Twisted Lullaby

Доминик отошел в сторону, пока Кристофер говорил с Томом и ответственным за расследование офицером. Похоже, что они ждали звонка «сверху». Он притопывал ногами, чтобы согреть их, и надеялся, что Мэттью не был в руках способного на насилие человека. Он надеялся, что они найдут его где-то, где тепло и безопасно; это была слабая надежда, но он за нее цеплялся. У него зазвонил телефон, и на этот раз он не стал медлить с ответом. — Алло. На этот раз это был голос, который он действительно узнал. — Просто хочу сказать, это не твоя вина. — Мэттью? Ему не понравились ни сказанные слова, ни тон, в котором они были произнесены. — Мэттью? — Это так поэтично, но в то же время как-будто и правильно…скажи им не расстраиваться, ладно. О боже… Мэттью прощался, и в этом прощании не читалось «я вернусь»…нет! — Мэттью! Но ответа не было, хотя телефон все еще был подключен. Он напрягся, пытаясь расслышать хоть что-нибудь, что угодно. — Мэттью! — крикнул он, на этот раз привлекая внимание остальных. — Мэттью, не надо. Что бы ты ни думал сделать, не надо. Где ты, полиция, я и Кристофер уже едем…пожалуйста, где ты?! Том мгновенно оказался рядом. — Дай мне телефон, мы можем отследить звонок. Он не дал Доминику возможности поспорить, он просто выхватил телефон и убежал, направляясь к полиции. Кристофер появился рядом с Домиником. — Что он сказал? Мэттью в порядке? Доминик покачал головой. — Он…о господи…я думаю…о господи…он собирается убить себя. Кристофер побледнел, потом Том стал кричать, но его крик был перекрыт звуком пожарной машины, и каким-то образом Доминик знал, что делал Мэттью. ******************** В том, что он был в таком же положении, в каком он находился, когда ему было десять, было странное и жестокое совпадение. Однако на этот раз он молился богу, в которого на самом деле не верил, что его никто не спасет. Он поднял голову, когда услышал его, и увидел, что огонь распространился. Выберись отсюда, если, блять, можешь. Затем его мысли начали становиться менее ясными, дым сгущался, и его изголодавшиеся по кислороду легкие протестующе закричали. С каждым вдохом его грудь наполняло болью, а на границе его поля зрения начинало темнеть; смерть тянулась к нему своими холодными пальцами. Пожалуйста, пусть он умрет раньше, чем я. Когда его зрение померкло, его слух обострился, так что он мог его слышать. Каким-то образом ему удалось втянуть в свои легкие достаточно воздуха, чтобы закричать. — Гори, ублюдок! За его словами не стояло ни малейшего чувства вины или жалости, только желание увидеть, как он горит. Теперь начинал угасать его слух, дым забивал его легкие, лишая мозг кислорода. Кислородное голодание, испытываемое его сознанием, стало причиной галлюцинаций, и он увидел своих родителей и младшего брата; было бы хорошо снова оказаться с ними. Он был так поглощен радостной мыслью, что не услышал ни сирен, ни того, как была сломана дверь, ни криков пожарных. **************** Доминик выбрался из машины Тома, следуя за Крисом, но его глаза были прикованы к происходящему впереди. За полицейской лентой полыхал большой дом, и на дороге перед ним группа санитаров и врач скорой помощи сгрудились вокруг кого-то, кто лежал на земле…пожалуйста, пусть это будет Мэттью…. пожалуйста, пусть он будет в порядке. Затем он услышал крики Кристофера, пытающегося пробраться за ленту. — Это мой брат, уроды, пропустите меня! Он увидел, как Том говорит с офицером, который затем отошел и направился к медикам. Затем Кристофер нагнулся, чтобы залезть под ленту, а Том пошел обратно к нему. — Крис поедет в отделение скорой вместе с ним. Пойдем, Дом. Мне надо заехать за его родителями, они ждут. Когда они подъехали, Уолстенхолмы уже ждали их у ворот. — Томас, заскочи в контору моего солиситора, он нас ждет. Никто, кроме медицинских работников, не должен приближаться к Мэттью без моего или его присутствия. Затем он посмотрел на Доминика. — А теперь, Доминик, ты расскажешь мне, что происходит с моим сыном. *********************** Он чувствовал, как-будто на его грудь давило что-то очень тяжелое. Он сделал вдох…погодите, мертвым не нужно дышать? Он сделал еще один вдох, он звучал, как отдаленный фейерверк. Он закашлялся, кашель звучал мокрым. Значит, он был все еще жив…. боже, почему ему нельзя было умереть? Он сделал еще один вдох, и на этот раз он почувствовал, как что-то прижимается к его лицу, маска. Да пошло оно, подумал он, им меня не спасти. Он хотел снять ее, но он не мог пошевелить своей рукой. Он попытался поднять другую, с таким же результатом. — Им пришлось связать тебя, ты все время пытался снять небулайзер, потом пытался встать. Он повернул голову на голос, после чего отвернулся, когда увидел, кто это был. — Я не исчезну от того, что ты меня игнорируешь. Он услышал скрип стула и шаги, и он снова оказался в его поле зрения. — Похоже, мы снова на том же месте. Только в этот раз ты попробовал огонь. Он хотел сказать ему, чтобы он отвалил, но маска и резь в горле его остановили. Поэтому он остановился на том, чтобы просто смотреть мимо его плеча. — Тебе что, так сильно хотелось умереть? Что он…да, он умер. Что он сделал? Он почувствовал, как в нем закипает смех, и он дал ему вырваться. От этого его грудь и легкие пронзила боль, но ему было все равно…. он был мертв, ублюдок был мертв. Его смех перешел в кашель, после чего он обнаружил, что не может дышать. Он почувствовал на себе руки и услышал голоса, которые говорили ему делать глубокие вдохи. Перед глазами у него начало темнеть, после чего он потерял сознание.