Темный Лорд драконьего Домена

             Он понятия не имел, сколько провел времени, тупо глядя во мрак под куполом. «Время» давно стало всего лишь ничего не значащим словом, не имеющим под собой никакого реального основания. Сколько так прошло? Час? День? Месяц? Разум прокручивался на холостом ходу, как неисправный механизм, снова и снова прогоняя сказанное чужаком вместе с плотным пакетом образов и осколками памяти. Связных мыслей не было, но крошево фраз и образов постепенно складывалось в понимание. Горькое, прошивающее насквозь ледяное понимание правоты гостя.       Он встал с древних камней Круга. Мраморная облицовка давно истерлась, искрошилась, кое-где обнажив кладку. Золото символов и линий, вплавленное в обсидиан окантовки, утратило цвет и блеск. Прямо перед его глазами со свода сорвался и шлепнулся на пол еще кусок штукатурки.       Он медленно направился к выходу, не став забирать от каменных лап трона меч. К чему? Сейчас в этом мире у него нет ни одного врага. А если и есть, могущества и так достанет одолеть любого.       Но куда идти?       Не важно.       Главное подальше отсюда.       Он шагнул на Тропу Теней, не тронув каменные створы дверей.       Ему хотелось увидеть свою Империю. Или то, что от нее осталось.              Внутренний двор Святилища, где некогда цвели деревья и искрились бледным серебром под луной пруды с декоративными карпами, теперь стоял мертвым. Деревья давно засохли. Карпы передохли или кем-то съедены. С затянутого не то тучами, не то дымом неба сыпало что-то непонятное, подозрительно напоминающее пепел.       При звуке размеренных шагов в дальнем углу двора под деревом зашевелились две неопрятные темные кучи. Из тряпья и металла приподнялись две крупных головы на коротких, почти утопленных в плечах шеях. Узкие, багрово светящиеся глазки стрельнули по сторонам туда-сюда, твари принюхались, потом одна выстрелила длинным языком с присоской на конце. Они не ждали, чтобы кто-то пришел с той стороны.       Со стороны Престола.       Шаги приближались. Металл и тряпки зашевелились, перетекли и воздвиглись в две массивных коренастых фигуры, на которых кое-как держались остатки одежды и брони. На потускневших нагрудниках еще можно было различить четыре росчерка руны Силы — герба Клана Думахим. Бывшие стражи настороженно замерли, неподвижные, как памятники самим себе. Их звериные, помутившиеся разумы не могли вспомнить имени того, кому принадлежит мерная, тихая и слегка тяжеловатая поступь, но безошибочно опознавали вожака. И когда неторопливая фигура показалась в проеме арки, они припали к земле, словно псы, опасающиеся атаки волка. Но мощная высокая тень прошла мимо, даже не заметив их. Лишь тяжелая алая ткань плаща всколыхнула воздух, обдав тварей стылостью и запахом склепа.       Он шел по пустым залам и переходам внешнего кольца Святилища, не сдвигая с места ни единой пылинки, не нарушая тысячелетней тишины, застоявшейся в старых стенах. И разум его был столь же тих, созерцателен и лишен эмоций, наблюдая, но покуда не откликаясь на то, что видели желтые глаза. Он не тронул и дверей главного входа, чье дерево пережило металл, проржавевший и намертво заклинивший массивные створы. Скользнул Тропой Теней, выйдя из тени контрфорса.       В лицо дохнул пыльный ветер. Он стоял, не шелохнувшись, взирая на свинцово-тяжелое небо, на дорогу, почти утонувшую в земле, на видневшиеся вдалеке руины столицы, где зоркий взгляд различал какое-то копошение в пыли. Да, время сохранило лишь камни и пыль. Не издав, как и прежде, ни звука, он двинулся по дороге тем же мерным шагом, иногда смазываясь в пространстве.       Остовы домов взирали на мир и его повелителя пустыми провалами окон. Мостовые зияли дырами. От фонарей не осталось и следа. Среди обломков и мусора кое-где белели обглоданные и разбитые кости, скалились черепа. В одном из переулков копошились и рычали две твари, третья верещала, раздираемая на части. От них воняло гнилью и мертвечиной, куски разлагающейся плоти на глазах сползали с костяков и шлепались в пыль.       Каин замер, с интересом склонив голову набок и пытаясь опознать в жрущей друг друга нежити клановых вампиров. Клочья давно распавшейся ауры еще висели на гниющих телах, но не давали опознать клановую метку. А тряпки… тряпки, если и сохранились, тем более утратили всякий цвет.       Заметив его, твари побросали куски сородича, оскалили осклизлые пасти, в которых издевательски желтели крепкие клыки. В багрово горящих глазах не светилось ни капли разума, ни крохи осмысленности.       Каин брезгливо дернул головой и оскалился сам, издав низкий, утробно-гулкий рокот. Твари вжались в остатки стен.       Император двинулся дальше, вновь укрыв полыхнувшую было ярость ледяным панцирем.       Голод никогда не заставил бы его жрать мертвечину.       Голод… Где же хотя бы отголосок следа крови?..       Руины остались позади. Под ноги стелилась высокая сухая трава, потерявшая цвет от пыли, а вокруг расстилались почти безжизненные, выветренные временем меловые холмы, в которых вот уже много веков не селились люди. Боялись Некрополя, раскинувшего свои подземные ходы, как кракен щупальца. Даже неразумная живность бежала от этих мест так далеко, как могла, чтобы не попасть в лапы тварей Клана Мелкайхим.       Но Кровавый Бог не испытывал страха, все так же мерно, но стремительно, как могут только немертвые, шагая сквозь наземную часть города мертвой плоти, такую же стылую и забытую, как и столица. Здания, лишенные окон и больше напоминающие склепы, со всех сторон сдавливали мощеные плитами улицы, с сохранившихся барельефов взирал лик главы Клана, менявшийся вместе с течением безжалостного Времени. Когда-то тысячи рабов воздвигали и украшали эти ныне безмолвные стены, чтобы потом лечь на жертвенные алтари или просто пойти под нож и на корм.       Мелкайя всегда имел свои виды на человеческую плоть.       Но сейчас людей здесь не осталось. Заброшены рудники и каменоломни. Опустели предместья. Зарастали сорняками поля, ржавел брошенный железный лом. Каин шел и не узнавал земли, прежде известные ему до последнего холма, до каждого изгиба рек. Носгот стал другим, и в этой другой реальности прежнему ее хозяину словно не находилось места. Словно он был в ней не нужен, как выходец из совершенно иной эпохи. От нее ничего не осталось кроме его памяти и памяти тех, кто когда-то звался его Рыцарями.       Разум все еще не думал, пребывая в оцепенении, когда его нюха коснулась тонкая металлическая нотка.              …Вокруг лежали трупы, а он глядел на опускающееся за горизонт солнце. Тусклый, кроваво-алый шар медленно сползал к кромке невысоких гор на западе. Или то был восток и солнце поднималось?       В моменте он этого не знал. И ему, откровенно говоря, было все равно. Как все равно, в каком положении находиться — сидеть, стоять, лежать или вообще висеть вниз головой.       Кровь подсыхала на лице, руках, броне, склеила волосы и пропитала плащ, который теперь грозил встать колом. Тела едва ли не ковром устилали город, и над свежим мясом — руками, ногами, тушами — уже кружило с граем воронье.       Каин стоял на городском бастионе возле бесполезной теперь уже пушки и сыто щурился. Число жертв он не считал. О чистоте не беспокоился.       Выдуманный мир… Бред сумасшедшего? Возможно. Почему бы и нет. Зря он, что ли, так напоминает тюрьму из которой нет выхода. Ведь даже океан, и тот не переплыть. Да и полно, пытался ли кто-то?.. Да и разве он не сошел с ума давным-давно, вместе с этим распадающимся миром, в котором осталась почти исключительно нежить. Сегодня еще одним человеческим поселением стало меньше. Хотя, надо отдать им должное, они пытались обороняться. Даже огнеметами. Забавные. Пытались прятаться от него за тяжелыми железными дверями. Закрывали собой детей. Но что они могли против Кровавого Бога, которому нечего терять?       Кровь обсохла и стянула кожу, обсыпаясь шелухой от малейшего жеста. Ткань задубела, а зачарованный металл крови не боялся. Металлический запах сменился тяжелой вонью разложения.       «Каин, не спи!»       Он моргнул и вздрогнул, словно его прошибло ударом тока. Даже волоски на загривке встали дыбом.       Встает солнце или все-таки садится?       «Что тебе нужно?» — бросил он. Нет сомнений, кому принадлежит это внимание. Оно яркой манящей точкой сияет где-то вдалеке.       «Мне нужно, чтобы ты хоть что-то делал! Бездействие тебя погубит! У тебя в запасе столько времени и возможностей, ну неужели же ты не хочешь ничего изменить?!»       «Изменить — что?»       Но Каин не стал дожидаться ответа, отмахнувшись от нее, как от назойливой мухи и отгородившись наглухо. Тело потекло черной дымкой, распадаясь на тысячи крошечных крылатых тел, которые с писком и гулом множества крыльев поднялись в воздух. Рой нетопырей, теряя по дороге кровяную шелуху, устремился дальше на восток.              У меня ничего не получалось. Совсем ничего. Все попытки вновь достучаться до Каина пропадали втуне, словно между нами даже не слой ваты проложили, а километры рыхлого грунта. Стоило мне попытаться, как на голову обрушивалась тишина. Но одновременно с этим ярко и отчетливо приходили образы его шальной юности. Азартные охоты, подвиги во имя чужих великих целей и личной выгоды, войны, победы и поражения… продиктованные, однако, сугубо тем, что прописано каноном. Видела я и войны с Хильден, и то страшное поражение под Меридианом. И, как всегда в таких случаях, реальность оказалась куда более жуткой, чем вымысел разработчиков, не представлявших, какого врага они сотворили, и на что этот враг способен.       Я видела, как на гребне этих войн вознеслись Братья. Святая шестерка или, как их здесь называли, Шесть Ликов Тьмы. Но что может средневековая цивилизация против народа, сохранившего в изгнании все старые знания и опыт?..              С холма с грохотом неслась конная лавина. Копыта черных тварей, по привычке именуемых лошадьми, вспахивали землю в бешено быстрой скачке. Закованные в черную сталь всадники выставили вперед тяжелые боевые копья, неподъемные для человеческой руки. Вились по ветру цветные плюмажи на шлемах-полумасках. Лунный свет заливал металл, а грохот копыт заглушал воинственный рев вампиров. В центре атакующей сотенной шеренги, сверкая белым плюмажем и кроваво-алой эмалью на черной броне, летит Мастер с обнаженным фламбергом.       Шесть Ликов Тьмы, его паладины — по трое с каждой стороны, словно ядро атакующего Клана. Вампиры мчат неплотным строем, и кажется, что их намного меньше.       Противник все ближе с каждой секундой.       От грохота копыт содрогается земля.       Ближе.       Хрипят и рычат кони.       Ближе.       Каин чуть наклоняется в седле, свешиваясь набок и удобнее перехватывая фламберг.       Ближе…       Удар.       Конница сносит и сминает первые ряды противника, назвавшего себя Новым Орденом Сэрафан, наматывает кишки на копья, легко стряхивает с них уже мертвые тела и несется дальше. Крики, звон и лязг стали, фонтаны крови, перемолотые копытами тела.       Черный, дико воющий фламберг просто проламывает и прорезает вражеский строй на голой силе разогнавшегося всадника. По клинку вьется серебристая дымка поглощенных душ.       Вампиры спрыгивают наземь, отпуская коней, и бой продолжается с новой яростью, взблескивая вспышками заклинаний.       В пробитый конной атакой строй хлынула клыкастая пехота.       Победа взята. Погибших среди Клана почти нет.              И так он шел сражение за сражением — играючи легко, победоносно, словно бы не замечая опасностей… Пока Неназываемый Враг одним сокрушительным контрударом не остановил его войско под Меридианом, заманив в ловушку к основным силам…              Резкий колющий удар горящего ядовитой зеленью клинка пришелся в кирасу, под нижние ребра. Будь это обычный меч, и обычный удар — металл бы выдержал — но не теперь. Острие нашло единственную случайную слабину в рунном узоре, пламя оплавило сталь, и вражеский энсис с диким скрежетом, раздирая зачарованный металл, плотный поддоспешник и одежду под ним, вошел в плоть почти на половину длины. Еще движение — и тяжелое лезвие пропороло живот, опаляя внутренности.       Каин замер. Беззвучно хватанул воздух ртом, оглушенный жестокой болью. Желтые глаза почернели под полумаской шлема, неотрывно глядя в личину шлема командующего. Пальцы еще стискивали Похититель, мышцы судорожно дергались, силясь нанести удар. Но он с грохотом железа рухнул на колени, слабея с каждой секундой.       Пинок к грудь окончательно сшиб его на землю, одновременно сдергивая с клинка. Следовало подобраться, извернуться, прыгнуть, метя в зазор между шлемом и нагрудником. Но ядовитый огонь, обдавая кипятком изнутри, стремительно разливался от раны, стекал по ногам, не давая встать, грыз подреберье, перекручивал и плавил внутренности.       Каин щерился и хрипел, глядя, как неторопливо обходят его жилистые лапы в золоченых наголенниках, как хильден перехватывает оружие, намереваясь нанести последний удар, пока жертва перебарывает боль… Страшную боль выгорающего мяса. Мгновения застыли, как дурное желе.       Где-то внизу, под холмом, откатилась армия, ощутив удар по Мастеру. Захлебнулась атака вассалов в шквальном зеленом огне. С хрипом вывалился из седла Первый Рыцарь, мгновенно прикрытый щитом пошатнувшегося, но устоявшего Второго. Не окончив заклинания, осел на вышке в обморок самый младший. Взревела средняя троица, и кровь врагов пополам с дерьмом лишь сильнее полилась в когда-то бывшую землей грязь…       Взъярившийся Первый вновь рванулся в атаку алым росчерком ярости, повернув в сторону холма, но сухие почерневшие губы едва слышно шепнули единственный приказ:       «Отступить».       Они не могли не подчиниться Воле.       Пламенеющий клинок уперся самым кончиком в медленно плавящийся металл кирасы напротив бешено колотящегося сердца. Мгновение размышлений, второе, третье… Хильден с силой вогнал меч между ребер ниже сердца, с удовлетворением услышав захлебнувшийся кровью вскрик, со скрежетом выдернул оружие и презрительно бросил:       — Поживи пока. Если сможешь.       Еще раз пнув почти смертельно раненого вампира, он еще постоял, глядя, как безвольное тело скатывается по склону холма, а потом забрал Похититель и подал знак своим отходить за стены города.       Шлем с белым плюмажем сиротливо откатился в сторону, залитый грязью.              Не стану скрывать, в тот момент, когда перед глазами, как наяву, встала эта картина, хотелось чисто по-женски броситься прямо туда, в кровавую грязь и слякоть начинающегося дождя, к распластанному в луже телу, которое каким-то чудом не сгорало под дождем… Хватило ума остановиться, каким-то шестым-седьмым чувством, банальной «жопной чуйкой» или прошедшей мимо сознания логикой понять, что это ненужное и опасное решение. Но с тех пор мне не давал покоя поступок Неназываемого. Потому что такие, как он, не оставляют врага в живых, прекрасно зная, что враг этот вернется и станет мстить. Такие личности, что тщательно планируют многоходовые партии на тысячелетия вперед и назад, не поступают как самодовольные и самоуверенные идиоты.       Разумеется, игры бы не было, если бы не этот странный жест милосердия. Но в рамках реальности он мог быть только и единственно осознанным решением. Никак иначе…              — Держись, -всадник на черной злобной лошади появился на поле боя, спустя несколько часов. Разбрызгивая жидкую грязь, в которую превратилась земля, он проскакал по трупам к поверженному Мастеру, спешился, склонился над ним. — Держись.       Тяжелое, суровое лицо вампира почти не выражало тревоги, зеленые глаза больше походили на ледышки, но действовал он без проволочек. Вскрыл и сорвал покореженную кирасу, не став возиться с остальными частями доспеха. Бегло осмотрел обе выгоревшие, бескровные раны, легко поднял тело и закинул его на спину верховой химеры. Чуть нервно оглянулся, словно чуткого звериного слуха достиг отголосок опасности, и сам вскочил в седло, придерживая раненого телекинезом. Косые струи дождя не касались его темных одежд, словно стекали по невидимой пленке. Он натянул цепи поводьев, заставляя взрыкнувшую химеру развернуться, и поскакал на север, к горам.       — Держись, — повторил Второй Паладин. — Помереть мы тебе не дадим.       Осталось тайной, слышал ли его слова повисший на волосок от смерти Каин, но бешеный галоп нежити не выбил из почерневших губ даже тени стона или хрипа.              …И ведь помереть действительно не дали. Скрывшись в глубине непонятно с каких времен оставшихся катакомб, они обустроили своему Мастеру лежку и охраняли его забытье, словно волки, обещая перегрызть глотки любому, кто рискнет приблизиться, в том числе и вампирам Клана Ворадорим. День за днем, месяц за месяцем, год за годом они были рядом, охотясь для своего создателя, ухаживая за его ранами, оберегая покой и надеясь, что подобный смерти сон вскоре прервется. Для клыкастых настали тяжелые времена. Воины хильден, преданные Новому Ордену люди-модификанты охотились на них, как на крыс. Выкуривали горючими газами из нор и подвалов, отлавливали во время охот, жгли, вешали на ярком солнце, топили в купелях древних храмов забытого бога. Рассеянные, разрозненные стайки ворадоримов забивались все глубже, об их главе вовсе не было ни слуху, ни духу. Войско самого Каина полегло под стенами Меридиана почти целиком, и поговаривали, будто бы оттого, что четверо вампиров перебежали на сторону Врага, прельстившись сытной кормежкой, роскошным житьем и правом помыкать людьми. Так это или нет, но облавы Нового Ордена были сплошь удачными.       И только Шесть Ликов Тьмы словно чудом или невероятной удачей избегали сетей и ловушек, безнаказанно резали ловчие отряды, каждый раз унося в ночь новые жертвы для спящего Мастера.       Между тем, годы шли. Носгот стремительно менялся. А Каин по-прежнему спал беспробудным сном мертвеца, и имя его постепенно стиралось из людской памяти, как и грозные тени его вампиров. Паладины превратились в безмолвные, безымянные тени, скользыщие вночи в поисках очередной жертвы.       Тело, обожженное зеленым пламенем, исцелялось ужасающе медленно, а власть хильден росла и крепла ужасающе быстро. Бастионы городов обзавелись пушками. Паровые машины заменили лошадей и волов, всюду строились фактории, разрабатывались рудники. Королевская власть отошла в прошлое, сменившись губернаторами и префектами, послушными военной машине Ордена и подотчетными его главе лично. Явила себя и новая религия — ни что иное, как инструмент пропаганды и контроля над умами населения. Епископы в роскошных храмах словно бы под эгидой Света вещали то, что требовалось власти. Повсюду царствовал неумолимый Закон, одинаково строгий и к знати, и к простолюдинам. В роскошных особняках устраивались балы и званые вечера, из окон домов лилась граммофонная музыка, газеты захлебывались восторгом и бравурными речами, прославляя успехи нового строя. Улицы ярко освещались отнюдь не масляными фонарями, зеленые глифы магических печатей дарили машинам и людям благословенную энергию. Вот только…       Вот только что?       Над всем этим великолепием витал сладковатый душок гигантского гнойника, где в городских трущобах люди жили в деревянных ящиках, а зачастую и просто на заблеванной мостовой, ели дешевую тухлятину, не мылись месяцами и платили дань мрачным дюжим молодцам с дубинками, кастетами, заточками и прочим подобным оружием. Где — последними деньгами, а где и натурой…       Каин спал, не ведая, что творится на землях, которые он считал своими. Забытый призрак. Неслучившийся завоеватель.       Никто.       Труп.