***
За окнами рэндж ровера проносились однотипные белые многоэтажки, тянущиеся в небо. Золотой восход отражался от их светлых стен и окон, ослепляя глаза. Кругом сплошной бетон. Тысячи домов виднелись как на ладони, когда их машина шла по широкой автомагистрали, построенной прямо над городом. Высотки закрывали собой горизонт и только кое-где между ними проглядывались голубые горы. Чимин обещал себе не вспоминать о том, как его везли из родного края в Сеул, но вот он, спустя тринадцать лет едет из Сеула в место, откуда родом. Что он должен чувствовать? Он задавался тем же вопросом и в прошлый раз, когда его везли в Фильтр и он считал, что его родных убили. Тогда у него был шок, а сейчас? Может повернуть назад? Нет-нет, никакого пути назад. Неужели спустя столько лет… он увидит родных? Вот так просто? После всего что произошло. Чонгук деликатно молчал. Друг вел машину в полной тишине и даже радио решил не включать. Он знал, что сейчас Паку не просто. Ни шутки, ни слова утешения, с тех пор как они уехали из поместья Джин, младший не произнес. Только когда друг свернул по дороге, ведущей к выезду из города, Чимин оживился: — Где гарантии, что на дом Т/и не нападут? — поинтересовался блондин, заметив, как теперь дорогу по бокам окружали парки с редкими одноэтажными домами. А ведь полчаса назад он рассматривал небоскребы. — Потому, что они не идиоты, — усмехнулся Чон, словно от шутки. — Если полезут в дом семьи «А», о них узнают. Начнется война. Я редко встречал мутантов, подобного тому, что ты видел на складе. Значит их единицы. Не знаю, кому они подчиняются, но уверен, что моих людей гораздо больше. Те, кто на вас напал… — брюнет сделал паузу, толкнув щеку языком, — граждане весьма несговорчивые. Они скорее умрут, чем просто выдадут название их банды. Они фанатики, которые где-то раздобыли способ создавать мутантов. Больше Чимин решил вопросов не задавать. Все же, если Чон что-то захочет утаить, он это сделает, а сейчас Паку просто хотелось остаться со своими мыслями. Слишком много поступало информации, с которой нужно было справиться: от самостоятельного путешествия к родным, где он волен пойти куда захочет без каких-либо запретов, до теплого отношения к девушке, которую всю жизнь мог только и делать, что винить. Парки сменились заповедниками, равнины плавно перетекали в холмы, а потом еще дальше в горы, которые становились все выше. По пути встречались заправки и маленькие деревушки, кафе, но чем дольше они ехали, тем меньше встречалось мест, к которым человек приложил руку. — Вы тепло попрощались, — вдруг спустя какое-то время заговорил Чонгук, словно невзначай. — Что ты сделал такого, что сама Джин Т/и, лично позвонила мне с просьбой сопроводить тебя к родителям? — Ты сам хотел, чтобы мы стали ближе, — сухо ответил Чимин и от своих же слов стало тошно. — Это другое, — Чон нахмурился, выдавая свое истинное отношение к произошедшему. — Я наблюдал за тобой. Ты вел себя совсем не так, холодно, как говорил про нее раньше. Словно вы… стали настоящими друзьями. Чимин засмеялся скорее нервно, чем весело, когда услышал название их отношений. Раньше у него в голове появлялось только: нексус и хозяйка, враги, незнакомцы, а теперь… друзья? Да и друзья ли? Вряд ли. Но тогда кто? — Это плохо? — поинтересовался Чимин. — Зависит от того, согласен ты с этим или нет. — Нет, — Пак произнес это слово очень спокойно, однако его недружелюбная интонация резанула слух и дала недвусмысленный намек о том, что тема закрыта. После этого Чонгук замолчал, но держался он недолго. Друг стал рассказывать, как жил после того, как сбежал. Как учился программированию, как искал единомышленников и как, через знакомых, нашел семью Чимина. Остаток пути прошел гораздо быстрее, и, к удивлению, приятнее ведь за монологом Чонгука Паку стало сложнее слышать свои мысли. Окружающие горы вовсе стали огромными. Навигатор на дисплее машины иногда показывал разметку корейской стены, когда дорога уводила ближе к северному региону, но из-за гор за оком каменную преграду все равно не было видно. Чимин уже начал гадать, как им предстоит пересечь одно из самых охраняемых мест в стране, как друг с шоссе свернул налево. — Уже близко, — объявил Чонгук. Они поехали живописной лесной дорогой под густой кроной деревьев, а после миновали серпантин с видом на долину. На дисплее разметка стены между севером и югом больше не пропадала, напротив, становилась все ближе и ближе. Они приближались к отправной точки. Чонгук вновь неожиданно повернул. Почти сразу закончился асфальт, началась гравийная дорога, а та — перешла грунтовую колею. Друг остановился на пустующей площадке посреди леса. Тупик. Окна в машине были закрыты из-за работающего кондиционера, но даже так Чимин услышал, как заливались цикады. Как только Чон вышел из рэндж ровера тут же в уши ударил неприятный стрекот насекомых, а вместе с ним пение птиц и шелест листвы. Недалеко среди кустов летали стрекозы, поблескивая прозрачными крыльями. Все благоухало и дышало жизнью. Пак кожей ощутил влажную жару, носа коснулись ароматы молодой травы и земли. Непривычно. Даже если учесть, что поместье Т/и тоже находилось среди гор. Тут все казалось весьма… диким. Из цивилизации на площадке стояла только беседка из темного дерева, а чуть дальше мост, позволяющий перейти журчащий ручеёк. Чимин осматривался, как внезапно Чонгук резко заглянул к нему в окно и постучал по стеклу: — Конец поездки, золушка. Карета в тыкву не превратится, крестная фея за нее много денег отдала, но дальше она точно не покатится. Выходи. И вещи свои возьми. Багажник плавно открылся и Чон тут же полез за вещами. Блондин сам не понимал, что ожидал увидеть, но акваланги, ласты, кислородные маски и непромокаемый рюкзак — явно не то, о чем бы он мог догадаться даже с десятого раза. Пак поудобнее закинул свой легкий рюкзак из поместья Т/и и заговорил: — Решил искупаться? — съязвил Чимин. Нервы были на пределе. — Не остри, перчик, а лучше помоги. Брюнет протянул на вытянутой руке два кислородных баллона в специальном ранце, которые должны закрепляться черными лямками на спине. Пак надел эту ношу и тут же почувствовал, как килограмм пятнадцать потянули его к земле. Чонгук не стал медлить и тут же вручил еще ласты и тяжеловатый водонепроницаемый рюкзак кислотно-желтого цвета. — Можешь в этот рюкзак сложить свои вещи, — предложил Чонгук, закинув через плечо свою пару кислородных баллонов. — Если, конечно, не хочешь их испачкать в речной воде и иле. Чимин проследил за тем, как парень нажимает на кнопку багажника, и дверца автоматически начала спускаться вниз. Блондин ждал еще каких-либо объяснений, но друг лишь закрыл машину и направился к мостику; Паку не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. — Может, ты скажешь, куда мы идем? Чонгук обернулся и у самого моста стукнул пальцем по железной табличке, торчащей из земли, на которой виднелся барельеф карты туристической тропы с просьбой следовать указанному маршруту. — Свернем с дороги, — парень подмигнул и пошел дальше, вглубь леса. — Не спрашивай деталей, королева эльфов, я не скажу. Даже у деревьев есть уши. Просто следуй за мной. И Чимин следовал. Железные баллоны вместе с рюкзаком стучали и давали неприятную нагрузку на спину. Тут же вспомнился недавний бой, где ему, чуть не сломали позвоночник, когда он пытался защитить Т/и. Конечно, ошейник залечил все раны и желательно бы до конца. Сколько лет он не был в лесу? Давно природа имеет такие краски? Цвет листвы на деревьях казался таким сочным, словно его выкрутили в фоторедакторе. На багровом, глинистом красноземье росли густые заросли сазы — карликового бамбука с блестящими длинными листьями и белыми пятнами на краях. Чонгук шел впереди, следуя узкой тропе, но как дошел до большого, покрытого мхом пенька, свернул в противоположную от протоптанного пути сторону. Чимин, пробираясь за ним средь зарослей, растущих по колено, только потом заметил некие очертания тропинки, как будто путь протоптан больше, чем в других местах. Бамбук и трава росли меньше прямо там, куда ступал друг. — Если что, снежинка, привала не будет пока мы не приедем к твоим родителям. Это обязательно нужно сделать до захода солнца. Не отставай, — командирским тоном сказал Чон. «К твоим родителям». От этого словосочетания Чимина передернуло. До сих пор происходящее казалось чем-то нереальным, словно они сейчас пытаются попасть в сказочную страну и посмотреть на европейских единорогов. Остаток фразы после этого словосочетания Пак не слышал, как, в общем-то на какое-то время перестал вообще слышать звуки вокруг. Неужели он и правда увидит свою семью? Неужели Т/и действительно позволила ему сделать это? Чимин так погрузился свои мысли, что механически передвигал ноги, безвольно следуя за Чоном. Вдруг нога скользнула вперед по раскисшей после дождя земли, словно по пачке теплого масла, и это заставило блондина быстро прийти в себя. Парень прошипел, глядя как некогда наполированный ботинок почти полностью увяз в грязи. Да, давно он не гулял почему-то грязнее городского асфальта. — Мы на месте, — заявил Чонгук, ступив на каменистый берег у реки. Чимин вышел из леса следом и его внимание тут же привлек скалистый обрыв, уходящий в глубокую темную воду. Широкое русло реки огибало гору и мирно уходило дальше, скрываясь за поворотом. Колоритное место, но что-то блондину сразу здесь не понравилось. Только проследовав дальше за другом, Пак понял, что тут как-то уж слишком спокойно. Если быть точнее, даже мертвенно тихо. Еще у машины слух резал стрекот цикад, повсюду кипела жизнь, а сейчас все звуки остались позади. Ни птиц, пролетающих над головой, ни намека на туристов. Даже рыба в воде казалась уж слишком мелкой для такого большого водоема. — Так тихо, что уши закладывает, да? — Чонгук опустился на колено и положил свои кислородные баллоны у белой коряги, выброшенной на берег приливом. Парень расстегнул молнию рюкзака, потом схватился за низ водолазки и резким движением стянул ее с себя, кинув в сумку. — Все, потому что мы слишком близко к границе севера, — проговорил Чонгук, оглядывая гору впереди. — От нас до корейской стены километров шесть. Эта речка раньше текла дальше, на север, но ее осушили и не только для того, чтобы построить стену. — А еще почему? — поинтересовался Пак и подошел ближе, спустив и свою тяжелую ношу на землю. Почти сразу он заметил тонкие светлые шрамы на теле друга, сетью покрывающие спину, руки и торс. Чонгук как-то рассказывал, через что ему приходится проходить, и похоже, поведал не все. Брюнет косо посмотрел на него и принялся снимать свои ботинки: — Если что, ты не в моем вкусе. Да, шрамы! Я сам по себе, а приказывать ошейнику нексусов может только хозяин… или хозяйка. Включать команды регенерации, кстати, тоже может только владелец. Хозяйки у меня нет, поэтому раны приходится лечить по-человечески. Чимин невольно вспомнил, как, превозмогая боль в спине, прибежал в комнату Т/и прошлой ночью, чтобы успокоить от кошмара, а потом, как тут-же стало легче дышать, когда она включила режим исцеления. Тогда она казалась такой беспомощной, дрожала всем телом, но беспокоилась за него больше, чем за себя. А еще он вспомнил вкус ее губ и как быстро девушка стала податливой в его руках. Тогда Т/и сразу успокоилась. И он тоже. — Что ты помнишь о севере? — поинтересовался Чонгук, вынуждая вынырнуть из воспоминаний. — Заводов много, — чуть помедлив ответил блондин. Чон усмехнулся и достал из рюкзака коробочку с большими водонепроницаемыми пластырями. Он обклеил парой штук свой ошейник, полностью обезопасив его от воды и продолжил: — Это не самая большая проблема… Дальше вплавь. На твоем месте я бы разделся и положил вещи в рюкзак. Там холодно.***
Ласты на ногах чувствовались странно, как будто стопы Чимина стали длиннее раза в три и на них выросли перепонки. Пак сложил свои вещи в рюкзак, поверх заранее подготовленного другом махрового полотенца, бутылки воды и батончиков. Соломенную лошадку Минсу Чимин положил сверху, в самое безопасное место, завернув ее в платок. Из одежды на парне остались только боксеры, и в сочетании с ластами, кислородными баллонами и рюкзаком сверху видок явно казался забавным. Чонгук принялся рассказывать, как пользоваться кислородной маской, и что-то говорил о том, что свяжет их одной пятиметровой веревкой, чтобы тот не потерялся на глубине… Именно по этой причине у них обоих, рюкзаки имели такой яркий оттенок, чтобы лучше разглядеть друг друга во тьме. Когда друг вручил ему напоследок фонарик и подводные очки с одним объективом, Чимин захотел повернуть все назад. Он правда всерьез задумался о том, какие лучше слова подобрать, чтобы сказать свое решение, в то время как Чонгук завязывал на его обнаженной талии веревку. Но в итоге Чимин так и не произнес ни слова. Куда он лезет? Зачем? Встреча с родителями для него все еще казалась вымыслом, бредом сумасшедшего, а реальность… реальность осталась там, в Сеуле. Сердце неприятно заныло. Душа рвалась назад, но его ли это желание? Как же определить, какие чувства реальны, а какие навязаны ему бездушной системой? «Ты иногда кажешься такой уверенной, а иногда… — вспомнил Чимин свой вопрос, адресованный девушке. — Кто же настоящая Т/и?». «Та, что рядом с тобой». Блондин прикрыл глаза. Душа наполнилась щемящей тоской. Все ли с девушкой будет нормально? — Мы вернемся послезавтра, — неожиданно серьезным голосом вывел из размышлений Чимина друг. — Можем вернуться сейчас, но там, за стеной, тебя ждут те, кто считает тебя своей семьёй. А еще поджидает то, что возможно, избавит тебя от сомнений. О каких сомнениях Чонгук говорил? Но вместо того, чтобы задать этот вопрос, Чимин только кивнул, наблюдая за тем, как тот первым пошел в воду. Веревка между ними вскоре натянулась, вынуждая блондина проследовать за ним. Шагать по камням даже в ботинках дело непростое, тогда что уж говорить про ласты, на размер больше собственного? Чтобы не упасть пришлось выше поднимать ноги, а когда Чимин дошел до воды, со скользким неровным дном, пришлось вовсе идти на пятках. — Пещера под водой? — негромко поинтересовался Чимин, чувствуя щиколотками приятную прохладу реки. — Да, — ответил парень. Он уже по пояс стоял в воде, хоть и был всего в трех метрах. — «А» класс параноики. На расстоянии километров пяти от стены, особенно с северной части, щедро расставлены противопехотные мины. Везде. Летают дроны, а еще есть лазерные сканеры рельефа земли, которые сразу вычислят если какой-то смертник решит копать подкоп. Ах, да! Еще там тепловизоры, и круглосуточно на стене патрулируют военные… Свои ненавидят и боятся своих же. Вот это я понимаю единый народ! — с печальной ухмылкой посетовал он и, сделав пару уверенных шагов точными, размеренными гребками поплыл к центру реки. Паку пришлось поторапливаться, чтобы веревка вновь между ними не натянулась. Он зашел в воду, привыкая к низкой температуре, так как река была горной, и при первой же возможности поплыл. Груз за спиной стал легче, но все равно будто тянул на глубину. Почти сразу стопы перестали чувствовать дно, и чем глубже Чимин опускал ноги, тем холоднее казалась вода на глубине. — Надеюсь, ты не боишься темноты, светлячок, — оживленно сказал Чон, подплыв к скалам. Возможно, когда-нибудь Чимин и правда врежет другу за постоянно пополняющийся список прозвищ, но не сегодня. Сердце застучало и вовсе не от физических нагрузок. Они подошли к первой серьезной точке их путешествия. Блондин проследил за тем, как парень надел на себя очки и поступил так же. — Нам придется погрузиться вниз на глубину 19-ти метров, проплыть в ущелье метров шесть и тогда мы выплывем в пещеру, — Чонгук достал фонарик и включил его. — Держись ближе к свету. И помни, путник, к этому свету можешь идти, к другому — нет! — он надел кислородную маску и несколько раз пощелкал выключателем, чтобы фонарь замигал, а потом, включив его вновь, тут же нырнул, и только ласты на секунду с фонтаном брызг показались на поверхности. Чимин решил не медлить, все же веревка такого не позволяла, и, зафиксировав получше маску, погрузился под воду. Первое, что он ощутил, — холод, который становился все неприятнее. Второе — запах пластмассы в кислородной маске. С каждым метром становилось темнее. Среди зеленоватой мутной реки он видел впереди свет фонарика друга, его желтый рюкзак и, как иногда из его маски на поверхность поднимались пузырьки воздуха. Чимин перевел луч на скалу, и только по ее каменистому заиленному рельефу парень понимал, как стремительно они плывут вниз. Чонгук помахал Паку, привлекая к себе внимание. Тот посветил на брюнета, наконец разглядев дно и несколько мелких серых рыб. Тут Чон вплыл в ровную, плоскую гору, словно привидение проплыло сквозь стену. Чимин не успел ничего понять и разглядеть, как тут же от ласт друга поднялось мутное облако со дна, полностью закрывая обзор. Друг скрылся из вида, и Чимин поспешил к месту, где видел его недавно. Вода стала совсем ледяной. Тело начало бороться за тепло, дыхание участилось, хотелось сжаться, но Чимин заставил себя экономить кислород и на ощупь искать в скале ущелье. Только по веревке ему удалось понять, куда двигаться дальше. Видимость нулевая даже с фонариком. Пришлось пробираться на ощупь. Сверху рюкзак стал задевать скалы, Чимин прижался ко дну, но даже так чувствовал, как иногда кислородные баллоны царапаются о многотонный камень над ним. Похоже, именно про это ущелье и говорил Чон. Казалось, холод пронзал сами кости своими острыми ледяными иглами. Сердце билось быстро, разгоняя кровь по венам. Тело стремительно теряло тепло, будто Чимин купался в проруби зимой. Дикое желание выплыть и во что бы то ни стало согреться забралось в голову на грани паники. Кругом одно сплошное облако ила, настолько густого, что Пак не видел рук дальше локтей. Внезапно он чуть не врезался в затопленную вагонетку, на половину, выглядывающую из песка на дне. Веревка потянула его наверх. Чимин поднял руку и, не ощутив больше скалы над головой поплыл вверх. Облако ила осталось внизу, но теперь Чимина окружала кромешная тьма, холод и неизвестность. Его фонарь светил в пустоту, Чимин глянул на привязанную к телу веревку, проследил за тем, куда она вела и, наконец, вверху заметил, как шевелил ластами Чон. Наружу Пак вынырнул неожиданно, тут же почувствовав нестерпимый холод. — W-welcome, — постучал зубами Чон и быстро поплыл к скале, освещая себе путь. Чимин тоже решил не задерживаться. Сняв с себя маску и очки, он последовал за Чонгуком. Друг стал карабкаться вверх по железным скользким ступеням, вбитым в камень. Пришлось подождать. Тело Пака так дрожало, что вокруг него расплывались водные кольца. Блондин прикусил включенный фонарик стучащими зубами, чтобы случайно не выронить его, и полез наверх. На последних ступеньках, Чон ему помог, протянув руку, а потом включил наземный фонарь на батарейках. Часть небольшой пещеры тут же осветил белый свет. Пол и потолок пронзали сотни сталактитов и сталагмитов, напоминая пасть чудовища. Воздух в пещере казался затхлым и влажным. Друзья оказались на небольшой площадке природного происхождения и тут же стали обтираться и натягивать на себя одежду, чтобы согреться. Веревку между ними брюнет сложил обратно в рюкзак, а когда Чонгук протянул Чимину пару маленьких грелок, тот даже не удивился. — И часто ты так границу пересекаешь? — еле проговорил блондин, стуча зубами и тут же спрятал горячие грелки в карманы штанов. От блаженного тепла тело благодарно покрылось мурашками. — Если повезет, раз в полтора месяца. А если нет, то чаще, — ответил Чон, закрывая свой рюкзак. — Я и еще двое моих друзей так путешествуем по очереди. Как ты понимаешь, процесс не из приятных. Чимин прятал ледяные руки в карманах, отогревая их. Он накинул на плечи второе сухое полотенце (в рюкзаке их оказалось два), но все равно еще дрожал. — Твой ошейник не включился, — заметил Чон и закинул баллоны с рюкзаком себе на плечо. — Значит не важно, работает он исправно или нет, главное наличие рядом хозяина. Чимин поднял на него удивленный взгляд с немым вопросом. — В экстренных ситуациях, — начал объяснять Чон и развернулся к скале за спиной, освещая глыбы камней. — как, например, нестерпимый холод, ошейник помогает справиться с этой задачей, чтобы оказать первую помощь хозяину. По идее, если бы Т/и Джин угрожало обморожение вместе с тобой, то ошейник бы загорелся оранжевым цветом, тебе даже среди льдов стало бы тепло, как летом в одеяле. Тогда ты смог бы ее согреть. Но хозяйки нет, и ошейнику на своего носителя наплевать, главное — владелец нексуса. Фонарик друга осветил тупик, медленно двинулся вбок, туда, где потолок пещеры начинал резко сужаться к полу, и указал на округлый черный вход в тоннель неправильной формы: — Нам туда. — Ты поэтому обклеил свой ошейник пластырем? — поинтересовался Чимин, освещая пространство вокруг, пока его фонарик не осветил ржавые старые рельсы у входа в туннель. Парень вспомнил о вагонетке, на которую чуть не наткнулся в воде, вот и место, где ей пользовались. — Вода и электричество не дружат, — согласился Чонгук и эхо от его голоса отбивалось от стен. — Мой ошейник коротит, но такова цена свободы. Когда Чимин подошел, то почувствовал, как из черной дыры пахло затхлым холодным воздухом. В свете фонаря стало видно, как метров через шесть широкий проход сужался почти в два раза и шел под еле заметным углом на возвышение, через каждый метр стояла рама из просмоленных досок, а на земле уходили в темноту рельсы. Сколько он ни всматривался в темноту, конца туннеля различить не мог. — Кислорода хватит на 3,5 часа, но в середине мы снимем маски, — объяснил Чонгук. — Плюс там через каждый метр подпорки для усиления. Еще у меня в руке постоянно будет газоанализатор. У нас все равно кислородные маски, но он нужен мне, чтобы отслеживать состояние тоннеля. — Зачем ты мне все это говоришь? — Чтобы ты вдруг не поймал панику по пути, — буркнул Чон с явным недовольством, что приходится объяснять такую простую истину. Парень надел на себя кислородную маску и заговорил: — Ты и так седой. Вдруг сердце не выдержит? Чимин рефлекторно шагнул за удаляющейся фигурой друга и остановился. Он обернулся. Пещера, откуда они пришли, постепенно вновь погружалась во мрак. Страха не было, лишь трепет перед чем-то новым, странным и… тоска. Он вновь подумал о Т/и. Вынудил ли его подумать о ней ошейник, или все же он захотел сам — неизвестно, но она единственное, что связывало его с югом. Блондин выдохнул и решительно двинулся в темноту за младшим, пробираясь по туннелю вверх.***
Через некоторое время Чимин освоился. Камень, подпорки и рельсы, на которые очень неприятно наступать, — единственное, что окружало друзей в течении двух часов их путешествия. Чон рассказывал, как его прадед, дед и отец копали этот тоннель. Иногда к ним присоединялись добровольцы, но большую часть работы проделала именно его семья. Отец Чона вовсе пожертвовал здоровьем. Он рыл туннель изо дня в день, из года в год, без выходных, а еще умудрялся как-то участвовать в жизни своего сына и жены. — Я все жду, когда ты спросишь про родных, — плавно перевел тему Чонгук, освещая себе путь. — Я столько говорил о своей семье, сказал, что нашел и твоих родителей, но ты так ничего и не спросил про них. — Я хочу все сам увидеть, — Чимин услышал, как дрогнул его голос и каким слабым он казался. — Позволь дать дружеский совет. Не стоит. Лучше заранее обсудить то, что тебя беспокоит. — Я… страшусь мысли, что они мне чужие, — внезапно даже для самого себя выпалил парень. Странно, Чимин не думал об этом, по крайней мере внушил себе, что не хочет об этом думать, но вот, главный страх вырвался из губ. — Ты большую часть жизни прожил без них, — без какого-либо осуждения ответил Чонгук. — Это нормально. Чимин промолчал, наблюдая за тем, как на фоне непроглядной тьмы в лучах света танцевали пылинки, сверкая, словно звезды. Вряд ли найдутся такие слова, которые смогут сейчас его как-то подбодрить. Он сам себя не мог узнать, словно наблюдал за происходящим со стороны, и даже не все сказанные другом слова до Пака доходили сразу. — Ты сказал, что нам нужно приехать к родителям до захода солнца, — вдруг изумленно спросил Чимин. — Почему? — Комендантский час, — выплюнул зло Чон, словно беда этих людей на севере была его собственной. — Люди должны выключить свет в домах и лечь спать после второго предупредительного сигнала. Первый включается еще на закате. У плебсов есть час, чтобы почистить зубы, поцеловать детей перед сном и лечь спать. Потом начинают ходить военные, которые даже могут заглянуть в окна и проверить, подчиняется ли семья правилам. С наступлением ночи нет никакой городской жизни, как есть на юге… Да вообще в любой стране! Интернет только внутренний, который действует только для севера и то большинство людей им могут пользоваться только в школах и институтах. Слишком уж дорогое удовольствие — компьютер. Если для школьников программа такая же, как и на юге, то выбор между профессиями не велик. Почти все связаны с заводами. Но недавно ввели поблажку: самые выдающиеся люди, школьники или уже совсем взрослые, могут доказать свои умственные способности на отборочных экзаменах и получить возможность переехать на юг. Образование и жильё для таких Эйнштейнов бесплатное, и, конечно, они больше не смогут вернуться на север даже на час. Вылететь из страны тоже. За последние пять лет таких счастливчиков было всего два. Кстати, они оба на моей стороне. Я уже говорил про них. Мы по очереди пересекаем границу с доказательствами лжи высшего класса плебсам. Возможно, я когда-нибудь вас познакомлю. В любом случае прогресс на севере сильно отстает. Санузел на улице. Электричество в домах даже не у всех есть, и я не говорю уже про телевизор. Такая избалованная принцесска, как ты, и недели там не протянет. — Я не избалован, — твердо и даже с неким предупреждением заявил Чимин. — Еще как избалован, — фыркнул тот. — В первый же год тебе выделили учительские покои и давали их каждый раз, когда мы переходили из одного корпуса в другой. А что после выпуска? Ты забыл свои королевские апартаменты? А кровать?! — на последнем слове парень сделал акцент и театрально шмыгнул носом. — Своя ванная комната, туалет там же, есть тренажёрный зал и комната отдыха. Каждый день тебе приносят еду, которую готовят повара, и одевают. А кровать у тебя просто гигантская! Чимин вздохнул. Внутри загорелся протест. Он избалован? Сколько пришлось пережить ему в фильтре? А после? Его избили, чтобы наказать Т/и, а она в свою очередь может делать с ним все, что хочет!.. Парень вдруг нахмурился. Да, у Т/и есть власть над ним, и она и впрямь прибегала к ней, но… скорее, из-за переизбытка чувств и гнева, чем из-за собственной алчности и жестокости. Она же столько раз говорила, что не желает ему зла. — Когда ты в последний раз лежал на поверхности, подобной футону? — продолжил настаивать Чон. Блондин хотел было возразить, как вдруг сверху впереди зажглась лампочка, а потом еще и еще, все дальше. Освещенный туннель метра три в ширину и столько же в высоту уводил куда-то за поворот. Чонгук выключил фонарик, но маску не снял. Друг обернулся, с самоуверенной ухмылкой наблюдая за удивленным лицом блондина. — Сюрприз, — Чон блаженно потянулся и двинулся дальше. — Что это? — полушепотом спросил Чимин. — То, чего боятся южане, — ответил младший. — И то, чего так полно в северной части Кореи и что никак не могут найти выходцы из «А». По крайней мере я думаю, что они не могут найти… Но конкретно это место, где мы стоим, — парень похлопал срезанному камню, — использовали под хранилище. Раньше тут хода на юг не было. Именно отсюда мой предок начал копать шахту длинной в шесть километров. Отец ее уже заканчивал и, как только меня забрали в Фильтр, бежал с мамой на юг. Чимин наблюдал за тем, как странные, не похожие ни на что V-образные лампочки, вбитые в каменный потолок, соединялись проводом, словно длинная гирлянда, и, словно стрелки, указывали направление дальше по туннелю. С них свисала паутина целыми клубками — верный знак того, что лампочки давно не меняли. Камень повсюду выглядел странно, совсем не так, как до этого, где твердую породу раскалывали кирками. Тут же, казалось, этот камень просто срезали, словно обычное дерево гигантской стамеской. Младший свернул за угол, Чимин направился за ним и увидел округлую арку в грубо вытесанных каменных блоках, а за ней виднелся проход, больше похожий на округлый коридор, чем на пещеру с ровными стенами и подсветкой через каждый метр из таких же странных светильников, как он видел до этого. Сверху, прямо из горы шло несколько металлических труб. Они тянулись к полу и вплотную огибали округлую стену, скрываясь за поворотом. — Это принудительная вентиляция, — Чон ботинком указал на трубы. — Дойдем до лаборатории и кислородные баллоны можно снять. Дальше они нам не понадобятся. На выходе будут другие. Одноразовые. Чон позволил блондину первым пройти через арку в коридор. Ноги ступили на ровные каменные плиты, и их шаги гулко отдавались по всему пространству. Пак оглядывался, не веря своим глазам: — И это место никто не мог найти? — Ты сам видел какой ажиотаж в той части леса, где мы оставили машину, — не без иронии сказал Чонгук. — Нобели боятся подходить к стене. Считают, что север заражен и там гуляют опасные, неизведанные наукой болезни. Такая байка — одна из причин пренебрежительного отношения к нексусам. Даже когда людям доказали, что ошейник нексусов полностью защищает от любых вирусов и болезней не только своего носителя, но и не дает распространиться заразе вовне, люди все равно не перестали считать нексусов грязными. Плебсы скорее племя неандертальцев для южан, чем люди. В конце коридора младший остановился возле железной двери, напоминающей дверцу от морозильной камеры. Свет за ними выключился. Остались гореть только самые близкие к ним лампочки. — А северяне… — подвел к концу Чон, — боятся приближаться к стене из-за противопехотных мин и подобных вещичек, дарящих «мир» народу. Чонгук повернул тяжелую ручку, и дверь с тихим шипением открылась. Тут же, вырвавшись на свободу, подул прохладный ветер, и Пак вслед за младшим снял маску. Он осторожно заглянул в проем. Там была пустующая комната со сквозным широким коридором в центре и парой тройкой дверей по бокам. Яркие V-образные лампы, похоже, помимо освещения и впрямь выполняли роль стрелок: с двух сторон острые концы ламп указывали путь к коридору, а уже в нем светильники вели дальше, по всей видимости, к выходу. Белые стены были наполовину облицованы причудливо растрескавшейся салатовой плиткой. Мебель отсутствовала вовсе, о том, что здесь раньше висели картины или плакаты, говорили только более светлые квадратные участки на стенах. Интерьер напоминал европейский стиль 19-го века, хоть Чимин так и не нашел никаких предметов. Пахло пылью, стариной и… землей после дождя. Чон скинул с плеч кислородные баллоны и прислонил их к стенке. Так же поступил и Чимин и с облегчением выдохнул, радуясь долгожданной свободе. — Не спрашивай меня, какая комната тут за что отвечала. Не знаю, — тут же предупредил Чонгук, двинувшись дальше, куда указывали стрелки-светильники. — Отец сказал, что тут уже все было пусто, когда он сюда впервые пришел. Думаю, прадед всю мебель присвоил себе или продал. — Но ты думаешь, что это одна из «тех самых» лабораторий? — поинтересовался Чимин, стуча ботинками по пыльному кафельному полу. — Да. — Почему? — Потому, что по наследству отцу перешли все документы и отчеты из этого места. Похоже тут пытались создать семена, устойчивые к холоду, засухе, излишней влажности, скудной на ценные вещества почве и даже дефициту кислорода. Я прочитал совершенно все документы и отчеты. Ничего, что хоть как-то бы вывело меня на след. В списке сотрудников даже нет наших однофамильцев. Они шли по длинному коридору, залитому теплым светом. Мимо проносились закрытые двери, соединенные большими окнами в старых, потрескавшихся деревянных рамах. Иногда коридор делился на два более узких ответвления, которые шли в разные стороны. Такое большое пространство напоминало больше целый университет, чем посредственную лабораторию. — Кто еще сюда ходил? — поинтересовался Чимин, глядя в очередное окно с пустующей комнатой размером с класс. — Я, двое моих друзей, которые перевозят информацию, конечно же, мой отец, мама и ты. Если спросишь, был ли я в других лабораториях, то нет. Найти их очень сложно. Их нельзя отследить ни одним сканером. Прямо сейчас мы проходим под корейской стеной. Там больше всего следящих устройств, но до сих пор этот проход не нашли. И не найдут. И я ума не приложу, как кто-то смог найти еще лабораторию и получить возможность создавать мутантов! — заговорил друг звонким от злости голосом. — Где? Что еще он нашел? Как? Кто?! Мой дед, мой отец и я всю жизнь положили на поиски лабораторий. Я опробовал совершенно все варианты! — вспылил он. — Единственный выход, это… — Искать у А-класса, — завершил за друга Пак. — Да! — прошипел Чон, стиснув зубы. Наконец, они подошли к выходу из лаборатории, и на этот раз Чонгук первым скользнул за дверь. Чимин ожидал увидеть коридор из блоков, но вместо этого снаружи вновь оказалась пещера с гладко обрезанным камнем, с освещением и трубами, такая же как двадцать минут назад, только гораздо длиннее, и вела она с уклоном вниз. На этот раз теперь Чонгук не был настроен на беседу. Остаток пути под горой они провели в молчании.***
Прошло больше часа и друзья наконец вынырнули на северной части Кореи посреди озера. Вновь пришлось привязывать друг друга веревкой, терпеть ужасный холод, проплывая мимо ущелья. Вновь нужно было обтираться на берегу. Одно радовало — тяжелые кислородные баллоны остались на входе лаборатории, а для погружения в воду хватило лишь одноразовых кислородных масок. Когда Чонгук как-то яростно отклеивал с шеи водонепроницаемый пластырь, Чимин огляделся, испытывая странное сочетание радости, страха и волнения. Он… дома? Казалось, наступила осень, а лес давно покинула бурная жизнь. Птицы щебетали, но неохотно. Когда Чимин выплывал, он вовсе не видел рыб. Озеро заросшее, слегка заболоченное и воняло застоявшейся водой. Деревья кругом имели скудную, коричневато-зеленую крону, в основном вся засохшая листва лежала на земле с редкими зелеными кустарниками. — Что с лесом? — удивился Чимин вглядываясь сквозь редеющий лес. — Не помню, чтобы такое было. — Такие леса… — начал Чон, почему-то переводя тяжелое дыхание, — были тут всегда, просто ты рос в более благоприятном месте, — парень нахмурился, словно от боли, и вдруг упал на колени, схватившись за горло. — Черт… опять. Чимин резко обернулся к другу, и ровно в этот момент Чонгук скорчился от боли на земле. Он закряхтел, не в силах издать даже крик, и забился в конвульсиях, впиваясь двумя руками в свою шею. Брюнет рефлекторно попытался снять горящий красным неоном ошейник. - ЧОНГУК! — в ужасе закричал Чимин и кинулся к нему. Пак схватил его за плечи и приобнял за голову, не давая случайно удариться затылком или лбом о камень. Лицо Чона стало пунцово-красным, от напряжения и нехватки кислорода, на висках вздулись вены. Наконец изо рта вырвался то ли крик, то ли рык, и, перестав трястись, Чон жадно вдохнул, перевернувшись на живот. — Что с тобой?! — все так же кричал Чимин, совершенно не представляя, что может сделать. — Не плачь, принцесса… — закашлял он. Его тело все еще трясло, но теперь уже от шока. — Я говорил, что это нормально… — Это НЕНОРМАЛЬНО! — пуще прежнего воскликнул Чимин. — Перестань кричать, Сирена, — Чон дрожащими руками схватился за шею, все еще переводя дух. Он нервно сглотнул, смотря в одну точку на земле. Он все еще никак не мог справиться с дыханием. — Корейская стена за нами осталась в километрах восьми, но давай не будем испытывать судьбу. Чонгук встал, пошатнулся, ноги заплелись, но Чимин быстро к нему подлетел и не позволил упасть. Он перекинул руку брюнета через шею, и тот, к удивлению, все же принял помощь, слегка повиснув на нем. — Этот удар не самый страшный, — признался Чонгук. — Скорее, средний по силе, но меня беспокоит, что они стали скорее нормой, чем исключением. — У тебя есть градация ударов тока?! — в полном недоумении спросил Пак, пытаясь разглядеть выражение лица Чонгука сквозь мокрые пряди волос, в которых запутались частички водорослей и ила. — А еще периодичность и процент вероятности того, что меня ударит током, — дополнил Чон. — После серьезных физических нагрузок или стресса для организма ошейник обычно коротит, ведь он пытается проанализировать ситуацию, а так как я кое-что в нем подрезал, он не работает должным образом. Когда я пересекаю границу, я делаю долгий отдых в лаборатории, чтобы полностью восстановиться, но сейчас… Брюнет поднял голову на облачное небо. Середина дня. Они выехали чуть позже пяти утра. Из Сеула до леса с пробками доехали за три часа. Около четырех часов ушло на то, чтобы пересечь стену со всеми водными процедурами, а впереди… Ещё в лучшем случае семь часов извилистой дороги по горам до нужного города. Когда они приедут будет семь вечера. В полдевятого звучит первый сигнал отбоя, а в полдесятого начинается комендантский час. Время есть, но никто не застрахован от непредвиденных обстоятельств. Никак нельзя пересекать город после отбоя. — Нам нужно торопиться, — заявил парень и встал, отстранившись. — Не успеем — будет хуже.***
Ловко спрятанный проржавевший желтый пикап Чон нашел где-то посреди леса. Машина хранилась под специально выкопанным холмом и была накрыта маскировочной тканью, идеально сливающейся с опавшими коричневыми листьями на земле. На вопрос Чимина, не беспокоится ли Чон, что машину рано или поздно найдут, брюнет лишь рассмеялся, убедив, что все города плебсов находятся ближе к России. Это связано с тем, что здесь, ближе к стене, располагаются сотни заводов, и без того убивающих природу. Людям опасно постоянно находиться в этой части севера. Чонгук был прав, видимо, Чимину повезло в детстве жить с родителями среди сравнительно зеленых лесов. Шел первый месяц лета. На юге леса, пышущие здоровьем, утопали в зелени, а на северной части, за стеной, в той же самой стране другие леса и горы чахли от болезней, отчаянно борясь за жизнь. Темно-серые стволы со скудным количеством листвы на ветках проносились за окном. Авто ехало по разваливающейся дороге и явно доживало свои последние годы. Они с Чонгуком в пути уже без малого часа четыре, и за все время Чимин видел от силы машин шесть, ничуть не лучше их пикапа, и пять наполненных автобусов, которые везли работников на заводы. Впереди над коричневато-зелеными горами собирались темные тучи. Первые капли дождя упали, когда по словам Чона им оставалось ехать три часа. Всего три часа. От осознания этого, сердце забилось так быстро, что стало даже страшно. Руки затряслись. Хотелось кричать, бегать или вовсе куда-то спрятаться от переизбытка чувств. Волнение, страх, радость, сомнение, опять страх. Эмоции бросали то в жар, то в холод, и Чимин уже даже начал скучать по ледяной воде пещеры, ведь там, рискуя получить обморожение, он не думал о том, кого предстоит увидеть. — Скоро появятся первые города, — объявил Чон, свернув по дороге в гору. — Конечно, называя их «городами» я делаю большой комплимент. Они без удобств, нормального интернета, баров, самгепсаля с пивом, боулингов и ночных клубов с кальянами. — Раз у тебя такая ненависть к существующему порядку, — порадовался Чимин возможности забить мысли пустым разговором, — почему ты так хочешь решить все мирно? — Ты помнишь, как выглядела твоя деревня? Или как выглядел ваш дом? Чимин на какое-то время задумался: — Помню мы делали убежища с друзьями из пакетов, палок и всего, что найдем. Повсюду в деревне валялось много мусора. Покосившиеся дома… Помню, как один из наших соседей постоянно закрывал дырку в крыше синим целлофаном. Люди редко что выбрасывали, постоянно пытались сохранить все в доме… — Пак замолчал. Когда он проговорил это вслух, стало не по себе. Пока он не вспоминал и не думал об этом, жилось легче, а сейчас появился неприятный осадок. Чонгук кивнул в знак согласия: — Такое было и у меня в городе. Только еще у нас погибал лес, и часть его пришлось срубить, чтобы зараза не распространилась на другие деревья дальше. Что-то в голосе друга заставило зародиться надежде. Неужели что-то изменилось? — Было? — спросил Пак. Чонгук кивнул и решил сохранить интригу. Пикап с трудом миновал серпантин под крутым углом и, наконец, выехал на более-менее ровную дорогу с широким видом на долину. Среди зелено-оранжевых гор, где только небольшими серыми пятнами виднелись лысые деревья, открылся вид на небольшой город с традиционными корейскими домами ханок и чогачип. Дома казались новыми. Если лежала черепица на крыше, то она была ровной и блестела на солнце, а если крышу покрывала солома, то она имела приятный желтоватый оттенок. Никакого мусора. Место так подходило для съемок дорам, что казалось, вот-вот из-за угла выглянет съёмочная группа. — Еще не весь север такой, — пояснил Чон. — Но военные с юга занимаются этим. Обустройство севера идет уже пять лет по приказу Ким Тэхёна. У него еще не было инаугурации, но он, как только официально встал на очередь следующего правителя страны, начал стараться больше, чем все прошлые и нынешние главы страны. Сейчас правит семья А2, и они только больше заводов построили вдоль стены. Слышал, что тот же Тэхён ввел пенсии пожилым, как на юге, так и на севере. Вряд ли за это его похвалил остальной высший класс, но думаю, он тот, с кем можно договориться, — Чон крепче сжал потрепанный руль. — А если я приставлю к его горлу пару тройку железных доказательств невиновности плебсов, ему придется еще и улыбаться мне. Плебсы составляют более трех пятых населения. Пора бы к нам прислушаться.***
Ливень прошел полчаса назад, но теперь виду мешал белый туман. Чонгук нажал на тормоз, остановив транспорт прямо посреди дороги, которую окружали скудные рисовые поля. Чимин молчал. Голова совершенно отказывалась думать. Сердце бешено билось, как после бега. Пак вышел из пикапа, не отрывая взгляда от конкретного места. Скрипучая дверь, которую парень закрыл машинально, не захлопнулась до конца и открылась, тут же слегка коснувшись его бедра. Пак этого не заметил. Он, словно под гипнозом, сделал шаг. Потом еще один и еще. Под ногами хлюпали вязкие лужи. Вдруг блондин остановился. Не смог больше сделать и шага, хоть тело на миг дернулось дальше. Шаги за спиной. Чонгук остановился в метре от него. В ответ на выжидающее выражение лица Чимина, брюнет лишь кивнул. Дыхание перехватило. Чимин приоткрыл рот и вновь вернул взгляд туда, куда смотрел. Сердце забилось, как загнанная птица в клетке. В нескольких метрах, посреди квадратного поля, слегка наполненного водой, старательно высаживала рис всего лишь одна женщина в скромной, но удобной одежде. Она отвлеклась от своего занятия, разогнулась и посмотрела на Чимина. Прищурилась. Перевела взгляд на Чонгука. Тут же ее глаза расширились, и она уже более живым взглядом посмотрела обратно на Чимина. Пак слабо понимал, дышит ли он вообще. Он даже не понимал, стоит ли или уже упал. Но одно слово, пусть и шепотом, он все же смог сказать: — Мама…