Небосвод

       Ночь для центрального штаба, носящего кодовый позывной «Гефест», внешне проходила вполне себе обыденно: никаких уборщиков, недовольных уровнем зарплаты, или же чрезмерно упрямых эко-активистов, считающих, что испытания корпорации вредят и без того скудной почве в округе. Солдаты, вышедшие на привычные маршруты патрулей, коротко переговариваются время от времени по рациям — всё прямо под взорами мотивационных (да и рекламных тоже) плакатов, которые меняют как минимум раз в три недели, следуя, впрочем, регламенту обязательного наличия красных оттенков. Сила. Власть. Доминация. Таким должен представать перед всеми гордо «Атлас», который с трудом поднялся из зловонной грязи коррупции, кумовства и некомпетентности; обглоданный, но не потопленный окончательно в агонии бесславного слияния с одним из ближайших конкурентов. И в том числе поэтому ещё новый генеральный директор выбрал себе столь яркий, строгий образ, который совершенно не вяжется на деле с прошлой жизнью и теми манерами, которые стали частью его, мягко говоря, непростого характера. -… с у к а. Дрянь неблагодарная… За закрытыми дверями личной квартиры бушевавшие страсти медленно остывают, оставляя после себя хаос и разбитый на части лоск. Господин Мейер, что в миру носит имя Риз, прислоняется к зеркалу лбом с кривой, натянутой усмешкой: холодное. Приятное. И что самое главное — не имеющее к нему ни единой претензии, несмотря на кровоточащие ссадины. — Что ты там себе возомнила? Отребье, которое подобрал из жалости…если бы не я, то сгнила давно без вести в канаве. Стискивает зубы. Выдыхает, ощущая на губах явный привкус железа: так не пойдёт. Будет глупо, если поддастся соблазну разбить ещё и это, лелея свою гордость. Или же всё-таки гордыню? Считает, что прав как раз он, раз позволил благосклонно начаться этим отношениям. Одарил как следует вниманием, деньгами, чтобы та раскрыла в полной мере сокрытый потенциал — и оказался задет в результате за живое её криками и оскорблениями вместо приятного досуга. «Нужно отвлечься. Не хочу думать ещё и про… нет. Нет. Не сейчас». Только и остаётся, что испортить заодно остатки укладки под шипение воды из крана, пока пульсирующая до сих пор жилка на виске ноет, тянет за собой смутно призрак возможного наступления иной проблемы: не одно — так другое, значит. Его предупреждали, что стоит избегать определённый период стрессовых ситуаций, пока всё здесь не прижилось как следует. Но такова жизнь. Такова плата за то, что решился взять однажды всё в свои руки и вознестись над многими. Стать… примером для всех подобно некоему идолу, вдохновляющему любого, кто решился внести свой вклад в развитие корпорации. И поднимает наконец в полной мере взгляд. Впивается им в своё же броское лицо, словно спрашивая то о чём-то, прежде чем с сухим смешком отстраниться от раковины: — Сучка прямиком из страны радужных единорогов, не иначе! Ладно. Хорошо. Скоро тебе это припомню как следует. Оставленная ненадолго в покое просторная гостиная встречает молодого человека хрустом и шелестом, когда тот размашистыми шагами пересекает паркет; жалобно звенит осколками стекла и липнет шампанским к его обуви, добавляя фарса к и без того бурной мелодраме меж двумя главными актёрами. Может, оно и лучше, что это произошло не потом, не через месяц, а именно сейчас. Кто знает… — Август, ты на базе? Зайди ко мне, — преломляется искусственный зрачок, ловя сигнал на выделенной линии. — Ох, уже чую загодя твоё любимое «что, опять?», но мне нужна твоя непредвзятость. Или адекватность, называй как хочешь. Особенно в… сколько у нас там по времени? Два часа ночи? Прекрасно. В расписании на более чем явное уже сегодня у него там стоят в том числе и важные встречи, к которым нужно быть свежим и полным сил. Он об этом прекрасно помнит, но «внутренний Риз» всё ещё нуждается остро в общении — том, которое не будет травмировано в зачатке высочайшим статусом. — Разумеется угощаю, о чём речь? И не притворяйся, что святой трезвенник только лишь по долгу работы… я-то помню, как ловко умеешь до сих пор изобретать интереснейшие сочетания вкусов даже из самого дешёвого пойла, — чуть смягчаются застывшие жёсткие черты при упоминании этого факта. — Не забудь, главное, пароль сегодня будет такой…

***

«… командир Бенсон! Честь видеть вас в такое время. Проходите, вот ваш пропуск». Задремавший было ненароком Риз выныривает под звучание голоса в ухе от одного из охранников, стоящих на посту прямо возле квартиры, и закидывает ноги прямо на столик, пока робот-уборщик, вибрируя, всасывает в себя старательно мелкую стеклянную крошку. «Было бы комично, если он увидел меня спящим, решил не будить и ушёл обратно. Совсем ведь не звучит как совершенно бессмысленная трата времени». — «Ту-ту-ту-у-у, порядок я блюду», — всё бормочет себе разумный девайс, когда тяжёлая поступь становится громче и в проходе появляется фигура в военном обмундировании — да-да, тот самый человек, которого господин гендиректор, внезапно, считает равным себе. Без шуток. И именно при нём вместо приветствия он обводит рукой вокруг себя, перехватывая тут же другой бутылку виски: — Решил устроить небольшую перестановку, раз уж сегодня был не в духе. Как тебе? — Так и знал, что если решишь пошвыряться вещами, то начнёшь в том числе и с этой вазы, — выдаёт свой вердикт гость после оценки разрушений, минуя несколько подряд крупных осколков. — То ещё безвкусное, переоценённое дерьмо, на которое задраны цены из-за известной фамилии. Не в силах сдержать случайный смешок, Риз практически фыркает в бокал, прежде чем сделать глоток: — Она и впрямь дерьмо, Август. Соглашусь тут не раздумывая, но! Узнай её создатель, что я подумывал использовать в качестве мишени для стрельбы — и одним весьма лояльным корпорации человеком стало бы меньше. Смекаешь? — Более чем. Вот если бы стал доказывать упорно мне обратное, то начал подозревать — а не ударился ли вдруг обо что головой в моё отсутствие. Светлые волосы ёршиком, россыпь пирсинга на разных участках кожи и невозмутимый вид, который как раз и должен быть у того, кто является частью элитных войск «Алого Копья». То же самое можно сказать и про характер, который меньше подвержен вспышкам ярости и раздражения, свойственным Ризу, так что благодаря этому многие их разговоры проходят в результате в довольно сносном ключе. … правда, лучше не вспоминать подробно, сколько до этого дрались между друг другом по пустякам, будучи ещё детьми и подростками. — Давай, бери что хочешь и присаживайся где душе угодно. Главное не наступи там на работягу-мелюзгу мимоходом. — «Ох-ох, какое унижение! Хозяин опять не в настроении, весь в муках и смятении…» — Отставить жалобы, — краем глаза наблюдают за тем, как подходят прямиком к открытому бару, ища что-то определённое. — Мне совсем не льстит чувствовать себя владельцем пластикового тойтерьера, который зачем-то заговорил стихами. — Темпория загрызла бы его насмерть в первую же встречу. Тут и ясновидящей бабкой не нужно быть… кстати, как щенков назвал-то в результате? Совсем забыл про это. — Бимми и Джимми, конечно же. Сразу в голове щёлкнуло, когда увидел впервые в гнезде этих маленьких, беззащитных пока уродцев с мягкими жвалами. Короткая пауза после этого да приподнятая бровь красноречиво говорят сами за себя: сразу видно, что для кое-кого это не просто лишь подопытные образцы, родившиеся в одной из клеток. — Что? Неужели моё чувство юмора настолько неочевидно? — наклоняется даже чуть вперёд молодой человек, впиваясь в скрипящую обивку. — Скажи тогда это прямо в лицо. Брось вызов и предложи что-нибудь своё взамен. — Перебьёшься. С хлопком и скрежетом крышка поддаётся об резной угол, чтобы потом улететь прямиком на барную стойку, смешавшись с остатками сигаретного пепла и странного рода разводами. — Август, да ты же-е-е… это специально. Специально портишь раритет, чтобы я не успел рассказать о том, с каким непонимающим видом при мне это заносили в базу! И раз за разом ошибались в написании на одном и том же месте, не понимая, почему оно должно быть так и никак иначе… правда, ровно до того момента, пока не воткнул лежавший поблизости карандаш одному из них прямо в кисть. Удивительно, как стрессовые ситуации могут сразу ускорить работу имеющихся мозгов процентов так на двести. Такой-то цинизм на грани с легкомыслием. Жестокость порой ради самого факта жестокости, нежели дисциплины — так, чтобы страх быть наказанными просочился внутрь, смешавшись с почтением. И хоть Август не потворствует такому поведению, но и не особо, как правило, препятствует, если видит, что это не переходит пока все границы разумного. — Выпьем давай уже тогда за то, чтобы щенки выросли здоровыми и не сразу узнали, что такое закуска из чужих случайных пальцев, — шипит и пенится хмельной напиток, сквозь стекло нагреваясь от огрубевшей кожи ладони. — Хотя… ты спринтеров всегда любил до одури. Даже куда больше себя или тех девочек, с которыми встречаешься плотно. Короткий смешок. — Хм, а ведь из этого выйдет неплохой тост! Особенно если опустить ту часть про мои отношения, знаешь ли… Стакан-таки встречается с бутылкой в одобрительном звоне. Понемногу речь Риза обретает несколько более спонтанные, не блистающие здравой логикой черты, а голова начинает плыть куда-то не туда; досада от полученных ссадин угасает, уступая место скорее тому важному чувству, что его сейчас внимательно выслушивают. Какую бы ерунду ни нёс или на какие посторонние темы не выдавал бесценно-экспертное мнение — всё равно сродни отдушине, которую не заменили бы открытые настежь окна или основательный душ. — Такие скифиды чем-то цепляют меня на примитивном уровне. Может, дело в их бесстрашии, а может — в этой грации, с которой сбиваются в стаи среди голых скал и грязи, ища случайную жертву. Прирождённые убийцы… свободные как ветер от любых обязательств, — прикладывается виском к таре в какой-то момент, низко выдыхая. — Знаешь, я даже завидую тем, что сейчас бегают в ночи по Пандоре. Я не могу спуститься сейчас к ним туда, но могу забрать их отдельных сородичей, сделать своими преданными союзниками. И то только на выгодных условиях… хм. Чуешь это? «Запах ностальгии». Наверное, не найдётся ни одного такого человека в их солнечной системе, который не скучал хотя бы немного по тем временам, когда всё было куда проще и понятнее. Или, по крайней мере, теперь так кажется с высоты приобретённого опыта. — «Бип-бип, большой засор! Время трепетать предо мной!» Риз дёргает неодобрительно губой, отвлекаясь от пространной мысли: так воодушевлённо и так весьма невовремя со стороны робота, вооружающегося совком побольше. Всё же не стоило выпускать линейку с неотключаемым голосовым модулем. Даже для пробы, под предлогом того, что легендарной надоедливости Железяк уж в их-то случае точно не выйдет. — Да. Не поддавайся этому, — краем ботинка подпинывается уборщик, что вызывает череду ойканий под столом. — Ты упорно ищешь то, что уже не вернуть, в тех случайных людях, которые могут преследовать свои собственные интересы. Не делай себе же хуже. Молодой человек в честь такого даже отставляет всё в сторону, меняясь несколько опять в эмоциях: — Что-то знаешь определённое, чего не знаю я, Август? Или так, общие рекомендации? Конечно же тут же на ум приходит опять образ невысокой шатенки в поплывшей от грязных пятен блузке; то, как шипели и словно хотели вогнать ногти глубоко под кожу, то и дело задыхаясь от гнева… удивительное зрелище. Удивительное потому, что привык видеть скорее в ней преданность своему делу. Профессионализм и острый, пытливый ум, с которым проводит часы в большой лаборатории, возясь со своими таблицами и проводя ей только понятные эксперименты. И именно из её рук испробован уже не раз спасительный кофе: дурацкий, не самого высшего качества, в бумажном стаканчике, но оттого до странного приятный. «… какой же урод бесчувственный, ты… не трогай меня! Как же ошибалась, думая, что в тебе ещё есть хоть какая-то…» Точно. В какой-то момент, будучи вне себя, ударил наотмашь так, что повис в воздухе отчётливый звон: где-то здесь, вот буквально в том радиусе, где сейчас сидит как ни в чём не бывало. «Почему это так вдруг стало важно?» -… да так, подозреваю, что иначе всё скверно кончится. И… — «Ура, Добби нашёл носок! Забыл придумать рифму, прошу прощения». Абсолютно восторженное восклицание робота-уборщика невозможно проигнорировать хотя бы из-за громкости; оба сталкиваются взглядами в немом вопросе, прервав на секунду разговор, пока за их спинами прочерчивает небо падающая звезда: наверное, то будет к удаче. Но когда же? В чём именно? — Я его сброшу с балкона прямо сейчас же, если разыгрывает специально из чувства обиды. Клянусь. Скаговой. Матерью, — по частям выдаёт Риз, едва не роняя на паркет из-за резкого движения ещё и остатки виски. — А ну-ка, иди сюда! Но он всё же не в лучшей форме, да и Август оказывается куда проворней — потому первым вытягивает что-то явно не в виде носка из-под столика. И на осколки оно точно также непохоже, потому что… … столь красивый блеск резных граней. Холод металла и благородство минерала, переплетённые воедино в замысле ювелира, не поскупившегося потратить время на столь важный заказ вне очереди. — Держи. Дальше сам разберёшься. Рука непроизвольно сжимается, лелея отданную вещицу; всплеск оцепенения, в котором находит из-за ассоциаций то ключевое, что тревожит разум даже столько лет спустя: ей так идёт к лицу халцедон. Или нет, _подошёл бы_, сложись иначе те обстоятельства. Не мог иначе. Сделал ведь выбор в сторону того, к чему так долго шёл, так рьяно стремился… жертвы во благо успеха никогда не должны быть напрасными. — Скоро у тебя встреча с маливановцами, так что лично прослежу за тем, чтобы была усиленная охрана по всему периметру, — выдёргивают обратно в реальность похлопыванием по плечу. — Пусть десять раз подумают, если надеются насильно прогнуть «Атлас» под свои условия. Мерцая жёлтой радужкой, Риз коротко кивает: лишняя подготовка никогда не помешает даже, так сказать, на своей территории, где есть значительный перевес в военной силе. — Хм… Катагава старший и кто-то из детей, раз госпожа Фумико скончалась… жаль. Она была одной из немногих, к кому я питал уважение. Заодно глянем на практике, насколько правдивы слухи о том, что они нашли себе сильного союзника. Август прав — никогда нельзя терять бдительность, когда кругом столько врагов, тайно или явно сгорающих от зависти к его успехам. Не стоит им давать поводов усомниться в преимуществе из-за каких-то там распрей с теми, с кем делит порой постель. Всего лишь мимолётная мелочь. Недоразумение, задурившее досадно голову после сложного рабочего дня. -…спасибо тебе за всё, — помедлив, всё же тянет серьгу в нагрудный карман. — Хоть и пьянею, но твоё присутствие…весьма успокаивает. Перед ним ложится со стуком пачка сигарет, прежде чем с негромким хмыканьем поводят тренированными плечами: — Ерунда. Знаю же, что ты далеко не ноющая неженка, которой только и давай поводы доебаться со слезливыми историями. И раз уж пережили то, что многие встречают с кишками, размазанными по всей трассе… мы достойны только лучшего, Риз. И ты, и я. — …и никто другой в этой чёртовой галактике. Звучит как отличный слоган для новой партии плакатов. Шорох, прохлопывание тщетное безрукавки. К пачке присоединяются попутно ещё при обыске пара зубочисток, мини-рация и остро-перчёный леденец, но вот только не другой искомый элемент. — Закурить не найдётся? Видя его настрой, всё же усмехаются тут и сами: в чём-то они абсолютно разные, но при этом очень похожи в стойкости устремлений — и, наверное, в этом и есть секрет их долгой, претерпевшей немало проблем дружбы. — Конечно. Давай, подставляй сигарету.