***
На одной из гор, примыкающей к секте Хуашань, стоял небольшой павильончик с прудом и деревом сливы. Обыкновенно его использовали для длительной уединённой медитации, но сейчас в нём царила жизнь уже долгое время. Дон Рён открыл глаза и, проморгавшись от солнечного света, тут же посмотрел в бок. Пусто. «Уже ушёл?» В прицнипе, это не было чем-то особенным, поэтому Дон Рён привёл себя в порядок, умывшись и собрав волосы лентой. Подойдя к склону горы, он оглядел распростёршийся под его ногами захватывающий дух вид и светлое утреннее небо, выдыхая: — Пора идти. Он всё ещё не мог привыкнуть к тому, как легко спускается отсюда, вниз. Идя на шум, тяжёлое дыхание и брань, Дон Рён безошибочно дошёл до учебного плаца. Пару месяцев назад набранные ученики поколения Хён, едва держась на ногах, махали мечами, как умалишённые под крики своего «наставника»: — Что за стойка?! «Этот ад когда-нибудь закончится?» Кто вообще решил, что простое отрабатывание основной стойки должно тратить столько сил?! Как им вообще ходить в течение всего дня и завтра, и послезавтра… Глаза одного ребёнка непроизвольно скользнули в бок и, заприметив беловолосого красивого мужчину, заслезились от счастья: — С-старейшина горный дух… Дон Рён перевёл взгляд со смешанными эмоциями на паренька. Он не знал почему… но каждый раз стоило ему спуститься из своего павильона как его называли этим странным прозвищем. Он всего лишь ученик третьего поколения… а, нет. Уже второго? — Старейшина горный дух! Дети со сверкающими от слёз и стекающего пота глазами посмотрели на него в надежде, что обыкновенно добрый и ласковый «старейшина» спасёт их от этого монстра. Чхон Мён тоже посмотрел на него, кивая и безмолвно привествуя, Дон Рён кивнул в ответ, спрашивая: — Тренировка длится долго? — Скоро закончим. — Хорошо, — Дон Рён сел на коробки у дерева в теньке и поднял взгляд на учеников. — Я пока посмотрю, хорошо? Чхон Мён неопределённо кивнул, соглашаясь и вернулся к крикам на сопляков. Дети почувствовали самое большой предательство в своей жизни. Нет, с каких пор величественным на вид и добросердечный в общении и делах горных дух стал пособником этого однорукого дьяволы? Увидев отчаяние в глазах учеников, Дон Рён всё же решил их приободрить, вспоминая себя и своё обучение у Чхон Мёна: — Я понимаю, ученикам сейчас тяжело в своём обучении и Гора Хуа тоже уже не та, — ученики не осмелились кивнуть при дьяволе на подобные слова, пусть и были согласны. — Но многие в Канхо хотели бы получить в наставники Святого Меча. Святой Меча, Благородный Клинок Цветущей Сливы, Чхон Мён. Тот, кто вернулся с войны. Тот, кто отрубил голову Небесному Демону. Тот, кто восстановил честь своей секты, вернувшись. Герой войны… Но он такой сущий дьявол! Дети не были убеждены, что каждый захотел бы получить «такого» наставника. Дон Рён тоже кивнул на их общее разочарование: — У него ужасный харктер. — … — Но он умеет учить, — Дон Рён кивнул в сторону рядом расположенных ворот. — Видите? Следы битвы Дон Рёна и Гым Рёна пусть и были замаскированы, но не исчезли. Гора Хуа понесла большие потери и было принято решение потратить бюджет на учеников и восстановление павильонов, учебного плаца и прочего. Восстановили лишь дорожку и поставили ворота, но на ограждении были видны вмятины и трещины от разрушающей техники. Ученики не могли точно дать оценку насколько силён был человек, который провернул это, но по рассказам старших это было страшное и захватывающее зрелище, которое заставило их колени подкоситься. Даже их глава боевого зала, Ю Исоль, не показывала им подобных разрушительных техник. Вывод напрашивался один: человек, который сделал это — силён. — Это был ученик Святого Меча, — Дон Рён продолжил, завладев вниманием толпы. — Он проучился у него всего пару лет, но уже достиг такого результата. С некоторыми нюансами правда, но чисто технически Дон Рён не врал. Он был учеником Чхон Мёна и не проучился у него и десятка лет, ну, а остальное этим детям знать необязательно. В их глазах так и горел вопрос «мы тоже можем стать такими сильными и так быстро?». Дети не умели ждать и хотели всего здесь и сейчас и Дон Рён кивнул, наблюдая за более приободрившейся тренировкой. Правда они всё равно выдохлись, распластавшись по земле… Ну, это был Чхон Мён. Странно, если бы они выстояли под его натиском. — Пойдём? Чхон Мён, оставив позади поле поверженных, указал головой в сторону выхода из секты. Дон Рён лишь покачал головой с улыбкой. Он был неисправим. — Хорошо. Двое мужчин ушли по своим делам, пока ученики пытались перевести дыхание. К ним подошла Ю Исоль, старейшина боевого зала, с мечом в руке: — Передышка и основная тренировка. «Мама, я хочу домой»***
Хуа Ум стал менее людным, чем помнил Дон Рён. Раньше все стекались на славу Горы Хуа, но за последние пять лет, пока не вернулся «отрубивший голову Небесному Демону», предпочитали уезжать в другие города. К примеру, Сиань. Дон Рён оглядывался в поиске знакомых мест, но таковых было очень и очень немного. Чхон Мён рядом с ним глотал алкоголь из тыквы-горлянки не особо обращая на это внимание. Казалось, мало что изменилось в их отношениях. Дон Рён вспомнил как его силком выкрадывали в Хуа Ум или Сиань, чтобы он стал соучастником «преступления» и не пошёл жаловаться Лидеру Секты на безалаберность наставника. Это было так давно. — Старший… — Разве это не Святой Меч? Чхон Мён и Дон Рён остановились, когда постепенно к ним начало стекаться внимание вместе с людьми. Люди, что на перебой говорили про «героя войны» и «Благородного Клинка» и других прозвищах Чхон Мёна, окружили их, не давая пройти. — Тц! Ну что за шум? Чхон Мён уже собирался пробираться через толпу куда подальше, когда его бока коснулась рука, прижимая ближе. Он посмотрел на Дон Рёна, сейчас их небольшая разница в росте — к его сожалению, Чхон Мён был чуть ниже — была заметна. Используя технику быстрого шага, которой его когда-то научил Чхон Мён, Дон Рён прошёл сквозь толпу и отпустил своего старшего только ближе к окраине. — Как неспокойно сегодня, — он прокашлялся, отпуская наставника, который тут же отошёл от него на пару шагов. — … Нет, он конечно замечал, что Чхон Мён избегает физического контакта с ним, но подобная откровенность ранила его. Они об этом не говорили, но… Чхон Мён ответил на его чувства и они теперь любовники? Или просто сожительствуют вместе? Он не знал, что об этом думать, но и спросить напрямую до этого было как-то неловко. Вероятнее всего он получил бы два ответа: «Я же сказал: никаких отношений между наставником и учеником!» или же «Разве это не очевидно? Ты идиот?». Но Чхон Мён уже вышел за пределы Хуа Ума в лес и Дон Рён пошёл за ним следом, ступая по пятам. Он наблюдал за раскачивающимся из стороны в сторону рукавом, который, как и белые волосы Дон Рёна, напоминали о произошедших событиях, оставивших большой шрам, как на них, так и на всей Горе Хуа. Вспомнив то, о чём хотел поговорить в Хуа Уме, Дон Рён забормотал: — Старший, я же ученик второго поколения, верно? — Это так. Если честно, то Дон Рён ожидал получить в ответ «А сам как думаешь? Тебе на пальцах посчитать?», но после возвращения Чхон Мён временами был излишне спокоен в ответах. Даже задумчив он сказал бы. — Тогда… что насчёт моего даосского имени? Чхон Мён остановился и посмотрел на него, выгнув бровь. Он не понимал этого ребёнка. То он преследовал его со словами «хочу даосское имя», то, когда Чхон Мён предлагал сам, кричал громче всех «нет, только не это! Мне нравиться быть медным драконом!». — Раз я ученик второго поколения, то старший уже не мой наставник. Нет, только посмотрите на этого ребёнка. Прямо в лицо плюёт человеку, который учил его есть палочками!Дон Рён, поняв, что его слова можно истолковать как насмешку, продолжил: — Я взял на себя смелость выбрать себе даосское имя. Я хотел бы… чтобы старший первый услышал его. Сейчас Дон Рён более всего напоминал того смущённого мальчонку, который бежал к своему наставнику с какой-нибудь новостью или ожидая похвалы за продвижение в тренировках. Было странно конечно сравнивать уже молодого человека и подростка, но Чхон Мён посчитал это милым и расслабил свои черты лица. — Хорошо, я слушаю. Дон Рён был немного смущён, но взяв себя в руки, все же выдал: — Имя… я хотел бы, чтобы моим даосским именем было Мён Чон. — Хм? Чхон Мён на мгновение задумался. Погодите, где-то он это слышал… Верно, если поменять местами — Чон Мён — то по звучанию, пусть и отдалённо, но схоже с его именем. — Почему именно… это? Это правда звучало странно. Будто он с помощью этого имени пометил своего ученика и не хочет отпускать. — Я же принадлежу поколению Мён, поэтому первый слог определён, а второй, — он посмотрел на ясное небо над головой. — Единственным пейзажем, который я видел на протяжении пяти лет, было небо. Дон Рён смотрел в это небо с надеждой, тоской и другими чувствами. Когда он запечатывал внутреннего демона, то его единственным собеседником оставалось небо, которое могло быть ясным, показывая лучи солнца; покрываться облаками, орошая землю своими слезами; или злиться, посылая удары грома. Все пять лет оно было верным спутником ему и Дон Рён даже спустя век хотел вспоминать об этом. Но совершенно случайно получилось имя созвучное с именем Чхон Мёна… это правда-правда была случайность. — Ты мог выбрать другой слог. «Ой, просто заткнись» Голос внутри него хохотал, пока Чхон Мён по-прежнему хранил молчание. Но немного поразмыслив, всё же квинул: — Мне нравится это имя, — шагнув вперёд, он продолжил. — Но называть тебя я всё равно буду Дон Рён-а~ Ну, кто бы сомневался. Дон Рён шагнул следом за ним, нагоняя и ступая рядом. По старой привычке он встал со стороны болтающегося рукава, как делал это всегда до. Немного осмелев после того, как Чхон Мён утвердил его странный выбор в даосском имени, он всё же спросил: — Старший, я могу взять тебя за руку? — Зачем? Не прямой отказ. Шанс всё же есть. — Кхм… мы, вроде как… Дон Рён продолжал мямлить. Было очень сложно выговорить «возлюбленные», даже если бы произошло чудо и Чхон Мён прямо это подтвердил, кивая и говоря: «Верно, ты мой Дон Рён, а я твой». Боже, как же это смущает… — Рука. — Ну да. — Она одна. Странно, что он так легко об этом говорит. Но Дон Рён посмотрел на руку, которая была занята кувшином. А, верно. Она действительно одна… — Тогда в следующий раз… Дон Рён, потупив взгляд, пошёл вперёд. Он не знал, специально ли ищёт Чхон Мён оправдание, чтобы не касаться его или это была очередная случайность. Может ему всё же неприятно в романтическом плане касаться мужчин, а Дон Рён просто упрямится впустую. «Может он просто не хочет разочаровывать меня?» На самом деле Чхон Мён редко когда «не хотел кого-то разочаровывать». Ему проще в лобовую сказать «мерзко», чем извиваться, но Дон Рён уже впал в тоску, не имея возможности хотя бы взять Чхон Мёна за руку. Тот же, понаблюдав за этим, вздохнул и, запрокинув голову, осушил кувшин залпом, отдавая пустой сосуд в руку удивлённому Дон Рёну. — Теперь она свободна. Если бы у Дон Рёна были уши и хвост собаки, то они выдали бы с головой его чувства. Хотя то как он быстро вцепился в освободившеюся руку и теперь улыбался, вышагивая вперёд, говорило само за себя. Чхон Мёну же было немного не по себе и не из-за умозаключений, к которым пришёл Дон Рён. Он считал, что не имеет права желать как-то коснуться Дон Рёна после всего произошедшего. Он обещал себе не причинять Дон Рёну больше боли и не касаться его было одним из таких решений. Но порой он всё же делал то, что не должен был. Они жили в одном доме и спали в одной кровати лишь потому, что Чхон Мён мог резко проснуться посреди ночи, не всегда понимая, где он — дома или на поле боя. Было несколько случаев, когда вместо того, чтобы успокоиться, увидев рядом живого человека, он пытался убить Дон Рёна и если бы не его сила и слабость ещё не восстановившегося Чхон Мёна, то тот бы действительно умер. И Чхон Мёна это пугало и тяготило. Но наблюдая сейчас за этим счастливым и ничем необременённым лицом, он мог лишь слабо улыбнуться в ответ. Возможно так думал только он. Расположившись под деревом, как и в прошлом, они смотрели на вечереющее небо. Чхон Мён во время своего долгого пути до Горы Хуа и Дон Рён, находясь в уединении на вершине горы, видели это не раз, но осознание того, что казалось бы несбыточное желание разделить с дорогим человеком этот момент наконец исполнено грело душу. — Старший, помнишь, ты дарил мне подарок на день рождение? — Мгм. — Ты пропустил их пять штук. — … — А я подготовил подарки за все эти пять лет. Дон Рёну было так скучно сидеть взаперти, что ближе к дню рождения Чхон Мёна и других ребят из секты, он просил принести либо ткань для вышивания, либо листы бумаги и тушь для рисования и даже дерево с напильником… он развлекал себя, как мог. — И что ты хочешь? — наконец выдохнул Чхон Мён. — Старший, повернись. Чхон Мён послушно повернул голову в бок, встречаясь взглядом с немного блеклыми, но знакомыми голубыми глазами. Закат окрасил его лицо в красный и выделил длинные подрагивающие ресницы. — Не мог бы ты… закрыть глаза? — Нет. — Угх… Его дурной нрав, проявляющийся даже в такие моменты, не делал ситуацию проще. Прикрыв глаза, Дон Рён потянулся вперёд, и Чхон Мён позволил ему коснуться своих губ. Сначала слегка, едва касаясь и ожидая хлёстких слов хуже удара, потом давя и высовывая красный язычок, который мазнул по чужим губам, пытаясь проникнуть глубже, но безрезультатно. Чхон Мён наблюдал за чужим напряжением, надеждой, а потом разочарованием. Это так явственно читалось на лице, будто Дон Рён сам озвучивал свои чувства. Отстранившись, он прикрыл рот рукой, прокашлявшись и пробормотав: — Это… было мой подарок за пять лет. Дон Рён бросил лишь мимолётный взгляд на Чхон Мёна и тут же вернулся назад в своё лежачее положение, продолжая рассматривать закатное небо. Он не мог ничего прочитать в этих глазах цвета сливы и чувствовал смятение. «Я поспешил?» Но вместо вопроса о том не сошёл ли его уже бывший ученик с ума, Чхон Мён спросил: — Почему? Возможно за время их знакомства и последних месяцев проживания вместе, Дон Рён чисто интуитивно понял, что тот имел ввиду. Минуло пять лет с того момента, но он повторил свои слова всё так же с полной уверенностью: — Ты мне нравишься, Старший. Дон Рён не считал себя нормальным, но он и не имел обычную жизнь. С детства он соперничал со старшим братом, потом сбежал из дома во вражескую секту, открыл внутри себя эту вечно говорящую штуковину, которая злится, когда её так называют, а потом… Потом в лунную ночь он признался Чхон Мёну и сам себе в этих чувствах. — Прошло пять лет. И за этими годами стояло слишком много событий, чтобы считать и Чхон Мёна, и Дон Рёна теми же, что раньше. Но тот лишь покачал головой, продолжая: — Старший всегда был плохим человеком. Это должно было стать комплиментом и успокоить, но прозвучало как ещё большее оскорбление. Чхон Мён всё ещё удивлялся как его бывший ученик мог говорить оскорбления с такой улыбкой на лице. — Я не против… нет, я буду только рад, если старший сам проявит инициативу. Даже больше, лучше вообще не спрашивать моего разрешения! Это больше было из разряда снов, которые давно снились Дон Рёну, но он правда хотел, чтобы Чхон Мён, не спрашивая его или хотя бы не сторонясь, взял, прижал к себе и поцеловал. Или он его. Закрыв глаза и нахмурив бровь, Дон Рён действительно стал усиленно думать, что будет лучше: если он сейчас прижмёт старшего к дереву или тот проявит инициативу? Внутренний демон расчертил в его голове список со всеми «за» и «против», вставляя аргументы навроде «по габаритам хозяин больше» или «но этот человек выглядит доминантнее». — Дон Рён. Дон Рён открыл глаза, встречаясь со сливовыми глазами. Чхон Мён навис над ним, опираясь одной рукой и смотря прямо на него больше ничего не говоря. — Да? — Закрой глаза. «Не мог бы ты… закрыть глаза?» Прежде чем Дон Рён успел захлопнуть ресницы, его губ коснулось горячее дыхание. Нижнюю губу посасывали, и стоило Дон Рёну приоткрыть рот, как язык проскользил внутрь, исследуя. Чхон Мён не давил, давая возможность оттолкнуть, чего он и ждал, но этого не произошло. Перекинув ногу, он всем тело повис над Дон Рёном. Между поцелуями Дон Рён опустил голову, шепча: — Не нужно быть нежным. Несмотря на холодную ночь, было тепло, даже горячо, как на горячих источниках. Дон Рён едва успевал вдохнуть, прежде чем его снова затягивали в более грубый и быстрый поцелуй, но ему нравилось это чувство. Ему нравилось, что Чхон Мён делал это с ним. Чхон Мён наклонился ниже, прижался ближе к чужому телу, а колено скользнуло меж чужих ног, выбивая стон. Он отстранился и, тяжело дыша, посмотрел на смущённого Дон Рёна под ним, который не ожидал, что возбудится. — Я же говорил, что мне нравится Старший… — пробурчал он, отворачиваясь. Нет, Чхон Мён не считал себя уродом, наоборот, он ловил много восхищённых его внешностью взглядов, но сейчас он был без руки, а на его теле бесчисленные шрамы. Но этот ребёнок не акцентировал на этом внимание, всё ещё считая Чхон Мёна таким же красивым, как и пять лет назад. — Пф!.. Дон Рён возмущённо посмотрел на смеющегося мужчину, который уткнулся в его плечо. — В этом нет ничего смешного. — Дон Рёна-а… ха-ха… ты очень милый. — Чт!.. Дон Рён в приступе чувств пнул Чхон Мёна, но тот продолжал смеяться, наоборот, его смех стал громче, и Дон Рён закрыл своё красное лицо рукой. Нет, этот человек слишком невыносимый. Но он всё же его любит. — Дон Рён-а. — Ну что?.. — один глаз показался из-за руки. Чхон Мён улыбнулся ему. — Давай вернёмся домой. В их дорогой дом, в тот павильон на вершине, где они встречали рассвет и закат — Вместе.