Темный Лорд драконьего Домена

      Его белые волосы стекают по плечам и спине до поясницы тяжелым гладким шелком, и единственное, что их удерживает — парная заколка для волос из черненого серебра. Его осанка всегда царственна, даже если одет он в простые домашние вещи — как сейчас. Его спокойный взгляд прям и холодно тверд — лишь иногда в глубине льдисто-голубых глаз просыпается ирония и теплота, когда не видят посторонние, те, кому это выражение привязанности не предназначено. И лишь семья и немногочисленные доверенные видят его таким, как сейчас — в кресле, с крепко сцепленными ладонями, в которых он прячет нечто драгоценное, замершим в раздумчивости, с затаенной грустью во взгляде.       Каин. Темный Лорд вампиров Носгота.       Жертва чужой изощренной фантазии, заплативший за свою Империю рассудком, а за свободу от нее — сердцем. И в прямом, и в переносном смысле.       И моей колоссальной ошибкой.       Клонящееся к закату солнце постепенно становится рыжим, как драконье пламя, и заливает балкон с мозаичным белым полом и черными базальтовыми колоннами в глубине. Каин растекается в кресле всем своим могучим телом, прикрывает глаза и снова замирает. Я не спешу приближаться, чтобы не нарушать его уединение и покой, хоть и знаю, что он меня прекрасно слышит. Но к чему нарушать безмолвную просьбу еще немного подождать?..              Все началось с мечты. С детской трепетной привязанности к игре. К пяти старым играм, в которых рассказана история одного неприглядного мирка и двух вампиров. В той жизни она сопровождала меня долгие годы, влияя на творчество и даже видение мира вокруг. Образ Каина — вампира-императора, тирана, деспота, психопата, убийцы и откровенной, первостатейной аристократической сволочи — не давал покоя. Что-то было в тех финальных кадрах последней части игры, в тех последних мгновениях, когда герой после финальной схватки со злом выходит на разрушенный балкон, держа меч на руках.       Казалось — не выходит, а выползает, баюкая стонущий клинок, как последнюю ценность, что осталась в его опустошенной, более никому и ни для чего не нужной жизни. Казалось, актер при всем таланте не может выразить всей ядовитой горечи последних слов одинокого безумца, искаженного, покореженного Судьбой и безжалостной волей тех, кто писал этот блядский сценарий.       А в желтых глазах — отчетливое желание пойти и спрыгнуть с какой-нибудь скалы повыше, чтобы мозги живописно растеклись по земле. Какая, к демонам, надежда?! На что? На то, что во второй раз старый враг люлей отсыпет меньше?..       И я точно знала: да, психопат. Да, безумец и сволочь. Но не подонок, не мразь и не мудак.       И он достоин своей толики любви и понимания.              Вот так и началась вся эта история.       Прошло время, закончилась жизнь и сменилась реальность, но воспоминания о вампире остались каким-то странным, тянущим душу, скорбным зовом в никуда. У меня была семья. Дети. Супруги. Ворох проблем с родным Доменом. А образы все не отставали, заставляя искать их буквально во всем и во всех. Проблемы и беды копились, случился развод и сменилась семья. Но желтый взгляд не отставал. Казалось — позови, выкрикни имя — и встрепенется где-то там, в глубинах Мультиверсума тот, кому оно принадлежит. Очнется ото сна, откликнется на зов…       Для меня это имя никогда не было библейским. Всегда — только Его именем.       И всегда за изуродованной зеленой мордой скрывалось самое красивое и самое дорогое лицо.       Верю ли я в предначертание, в связь душ и всякое такое, что приписывают Великой Любви? Знаю, бывает. Но в отношении себя я никогда это явление не рассматривала. Ни тогда, ни сейчас я не смогла бы сказать, что такого особенного в этой не самой привлекательной личности запало мне в душу, когда и почему.       Знала одно — если Его не будет рядом, я не смогу жить спокойно. Так и буду психовать, метаться, нервировать любимых супругов поисками неизвестно чего, неизвестно где, неизвестно в ком, каждый раз западая на похожие лица, обманываясь, разочаровываясь и все больше погружаясь в себя.       Я всегда считала Каина живой, самодостаточной личностью, а не персонажем игры.       Там, на Земле, мне было четырнадцать, когда я впервые увидела во сне почти погруженный во мрак круглый зал с обломанными пеньками павших Колонн, с каракатицей каменного трона, на котором распято странным оцепенением мощное тело… которое не может проснуться, как ни стремится.       Лишь иногда бросает зов в пустоту сквозь холод, мрак и одиночество.       В нем казалось красивым все: и хищное костистое лицо, изуродованное рогами и выростами, и несвойственное людям обычно сложение со слишком мощным торсом при узких бедрах, и трехпалые когтистые лапы, способные рвать металл, как бумагу. И дело не во внешней красоте и гармонии черт, которой не было. Что-то иное, внутреннее делало для меня это существо красивым.       Запертое на забытом престоле в пустоте разрушенного мира. Голодное, безмерно одинокое и усталое. Безумное.       Его мир сумрачен и неприютен. Там под серым низким небом ветра гонят по пустошам перекати-поле, а твари рвут на части неудачников, рискнувших путешествовать в одиночку. Там редкие города защищены каждый как последний оплот цивилизации. Его имя там приравнено к проклятию и давно стало синонимом зла, невзирая на то, что никто и не помнит, как выглядит это зло.       Само собой, я воображала, как прихожу туда. Как разрушаю эти неведомые чары. Бесстрашно, как могут воображать себе только дети или идиоты. Хозяин каменного трона просыпается и… Нет, у нас не начинается Великая Любовь. Мы просто говорим. О чем? Моя фантазия сбоила.       Лишь много лет спустя, сведя знакомство с профессиональными магами-ритуалистами, я поняла, что в такой ситуации просто пошла бы на корм, без всяких разговоров. Ну может, он еще поинтересовался бы от скуки, кто я такая и где набралась столько наглости — припереться туда, куда не звали.       Почти так в итоге и получилось…              Мда.       А сейчас он посматривает мельком на меня и тоненько улыбается таким воспоминаниям.       — Только не ищи вселенской мистики там, где ее нет, — уже с явной усмешкой напоминает он.       Что ж, не буду.       Достаточно сказать, что я не выдержала, в конце концов, этих метаний.              Три года назад пасмурным осенним днем я инициировала реальность.       Как? На том самом свойстве, которое так ценил и намеренно пестовал во мне отец, которое расцвело на Земле в силу специфики ее местоположения, и которое медленно угасало сейчас под натиском знаний, вдалбливаемых теми самыми магами-ритуалистами. А именно, принцип «вижу цель — не вижу препятствий».       А препятствий в таких случаях обычно возникает масса. И главное из них — отсутствие точных координат местонахождения мира. Но мне в том состоянии было на это глубоко… насрать. После ухода из родного дома прошел едва ли год, разум пребывал в мрачном оцепенении непроходящей усталости. Хотя, я честно старалась не показывать виду. Особенно — слушая истории двух друзей о походах по воплощенным реальностям. И когда дело дошло до одиннадцати, кажется, версий мира с орками и синими эльфами…       Решение пришло, как всегда, спонтанно, вместе со знакомой волной решимости, не оставляющей места сомнениям, которые могут зарубить на корню саму попытку.       Пинг по старому образу.       Поиск…       Снова пинг…       Поиск…       Отклик. Образ наливается яркостью, обретает объем. Давай же. Я знаю, ты существуешь. Я знаю, каким ты можешь стать, если выйдешь во внешний мир.       Отзовись!       Отклик. Отклик. Отклик.       Реальность стремительно разворачивается из точки, закидывая образами       Крик чужой души, беззвучный, бессловесный, врезается в мозг — и вот уже Его присутствие наваливается на разум всей тяжестью — давящее, почти лишающее возможности здраво соображать и вообще соображать, сверлящее тягучим зовом — то яростно-требовательным, то бессильно скулящим, то умоляющим, то впадающим в апатию или снова угрозы…       И поверх всего этого — дикое, ничем не замутненное, бешеное желание жить во что бы то ни стало.              Три дня я ходила сама не своя в ментальном поединке с существом, которое вцепилось мне в голову. Хотя, о чем я вообще, какой поединок? Мне просто повезло, что он был слишком слаб и слишком далеко, чтобы действительно дотянуться до меня в полную силу. Я знала, какое это время по хронологии его мира — между сломанными крыльями паладина и явлением демона. Носгот — в руинах. Вампирские Кланы расползлись каждый по своим угодьям и лениво грызутся за жратву и остатки ресурсов. Все считают, что Великое Зло либо покинуло мир, либо занято делами, непонятными смертным.       А Великое Зло на самом деле оказалось заперто в собственном святилище и медленно сошло с ума. От голода, одиночества, бессилия и демонов в собственной голове.       Как? Когда? Почему?       Не важно.       Спустя эти три дня колебаний, когда реальность развернулась достаточно, чтобы не лопнуть от малейшей попытки перехода в нее, я запустила туда аватар. По сути — призрак. И подменила собой Хранительницу Баланса — леди Ариель, дух Колонн. В надежде, что смогу хоть немного изменить ход событий, предотвратив безумие и трагедию.       Кто ж знал, что разница в скорости течения времени сыграет с моим желанием очень злую шутку!