Двенадцать ночей

Самое сложное было подольститься к губернатору, чтобы попасть сюда. А еще, несколько лет прилежно работать в службе клининга, чтобы хорошо себя зарекомендовать. И много чем неприятным Дику еще пришлось заниматься, даже вспоминать не хотелось. Обстановка в комнате была, прямо сказать, странной. Как будто какой-то старьевщик, впрочем не лишенный вкуса, собрал в ней вещи, которые казались ему соответствующими эпохе. На широкой кровати в центре комнаты поверх одеяла, в рубашке похожей по крою на одежду их времени, но из современного материала, безвольной куклой лежал Алва. - Включать пылесос, проветривать. Начальник службы эксплуатации здания показал, как открыть окно - за красивым и ярким витражным обнаруживалось обычное пластиковое. Потом они оба стояли и смотрели на Алву. - Красивый, - изобразил Ричард, что впечатлен, когда понял, что надо что-то сказать. - Красивый, - согласился начальник службы эксплуатации и поделился, - Раньше под стеклянным куполом лежал, но подумали, что не очень это гуманно. Хотя, ему вроде бы все равно. Он полкруга вообще в пещере провалялся на сырых камнях. Ричард понятливо закивал. - А, и ни в коем случае, не трогать его, ну это вы подписывали в условиях договора, но я должен все равно повторить, по протоколу. Дик снова кивнул. Когда начальник вышел и закрыл за собой тяжелую дверь, Ричард едва заставил себя, выжидать хоть бы пару минут, а выждав, стремительно подошел и, положив ладони на плечи Рокэ, прижался губами к губам и тут же отнял руки и отстранился, не прикасаясь больше необходимого. Алва резко вдохнул глубоко, точно спасенный из воды, распахнул невозможно синие свои глаза, посмотрел на Ричарда и... Закрыл глаза снова, перевернулся на другой бок и засопел. - Рокэ... - неуверенно окликнул Дик. - Я не сплю, Ричард - будничным голосом отозвался тот, - А надо бы... Совсем не куртуазно зевнув, он повел плечом сбрасывая руку Дика. - Эр Рокэ? Вставайте, отсюда нужно уходить, вы теперь свободны! - Кому это, Дикон? - тихо, без интереса спросил Алва, но кажется ответа не ждал. Они были на тридцать втором этаже, но Дик ощутил как дрожит твердь. - Ну все, - обтекаемо, но вполне ясно прокомментировал Алва, - Хотя, что скрывать, было приятно увидеть именно вас. - Что... Что теперь делать? - спросил Ричард вслух, снова не особо надеясь на ответ. - Ничего. - прошипел Рокэ, и Дик поежился как безнадежно это прозвучало. - Рокэ? - предпринял он еще одну попытку, но Алва снова сбросил его руку. - Эх, Ричард. А какой был хороший сон, - посетовал он, и Дик как-то разом все понял. Чашки каданской работы задрожали в серванте, а цветные стекла запели в витраже. Кэртианотрясение усиливалось. - Может... Попробуете уснуть еще? Рокэ вспылил: - Я как раз пытаюсь! Дик отшатнулся, а потом в третий раз осторожно положил ладонь на его плечо и сделал первое, что пришло в голову: тихо запел колыбельную песенку, которую пела ему нянюшка в детстве. "Спи, детка, спи, Будь всегда, как ягненок такой же кроткий, Добрым, и милым, и нежным ребенком, Спи, малыш, спи.* Рокэ кинул странный взгляд из под смоляных ресниц, но расслабился и даже повернулся на другой бок, чтобы лучше слышать. Через четверть часа все вокруг перестало дрожать, а Рокэ ровно дышал положив ладонь под щеку. А если где-то начинается кэртианотрясение или, внезапные лютые ураган - это Ричард встает с постели, выпутываясь из сонных объятий Рокэ, чтобы открыть фрамугу, что прячется за витражным окном или включает робот-пылесос, и тот тихо-тихо шуршит вокруг старинного морисского ковра и кровати, негромко стукаясь в ножки антикварного гайфийского бюро; а, может быть, не удержавшись, это Ричард целует Рокэ в тонкие, бледные губы и тот просыпается, смотрит осуждающе и лукаво, целует в ответ, а после кладет своему юноше на грудь черноволосую голову и слушает колыбельную, пока снова не засыпает.