***
Предпоследняя неделя мая принесла с собой раннюю жару, которая пронизала каждый дюйм замка, по-видимому, несмотря на все охлаждающие чары, наложенные на него. Это было ужасно и всех раздражало, хотя Гарри мог признать, что жара лишь отчасти была причиной его плохого настроения. Гермиона и остальные все еще находились под воздействием проклятия с конца апреля, и не было никаких реальных признаков улучшения. Единственным бастионом надежды было то, что Волдеморт на прошлой неделе бормотал в больничном крыле о контрзаклятиях на парселтанге, и хотя Гарри был далек от эксперта, это звучало многообещающе. Он пытался набраться терпения, но это было тяжело, когда отсутствие Гермионы ощущалось так остро. Другой основной причиной раздражительности Гарри была не новая проблема, хотя в последнее время она, похоже, стала еще хуже: ночные кошмары. Несмотря на то, что дневник Тома Риддла находился в безопасном месте вне досягаемости ничего не подозревающих студентов и что Гарри был в дружеских отношениях с василиском, ему все же иногда снилось, как он бежит по Тайной Комнате, а ровный голос Тома спокойно приказывает василиску убить его. В руке вспыхивает боль. Кровь, льющаяся в воду. Холодное, жестокое эхо: «Давайте устроим поединок между наследником Слизерина с великим Гарри Поттером». В других случаях это был Локхарт, ухмыляющийся, стоя над Гермионой, Блейзом, Тео и Роном, все они были мертвы, потому что Гарри пришел слишком поздно. Слишком поздно. Бессмысленные сны вроде того, где он шел по темной комнате с тысячами светящихся шаров, но когда Гарри оборачивался, шары растворялись в пустых белых глазах тысячи фестралов, уставившихся на него. Или еще: полная луна выглянула из-за туч. Листья шуршат под ногами. Запах крови и смерти. Вой. Неестественный холод разлился по воздуху, замораживая землю, замораживая озеро, отчего пальцы Гарри онемели. Темнота. Крик. Мужчина — дорогой и важный — умирает на галечном берегу, и Гарри, отчаянно пытающийся спасти его, спасти их обоих. И крыса, которая сначала была человеком, а потом снова крысой, исчезающая в высокой траве. Гарри проснулся, инстинктивно обхватив палочку рукой, невербальный люмос осветил шторы вокруг его кровати. Жара в спальне была удушающей, и его пижама прилипала к потной спине, но разум Гарри все еще кружился, затянувшиеся образы сна проигрывались снова и снова. Опасность, прошипел рептильный мозг. Убей угрозу. Гарри посмотрел на свои дрожащие руки, желая, чтобы его дыхание вернулось в норму. Прохладная гладкая чешуя скользнула по его запястью, и Иден прошипела что-то неуловимое, но успокаивающее. Только когда Гарри наконец перестал дрожать, она заговорила. — Что такое, мама? — прошипела она. — Я думаю, — сказал он, крепче сжимая палочку, — самое время поохотиться на крысу.***
План, если, конечно, можно было назвать это так, был недоработан, зависел от удачи и некоторой болтливости, и Гарри даже не знал, сработает ли это и оправдаются ли его подозрения. Он руководствовался интуицией и смутными, собранными воедино намеками из своих снов, и был шанс, что он был совершенно неправ, но… Но Гарри уже научился не сомневаться в своем дежавю. Он научился не сомневаться в себе, когда ему казалось, что он знает что-то, чего не мог знать. И он так долго с подозрением относился к Коросте, с самого начала, хотя в то время считал себя сумасшедшим. Если это окажется чепухой, ты сможешь посмеяться над этим как над шуткой, сказал себе Гарри. Но если ты прав, то ты должен это сделать. Занятия продолжались, хотя экзамены были отменены, а это означало, что некоторые учителя заняли несколько более свободную позицию в использовании классного времени. МакГонагалл, как ни удивительно, оказалась одной из них, хотя Гарри подозревал, что это произошло потому, что она все еще выполняла обязанности Дамблдора в его отсутствие. (Он еще не вернулся в школу, но Гарри был уверен, что это только вопрос времени. Арест Локхарта и последующий приговор в Азкабане означал, что дело о Тайной комнате довольно скоро исчезнет из памяти, и вскоре люди начнут шуметь, чтобы Дамблдор вернулся в Хогвартс.) Все это означало, что класс трансфигурации превратился во что-то вроде зала для учебы. Раньше Гарри использовал блок времени, чтобы не отставать от своих эссе по зельям (которые не принесли ни малейшего облегчения) или прочитать одну из книг, которые Тео постоянно рекомендовал ему. Но сегодня у него была другая цель. — Рон, у тебя все еще проблемы с заклинанием Ферро верто, верно? — Гарри упомянул об этом так небрежно, как только мог. — Ага. Не знаю, что я делаю не так, — Рон нахмурился, глядя на свою палочку. — Все остальное, кажется, работает нормально. — Хм. Может быть, нам стоит попытаться разобраться в этом? Поскольку у нас есть время. — Почему нет? — Рон пожал плечами и направил палочку на Коросту. — Ферро верто. Как и всегда, заклинание начало действовать, но только наполовину. Короста скрутилась клубком, а затем вытянулась в форму бокала. Но он был покрыт шерстью. И вилял хвостом. — Странно, — сказал Гарри, скривив рот, чтобы скрыть собственное отвращение. Смесь беспокойства и предвкушения скрутила его внутренности. — Попробуй еще раз на Иден. — Зачем? — нос Рона сморщился. — Потому что, если мы сможем увидеть, как заклинание действует на разных животных, возможно, мы сможем выяснить общую проблему и исправить ее, — быстро соврал Гарри. На мгновение он подумал, что Рон раскусит его, но рыжий снова пожал плечами. — Хорошо. Ферро верто, — заклинание коснулось Иден, и она идеально свернулась в безупречный кубок из серебра и стекла. Челюсть Рона отвисла. — Что за черт … — Следите за словами, мистер Уизли, — сказала МакГонагалл, хотя ее выговор был без привычной остроты. Ее глаза метнулись к идеальному кубку перед Роном, и она улыбнулась. — Я вижу, вы наконец-то справились с заклинанием. — Клянусь, я сделал то же самое! Почему это не сработает на Коросте? Гарри наклонил голову и словно с любопытством нахмурился. — Профессор, есть ли какая-нибудь причина, по которой животное не может легко трансфигурироваться? Рон действительно применил заклинание к Коросте точно так же, как и к Иден. Почему это сработало только на моей змее? МакГонагалл теперь нахмурилась. — Покажи мне еще раз. Оба животных были расколдованы, а затем Рон повторил процесс, снова получив те же результаты. МакГонагалл нахмурилась еще сильнее. — Некоторые магические животные обладают определенной устойчивостью к наложению на них магии. Феникс профессора Дамблдора, например, мог бы сопротивляться такой трансформации. И есть существа, подобные троллям, у которых почти непроницаемая шкура. — Значит, Короста может быть волшебной? — спросил Гарри, с сомнением приподняв бровь. — Вряд ли, — МакГонагалл тоже не выглядела особенно убежденной. — То заклинание, которое я пробовал в поезде, чтобы сделать её желтой, тоже не сработало, — задумчиво сказал Рон. — Полагаю, Короста, должно быть, волшебная, ну хотя бы немного, — признал Гарри. — Я имею в виду, он в вашей семье уже двенадцать лет — большинство крыс живут всего около 4 лет, не так ли? — Фред и Джордж говорили, что причина, по которой у него не было пальца на ноге, заключалась в том, что он променял его на более длительную жизнь, — Рон фыркнул. — Однажды они убедили меня, что я умираю, и пытались сказать, что я тоже могу обменять свои пальцы, чтобы жить дольше — мама кричала на них, хорошо за это. — Что? — Голос МакГонагалл был тихим, превратился почти в шепот, и она побледнела. — Что вы сказали? — Фред и Джордж на самом деле не пытались заставить меня отрубить пальцы, профессор… — Нет. О твоей крысе. У нее нет пальца? Рон медленно кивнул, глядя на МакГонагалл так, словно боялся, что она сейчас упадет в обморок. — Эм. Ага? Ему всегда этого не хватало с тех пор, как Перси нашел его. — И это было двенадцать лет назад? — спросила она хриплым голосом. — Типа того. — Мистер Уизли, мистер Поттер. — Ее голос дрожал, но рука была тверда, когда она подняла палочку. — Пожалуйста, отойдите от парты. — Что? Почему? Гарри схватил Рона за руку и потянул назад. — Что-то не так. — С Коростой? — Шшш. Не сейчас, Рон. Должно быть, он услышал, насколько серьезен Гарри, потому что замолчал и отступил назад. Как только они оказались на достаточном расстоянии (как и некоторые студенты, сидевшие неподалеку), профессор МакГонагалл умело взмахнула запястьем, и из ее палочки вырвался бледно-голубой свет, приземлившись прямо на полутрансформированный кубок. Во вспышке света кубок уже не был ни кубком, ни крысой. На столешнице растянулся крупный, похожий на белку мужчина в рваной одежде, он и попытался встать на ноги, как только понял, что у него есть на что опереться. — Какого черта? — охнул Рон и стремительно побледнел. Питер Петтигрю, подсказало дежавю. Ах. Хвост, сказал крестраж. Предатель, злобно прошипел рептильный мозг. Кусок мусора. Жалкий трус. Отвратительная добыча. Кем бы ни был этот человек, он не был другом Гарри. — Петтигрю? — прошептала МакГонагалл, ее лицо исказилось от горя, растерянности и ужаса. — Но ты… ты мертв. Питер Петтигрю дернулся, руки метнулись к подбородку, как будто они все еще были лапами. У Гарри внезапно возникло отчетливое ощущение, что Петтигрю попытается сбежать, и поэтому, прежде чем что-либо сказать, Гарри выхватил палочку. — Петрификус тоталус! Петтигрю этого не ожидал, он был слишком сосредоточен на МакГонагалл, слишком занят планированием того, как бежать, чтобы обращать внимание на тех, кто стоял за его спиной. Он мгновенно упал на землю, все студенты ахнули, а Гарри поднял глаза и увидел лицо МакГонагалл, все еще застывшее в шоке. — Извините, профессор, — сказал Гарри, стремясь к смущению. — Но мне не особенно везло с людьми, которые должны были давно быть мертвыми, но на самом деле, ну, знаете, оказались вполне живы. И я не очень доверяю никому, кто прятался в качестве домашней крысы более десяти лет. Это чертовски жутко. Был долгая пауза. Гарри не был уверен, кто сломается первым. — Почему, — наконец медленно произнес Рон, — моя домашняя крыса на самом деле была человеком? Он воспринимает это на удивление хорошо, подумал Гарри. Гораздо спокойнее, чем я думал. Он в шоке, сказал крестраж. Ах. Это имеет больше смысла. Кто-то должен запереть где-нибудь это дерьмо, прежде чем он снова ускользнет, прорычало дежавю. — Профессор, — сказал Гарри. Было видно, что МакГонагалл словно встряхивается и выныривает из потока воспоминаний, в которой она находилась. Он никогда не видел ее более опустошенной; ему бы было неловко из-за того, что он причинил ей такое беспокойство, но... Все сложилось примерно так, как он предполагал. — Возможно, нам стоит вызвать авроров. — Верно, — МакГонагалл выпрямила позвоночник, глубоко вздохнула, а затем взмахнула палочкой над Петтигрю, наложив какое-то другое связывающее заклинание. — Верно. Авроры. Мистер Уизли, мистер Поттер, вам лучше пойти со мной. — Снова вы? — сказал аврор, и Гарри узнал в нем более приятного из двоих мужчин, пришедших забрать Локхарта. — Какой сейчас счет, два волшебника в месяц? Оставь немного для остальных, ладно? Их снова посадили в больничном крыле; Состояние Рона было хуже, чем первоначально предполагал Гарри. Мадам Помфри дала ему перечное и успокаивающее зелья и завернула его в одеяло, пока они дожидались его родителей и других Уизли. Авроры, конечно, уже были там, но потом кому-то пришла в голову замечательная идея созвать Совет Попечителей, так что мистер Малфой снова вернулся вместе с мистером Сэйром и третьей женщиной, с которой Гарри раньше не встречался. Все это довольно утомляло. И он знал, что его день только начинается, потому что Амелия Боунс, нынешняя глава Департамента Магического правопорядка, сейчас сидела в кресле напротив него с доброй улыбкой на лице. — У тебя был насыщенный приключениями день. — Скорее год, мэм, — сказал Гарри, позволив себе немного расслабиться и, наконец, показать, насколько измотанным он себя чувствует. Ее рот сжался от неудовольствия. — Да, пожалуй, — она покачала головой. — Но что касается сегодняшнего дня. Вы знаете, кого именно профессор МакГонагалл раскрыла по той крысе? Рон покачал головой. — Она называла его… кажется, Петтигрю? — сказал Гарри. — Но я никогда не слышал о нем до сегодняшнего дня. — Питер Петтигрю считался погибшим около двенадцати лет назад во время ссоры на маггловской улице, в результате которой погибло немало людей, — Боунс глубоко вздохнула, наклонившись вперед в кресле и сложив руки. — Все, что тогда удалось найти от Петтигрю, — это его палец. — Она долго смотрела на Гарри, словно взвешивая его. Затем она кивнула. — В то время считалось, что его убил Сириус Блэк, который — и я не уверена, говорил ли вам об этом кто-нибудь, мистер Поттер — был близким другом ваших родителей и вашим крестным отцом. — Боунс! — шикнула МакГонагалл, нервно переводя взгляд с Гарри на главу отдела. — Ты действительно думаешь, что это уместно? — Мистер Поттер замешан, нравится вам это или нет. Его не нужно от этого ограждать! Это его собственное прошлое. Он заслуживает правды. Профессор МакГонагалл фыркнула, но больше протестовать не стала. — Сириус Блэк, — пробормотал Гарри, по-видимому, про себя, хотя знал, что это было достаточно громко, чтобы все вокруг могли услышать. — Я думаю… моя подруга изучала его. — Ваша подруга, мисс Грейнджер? — Мадам Боунс улыбнулась. — Да, она написала мне очень убедительное письмо, которое привлекло мое внимание к отсутствию судебного разбирательства по делу Блэка. Хотя я признаю, что если бы Петтигрю не был найден, я не уверена, что смогла бы успешно убедить кого-либо заняться этим вопросом дальше. В министерстве полно людей, которые не хотели бы такого пристального внимания, размышлял крестраж. Они были бы счастливы замять дело Блэка, если бы им это сошло с рук. Однако они этого не сделают, с немалой долей удовлетворения подумал Гарри. Не сейчас. — Итак… он может быть невиновен, — сказал Гарри, и он не мог скрыть нить надежды в своем голосе. — Возможно, так оно и есть, — осторожно сказала мадам Боун. — Мы не можем знать наверняка до суда, хотя, держу пари, что его поставят в начало очереди. Если Блэка все это время незаконно содержали в тюрьме, я думаю, это вызовет бурю негодования. — И если он… будет ли он… я имею в виду, он мой крестный отец, верно? Так… — Обычно мы предпочитаем отдавать волшебных детей волшебным опекунам, когда опека над ребенком находится под вопросом, — она снова улыбнулась ему, по-доброму, что было редкостью за пределами его собственной группы друзей. — Профессор МакГонагалл сказала мне, что вы живете со своими маггловскими родственниками, да? Гарри кивнул. — Они не очень любят магию. — Они поставили решетки на его окна, — яростно сказал Рон, заговорив впервые с тех пор, как появились авроры. — Они запирают его комнату снаружи и недостаточно кормят; он всегда возвращается в школу слишком худым. И этот его двоюродный брат его ударил… — Рон, — слабо запротестовал Гарри, хотя он ничего не мог возразить против этого. Все это было правдой. — Мы обязательно примем это к сведению, — глаза мадам Боунс потемнели, губы сжались в тонкую линию. Она вздохнула, заметно смягчившись, и повернулась обратно к Гарри. — И мы проверим ваших родственников независимо от исхода суда над Блэком. Было еще несколько вопросов о пребывании Петтигрю в качестве домашней крысы Уизли — например, делал ли он когда-нибудь что-нибудь странное или необъяснимое, делал ли он когда-нибудь что-нибудь, что сочли бы неуместным теперь, когда они знали, что он на самом деле был человек — на эти вопросы легко ответила семья Уизли. Гарри извинился и позволил им разобраться с этим спокойно; он знал, что все они были потрясены этим откровением, и на этот раз он был достаточно самосознательным, чтобы понимать, что его относительно бесцеремонное отношение может не помочь делу. — Ты действительно невозможен, — сказал мягкий, все более знакомый голос. Томас Сэйр, он же Волдеморт, прислонился к дальней стене рядом с окаменевшими жертвами. Поскольку Малфой был занят МакГонагалл, а авроры все еще допрашивали Уизли, им наконец предоставилась возможность полуприватного разговора. — Локхарт меня не удивил, потому что, если ты смог вычислить Квиррелла, я сомневаюсь, что этот беспечный идиот доставил бы тебе много хлопот. Но Петтигрю. Кто бы мог подумать, что он все это время играл домашнего питомца? В конце голос Волдеморта прозвучал немного странно, задумчиво, хитро и холодно, что заставило Гарри нахмуриться. Это напомнило ему Волдеморта той ночью перед Зеркалом Еиналеж. Коварный, любопытный и не совсем довольный тем, как идут дела. Он знает Петтигрю? спросил Гарри про себя, и какое-то время было тихо. Давай, прорычало дежавю. Давай, расскажи ему, почему Волдеморт знает Петтигрю. Хвост был моим шпионом, начал крестраж. Изъян в тщательно составленном плане Дамблдора… Петтигрю предал наших родителей Волдеморту, как скользкий трус! Они доверяли ему, а он в одно мгновение отвернулся от них, отказался от них только потому, что боялся. Гарри попытался представить это. Он часто чувствовал себя немного… отстраненным от своих родителей, не зная, как воспринимать их как реальных людей, когда у него не было о них воспоминаний. Не зная, как к ним относиться в целом. Он все еще не мог осознать это, да и сейчас было не время. Но предательство. Это он мог себе представить. Если завтра Рон или Гермиона решат, что любопытство Гарри по поводу «темной стороны» приносит больше проблем, чем пользы, и отправятся к Дамблдору со всеми секретами Гарри… Если Тео направит свои мрачные проклятия на Гарри, а не на их общих врагов… Если Блейз подсыпет один из ядов своей матери в чашку Гарри… Он был бы в ярости. Ему будет больно, возможно, непоправимо. Я не пытаюсь заставить тебя сомневаться в своих друзьях, Гарри, мягко сказало дежавю. Я не думаю, что кто-то из них даже подумает причинить тебе такую боль. Но тебе нужно знать, потому что тебе нужно понять, почему я так чертовски его ненавижу. Думаю, да, сказал Гарри. И он также мог понять, почему Сириус преследовал Петтигрю. Почему он пытался его убить. — Это просто счастливая случайность, — сказал Гарри вслух, вежливо улыбаясь Волдеморту. Сэйр деликатно фыркнул, каким-то образом придавая этому действию изящный вид. — Я поверю, что все это совпадение, когда все перестанет так идеально складываться в твою пользу. — Не надейтесь напрасно. Это вызвало у мужчины искренний смешок. — Вероятно, это хорошая идея, учитывая твою откровенно нелепую склонность ниспровергать все ожидания. — Думаю, мы получили здесь все, что могли, — сказал Люциус Малфой, непреднамеренно прерывая разговор. Он усмехнулся МакГонагалл, выражение лица которой было таким же язвительным, а затем сверкнул вежливой улыбкой Волдеморту. — Если только у вас нет других дел, разумеется, Сэйр. Уголок рта Волдеморта приподнялся в явном веселье. Было ли это потому, что ему нравилось, что Люциус не знает, кто он такой, или из-за высокомерной самонадеянности Люциуса командовать Темным Лордом, Гарри не знал наверняка. — Вовсе нет, — ответил он. — Мы с мистером Поттером просто болтали. Взгляд Малфоя метнулся к Гарри, как будто впервые заметив его (что было бы с его стороны безрассудно ненаблюдательно, если бы это было так), и его улыбка стала натянутой. — Поттер. — Мистер Малфой. Всегда приятно, — Гарри позволил своему рту скривиться в одной из лучших усмешек Блейза я-знаю-больше-чем-ты-думаешь. (В данном случае Гарри знал немало, о чем Люциус даже не догадывался. Истинная личность Волдеморта. Что Тайная комната на самом деле была открыта, благодаря книге, которую он подкинул Джинни Уизли. Что эта упомянутая книга теперь находился во владении Гарри. Этот Волдеморт был бы очень недоволен, если бы он узнал, что его крестраж не был там, где он его оставил.) Как и следовало ожидать в этот момент, глаза Люциуса немедленно расширились, и его пронзила почти незаметная дрожь. — Взаимно. — Я надеюсь, что кузина Цисса в добром здравии и что вы передадите ей мой привет. — Конечно. Гарри даже не ожидал, как… сдавленно прозвучит голос Люциуса. Наверное, забыл, что ты родственник его жены, и теперь он понимает, что будет обязан видеть тебя как минимум несколько раз в год, пока ты с Нарциссой будете в хороших отношениях, смеясь, сказало дежавю. — Пойдёмте, Малфой? — спросил Волдеморт, казалось, пожалев этого человека. Он кивнул Гарри. — До скорой встречи. — До скорой встречи, — эхом ответил Гарри.***
Гарри привык к тому, что люди пялились на него в этом году из-за слухов о том, что он наследник Слизерина, и колонки сплетен Скитер, но было странно, что люди смотрели на него по более позитивным причинам. Разговоры о его сражении с Локхартом едва начали утихать, когда произошел весь инцидент с Питером Петтигрю. И настроения студентов почти улеглись, когда на первой полосе «Ежедневного пророка» вышла статья: «Сириус Блэк оправдан» Невиновен, наконец раскрыт десятилетний обман Петтигрю. — Как всегда сенсационный заголовок, — проворчала Гермиона за завтраком. Она выглядела более хрупкой, чем обычно, с темными кругами под глазами и усталостью, словно нависшей над ней хмурой тучей. Но она, наконец, очнулась, оживленная гениальным парселмагическим контрзаклятием Волдеморта накануне вечером. — Но, по крайней мере, на этот раз они получили факты. По сравнению с другими бреднями Скитер, насколько Гарри мог судить, на самом деле это была довольно точная статья. Хотя в нем содержались банальные, раздражающие фразы вроде «Наследственная честь Дома Блэков» и «любимый мальчик-спаситель волшебного мира Гарри Поттер», жаловаться было не на что. Петтигрю, по-видимому, провел половину суда, настаивая на своей невиновности, при этом яростно крича о безумии Блэка, а вторую половину — умоляя суд проявить милосердие. Сириус, с другой стороны, якобы продемонстрировал «чувство уравновешенности и элегантности, не испорченное годами несправедливого заточения». Чёртово дерьмо, фыркнуло дежавю. Несомненно, это было приукрашивание со стороны Скитер, но в данном случае приукрашивание пошло на пользу Гарри. Чем более разумным и здравомыслящим казался Сириус, тем больше вероятность того, что ему позволят взять на себя опеку над Гарри. В конце концов, сам процесс продлился всего неделю — удивительно коротко по обычным стандартам Визенгамота — и большая часть времени была потрачена на споры о том, какое возмещение получит Сириус за то, что он был неправомерно и незаконно заключен в тюрьму более чем на десятилетие. Когда Гарри увидел сумму, которую ему предлагали, он тихо присвистнул. Не то чтобы ему это было особо нужно с состоянием Блэков, сказал крестраж. Но я уверен, что министр надеется избежать судебного преследования. Зная Сириуса, он с радостью возьмет все до последней копейки, а то и просто на зло, добавило дежавю. — Ну, это один пункт из списка, — Гермиона сложила газету и отложила ее в сторону. — Я до сих пор не могу поверить, что ты решил две наши самые большие проблемы, пока я была в Больничном крыле. Или что из-за этого отменили экзамены. Глупый Локхарт. — Да, Гермиона, — сухо сказал Рон. — Потому что это было его самое большое преступление: не дать тебе написать экзамены лучше всех снова. Кстати, как ты думаешь, если бы мы дали Визенгамоту твои показания, он добавил бы еще пять лет к приговору Локарта? — Да заткнись, — Гермиона пихнула его, но легкая улыбка тронула ее губы. — Мистер Поттер. Где-то во время их разговора к ним подошла профессор МакГонагалл и встала позади них за столом Гриффиндора. — Если вы закончили завтрак, пойдёмте со мной. Его тост был съеден лишь наполовину, но он все равно встал и последовал за ней. Он всегда мог перекусить на кухне позже, если проголодается, и, кроме того, у него было ощущение, что он знает, для чего МакГонагалл его позвала. Желудок Гарри скрутился узлом от всей этой неопределенности. Тот факт, что Сириус был оправдан, не означал, что они сочтут его подходящим опекуном или что другие не будут протестовать против того, чтобы Гарри жил с этим человеком. Вполне возможно, что Дурсли убедили авроров, что они вполне способны присмотреть за Гарри. Или был вопрос о том, что сказал по этому поводу Дамблдор, хотя сам он еще не вернулся в Хогвартс. Так много всего может пойти не так. Столько всего может пойти хорошо, успокоило его дежавю. МакГонагалл провела Гарри в свой кабинет — не в кабинет директора, несмотря на то, что она заняла эту должность в отсутствие Дамблдора, а в кабинет, которым она пользовалась до этого, — и жестом пригласила его сесть. — Я хочу поговорить о ваших условиях летнего проживания, — сказала она прямо, как обычно, без всякой ерунды. Взмахом палочки она вызвала две чайные чашки с блюдцами и осторожно наполнила каждую ароматным чаем. Затем она достала банку с печеньем и положила по одному на каждое блюдце, прежде чем передать его Гарри. — Как вы, несомненно, видели сегодня утром в газете, Сириус Блэк был признан невиновным по всем обвинениям. — Да, профессор. — Независимо от того, что напечатал Пророк, Блэк не совсем… здоров, — МакГонагалл сделала паузу, покачала головой, а затем перефразировала. — Он гораздо здоровее, чем кто-либо другой на его месте, что само по себе является чудом, но ему требуется обратиться к опытному менталисту. Также из-за недоедания он очень истощен. Какой бы краткий восторг ни испытал Гарри, узнав, что Сириус стал свободным человеком, эта новость омрачила его. Он ожидал что Сириус не будет здоров — то, что он узнал об Азкабане, было не совсем приятным. Но он надеялся… — Однако, — сказала МакГонагалл, и Гарри вскинул голову. — Авроры, которые исследовали твоих магловских родственников, сочли те условия неприемлемыми, и мне сказали, что твои тётя и дядя довольно открыто… настаивали на том, чтобы ты не возвращался, если есть другой выбор. — Тогда они чувствуют то же, что и я по поводу этой ситуации. Если МакГонагалл думала, что ему будет больно из-за того, что Дурсли не хотели его, то она опоздала примерно на десять лет. Она кивнула, как будто ожидала такого ответа. — То, что сказала вам мадам Боунс, когда вы ее увидели, было правдой: обычно предпочитают, чтобы волшебные дети отправлялись к волшебным опекунам, когда есть возможность, — она сделала паузу, — У Сириуса есть остаток месяца до того, как закончится ваша учеба, чтобы привести себя в… приемлемое состояние. После этого, во время летних каникул, вам будет разрешено остаться с ним при условии, что он будет продолжать лечение, назначенное судом, и посещения социальных служб пройдут хорошо. — Он… они бы позволили ему… я имею в виду, что, если он не захочет… — Мистер Поттер. Гарри. — МакГонагалл потянулась и сжала руку Гарри. — Знаешь, самое первое, что он спросил, как только суд закончился? Гарри покачал головой. — Он сказал: «Когда я смогу увидеть своего крестника?» — Ой. Это было странное чувство — быть желанным. Не так, как у Дурслей, где существование Гарри было лишь бременем. Не так, как здесь, в Хогвартсе — как бы он ни любил замок — где взрослые были обязаны только присматривать за ним, а они, похоже, даже с этим не могли справиться прилично. Сириус провел двенадцать лет в тюрьме, но первое, чего он хотел, выйдя на свободу, — это увидеть Гарри. Что-то кольнуло в груди, а глаза защипало, но на этот раз это не казалось чем-то плохим. — Он будет твоим опекуном, только если ты этого хочешь, Гарри, — сказала Макгонагалл мягким и нежным голосом. — Если нет, я найду другие варианты… — Нет! Я имею ввиду да, — Гарри засиял. — Я имею в виду, да, я хочу, чтобы это был он! — Хорошо, — МакГонагалл улыбнулась.***
Поскольку Локхарта и Петтигрю упрятали в Азкабан, экзамены были отменены, а все окаменевшие ученики очнулись, последний месяц учебы приобрел странное, почти потустороннее ощущение. Наступающая летняя жара больше не ощущалась такой угнетающей, ее уравновешивали дни, проведенные на свежем воздухе. Студенты наслаждались погодой и квиддичем. Ощущения срочности не было. Никакого хаоса. Никакого тревожного ощущения, что катастрофа не за горами. — Это называется расслаблением, — протянул Блейз, растянувшись на покрывале для пикника на лужайке. — Я не удивлен, что ты никогда об этом не слышал, Гарри, ты абсолютно сумасшедший. — Расслабление? — поддразнил Гарри, подыгрывая. — Мне нравится. Осмелюсь сказать, что нам следует заниматься этим расслаблением постоянно. — Вам всем нужно приехать в Италию летом… Не этим летом, Гарри. Я знаю, что ты поселишься у Блэка, — Блейз отмахнулся от протестов Гарри. — Следующим летом. Мы поедем на виллу на побережье и ничего не будем делать, кроме как валяться на пляже, а днем кататься на лодке и есть вкусную пасту на балконе с видом на Средиземное море. — Как живописно, — сказал Тео. — Если твоя мать не убьет никого из нас, пока мы там, я не против. — Если к следующему году вы волшебным образом не состаритесь еще на несколько десятилетий и не станете значительно богаче, вам не о чем беспокоиться, — Блейз закатил глаза. Гермиона, которая выглядела намного здоровее после месяца пребывания на солнце и свежем воздухе, немного заерзала, и Блейз потянулся, чтобы коснуться ее руки. Это было то — Гарри заметил, — что все его друзья переняли после инцидента с Локхартом: небольшие, случайные дружеские жесты, которых раньше не было. Тео периодически опирался на того, кто был ближе всего. Рон постоянно подталкивал Гарри локтем или закидывал руку через плечо. Объятия Гермионы были долгими и теплыми. Блейз тянулся, чтобы поймать его за руку. Даже Луна, которая все еще привыкала к группе и была в некотором смысле сдержанная — нерешительная, во многом похожая на тех новорожденных фестралов — любила обхватывать Гарри под руку, если они шли вместе. — Тебе тоже будут рады, — сказал Блейз, проведя большим пальцем по тыльной стороне руки Гермионы. — Маму больше волнует талант, чем кровь, а этого у тебя в избытке. Кроме того, ты не сможешь честно сказать мне, что не хочешь заглянуть в нашу семейную библиотеку. Гермиона фыркнула, но ее щеки покраснели. — Если ты думаешь, что сможешь меня подкупить, Блейз Забини… — Я знаю что могу. Гермиона снова фыркнула, но протестовать не стала. — Тогда решено, — в голосе Блейза звучало полное удовлетворение, а Гарри закатил глаза. — Все шестеро в Италии следующим летом. — Сначала нам еще предстоит пережить это лето, — напомнил ему Тео. — И следующий год. Мерлин, я просто надеюсь, что следующий профессор защиты не попытается нас убить, или пытать, или что-нибудь в этом роде. Гарри застонал, плюхнувшись на землю. — Не накаркай! История не в нашу пользу. — Да, приятель. Меньше всего нам нужно, чтобы ты накликал на нас Супер-Локхарта. Последовала пауза, а затем лицо Гермионы скривилось. — Я почти боюсь спрашивать, Рон, но что такое Супер-Локхарт? — Супер-безумный. Супер-жестокий убийца, — сказал Рон, и Луна кивнула, как будто это был факт. — Давайте избежим этого, — Блейз поморщился. — Все получится, Гарри, — утешительно вздохнул Тео, Гарри снова застонал. — А если будут проблемы, то, по крайней мере, мы у вас есть.***
В конце концов они решили, что платформа Кингс-Кросса — не идеальное место для первой встречи. Слишком многолюдно. Это воссоединение должно было оказаться слезливым, по крайней мере с одной стороны, поэтому была выбрана более приватная обстановка. В предпоследний день семестра профессор МакГонагалл повела Гарри во все еще пустой кабинет директора. Горгулья отпрыгнула в сторону, открывая движущуюся спиральную лестницу. Профессор остановилась у последней двери, улыбнулась Гарри и спросила: — Ты готов? Ответ был нет. Он не был готов встретиться с Сириусом Блэком, своим крестным отцом, человеком, который станет его новым опекуном, если все пойдет так, как должно было. Часть Гарри не хотела ничего, кроме как ворваться в эту дверь, хотела, чтобы его встретили объятиями, любовью и заботой, которых он никогда не знал. Более осторожная часть его — та часть, которая помнила каждое резкое слово, произнесенное тетей Петуньей, которая отчетливо помнила звук голоса Вернона, кричащего по дому, и синяки, оставленные кулаками Дадли, и всех нерадивых учителей-маглов, которые никогда не замечали или никогда не хотели замечать этого. (Как бы он ни старался искоренить это, у него оставался страх, что он плохой ребенок. Лжец, маленький воришка и нежеланный человек. А потом был более реалистичный страх, подумал Гарри, что он был странным, слишком странным. С его дежавю, его склонностью привлекать к себе неприятности и тем, что с ним всегда, всегда, казалось, происходили странные вещи. Вещи, которые были странными даже для волшебников.) Он полюбит тебя, обещало дежавю. А если он окажется так себе, сказал крестраж, то мы все равно будем у тебя. Семья, прошипел рептильный мозг. — Да, профессор, — сказал Гарри, собираясь с духом. — Я готов. Кабинет директора был так же сумбурно оформлен, как и всегда, в нем гудели и свистели разнообразные магические инструменты, и все же Гарри не мог отвести взгляд от человека, стоящего в центре комнаты. Он был высоким, с растрепанными темными волосами до плеч и сияющими темными глазами, полными эмоций. Он не был таким худым, каким выглядел на фотографиях с суда, и не таким изможденным, а его одежда была чистой, новой и дорогой на вид, даже если она была в более маггловском стиле, чем Гарри ожидал. Он хорошо выглядит, прошептало дежавю. Лучше, чем я предполагал. Живой, вздохнул рептильный мозг. — Гарри, — выдохнул мужчина, его голос дрогнул словно от безмерной тоски. Он сделал непроизвольный шаг вперед, прежде чем опомнился и остановился. — Я Сириус. Твой крестный отец. — Я знаю, — прошептал Гарри, не в силах заставить себя говорить громче. Внутри он боролся со множеством эмоций: облегчением, любовью, благодарностью, тоской, печалью, принятием желаемого за действительное, и горем, настолько сильным, что в его груди была буря. Он старался не позволять всему этому ошеломить его. — Я Гарри. — Я знаю, — повторил Сириус, слегка посмеиваясь. Он сделал еще один шаг вперед, на этот раз с таким видом, словно собирался обняться, и Гарри хотел этого. Сейчас ему больше всего на свете не хотелось ничего. Но ему нужно было знать. Чтобы убедиться. Прежде чем он слишком сильно надеялся. Он выпрямил позвоночник, собираясь с духом. — Ты должен… прежде чем… взять на себя какие-либо обязательства, ты должен знать. — Знать что? — Сириус сделал паузу, нахмурившись и склонив голову набок. — Я… я, наверное, не то, что ты… что ты себе представляешь, — Гарри заставил себя произнести эти слова сквозь комок в горле. Мерлин, это казалось самым трудным, что ему когда-либо приходилось делать. Часть его задавалась вопросом, не разрушает ли он все это еще до того, как оно началось, но большая часть его нуждалась в этом. — У меня есть домашняя змея по имени Иден, и я змееуст. Хоть я и гриффиндорец, но я дружу со слизеринцами, и гордость дома меня не особо волнует. Мне нравится кузина Цисса, даже если я думаю, что она более коварна, чем показывает, и я, вероятно, не очень похож на своих родителей, хотя я знаю о них достаточно, чтобы быть в этом уверенным. Так что я… я пойму, если ты будешь… Разочарован. Гарри ожидал долгого молчания после его небольшой речи. Он ожидал, что Сириус в какой-то момент отшатнется или передумает. Он ожидал худшего, потому что это было все, что он знал так долго. (Он учился. С Роном и Гермионой. С Тео и Блейзом. С Луной. Он учился тому, что значит постоянно получать от людей самое лучшее и говорить, что он этого заслуживает. Но иногда это все еще было нереально.) — Да кого это нафиг волнует, — уверенно фыркнул Сириус, игнорируя тихий выговор МакГонагалл за ругань. Гарри тоже почти не слышал ее, слишком сосредоточенный на огне в глазах Сириуса и на том, как он резко сел перед Гарри на корточки и обхватил его за плечи. — Ты мой крестник. Я держал тебя в детстве и менял тебе подгузники, и если бы я не был таким чертовски глупым, я бы тоже был рядом с тобой последние двенадцать лет. Я любил тебя еще до твоего рождения. Я никогда не смогу разочароваться в тебе. — Ох, — сказал Гарри, а затем засмеялся, или, может быть, плакал, а может быть, и то, и другое. Это не имело значения. Когда он обнял Сириуса, ему показалось, что он вернулся домой.