Without you there's no place to belong

Время тянется, как резиновое, томный вечер в оттенках усталости и/или депрессии. Кажется, собирается дождь, очень в тему настроения. Несколько мини-картинок на труднодоступных местах, жаба-хуяба, роза-хуёза и прочая дребедень. У Ральфа выключен телефон. Макса хочется просто отменить как данность, именно самого, а не его действия, скорее всего, так было бы милосерднее. Машину привести в порядок не проблема, но сумма, озвученная за это в автосервисе, совершенно не добавляет радости жизни. Еще и Химера оккупирует кресло в его кабинете. — Моя мастер уехала за границу, вернется только через несколько месяцев, а я свою татуировку я хочу подновить сейчас. — Она не по его, Рекса, душу, просто Арахис пока занята. К тому же, места в ее кабинете гораздо меньше, а у Рекса как раз прямо сейчас никого нет, так что он отдает кресло на растерзание, хотя предпочел бы побыть в одиночестве. До следующего сеанса еще час, очень хочется лечь и закрыть глаза, он не отказывает себе в этом — не удовольствии, нет, почти необходимости. Химера едва ли обращает на него внимание, раскладывает на коленях альбом с портфолио Арахис, время от времени тихо шуршит, меняя позу, или шелестит страницами. Можно сделать фото, или совместное селфи, жаль, что Макс от такого едва ли впечатлится. У них впечатлений и без того было выше крыши, насчет брата Рекс бы еще поспорил, но ему самому уже более чем достаточно. Внутрь заглядывает Крыса. Оценив их сеанс релаксации, проходит в кабинет, щурится на альбом в руках Химеры, чуть ли не принюхивается к Рексу, видимо, проверяет, не начал ли он разлагаться. — Я не хочу курить, — лениво предвосхищает Рекс возможные вопросы. — Ну и хрен с тобой, — дружелюбно отвечает Крыса, дефилирует в сторону Химеры, присаживается на подлокотник кресла и заглядывает в альбом. — Портфолио Арахис? — Химера кивает, Крыса, хмыкнув, пролистывает в самый конец и с торжественным видом открывает одну из фотографий. — Блять, что за… ? — вскидывается Химера, вытаращившись, изучает фотографию, потом как бы осуждающе смотрит на Крысу. — Предупреждать надо! — А тебе Мышильда разве это не показывала? — Крыса не выказывает ни грана раскаяния, Химера, хищно прищурившись, щипает ее за бок. — Нет, только рассказывала! Меня не интересуют члены незнакомых мужиков, знаешь ли! — получив по руке от Крысы, недовольно шипит, смотрит зверем, Крыса ухмыляется и неприятно щелкает ногтями. — Кто такая Мышильда? — ухо цепляется за незнакомое имя, Рекс временно воскресает, говорить лень, но мозг для полноты восприятия требует информации. — Моя подруга и мастер, которая била мне татуировку, — сообщает Химера. - Арахис с ней общается. В памяти всплывает сцена с охранником «Релакса». Понятно теперь, откуда она знает про татуированный хер. Вопрос, как связала это с охранником. На самом деле сейчас Рексу плевать, но потом он забудет. Хотя это не очень важно, но все же. — А откуда ты знаешь про то, что хер принадлежит охраннику из «Релакса»? Химера на секунду зависает, потом, видимо, вспомнив милое представление возле клуба, меняется в лице. Кривится и пожимает плечами: — Так он рассказывал Арахис, что устроился туда охранником, как раз когда она ему хер разрисовывала. Наверно, думал, что она захочет прийти и еще на это посмотреть. Арахис рассказала Мышильде, а она мне. — Часто сложное при ближайшем рассмотрении оказывается совсем простым. Вот бы у него так было. — Стервятник, а это правда, что Тень расхреначил твою тачку? — Крыса вступает в диалог прямо в тему его мыслей. То, о чем меньше всего хочется думать, но выкинуть из головы не выход, оно повсюду, мелкими каплями воды пронизывает воздух, как стопроцентная влажность. И если бы дело было только в тачке. — Тень расхреначил твою тачку? — Химера не выглядит удивленной, скорее заинтересованной, слегка. — Он не хочет, чтобы ты имел возможность забирать его невменяемого из злачных мест? Хочет кататься своим ходом? Такая интерпретация ситуации вызывает у Рекса нервный смех, сил смеяться нет, его хватает только на молча вздрагивать, Крыса наблюдает за его конвульсиями и копает вглубь: — А Черному Ральфу он тоже тачку расхреначил? Или еще не вечер? Ты там предупреди его на всякий случай, пусть приглядывает, да и просто по улице постарается ходить осторожно, а то мало ли что. — А причем здесь Черный Ральф? — Химера все больше хмурится, стоит Крысе замолчать, озвучивает причину своего замешательства. Повисшее молчание длится долго, достаточно долго, чтобы стать говорящим. На лице Химеры появляется загадочное выражение, она улыбается — точнее, скалится — затем восхищенно присвистывает. — Ну вы даете! — и Крысе: — Черному Ральфу Тень расцарапал физиономию. Может и не только, больше ничего не было заметно, я еще подумала, за что он с ним так, Тень же под кайфом только базар не контролирует, а с поведением у него обычно все ок… А вот оно в чем дело! Рексу хочется выставить их обеих, но он не делает этого, токсичный треп, как ни странно, отвлекает от главного, а вытащенная на поверхность и препарированная, история начинает выглядеть почти комично. Ненадолго, но уж как получится, да и нет смысла отказываться хотя бы от кратковременного подобия передышки. В кабинет заходит Арахис, у нее в руках чайник и расфокусированный взгляд. На автопилоте она пробирается к его столу, ставит на него чайник, сама падает на вертящийся офисный стул и закрывает глаза. Крыса и Химера синхронно поворачивают к ней головы, Рекс, пользуясь отвлечением внимания от своей персоны, следует примеру коллеги и вновь смеживает веки. — О, еще одна зомби. Замордовали? — Химера выбирается из кресла и пересаживается на край стола. — Да пиздец вообще, глаза уже не смотрят. Налейте чаю, что ли, бездельники. Крыса сползает с подлокотника, лезет в шкаф, вынимает оттуда несколько разномастных чашек. Рекс, собравшийся было отказаться, все же садится на кушетке, можно не изображать радушного хозяина, Крыса распрекрасно справляется с этой ролью, рассовывая по чашкам чайные пакетики, а потом — чашки с оными, залитыми кипятком, по рукам. После влитой внутрь [горючей] горячей жидкости Арахис передумывает умирать, рассказывает про выморозивший ее предыдущий сеанс, забирает Химеру и уходит к себе. Крыса занимает кресло, допивает последние глотки псевдоцветочной бурды. — Ты, я смотрю, гаремом обзавелся. И как оно, справляешься? — Не начинай, пожалуйста. — Рекс чувствует себя окончательно вымотанным, Крыса смотрит на него изучающим взглядом, морщится. — Так это все-таки правда? Про тачку. Рекс молча кивает, его уже достало думать об этом, и меньше всего хочется снова и снова озвучивать вслух. Крыса задумчиво вертит в руках уже пустую чашку. — Ты ему в ответ ничего не разбил? Рекс так же молча возвращается в лежачее положение и закрывает глаза ладонью. Крыса больше ничего не говорит, тихо перемещается по кабинету, звякает чашками, выходит, хлопнув дверью. Чуть позже возвращается, снова звякает, стучит чем-то, в конце концов уходит уже насовсем. Рекс выжидает некоторое время, убирает ладонь с лица, насколько возможно, окидывает взглядом кабинет. Крыса немного навела порядок: убрала чашки и унесла чайник, наверно, отдала его коллегам. Удивительно, обычно ее сочувствие выглядит как «сами виноваты, пидорасы тупые» — так даже лучше, взбадривает — но сейчас все наоборот. Заглядывает Муха, сообщает, что следующий клиент не придет, какой-то форс-мажор. Рекс, мысленно благословив его, закрывает кабинет изнутри и сворачивается на узкой кушетке клубком. Программа минимум — дожить до конца рабочего дня, но даже это роскошь, на сегодня у него еще одно дело, почему бы и не сейчас. Скорее всего, станет еще хуже, ну и пусть. Трубку снимают почти сразу, Рекса приветствует молчание. Он мысленно считает до десяти, ничего не меняется. Что ж, вовсе не неожиданно. — Макс, это было уже слишком. — Слова падают в никуда, тишина на том конце провода словно поглощает мысли и грозит заодно растворить в себе их обладателя. — Что такое у него есть, чего нет у меня? — раздается после долгой паузы, фраза могла бы показаться ванильной, если бы не ярость, с которой Макс произносит ее: такая сильная, что, кажется, проникает в каждую клетку тела и сдавливает горло, лишая возможности дышать. Рекс сглатывает, передергивает плечами, сбрасывая тягостное ощущение, не помогает, оно продолжает завладевать им, переплавляясь и будто становясь его собственным. — Что такое есть у меня, чего нет у других? — Прерывистое дыхание в трубке ввинчивается в мозг, чужая злость накатывает волной, заставляя судорожно стискивать зубы. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки; хочется сжать их не вхолостую — не ему хочется, но сейчас это ощущается как свое, — причинить боль, вцепиться в волосы, оставить синяки и ссадины на светлой, как у него, коже; вгрызться до костей, ощутить, как рот наполняется горячей соленой кровью. Хорошо, что объект приложения этих страстей вне досягаемости, временное явление, конечно, но пока что хотя бы так. — Я не хочу знать, что есть у других, Рекс. Я хочу тебя. — А можно причинить боль другим способом. Я тоже хочу тебя, но это лишь отражение твоего желания, а не мое собственное. К сожалению. Рекс озвучивает это. И добавляет: — Прости. — Пластырь на рану, которую не поможет даже зашить. — Сволочь. Да. Я все, чем бы ты меня не назвал. И никто никого не собирается ни за что прощать. Чужая боль тоже ощущается почти собственной, но с его стороны ее выключить невозможно. — Лучше бы тебя вообще никогда не было в моей жизни. — Но как это отменить. — Меня может не стать в ней сейчас, но ведь ты не отпускаешь. — Ты тоже. — И это правда. Повисшее в трубке молчание напоминает падение в пропасть. Интересно, у этой пропасти есть дно? — Я скинул тебе деньги на ремонт машины. Уже должны были прийти. — Есть. Дно у их пропасти выглядит именно так. Рекс закрывает глаза. Если бы все можно было решить, просто заплатив нужную сумму. Почему нельзя вот так взять и скинуть деньги на ремонт чьей-то разбитой жизни. — Я не стал писать заявление в полицию. — Мне все равно. — Макс… — Заглохни. — Ярость и боль захлестывают с головой, жаль, что спасательный круг не у него. Или его вообще не существует. — Ненавижу тебя. Я знаю. Короткие гудки как пощечина. Слишком слабо, хотелось бы больнее, чтоб заглушить то, что раздирает изнутри. На экране телефона сообщение из банка — зачисление на счет, сумма равна озвученной в автосервисе, Макс, видимо, ебашил его машину с включенным внутренним счетчиком. Ну, или созвонился с мастерской, неважно. Рекс не чувствует облегчения или, наоборот, напряжения. Он вообще ничего сейчас не чувствует, кроме физической и моральной пропущенности через мясорубку. Выбирается он из своего убежища только после окончания рабочего дня. Собирающийся дождь так и не рассыпается, Рекс закуривает, глядя, как расходятся остальные, снова набирает номер Ральфа, слушает «аппарат абонента выключен» и отправляет телефон в карман. Химера садится к какому-то чуваку на байк, наверно, тому самому, что забирал ее после посиделок в «Чаше»; похожий байк есть у Мертвеца, но он ли это — в шлеме понять невозможно. Очевидно, чтобы прокатиться вместе на байке, не обязательно любить шибари, хотя кто его знает, а может — скорее всего — это и не Мертвец. Мысли вертятся вокруг ерунды, не желая концентрироваться ни на чем конкретно, и словно оскальзываются, не пуская его глубже внутрь собственной головы. Наверно, это такая защитная реакция. Рекс почти отвлекается, когда завибрировавший сообщением телефон в кармане заставляет вздрогнуть, вырывая обратно в реальность. «Гори в аду». — Своеобразное пожелание приятного вечера, на меньшее от Макса, наверно, уже не стоит рассчитывать. Кажется, братик отступать не собирается, вполне ожидаемо, с этим придется жить, постоянно оглядываясь по сторонам. А в аду гореть они скорее всего будут оба, возможно даже, в одном котле, вместе и навсегда. «Поджигай». — Такое лучше не отправлять, кое-кто может воспринять, как руководство к действию. Хотя на фантазию Макс никогда не жаловался и вполне способен превзойти самые смелые ожидания. Только, пожалуйста, можно не сегодня.