Небосвод

— Не-е-е-ет, у меня ещё столько работы, а в результате всё продрыхла! Гейдж потягивается как кошка с широким, полным умиротворения зевком под лучами рассветного солнца. Пол вокруг неё забросан обрывками бумаги, в которых смутно можно угадать колонки расчётов и — самое главное — наброски будущих проектов, которые мечтает воплотить в жизнь. Даже если пускай сейчас и в далёких от идеальных условиях, без любимого гаража с кучей инструментов и поддержки родных — нос вешать некогда! Особенно когда чуть ли не каждый день теперь как отдельное, маленькое приключение с непредсказуемыми последствиями. — Так, хм… а на чём я остановилась? Может тут хотела переделать? Или здесь, — вылавливает из-за уха карандаш и тут же спросонья едва не теряет его. — Блин! Я же Жестокуса перевела в режим ожидания, чтобы успели батареи новенькие зарядиться… бедняга. Так расстроился наверняка, что не вышли из-за погоды испытать улучшенные когти, попутно проучив кого-нибудь хорошенько. Она не думает в этот момент, что её слова окажутся иронично-пророческими — да и вообще не забивает себе голову пока чересчур философскими вещами, остановившись на том, что неплохо было бы ещё расчесаться и собрать волосы в хвосты. И зубы почистить. А завтрак! В теории — обязательно с сыром и кусочком горького шоколада — для экстра-заряда бодрости, чтобы ушами не прохлопать случайно нечто важное. На практике же… уже как получится, по ситуации. «Радио не включала суток трое так точно… ладно, пусть позудит, пока Тим не пришёл, — сумбурно, но в то же время весело скачет мысль с одной темы на другую. — Наверняка на темечко накапало за ночь изрядно и захочет опять погеройствовать, сыпя то и дело налево-направо всякими сомнительными обращениями». На край дощатого, грубее некуда сколоченного кем-то стола приземляется видавший лучшие годы предмет, оснащённый антенной; не горящий особым желанием работать, он отмаргивается тумблером до первого же стуканья по корпусу — и вуаля, сквозь электронные покашливания да треск помех прорезаются голоса на фоне какой-то навязчивой, донельзя попсовой мелодии. Может, это даже и «I Keep Your Eyes Closed», но юная искательница приключений уже тут же ищет, шуршит деловито в мини-холодильнике, ища остатки вчерашнего (позавчерашнего?) хлеба: отравиться не должна успеть, как пить дать. »… и-и-и с вами на связи, мои дорогие, снова я, Шаннет Кайри! «Утренний Меридиан» ещё никогда не был настолько полон уверенности и надёжности как сегодня при нашем госте, господине Холлоуэйе из «Холлоуэй Роботикс»! Поаплодируем же ему как следует, пока выбирает себе место поудобней». Шум одобрительных рукоплесканий, которые ну точно не записаны заранее для шоу такого формата. «Благодарю, Шаннет, что приняли здесь такого простого человека как я. Может, это и прозвучит дерзко, но я нашёл в себе наконец решимость выйти и рассказать миру о своей истории такой, какая она есть, безо всякой клеветы и приукрас». «Ну что вы, что вы, не смущайтесь! Это большая честь для нас стать, так сказать, официальным рупором на фоне нелепых слухов насчёт произошедшего с вами недавно. Но…надо же! Скажите, это случаем не часы из новой коллекции «Наследство д’Альбре»?» «О да, да! Лимитированная версия, подаренная на юбилей одним из моих друзей. Они знают о моём увлечении историей прошлых веков и… впрочем, простите, об этом я поведаю в следующий раз. Это тема из более приятных и требует совершенно другого настроя». «Разумеется, господин Холлоуэй, да и не каждый на вашем месте мог бы иметь силы улыбаться как сейчас и держать себя в руках после нападок множества других изданий. И! Всё же! Не терпится побольше узнать об отношениях с вашей семьёй, как бы вы охарактеризовали их для нашей аудитории?» «Они прекрасны. Чудесны! Полны как всегда сюрпризов. Семья, о которой только и мог что мечтать любой мужчина моего возраста — жена и трое детей, все со своими талантами и харизмой. Трой, Марси, Ванесса… мы с Беатрис каждую секунду были счастливы быть рядом с ними и даже подумывали уже о четвёртом, но теперь… - следует полный печали вздох, -… нам всем теперь нужно время оправиться от случившегося. И… ох, боги…от опознания тела». Это неприлично, совсем неуважительно на первый взгляд, но Гейдж не сдерживается где-то рядом от фырканья. Не верит ни единой милисекунды тому, кто славился на всю её школу как «тот самый мутный глава Холлоуэй Роботикс, который любыми путями будет давить на руководство заведения, пользуясь привилегиями своего места работы и ощутимого вклада в развитие планеты». И если воображение напрячь, отвлёкшись от сооружения тоста, то даже внешне он похож на облысевшую крысу, которая вечно что-то вынюхивает и высматривает вокруг, сосредоточившись с благоговением на самой наглой, высокомерной, утомившей всех ещё с первого же появления… «… моя дочь… вы бы видели только, как горели её глаза каждый раз, когда речь заходила о роботах. Ещё даже будучи совсем малышкой залезала ко мне на колени с охапкой цветных мелков, чтобы помочь с особенно трудными проектами… да, всё ещё храню их у себя в кабинете спустя столько лет в отдельном сейфе. Не стыдно ни капли за подобную слабость». Хмурится всё же. Вспоминает своё состояние в судьбоносный день, когда словно парализовало на месте: кругом крики, паника, непонимание, а она стоит и смотрит на то, что осталось от живого человека. Дрожит, несмотря на то, что сама недавно по ошибке лишилась руки. Ноги как ватные, все в чужой крови…какие-то ошмётки, обломки костей, разорванные внутренности, которые до этого момента разве что на картинках в учебнике биологии видела. Но кто же знал или ожидал, что Марси нападёт исподтишка с канцелярским ножом? И всё из-за одного ну слишком уж принципиального судьи на конкурсе, который заподозрил неладное и отказался признавать у той оригинальность проекта, а уж тем более продвигать на первое место — за что и поплатился позже, исчезнув куда-то при весьма загадочных обстоятельствах. «Бр-р-р-р, я никогда не хотела, чтобы она вот так закончила! Конечно та ещё идиотка избалованная, не в себе слегка, но чтобы прямо вот так всё обернулось… на её месте мог же быть кто угодно. Даже я сама». Ни к чему не обязывающее на переменах или при выполнении общих заданий общение, которое хоть и бывало очень иногда интересным — всё дальше с годами уходило в результате в минус. Дочь Холлоуэев не выглядела никогда довольной учёбой, нарушала намеренно правила поведения, зная, что всё сойдёт с рук, злилась на непонимание окружающих, но… проговорилась как-то о том, плевать хотела на развивающееся семейное дело и лучше бы укатила в ядовитых черепах-носорогов палкой потыкать на том же Акваторе. «Там хотя бы тихо, спокойно и никто не будет прыгать вокруг меня, повторяя, какая я гениальная девочка в том, что плохо даётся. Тошнит уже от них!» — вот так вот резко и нелестно охарактеризованы на тот момент остались отношения с родителями под шелест глянцевого журнала, который купила как раз после подколки про Красавчика Джека, его вражду с «новым Атласом» и что именно он там делает с найденным эридием. Теперь же Марси уже всё равно — её кое-как соскребли в общую массу и отдали с соболезнованиями обратно. А там-то и рады продолжать раздувать инфоповод, оно и видно! Конечно Гейдж не раз заныривала после инцидента в настройки поглубже, пытаясь понять, как же так вышло, что вместо того, чтобы выбить лезвие из рук или на худой конец просто оттолкнуть в сторону, Жестокус… он… Он попросту решил хладнокровно покромсать девушку, защищая свою создательницу. И чёрт уже знает, не оказалась бы ли иначе Гейдж серьёзно ранена сама, судя по тому, что там ей кричали обиженно с нездоровым блеском в глазах. «Я впервые убил кого-то за жизнь, когда Зарпедон напала на Гелиос. Не самый приятный опыт, которым можно хвастаться направо и налево, ну, сама понимаешь, — как-то откровенничал с ней на этот счёт Лоуренс, узнав о настоящей причине бегства сюда. — Это был как раз один из солдат Затерянного легиона и вопрос стоял ребром: либо я, либо он, никак иначе. Было страшно поначалу, засыпал с трудом в перерывах, потому что думал постоянно что-то вроде «Тим, у них же тоже семьи где-то там, вдалеке, родные, кто-то не дождётся иначе домой и всё такое, ну неужели совсем не жаль ребят?» Но когда видишь, что вот-вот и пристрелят тебя с концами, потому что это их работа, то берёшь себя в руки, выдыхаешь и… нажимаешь на курок сам. Быстрее убьёшь — меньше будут с той стороны мучения и проще потом заглушить совесть». Такой рассказ не сильно-то и успокоил на деле, но по крайней мере укрепил в понимании того, насколько же её ситуация не уникальна в масштабах Пограничья — осевшего мрачным флёром в множестве услышанных баек, чья жажда анархии, может, никогда и не таилась на деле в крупных мегаполисах и не понимает другого языка кроме насилия, приправленного чернейшим юмором. Потому что ну вот что бы она без него делала сейчас, слушая одним ухом душещипательное враньё Холлоуэя в прямом эфире, который разве что в платок от прилива чувств не сморк… … А, уже. Разве что не всхлипывает пока. «…и в этом виновна близкая подруга?! Невероятно! До чего же может довести желание прославиться за чужой счёт». «Мы уже начали рассылать ориентировки везде, где это только возможно, и попросили типографию напечатать новую партию листовок, — мелодраматично подрагивает голос, выдавливая наверняка из излишне впечатлительного пласта слушателей слезу-другую. — Представители правопорядка также оповещаются регулярно о том, где именно она может сейчас скрываться согласно показаниям свидетелей! Я… я не оставлю этого так просто в покое. Просто обязан продолжать ради нашей Марси бороться за то, чтобы эта юная негодяйка, воровка и попросту убийца оказалась в результате за решёткой». Правда, совсем как-то забывает упомянуть, что велел ещё тогда стрелять в Гейдж на поражение при любом удобном случае. Из скромности, наверное? Или чтобы не портить имидж раздавленного горем отца, который привык взятки давать налево и направо для достижения своих целей. Но тут раздаётся такое, над чем иронизировать уже точно понесёт дальше обычного, блистая взъерошенной задорно рыжиной и веснушками даже на фоне рабочего дальше некуда комбинезона. «Шестьсот триллионов долларов достанется любому, кто возьмёт в плен эту Харрисон, а затем доставит обратно на Эден-5. Также я приветствую, чтобы находящийся с ней рядом прототип был уничтожен полностью! До мельчайшего болтика, до последней микросхемы… это… убожество не имеет никакого права подвергать опасности жизни других простых граждан. Особенно детей». Тост шлёпается изо рта на тарелку, оставляя жирный след из-за джема: с косточками, сорт прямо что надо. Не зря всё же мама умудрилась затолкать эту банку в и так забитый донельзя рюкзак, попутно поцеловав в макушку на прощание. — Погоди, сколько-СКО-О-ОЛЬКО?! — в изумлении подскакивает девушка, разве что головой потолок не тараня с блеснувшими предательски слезами. — Вот же ж…! Наверное, надо было и его самого прибить, чтобы дотянуть хотя бы до квадриллиона. Ещё бы и осталось потом на то, чтобы папу с мамой на Зайлург свозить, Жестокуса подлатать как следует и купить как минимум тысяч десять порций того супермерзкого-кислющего мороженого, которое мне так понравилось на прошлых каникулах…и протез. Самый безбашенно крутой протез с кучей других полезных функций, которые я попросту не успела к конкурсу реализовать. Оптимизм вновь зажигается в глазах, несмотря на и так уже дальше некуда ухудшившееся положение: теперь искать будут ещё усерднее все, кому только не лень, пытаясь урвать большой куш. Но и она сама не из робкого десятка, раз научилась защищать себя за пару недель не только одними лишь кулаками и супер-инженерным мозгом — и за это спасибо тоже Тимоти, который, как оказалось, хорошо разбирается в множестве моделей от разных производителей; в том числе даже редких, пару из которых умыкнул беззастенчиво напоследок с работы. — И… аргх, да как ты там моего Жестокуса обозвал, рэтч кособокий? Убожество?! Знаешь что, посмотрел бы лучше на своих дефектных робо-патрульных, которыми город заполонил, вот где отстой и полная некомпетентность! Или же та собранная наспех твоими же помощниками дребедень для Марси, которая на первом же испытании конкурсном хлопнула да задымила вонюче, попытавшись простые лазеры активировать, — достаётся полная негодования речь в адрес и так уже настрадавшегося радио, замершего покорно где-то между банкой, столовым прибором по типу ложковилки и почему-то гаечным ключом. — Вы даже это не смогли правильно сделать, скопировать, повторяюсь, с к о п и р о в а т ь мой личный проект, в который вложила всю душу и сердце! О чём речь вообще? Или думаете, что должна была тоже в тряпочку молчать, смотря на то, как ваши деньги торжествуют с тупостью на пару? «… а всё равно ведь её жаль. Немного. Совсем чуточку», — проскальзывает всё же внутри ужом сожаление. И это нормально — значит, ещё не потеряла ту самую человечность, о которой напоминает постоянно папа, нет-нет да присматривающий за ней даже с такого расстояния. — Подруги близкие? Фе, да разбежались. Ей было просто завидно, что я что-то умею, а сама при этом из простой семьи. Не из какого-то там списка талантливых богачей по типу Сальваторе или Катагав… Катагава? Как они склоняются-то, м-м-м… ладно, что-то я ничего толком так и не поела. Тряхнув головой, всё же решает не зацикливаться сильно на услышанном; уже вот тем более посвистывает чайник на огне, жалуясь на вмятину на боку. Что там за окном? Да так, проносится случайная птица, щёлкая клювом: её день тоже начался с суеты и мокрых перьев, но она хотя бы не пререкается вслух с техникой разного рода как некоторые человеческие особи, которые зачем-то ставят себе железки в тело. Но отпетой хулиганке, к счастью, ещё далеко до таких крайностей, когда весь смысл жизни превращается в одну сплошную погоню за совершенствованием себя в одно большое, искусственное нечто подобно тому же Вильгельму. — Ага, кажется, Холлоуэю надоело меня костерить, а в студии все со скуки стухли…да что за! Ну дай мне нормально волну выбрать, ты… Радио упрямится, уводя снова всё в хрипы и заикания — и на этот раз под раздачу попадает про какой-то напиток со вкусом мяты. — Думаю, надо бы разобрать всё, почистить, антенну поменять да смазать для начала. Зачем новое искать, если можешь ещё поработать? Сдвиг на соседнее деление. Опять реклама. «… ещё никогда убийства не ощущались настолько яркими и элегантными, как с нашим оружием, — как-то даже вкрадчиво вещает случайный женский голос. — Хотите, чтобы ваши враги эффектно расщепились на атомы? Или, может, почувствовали гнев настоящего самурая, лишившись нужных конечностей?» Маливан» — мы покорим всю вселенную, а вы даже и не будете против! Каждому тринадцатому покупателю на этой неделе гачаболл с сувенирами в подарок». — Ну хотя бы так оставлю. Куда-то ещё резинки дела, что за дела, мои же любимые! Где… о! Тим! Как дела? «Привет, я случаем не мешаюсь? Точно? — с сомнением спрашивают с экрана часов, загоревшихся ярко после сигнала. — У тебя там шумно как-то и… э-эм…» И словно этого было мало — Гейдж хрустит опять тостом, роняя на стол крошки: — Фсё пуфьком, я профто нофости флуфаю. А севьёзно, ты хде? «Возле старой водокачки, ищу тут кое-что. Всё к чертям собачьим поплыло и размокло после ливня, но надежды не теряю». «Так вот почему ты пораньше не заглянул, засранец! И молчал до этого момента как партизан», — достаётся тут же двойнику нелестный эпитет. Не вслух, правда, потому что сначала приходится проглотить откушенное, а потом уже напирать с лёгким возмущением: — Водокачка? Эй, а как же Хаммерлок! Ну в смысле тот прекрасный, уважаемый сэр из благородного рода, любезно пригласивший разделить с ним радость охоты на крупного зверя, который рёвом сотрясает весь Эден-6. «Я думаю, нам будет пока не до этого. Ну, или не совсем. Тут тоже бывают грогги, один маленький такой даже пытался обувь мне прогрызть, — слышна явная усталость. — Знаешь, тут такое дело, что…» — Скажи тогда честно, что струсил и дал заднюю. Одно дело какие-то там обычные ящеры, а другое — редкий больших размеров, который как те драконы вымершие огнём плюётся на десятки метров вперёд. Замолкают. Ненадолго, правда, но после этого следует такая тирада, что становится понятно — Лоуренс сейчас опять сам не свой, переходя на саркастично-рычащий, отталкивающий тон, от которого начинает скакать график предельного децибела. «Гейдж. Детка, солнышко, пирожочек, тут творится хрен пойми что и я очень, О Ч Е Н Ь занят, понимаешь? Если только и знаешь, что зубоскалить вместо помощи тут — валяй, тусуйся дальше с этим любителем мужских задниц, которого ещё Аурелия… гр-р, боже! Блять! Извини. Опять выпадаю куда-то сегодня…» Тяжёлый выдох. Звук удара обо что-то кулаком в попытке выпустить пар: уже в который раз видно, что он не притворяется в такие моменты просто для того, чтобы побесить окружающих. Но это не значит, что мехромантка готова спускать подобное ему с рук, о нет! Пусть несёт всё равно ответственность за сказанное — ещё и тем более в адрес Хаммерлока, которым она восторгается чу-у-у-уть-чуть больше положенного. Вот просто потому, что в этих джунглях и так мало интеллигентных, харизматичных персон — а уж повидавших столько разных планет… — Окей, я просто твою задницу тогда надеру за такие выходки при встрече, договорились? Только Жестокуса под мышку возьму для поддержки, а то. Мало ли. Укусить захочешь ещё вдруг, к примеру. «Эх, кхм… то есть даже неинтересно узнать, что тут есть возможная работа и по твоей части, да?» С лёгким коварством в улыбке Гейдж, уже предвкушая раскрытие некоей тайны, хлопает по столу: то, что надо! Прямо вместо кофе, который умудрились на деле съесть на днях местные комары. — А ты скажи сначала прямо, что случилось, Тим, и я соображу, чем смогу помочь. Вот так вот простенько, но зато справедливо.