовился к посадке. Ёнгджэ без интереса взглянула в иллюминатор на ночной Сеул и продолжила просматривать новостную ленту в планшете. Она являлась старшим ребенком правящей на данный момент семьи Хонг и самого детства отличалась от своих братьев и сестер хитростью, аналитическим мышлением и удивительной любовью управлять другими. Когда она выйдет замуж за Ким Тэхёна, то перейдет в А1, будет управлять страной и тогда уже точно никого не будет слушать. Она знала, что жених её встретит, поэтому оделась подобающе: под малиновый цвет помады она надела такого же оттенка обтягивающее платье, туфли и даже маникюр был в тон. Палец замер, когда среди новостей мелькнула статья о предположительно скорой свадьбе наследника «А1». На узких губах заиграла ухмылка. Девушка поправила свисающий с плеч черный жакет и принялась искать в статье свое имя. — Что делал Ким? — поинтересовалась она у своего помощника, сидящего в кресле напротив. — Господин Ким сегодня посещал стену, выполняя государственные дела. Девушка посмотрела на мужчину исподлобья и криво улыбнулась, протянув: — Меня не волнуют его государственные дела. Меня волнует количество женщин, которые лежат под ним. Я за этим поручила тебе следить. — Но госпожа! Личная жизнь любого человека охраняется законом. Если я выполню ваш приказ, то нарушу закон. Да и Ким Тэхён не простой человек, он… — Мой будущий муж, — закончила за него Ёнгджэ и закинула ногу на ногу, убрав планшет на стол. — Госпожа… Позвольте спросить, почему вы говорите об этом с такой уверенностью? — Потому что у него просто нет выбора. Если он на мне не женится, то нарушит все уже запланированные браки семей «А». — Но ведь традиция первого танца на балу свящ… — Бал — это дерьмо собачье, — пожала плечами девушка. — И так всем известно, кто в какую семью перейдёт, а кто останется там, где родился. Сезон свадеб начнется только после нашей с Тэхёном инаугурации. Все это знают… Что там новенькие? В Германии я не сильно следила за новостями. Мужчина немного занервничал, и это не укрылось от внимания наследницы. — Что? — резким тоном поинтересовалась она. Мужчина, немного хмурясь и предвкушая неприятные последствия, протянул свой планшет с заранее открытой статьей. — В день открытых дверей, — начала вслух читать заголовок Ёнгджэ, — Т\и Джин посетила Фиолетовый дом и… кабинет будущего правителя страны, — она с такой силой сжала экран, что пиксели поплыли разноцветными волнами. Самолет остановился ровно напротив красной ковровой дорожки. Яркие вспышки фотокамер засияли папарацци, как только открылась дверь и опустилась лестница. Посреди ковровой дорожки стоял Тэхён вместе с охраной за спиной. Он с вежливой улыбкой наклонился, чтобы поцеловать руку Ёнгджэ, когда она спустилась. Вспышки камер тут же участились, ослепляя своим светом. — Я думал, мы не будем привлекать такое внимание, — сдержанно заметил Тэхён, продолжая дежурно улыбаться. — Я лишь сообщила время прибытия, — с невинным выражением лица ответила Ёнгджэ. — И прошу заметить, не я пришла в самый посещаемый день в Фиолетовый дом и, показывая полную доступность, уединилась с влиятельным мужчиной в его кабинете. Мне далеко до таких поступков… падать. Лицо Тэхёна вмиг стало серьезным, но он живо взял себя в руки, натягивая улыбку обратно. — Это исключительно моя инициатива. Не она сейчас стоит на ковровой дорожке и позирует для камер. Говорят, чем больше человек требует к себе внимания, тем больше он мелочен. Девушка улыбнулась, поправила идеально ровный воротник рубашки Тэхёна и встала на носочки, потянувшись к уху. Вспышки заблестели чаще. — Вам повезло, что вы красивый. Любая грязь, сошедшая с этих губ, превращается в бриллианты. Тэхён с улыбкой отстранился, посмотрев на собеседницу сверху-вниз. — Вам стоит пересмотреть свою оптимистичную жизненную позицию. Когда человек говорит грязь, он и имеет ее ввиду. — Ты… рассержен, — хмуро заметила Ёнгджэ. — Это все из-за новенькой девчонки? — Это все из-за моего обостренного чувства справедливости. Не люблю, когда кто-то поливает другого грязью без причины. Ким развернулся, желая наконец покинуть аэропорт. Наследница «А2» мигом придержала его за запястье, заставляя обернуться. — Она у меня есть! Вспышки камер не стихали. Тэхён уже представлял, какой материал для сплетен они подарили репортерам. Они так открыто играли на камеру, что становилось тошно. Тэхён сделал шаг к девушке и наклонился, проговорив у самого уха: — Я не принадлежу тебе. Не забывай, с кем разговариваешь в таком тоне. Ёнгджэ поклонилась со всем почтением, на которое была способна, но ухмылку она была не в силах сдержать. — Я пока не забуду.***
За окном бушевала майская гроза. Она оставляла за окнами длинные мерцающие полосы, а по крыше дома барабанил дождь. Даже под такой монотонный шум Чимин никак не мог уснуть. Прошло два дня с тех пор, как он перекрасился. Время шло не в его пользу. До бала оставались считанные дни. Т\и полностью ушла в подготовку и недавно упомянула, что из-за швеи, которая к ней приходила, выбивается из своего графика на целые сутки. Так не пойдет. Если он принял решение быть на стороне Чонгука и своих родителей, то тоже должен внести свою лепту. Друг обещал, что передаст письмо его родным, но потом сообщил, что у стены ведется подозрительная активность, поэтому вылазки в северный регион временно приостанавливаются. Казалось, стопорится все. Только у Чимина появилась надежда и смутное представление иного будущего, как обстоятельства вставляют палки в колеса. Раньше Т\и часто заходила к нему, а сейчас… А сейчас — пустота. Все, что он к ней испытывает, — фальшь, навязанная техническим прогрессом и преступниками, которых, он очень надеется, Чонгук выведет на чистую воду. И Чимин поможет другу в этом. Собравшись с мыслями, Чимин закрыл ноутбук с документальным фильмом о культуре Италии и поднялся с кровати. Перед зеркалом он поправил ещё утреннюю укладку и проверил нанесенный макияж. Странный вид: с такими заморочками стилистов лицом он походил на настоящего айдола, а вот в домашней серой футболке и такого же цвета спортивных штанах напоминал мальчика, тайно пользующегося косметичкой мамы. Если он хочет обратить внимание Т\и на себя, стоило бы переодеться, но он даже не знал, у себя ли девушка. Апартаменты хозяйки наполнял яркий свет всех возможных лампочек и светильников. Идеальный порядок в спальне особо контрастировал с хаосом, который творился в её кабинете. Обойдя все комнаты и прислушавшись, он понял, что Т\и нет. Чимин устало выдохнул. Девушка либо опять сбежала, либо… Он резко остановился посреди спальни, периферийным зрением заметив подозрительное движение покрывала, свисающего с кровати. Полупрозрачный балдахин ровными линиями огибал края высокого матраса, но с одной из сторон казался смятым неестественным образом. Пак нахмурился и сделал вид, что отворачивается к книжному шкафу. Помедлив, из-под балдахина выглянула тонкая рука и начала спешно поправлять ткани, разглаживая складки. Приподняв бровь, Чимин наблюдал за этим процессом, достав первую попавшуюся книгу, открыл ее и начал листать, создавая достаточно шума, чтобы сымитировать беглое чтение. Вдруг выглянула вторая рука, после чего, торопливо поправив последние неровности, обе руки скрылись под кроватью. Чимин просто не мог сдержать усмешки. Он поставил книгу на место и медленным шагом направился к выходу. Коснувшись дверной ручки, он резко развернулся, подлетел к кровати, схватил покрывало вместе с балдахином и задрал его, заглянув под кровать. Тихий резкий выдох где-то у изголовья напоминал писк или неудавшийся вскрик. Т\и от неожиданности сгруппировалась, насколько позволило пространство, и встретилась с ним взглядом. Вопросов в голове появилась уйма, но почти на все нашелся ответ, как только он вспомнил ее непростые отношения с матерью. Остался последний: — И давно ты так делаешь? — опираясь на одно колено, поинтересовался Чимин, слабо надеясь, что девушка скажет правду. Но… — Сколько себя помню, — прошептала Т\и. — Так безопаснее. От этих слов сердце вдруг кольнуло, и неприятная волна разлилась в груди. Чимин быстро прогнал это чувство, мотнув головой. Не стоит забывать, зачем он здесь. — Под одеялом удобнее. В детстве я прятался так. — Там воздуха мало, да и достать легче. — Если захотят, достанут везде, а потом еще отыграются за то, что ты вызвал больше хлопот, чем они рассчитывали. Девушка виновато посмотрела в сторону, будто она сама его воспитывала, а не интернат и притихла. Уговаривать Т\и вылезти Чимин не стал. Он с выдохом схватил одну из мягких подушек, опустился на живот и проскользнул к девушке в ее «неприступную крепость». — Что ты..? — удивилась она, но быстро потеряла ход мысли, когда он протянул ей подушку, чтобы было удобнее лежать. — Не приказывай мне уйти. Я не хочу. Чимин наблюдал за ее реакцией. Как мало, оказывается, нужно сделать, чтобы загнать Т\и в краску. Она смущенно дернулась, отвела взгляд и неуверенно обняла врученную подушку. От осознания, что он за минуту добился нужной ему реакции от девушки, стало некомфортно, но через секунду чувство сменилось самоудовлетворением. Небольшое чувство вины и теплое ощущение от нахождения рядом с Т\и приходилось пресекать на корню. Она зависит от него, а это то немногое, что от него требовалось для достижения их с Чонгуком цели. — Ты очень хороший, — проговорила Т\и, все крепче обнимая подушку, и от этих слов ему стало совсем не по себе. Наступило долгое молчание. Каждый погрузился в свои мысли. За окном бушевал ветер, выбрав себе в пару дождь. Чем-то их пара напоминала Чимина и Т\и. — Если ты искала безопасное место, почему не пришла ко мне? — наконец прервал тишину Чимин. — Не хотела беспокоить. Да и, — девушка достала из-под бока помятые листы, — я сейчас учу свою речь, которую вручила мне Да Уль. Внутри, словно спичка, вспыхнуло раздражение. Пак не мог понять истинной причины этого чувства, да и не хотел. — Меня растили для тебя, — Чимин уверенным тоном привлек её внимание. — Чимин… — почти с мольбой отозвалась девушка. — Т\и, послушай, прошу.... Я твой нексус. Ты можешь приходить ко мне, когда нуждаешься. — Я не хочу использовать тебя больше, чем я уже это делаю… — Я могу помочь. Я же все о тебе… — внезапно пришло осознание, что он знал о девушке катастрофически мало. — То, что таится в человеке, не уместит в себе пара-тройка книг. — Тогда расскажи мне. — Со временем, — Т\и устало зевнула. Чимин заметил, насколько вымученный у нее вид. Она так старается, что работает во вред себе. Зачем она это делает? — А ты расскажешь мне о себе? — Со временем, — так же тихо ответил он и взял у девушки листы с речью. — Я помогу тебе выучить это. А ты пообещаешь, что поспишь. — Не могу. Я еще не выучила биографии порядка семнадцати людей, а бал через четыре дня. — Думаешь, лучше упасть в обморок от изнеможения, но знать все, чем мило улыбнуться и заглянуть в листы с подсказками? Т\и открыла рот, намереваясь что-то ответить, но так и не смогла ничего придумать. Чимин пробыл с ней почти до утра. Слушал, проверял и подсказывал пафосную речь, которую всучила ей няня. В какой-то момент Т\и просто не выдержала и уснула, когда Чимин в очередной раз начал читать текст речи. Она тихо и даже мило сопела под звуки дождя и казалась такой беззащитной в этот момент. То, как она вела себя с другими и как хотела достойно выглядеть в их глазах, осталось там, в осознанной части суток. Сейчас же он видел ее настоящую, и это оставляло осадок, который Пак с трудом мог осознать. В каком месте заканчиваются его чувства и в каком начинаются чувства, навязанные Фильтром? Вопрос, ответ на который ему предстоит найти. Парень стащил с кровати плед, укрыл хозяйку и выбрался из-под кровати, разгладив балдахин за собой. Выключил свет и тихо удалился, закрыв дверь.