***
Дон Рён подскочил на кровати, сгинаясь пополам. Грудь тяжело вздымалась, отдаваясь болью, а горло пересохло, выталкивая наружу беззвучный крик, смешанный с хрипом. Казалось, что всё в мире сжалось до боли в мышцах, костях, раскалывающейся головы. Когда всё стихло, дыхание выровнялось, он почувствовал жжение в центре лба, где находился даньтянь. Ополоснув лицо холодной водой, которую он заготовил с прошлого вечера, окончательно проснувшийся от кошмара и взбодрённый стекающими с подбородка каплями, Дон Рён вытер лицо и надел униформу белого цвета с вышитым на груди цветком сливы. Беря с прикроватной тумбы белую ткань, он подошёл к медному зеркалу, где отражался размытый силуэт и горящая красная точка. В реальности это больше походило на тонкий порез прямо по центру лба. И эту метку он закрыл белой тканью, затягивая потуже. Дон Рён уже собирался выскочить на улицу, вспоминая об утренних тренировках, как в голове всплыл разговор месячной давности.***
— Мне нужно на некоторое время покинуть гору Хуа по поручению. — Старший Чхон Мён, Вы же не уйдёте опять гулять? — Ну что за мелкий засранец! Так и выводи выгуливать, — Чхон Мён раздражённо сложил руки на груди, глядя сверху вниз на подросшего Дон Рёна, — Нет. В этот раз поручение от Главы секты. Так что будь паинькой; не отлынивай, давай организму отдых и, — он с угрозой зыркнул. — не практикуй инедию. Уяснил? — Да… — Не слышу! — Клянусь, что буду вести себя подобающе ученику Старшего Чхон Мёна! Чхон Мён довольно улыбнулся и потрепал Дон Рёна по макушке, заставляя его нахмуриться. В последнее время Дон Рён не выносил, когда его называли «ребёнком» или вели себя соответствующим образом. Ему шестнадцать! А не пять…***
Прокручивая последний разговор с Чхон Мёном, Дон Рён дотронулся до своих волос на макушке. Мама тоже гладила его по голове, но это больше походило на мимолётное прикосновение мазнувшего лепестка, Чхон Мён же имел сильные руки и часто пушил волосы. — Нужно сменить причёску… Волосы подвязывают в хвост лишь малые дети (и Чхон Мён)! Распустив отросшие до талии волосы, Дон Рён провёл некоторое время в раздумьях. Он подвязал их в низкий хвост, что, по его мнению, делало его старше и похожим на странствующего лекаря, но это делало лоб больше. Пучок, который завязывал Юн Чжон, сдавливал голову. В итоге он пришëл к самому простому решению — взять пример в Ю Исоль и никак не подвязывать волосы. Он помахал головой на пробу и сделал пару базовых движений. — А это не так уж плохо. С новой причëской, чувствуя себя даже взрослее, он вошëл в столовую. Сев рядом с Юн Чжоном, он взглянул на тарелку. Абсолютно не было аппетита. Как и всю предыдущую неделю. Но, вспомнив взгляд потемневших глаз и угрозу, брошенную его старшим, Дон Рён стоически съел полблюда и пока Юн Чжон отвернулся, чтобы кинуть какую-то фразу Чо Голю, перебросил ему пару кусочков овощей с мясом, унося остальное. Проходя мимо Ю Исоль, он заметил сверлящий его взгляд, в котором читался немой вопрос: «И что это было?» Этот недовольный и вопрошающий взгляд он получил ещё раз перед утренними взмахами мечом, ведь как и в первый раз, они до сих пор стояли позади всех. И клинок намного сговорчивее хозяина, поэтому и спрашивать девушка ничего не собиралась. Не заметив особых заминок между ударами или прикладываемой силой, она сдалась. После было временем, когда Дон Рён начинал тренировку недалеко от главных зданий вместе с Чхон Мёном, чтобы вовремя попасть в обеденный зал. И после этого они шли в горы. В этот же раз даос взял еду с собой и сообщил, что сразу направится тренироваться в горы по наставления Чхон Мёна. В голове же вертелся совершенно другой распорядок дня. Он уже шёл по этому маршруту пятый раз за месяц и не волновался, что его поймают и отправят отбывать наказание. Было ли заразно бунтарское поведение Чхон Мёна, Дон Рён не знал, но после встречи с девой Цзян, даос навещал её. Как и в прошлый раз, он прошёл через чёрный ход и тихо пробрался в комнату, постучав в дверь пару раз. За дверью послышались неторопливые шаги и она отворилась, являя взору девушку достаточно высокого роста с густыми бровями и ресницами. Её нельзя было назвать красивее предлагаемых в этом заведении цветков, но публика всё равно любила деву Цзян и её точёную фигурку. Она пригласила гостя рукой пройти внутрь и вновь села за стол, наливая чай в свою кружку. Девушка никогда не была гостеприимна к приходящему гостю, предпочитая отвечать на улыбку холодным металлическим взглядом, но стоило спросить о чём-то как полученный ответ был бы понятен даже ребёнку. Таким образом, Дон Рён даже выучил пару жестов, чтобы не тратить время на растирание чернил и орудование кистью. Дева Цзян маленькими глотками отпивала чай, придерживая рукав ханьфу, и наблюдала за пролетающими за окном облаками, пока её не позвал Дон Рён, задавая вопрос: — Деве Цзян известно что-нибудь о странных метках на лбу… Девушка повернулась к собеседнику и вскинула бровь, выглядя раздражённо. Это значило: а поподробнее? Я мысли не читаю. — Вот, — Дон Рён снял с головы ткань. — он… Но девушка поднесла свою руку к его рту, прося замолчать. Её брови сошлись на переносице, она потёрла их пальцами, расправляя. Бросив пронзительный взгляд феникса и убрав чёлку со лба, открыла вид на точку киноварного цвета. Она указала пальцем сначала на свой лоб, а потом на Дон Рёна. Сложив пальцы в несколько незамысловатых жестов, она «сказала»: — «Нужно запечатать. Опасно.» — Но как… Девушка вновь перебила его. Пальцы ускорились, заставляя даоса сосредоточиться: — «Одержимость. Искоренить.» — Что это значит? Девушка потемнела лицом ещё больше. Сегодня был первый раз, когда она выстаивла Дон Рёна за дверь, отказываясь отвечать. Её глаза впервые наполнились не только равнодушием или раздражением, но и несли смесь непонятных эмоций; сочувствия и чего-то ещё. Дон Рён наблюдал за бредущими туда-сюда людьми. Их было необыкновенно много. Проходя мимо рынка, невозможно было разглядеть ларьков из-за снующих голов. Он потупил взгляд, думая над тем стоит ли вернуться на гору Хуа или стоит задержаться здесь, пока дева Цзян не остынет и не ответит на его вопрос. Дон Рён коснулся пальцами повязки, скрывавшей «метку». Воспоминания нахлынули. Кажется, когда в первый раз проявилась эта «метка» в семье произошёл раздор. Гым Рён покинул дом, отдаваясь даосским практикам, Ын Рён лишь сочувственно похлопал Дон Рёна по макушке и вскоре тоже покинул дом. Мать долгое время обнимала его, не выпуская из объятий, будто он уйдёт вслед за братьями. После того как «метка» проявилась с неделю назад вновь, Дон Рён решил не показывать её никому, кроме девы Цзян, которая не стала бы распространяться об этом, даже если бы Дон Рён оказался великим злом во плоти. Но, похоже, он немного преувеличил её незаинтересованность. — Дон Рён. — Да, Старший Чхон, — Дон Рён обернулся, распахивая глаза. — Старший Чхон Мён?! Несмотря на то, что Дон Рён прокричал это достаточно громко, чтобы в обычное время вся улица обернулась на голосившего, в этот раз лишь пара человек наградила его взглядами и продолжила скользить между телами. Единственным, кто недоумённо смотрел на него был Чхон Мён. Он не выглядел злым, скорее удивлённым. — Дон Рён, что ты, — но вопрос не успел слететь с губ, как Чхон Мён наклонился и принюхался, чихая. — Что ты делал в борделе? Дон Рён перевёл взгляд на рынок, избегая контакта глазами: — Я навещал деву Цзян… Чхон Мён лишь вздохнул, разминая шею рукой. Дон Рён уже давно рассказал об эмигрантке и её просьбе за что получил выговор. Очередной. Чхон Мён запретил с ней видеться в целях безопасности, но они же были на территории Хуашань. Не могла же здесь жить опасная преступница в течении долгого времени? — В любом случае, — Чхон Мён как по старой привычке закинул Дон Рёна на плечо. — Раз ты пришёл именно сегодня, то я не могу отпустить тебя просто так. Опять он делает его соучастником побега! Но в этот раз Дон Рёну и возразить было нечего. Он проштрафился и умудрился дать поймать себя именно Чхон Мёну. Поэтому он предпринял последнюю попытку сохранить своё достоинство: — Хотя бы отпустите меня, Старший… — Когда уйдём подальше от толпы, тогда и отпущу. Вдруг потеряешься. Как и обещал, Чхон Мён опустил его на землю, как только они покинули толпу и пришли на более тихую улицу. Дон Рён с возмущением поправил одежду и осмотрелся ещё раз, задавая давно интересовавший его вопрос: — Старший Чхон Мён, почему сегодня так неспокойно? — О, ты же не знаешь, — Чхон Мён глубокомысленно изрёк ответ. — Ежегодно в префектуре Хуа Ум, ну, и паре других мест, отмечается начало цветения сливы. Потому что— — Символом Хуашань является слива, а Хуа Ум подконтрольная ей территория, да, Старший? — Быстро учишься. Молодец, — он снова потрепал голову, пуша волосы, — Но перебивать старших плохо, — и дал лёгкий подзатыльник. — Ты понял? — Понял… — А теперь окунёмся в атмосферу праздника. И первым делом Чхон Мён повёл его к ларькам с едой. Да, ничего другого Дон Рён и не ожидал. Удерживая в руках несколько палочек с дымящимся мясом и пряностями, он пережёвывал печенье в форме цветков сливы, пока Чхон Мён шёл впереди и выискивал новые сласти, которых он ещё не пробовал. Внезапно он направился в сторону, найдя то, что искал. Дон Рён на мгновение отвлёклся, врезаясь в человека перед ним и потерял старшего из виду. «Неужели я действительно потерялся», — пронеслось в мыслях, когда на голову легла знакомая рука и Дон Рён запрокинул её, смотря на Чхон Мёна. — А теперь пошли в место потише и посмотрим на цветение. В этот раз Дон Рён на своих двоих добрался до леса, еле приканчивая еду с палочек. После того как он поел и погулял на свежем воздуху, его начало клонить в сон, но возможность вновь очнуться от кошмара, останавливала от необдуманных действий. Расположившись под одной из слив, он откинулся на руки и смотрел на звёздное небо над головой. Чхон Мён устроился рядом, распластавшись на траве, будто собирался уснуть на месте после прогулки. — Мелкий, — Дон Рён не откликнулся, но Чхон Мён, нисколько не задетый, продолжил. — Что случилось с твоей лентой? Почему не собрал волосы? Дон Рён повернулся, чтобы ответить, что он думает по поводу этой причёски, но запоздало понял, что его старший вообще-то подвязывал волосы «по-детски». Прикусив язык, он уклончиво ответил: — Она истрепалась, а запасной нет. Вот и всë. Дон Рён отвернулся обратно, когда не дождался ответа, чтобы продолжить рассматривать созвездия, как он почувствовал лёгкое прикосновение к волосам. Когда Чхон Мён отпустил его волосы, Дон Рён перекинул их через плечо, задевая пальцами новую ленту, обвязанную у самых кончиков. Он вопросительно уставился на Чхон Мёна, но тот уже прикрыл глаза, бросая на последок: — Тебе недавно исполнилось шестнадцать. Обычно мы не празднуем дни рождения, но можешь считать это подарком. Дон Рён положил руку на грудь, где ускоренно билось сердце, несмотря на то, что он не тренировался и ему не снился кошмар. В груди разлилось непонятное тепло, согревая. Тук-тук-тук. Дон Рён поспешно отвернулся от вальяжно разлёгшейся на траве фигуры и сам улёгся на траву. «Дон Рён, успокойся» — он перекатился на бок, — «Это же просто подарок. И от кого! От Чхон Мёна.» Да, это подарок от Чхон Мёна, которым он будет перевязывать каждое утро волосы. Чхон Мён слушал шелест травы, прогибаемой под беспокойно елозящим Дон Рёном, пока всё не стихло, оставляя лишь умиротворённое дыхание. Он уснул. Чхон Мён сам задремал под шелест листьев, когда почувствовал что-то неладное. Уловив звук сбившегося дыхания, Чхон Мён распахнул глаза, сев на траве. Он бросил взгляд на до этого спокойно спящего Дон Рёна, который что-то бормотал и дышал чуть тяжелее. Сначала он просто походил на человека, которому снится кошмар, но потом его начало мелко трясти. Он резко развернулся, с бока падая на спину, открывая вид на бледное лицо и держащуюся за грудь руку. Чхон Мён пододвинулся ближе, заглядывая в бледное лицо и натыкаясь взглядом на белую повязку, окольцовывающую голову. Она по-прежнему оставалась на месте, даже не съехав. Рука потянулась к ней и приспустила. Красная «метка» внутреннего демона светилась ярко-красным, то вспыхивая, то вновь затухая. Лицо Чхон Мёна потемнело, накладывая тень задумчивости. — Откуда у ребёнка настолько сильный внутренний демон… Изначально Чхон Мён хотел отнести его на гору Хуа, чтобы Дон Рёна осмотрели люди, которые знали многим больше, но, наблюдая за исказившееся в гримасе боли лицом, он поменял решение и первым делом поставил цель облегчить муки спящего. Кладя указательный и средний пальцы на даньтянь, покрытый уродливой «отметиной», Чхон Мён передавал свою ци и утихомиривал бурный поток внутри тела. Будто Дон Рён никогда и не практиковался в усмирение и подчинении потока ци. Она металась туда-сюда, что в худшем случае могло привести к искажению. Проникнуть в сознание и пробудить Дон Рёна он нем мог. Там стояла стена через которую он не мог пробиться, вызывая подозрения насчёт зачинщика. Не так много людей могло с ним сравниться и ещё меньше, кто может искусственно взрастить внутреннего демона и вполне вероятно имеющий связь с Чжуннань. Следя за тем, как дыхание нормализовалось, а брови распрямились, являя черты лица красивого юноши, Чхон Мён успокоился и сам. Он вновь лёг на траву, прикрывая глаза, чтобы упорядочить мысли. Уснуть при подобных обстоятельствах было более невозможно. Вдруг за край одежды его кто-то слабо дёрнул. Чхон Мён открыл один глаз, чтобы увидеть как рука, которая до этого пыталась удержать рвавшиеся наружу сердце и потоки ци, теперь шарила по его одежде, поднимаясь выше. Дойдя до груди вслед за ней и подтянулось тело, утыкаясь в бок. Чхон Мён лишь снизу вверх смотрел на макушку и оставил всё как есть. Поток мыслей медленно тёк, подкидывая ответы на появившиеся вопросы и шаги на будущее, пока мысль не ускользнула от погружённого в спокойный сон сознания. Ночь была спокойной.