***
70 год, август Детский дом Конохи — Ты слышала, Рива-тян? Девочка шептала из-под одеяла. Я повернулась к ней. — О чем? — Канеко-тян удочерили! А она даже не попрощалась! Мы же дружили! — захныкала та. — Неужели после того, как получаешь родителей, забываешь о друзьях? О тех, кто был с тобой все это время?! Неужели родители так важны? — в голосе читалась обида. — Правда? — я не сдержала удивления. — Разве она не была в приюте еще вчера? — Да… — расстроенно ответила девочка. — Ты же не забудешь меня, правда? Если тебя удочерят, — она повернулась и посмотрела на меня полными мольбы глазами. Я развернулась обратно. Комната белая, с таким же непримечательным потолком. Над головой летали занавески, волнами кружащиеся в открытом окне. День неспешно тек. На кроватях вокруг лежали дети, пытающиеся заснуть во время тихого часа. Тик-так. В пятилетнем теле жизнь казалась такой же неспешной и однообразной, как и вялотекущие стрелки циферблата настенных часов. Предсказуемо и бессменно. — Нет, — ответила я. Из окна подул ветерок. По коже пробежал табун мурашек. — Точно? Ты обещаешь? — настаивала девочка. — Обещаю, Неру-тян, — прошептала я, стараясь не привлекать внимание воспитательницы. — Но… — что-то заставило меня переспросить: — Когда ее забрали? Разве обычно удочеряют не днём? Девочка надула губы. — Арахата-сан сказала, что она ушла рано утром! И мы все спали. Но она могла меня разбудить, я бы не обиделась! Я и не думала, что Канеко-тян такая подлая! — Ты права. — «Канеко была самой ответственной среди остальных», — подумала я и спросила: — Но Арахата-сан сказала, где сейчас живет Канеко-тян? Было бы хорошо ее навестить. — Нет! Арахата-сан сказала, что сама Канеко может прийти и рассказать, если захочет. Но она не придет. Я уж знаю! Если попрощаться не пришла, то так и уйдет, задрав нос! Ну и что, что у нее появились родители?! Мне и без нее хорошо! Я отвернулась от Неру и застыла, пригвожденная к белым накрахмаленным простыням. Взгляд сам собой нашел настенные часы, продолжающие свой ход как ни в чем не бывало. Все та же кровать, все тот же потолок, все так же стрекочут цикады за открытым окном. Ничего не изменилось, но Канеко исчезла. Кто-то похищает детей.***
71 год, октябрь Тропинка у леса Зеленые шубы деревьев начали менять краски. Самые верхушки ярко-желтые. Зеленая листва сохранилась только у низа. В библиотеке хотела найти информацию о чакре, но меня не допустили: «Первый класс Академии? Прости… э-э, — ее взгляд метнулся к новому читательскому билету, — Рива-сан. Все книги включают в себя упражнения, но они должны проходить только под присмотром преподавателя! Приходи в следующем году, тогда я смогу выдать тебе простую литературу». Зато в мои руки попала книга о периоде Второго Хокаге. Занимательная вещь: помимо пропаганды «Хи но Иши», она описывала реформы, привнесенные Сенджу Тобирамой. Так уж получилось, что Коноха была построена относительно недавно, семьдесят один год назад. И стала первой деревней, которая попробовала объединить несколько кланов ниндзя. Как политическая единица подобный союз стабильным не был, до качественного функционирования пришлось работать. И вводить необходимые, но новые и до этого неопробованные структуры. Создали Академию, разработали экзамены и систему рангов, чтобы шиноби брали миссии по сложности. В Коноху тогда прибывали одиночки, а обстановка между кланами всегда была напряженной. В условиях близящейся войны назревали конфликты. Полиция под руководством клана-основателя, Учиха, стала неплохим решением. Могу представить, как туго в то время проходило управление. Особенно обучение молодых шиноби. Если сейчас кланы скрывают свои секреты, то раньше — и подавно. Чтобы разработать программу Академии, нужно включить в нее и техники. Иначе разрыв между одиночками и клановыми только разрастется, как и напряжение. Жадность кланов ужасала, и даже ее объяснение меня не радовало. В моем мире, где единственным государством на континенте была империя Торр, знания никогда не охранялись. Напротив, заклинания распространялись, а школы магов и немагов включали базовое образование для всех. Не то что Академия, которая своих студентов-сирот оставляет голыми, бросая на растерзание безжалостного взрослого мира. Для меня вся надежда на будущего наставника. Сиротам поблажек не давали. Я не могла не завидовать клановым, что и так подготовят своих, напичкают семейными техниками — только учи! И займут большую часть ниши шиноби, заберут все оплачиваемые миссии. А этот невыносимый приют! Я даже не могу нормально учиться! В таких невеселых размышлениях и проходила прогулка, пока их не прервало. На лесной стороне, почти не таясь за деревьями, происходило что-то… Чего я бы предпочла не видеть. Малолюдная тропа шла у границы деревни. Здесь бродило только зверьё, люди отдыхали в центре. Высокая фигура, явно взрослая и мужская, склонилась над детской. В глаза бросилась приметная черта — блондинистые волосы. «Это же… тот мальчик». Светлые волосы смешались с грязью, раздавленными плодами и зеленым соком травы. Я скрылась за дерево. — Что, маленький ублюдок? Хочешь поесть? Ешь! — грубая ладонь схватила шею ребенка и тыкала его головой в землю. На ней и валялись лопнувшие, раздавленные фрукты. Отвратительно. Здесь должна быть толстая ветка… — Мелкая тварь… — продолжал мужчина. Я внимательно присмотрелась к его фигуре. Рослая, здоровая. Молодой, моего возраста, будь мое тело все еще моим, двадцатилетним. Перегар с такого расстояния не чувствовался, но я уверена, что тот вылакал как минимум бочку. Одежда измазана, неряшливая, в дырках. На ноге только один гэта. Пьяный… и агрессивный. Налобного протектора нет. Других признаков ниндзя я не заметила — он гражданский. — Что, монстр, прячешься? Я застыла. Нет, он смотрел на ребенка. Все движения затихли. Пьяница наконец отпустил мальчика и перевернул того на спину. Мужик покачивался, даже сидя на корточках, и снова заговорил: — Ты… хоть знаешь, что сделал со мной? Что ты сделал с моим отцом? Мой папочка… он так мучился перед смертью… — голос повысился на несколько октав, стал плаксивым и жалобным. — Ему придавило руку во время нападения, потом наступило заражение крови… Больницы переполнены, приоритет отдавали ниндзя… Которые никак не защитили нас! Он умер спустя три дня. А следом и мама… матушка… Эта мразь! Которая повесилась, оставив меня совсем одного! Я слушала. Меня заинтересовали некоторые вещи, упомянутые вскользь в пьяной речи. Почему блондин — монстр, и в рассказе «больницы переполнены» и ниндзя должны защищать? Разве последнее прогремевшее событие, война, была не двадцать лет назад?.. Этому парню с натяжкой дашь двадцать один, даже беря в расчет щетину. Стоило бы как-то отфильтровать пьяные речи, но мои познания об этом мире слишком малы. Единственное, что возникает в памяти при слове «монстр» — это пасть демона, от которой несет вонью за сто тен, или неумелая картинка из сказки о женщине-перевертыше, что лакомится сердцами. Последняя относится к этому миру. …Могут ли существовать другие «монстры»? — Ты должен знать, что сделал, мразь! Мне было одиннадцать! И я увидел подвешенную мать! Ты хоть понимаешь, что сделал со мной?! Мама… Я же шел из Академии с хорошей оценкой, почему ты сделала это? — жалостливо спросил парень. — Я был недостаточно хорош? В тот день… да… в доме стояла странная вонь, и я прошел дальше. В гостиной висела она, с вывалившимся языком, неестественно-синими губами и посеревшим лицом. И прямо под ней лужа дерьма, растекшаяся по всей комнате. Если бы не это! Если бы не она!.. Я бы обучался торговому делу и унаследовал бизнес папы! И не пахал на полях как крестьянин! Мужчина вдруг с силой ударил ребенка по лицу. Хруст разлетелся по лесной дороге. Мальчик, легкий, худой, отлетел в противоположную сторону. Вся правая сторона лица была разбита. Нос полностью сместился. — Нет, так не пойдет, — вдруг сказал пьяница. — Если умрешь, меня посадят. Парень подхватил ребенка, потерявшего сознание от удара, и пошел глубже в лес. Пройдя около ста дзё с бессознательным мальчиком на руках, он опустил его на землю. По выражению лица мужика, стал сосредоточеннее. Я следовала за ними тихо, снова спрятавшись за деревом. Мужчина склонился над ребенком. Взял его пальцы. С удивлением и шоком я наблюдала, как под тяжестью давления раздался еще один хруст. Более тихий, чем прошлый, но многочисленный. На лице пьяницы проскочила безумная усмешка. С пронзительным, леденящим криком проснулся ребенок. Он не заплакал, а сразу попытался оттолкнуть мужчину. Что мог сделать пятилетний против взрослого человека? Мужик лишь усмехнулся и схватил мальчика за предплечье. И снова начал давить двумя руками. Я подходила медленно. Трава с сухим хворостом лесной подстилки была мне не в помощь. Было слишком тихо, и я подходила со спины. Камень почти перевешивал руку. Удар всего один! Он должен стать решающим! Иначе… нападавший одержит верх. В случае чего даже не убежать. Короткие ноги шестилетки против рослого мужчины — один его шаг и четыре моих. Когда послышался еще один хруст ломающихся костей, а мальчик замычал от боли, я заметила, что мужчина полностью погрузился в процесс. Рука взяла амплитуду. Камень стремительно приближался к виску, но в последний момент мужчина обернулся. Атака пришлась в лоб. Мужик завыл: — А-а-а-а! Нельзя медлить! Колено полетело в челюсть. Хорошо, что он сидел на земле, иначе бы не достала! Мужчина по инерции упал на спину, но опасно шевелился. Я прыгнула всем весом, целясь в горло. Под челюстью опасное место, должно сработать. Ну же! Удар пришелся в горловину. Нога соскользнула с мокрой кожи. Я упала. Тихо… Движений не слышно. У парня… глаза полуприкрыты. Да, он потерял сознание. Нужно срочно двигаться. Добить не смогу, силы уже на исходе. А вот мальчик… ему понадобится помощь. Он уже успел подняться. Багровыми дорожками кровь стекала с подбородка и капала на футболку. Одежда растянута, порвана, измазана. Фигура мальчишки неустойчиво покачивается, и лишь глаза… голубые, с упорством уставились на меня. — Эй, — окликнула его. — Ты как? Он покачнулся. Я успела подхватить его и выругалась, когда подкосились коленки. Мужчина все еще был без сознания, но время поджимает. Нужно идти. И я поплелась с бессознательным мальчиком на плече. ______ Ребенок очнулся на половине пути. Мы петляли между тихими переулками деревни. Его опущенная голова покачнулась, и он поднял лицо. Пристально вперился взглядом. Я остановилась. — Что? — Спасибо за помощь, — проговорил он, хотя было сложно разобрать. В его рту все плавали и мешали осколки зубов. — Тебе не стоит ходить по лесу в одиночку. Ты же хотел есть? — повернулась к нему. — Я… могу принести еду в больницу. Его светло-голубые глаза расширились, как только мальчик услышал слово «еда». Я усмехнулась и продолжила путь. Отчетливое ощущение, отекшее правое плечо, лишь усиливалось. — Скажешь свой адрес, когда будешь регистрироваться. Я навещу тебя. Госпиталь выбивался из привычной картинки Конохи. Само здание двухэтажное, окруженное высоким забором в мелкую сетку. Цветовое решение, главное отличие, здесь не самое удачное: розовый и синий пастельные тона. Вверху висела вывеска: «Больница Конохи». К моему облегчению, у входа не было ненужных препятствий вроде ступенек. Мы наконец прошли внутрь. Нос тут же засвербило от стерильного запаха медикаментов и бинтов. Две медсестры, сидевшие за стойкой регистратуры, в ужасе раскрыли глаза, когда увидели нас. Могу представить… Нечасто здесь можно встретить окровавленных шестилеток. Я тоже вся испачкалась в крови, из открытых ран мальчика стекало много крови. Она лишь недавно остановилась, но мое правое плечо еще не высохло из-за пролитой жидкости. — Что… что с вами случилось? — подбежала одна из них и присела на колени перед нами. Темные глаза обеспокоенно прыгали между мной и неизвестным мальчишкой. — Прекрати, Маю! Сначала им нужна помощь! — вскочила вторая медсестра. Она вышла из-за стойки и повернула налево. — Я позову Ока-сана! А ты… Да, побудь с ними! Я проводила девушку взглядом и перевела на сидящую перед нами медсестру. ______ — К удивлению, твой друг легко идет на поправку, — сказала вторая медсестра, когда вышла с черным планшетом в руках. — Травмы не такие серьезные, какими выглядели. Хотя пары зубов ему не достает. Но в вашем возрасте они как раз сменяются. Можно считать, что он потерял их раньше времени. Я кивнула. — К нему можно? — Э… — она обернулась на открытую дверь палаты и отошла дальше, пропуская: — Да, заходи. Занавески слабо вздымались из открытого окна. Мальчик, весь забинтованный, полусидел у подушки. Больничная кровать выглядела по сравнению с ним опочивальней гиганта. Я наблюдала, как ребенок медленно поворачивался. Узнавание промелькнуло в голубых глазах. — Я забыл! Как твое имя? — вдруг спросил он, почти вскочив с места. Подойдя к нему, усадила на место. — Сиди тихо. — Э… ладно, — он вдруг замер. — Шибуя Рива. До мальчика дошел смысл сказанного, после чего он дернулся, улыбнувшись во все забинтованное лицо: — А меня — Узумаки Наруто! ______ Магазин Яманака всегда открывал свои двери в солнечные дни. Из-за этого по улице разносился приторный цветочный запах, и многие торговцы и посетители Конохи нет-нет да заглядывали внутрь. Солнечное светило бросало желто-оранжевые лучи на землю. Я засунула руки в карманы и отвернулась от него. Пленка на руках потрескалась, напоминая мне, что я все еще покрыта кровью. Немного посмотрев на пейзаж и проходящих мимо разномастных людей, пошла дальше. Дверь открылась легко, над головой зазвенел колокольчик. Я прошла внутрь, где меня встретил грубый мужской голос: — Девочка? Ты что-то хотела в полицейском участке? ______ День был долгим, и со всеми занятиями подошел чернеющий вечер. Зайдя в пустую квартиру, включила свет. Взгляд упал на настенный календарь с датой «девятое октября». Завтра на кладбище будет особенно много посетителей.***
— Что случилось? — волевой, сильный, но заметно старческий голос Третьего Хокаге обращался к шиноби. На испещренном глубокими морщинами, темном и сухом от возраста лице проступила сосредоточенная хмурость в ожидании неприятных новостей. — Джинч… Узумаки Наруто появился в больнице с травмами, Хокаге-сама, — склонил быстро голову мужчина. — Что это значит? Хокаге повысил голос, но не изменил позы, оставаясь сидеть в кресле. За Наруто с начала октября стабильно ежегодно следил охранник-АНБУ. Охрана усилялась приказом Третьего, который защищал Наруто и не позволил бы никому обращаться с мальчиком насильственно. Ее целью было быть незаметной. Не стоило вызывать подозрений даже у непоседливого, немного глуповатого сына Четвертого; но она обязывалась выполнять единственную роль — защиту. И никто — лишь самые отчаянные — осмелились бы ослушаться приказа главы Конохагакуре и рискнуть понести наказание за свое попустительство. — Сорока, назначенная на миссию, призналась, что потеряла мальчика из вида. Чушь. АНБУ не уступил бы в хитрости малолетнему мальчику. Хокаге вздохнул: — Сорока должна появиться в моем кабинете немедленно. В дверь постучали. Третий прикрыл глаза, зная, кто за ней стоит. — Да, Хокаге-сама, — кивнула Чайка. Силуэт ниндзя тут же исчез в открытом проеме окна. Хирузен повернулся к двери и ответил, и его голос разнесся к стенам пустующего кабинета: — Войдите. Замок щелкнул, в проеме тут же возникла голова. — Данзо.***
продолжение, 77 год, 1 мая Академия, крыша — Что вам нравится, что не нравится… Мечты, увлечения и так далее, — сказал мужчина. — Эй, мы даже не знаем вашего имени, — возразил Наруто с явным недовольством. — Хм… Я? Какаши Хатаке. Что мне нравится и не нравится, рассказывать вам не хочу. Мечты? А увлечений у меня достаточно… «Как и ожидалось, с неохотой он раскрыл лишь имя. Ниндзя не будет выдавать информацию о себе», — пришло в голову очевидное. Кто в здравом уме в военном поселении будет сообщать свои любимые приемы, места, мечты? — Ваша очередь, — перевел стрелки новоиспеченный сенсей. — Я! Я! — прокричал Наруто возбужденно. — Меня зовут… Наруто Узумаки! — тон его голоса повысился. — Я люблю рамен быстрого приготовления! А ещё больше рамен в Ичираку, которым меня Ирука-сэнсей угощает. Больше всего не люблю ждать три минуты, когда готовится рамен. А моя мечта — превзойти Хокаге! — крикнул он с явным удовольствием. — Я покажу всем, каков на самом деле! А увлечения… ну… хулиганить, наверное… Он растет без родителей и гоним среди жителей деревни. Мне вполне понятно его отчаянное желание получить признание. Он сирота, как и я. В приюте слишком много таких же потерянных детей. — Следующий, — продолжил Какаши. Не успела раскрыть и рта, как заговорил мальчик между нами. — Меня зовут Учиха Саске. Есть много вещей, которые я не люблю. Но нет ничего такого, что бы мне нравилось. У меня нет мечты, потому что есть четкая цель. Я должен возродить клан и… убить одного человека. Как и ожидалось, этот парень социопат. Убийство всей семьи запросто толкнуло его на кривую дорожку. Слабак. — Теперь ты, — кивнул мне мужчина в маске. — Мое имя Шибуя Рива. Мне не нравятся крысы и нравится верность самому себе. Моя мечта? О ней я умолчу… Мои увлечения… тренировки. — Правда? — удивленно переспросил Какаши. — Я думал, в Академии ты предпочитала чтение тренировкам? — У вас неверные данные. В любом случае, я рассчитываю серьезно встать на путь шиноби и выжать из наставничества максимум. — Правда? — весело переспросил мужчина. — Это мы и проверим. Вам еще предстоит показать свою решимость.***
** год, *** время — О чем ты говоришь? — Я продолжу выполнять свою роль, — ответил мужчина и выдохнул: — Прекрати, Саске. Ты уже взрослый. В глазах Итачи читалась нежность, но слова приносили больше боли, чем попадание в незатухающее пламя Аматерасу. Сердце Саске сжималось. Казалось, его движения вот-вот остановятся: напряжённые сердечные мышцы грозили не расслабиться. Но сердце продолжало биться, тяжело, с натяжкой. Сознание Саске заполонила боль от потери единственного человека, который для него ценен. Несмотря на все, Итачи настойчиво утверждал свое желание положить жизнь на отрешенные цели. Но как же он? — Я… не взрослый! — Саске не сдержал крика, как и кипящей злости. Он чувствовал, как горесть вперемешку с беспомощностью ползет по каждой клеточке его тела, доставая до позвоночника, ослабляя сознание. Глаза отозвались резким жаром и болью, напрямую отражая бушующие волны души. Две фигуры стояли друг напротив друга. Укрытые парой черных плащей, защищающих от влаги, пробирающейся в полуразрушенную старую хижину. Место, в котором Саске нашел Итачи. Снаружи неприятно шелестел дождь, размывая почву в грязевую кашу. — Почему?! Ответь! — спросил Саске. — Это мой путь, — ответил Итачи непоколебимо. — Объясни! — настаивал он. — Ты не можешь… просто сказать это и уйти, как делал всегда! Просто… бросить меня, — Саске прожигал брата красными глазами, сияющими в темноте. — Ради тебя я перешел во времени!.. — сказал он. — Ты перешел не ради меня, а для спасения Наруто и мира, — возразил Итачи так же спокойно. — На тот момент я уже был мертв. И ты смирился с этим. — Не говори за меня! Я не смирился! — крикнул Саске. Он инстинктивно шагнул ближе. Итачи остался на том же месте, где и стоял, словно никакие бури не могли затронуть его железного спокойствия. — Но это так.