Руководство к действию

В кают-компании «Ночного Канюка» был только Кардо. Он сидел в наушниках и что-то паял, хрипло напевая скабрёзную песенку. От паяльника поднимался едкий чёрный дым, от которого у Хакса моментально заслезились глаза. В отсеке, где держали Курука, пусть и воняло, но дышалось легче, и пока Рен открывал камеру, Хакс жадно втягивал воздух. Курук сидел на нарах с открытыми глазами, его взгляд был абсолютно безучастным, неподвижные глаза казались утопленными в белом воске, смотреть на полумёртвое, опухшее и бледное лицо было жутко. Но Хакс поборол смятение, подошёл к нему и негромко позвал: — Курук... Голубая аура клубилась над взъерошенной головой, стелилась по коже и одежде, словно пар. И казалось, что Курук таял, жизнь вытекала из него и растворялась в ненасытном сиянии, в котором кружили, напиваясь энергией жертвы, хищные эфирные бабочки. Хакс постоял немного, взял пуфик, сел напротив нар, чтобы наверняка оказаться в поле зрения Курука. — Кайло сказал, что ты всё слышишь и всё понимаешь. Знаешь, я подумал, что в прошлый раз был слишком резок с тобой. Я не хотел обидеть тебя... А сейчас хочу поддержать. Я, Кайло и рыцари, — мы все верим в то, что ты вернёшься. Ты нужен здесь, нужен Кайло и рыцарям, нужен своему кораблю. И даже мне ты нужен... Хакс почувствовал прикосновение и краем глаза увидел на своём плече ладонь Рена, улыбнулся и замолчал. Встал и отодвинул пуфик, чтобы он не мешал. Рен надавил Куруку на плечо и вынудил лечь. Затем поднял и распрямил ноги, поправил руки и голову. Курук был абсолютно пассивен и податлив, будто манекен, и неподвижно лежал на боку в том положении, в котором оставил его Рен. Укрыв его одеялом, Рен отошёл к Хаксу. Взгляд Курука был направлен прямо на них. Пока всё шло по обговорённому плану. Рен, словно невзначай, взял Хакса за руку. Хакс слегка прихватил его пальцы и тихо сказал: — Спокойной ночи, Курук. — Спасибо, что помогаешь нам, — прошептал Рен. Хакс улыбнулся ему. Рен улыбнулся в ответ и вдруг сжал руку сильнее, развернулся и поцеловал Хакса в губы. Этого в плане не было, Рен импровизировал. Поцелуй получился быстрый, горячий, нежный. Однако Хакс не возражал. Он рассудил, что это имело смысл. Лёгкий поцелуй был более эффектным и однозначным доказательством их связи, нежели держание за руки, которое Курук мог и не заметить. И Хакс ответил Рену таким же коротким поцелуем. — Кайло, — он взял Рена за локоть и несильно потянул, — пойдём. Рен послушно пошёл, позволил себя вести. Как только они свернули в коридор, Хакс снова почувствовал ядовитый запах — дым просочился и сюда. Лёгкие сжались, сердце учащённо заколотилось, в носу защипало. Хотелось убраться отсюда как можно быстрее, но вдруг Рен с силой сжал его запястье, а через миг припечатал спиной к ближайшей стене. Хакс позабыл о вони. Голова закружилась, он чувствовал только губы и язык Рена, влажные и мягкие, они скользили по его губам. Рен целовал его и крепко держал за талию, руки Хакса были свободны, чем он и воспользовался — рывком притянул Рена, заставил прижаться вплотную к себе и обхватил за шею. Это продолжалось с полминуты, пока яд не напомнил о своём присутствии. Голова заныла, запульсировала, желудок свело спазмом. Хакс вывернулся из хватки Рена и отскочил в сторону. Рен остался на месте, смотрел растерянно и немного виновато. — Кто-то слишком вжился в роль, — Хакс улыбнулся из последних сил. Почему-то сейчас он очень не хотел обидеть Рена. — Да... — Рен неловко одёрнул одежду и посмотрел на Хакса с затаённым испугом. — Ты очень бледный... — Голова разболелась, — ответил Хакс. — От дыма. — Я могу снять боль. Силой. Рен приблизился и потянулся к голове, но Хакс с яростью отпихнул его руку. — Не смей применять ко мне криффову магию! Рен замер, смотрел растерянно, с недоумением и досадой. На миг Хаксу стало его жалко, но он был способен лишь подавить вспышку злости и сказать нейтральным ровным тоном: — Спокойной ночи, Верховный Лидер. До завтра. — До завтра, — глухо, с горечью в голосе отозвался Рен. Хакс поспешил к выходу, чуть не сбиваясь на бег. В кают-компании стало просто невыносимо, дым заволок потолок, удивительно, что не сработали противопожарные датчики. Кардо сидел на том же месте и в той же позе. В этот раз Хакс не смог сдержаться. — Какой мерзкий у тебя припой! — Что? — Кардо снял наушники. — Чего? — Ты бы хоть продувку включил. Дышать нечем! Кардо встрепенулся, вскочил и, задрав голову, закричал: — Хаттов рот! Забыл вентиляцию! Спасибо, Хакс! Он сорвался с места и куда-то помчался. Когда закрывалась дверь корабля, из кают-компании доносились грохот и ругань. Кардо разбудил и переполошил остальных рыцарей. В каюте Хакс первым делом проглотил капсулу обезболивающего и сразу три таблетки сорбента, чтобы к утру избавиться от интоксикации. Сполоснулся в освежителе и сразу лёг в постель. На сон оставалось пять часов и тридцать девять минут. В общем, не так уж и плохо, бывало, что срочные дела отнимали большую часть ночи. Лекарство подействовало быстро. Боль гасла, выравнивалось биение сердца, и сознание легко растворялось в густеющей под сомкнутыми веками черноте. *** Проснулся Хакс неожиданно бодрым, в тонусе. Проверил пад и увидел сообщение от Рена. «Улетаю с рыцарями на Туон, вернёмся вечером. Совещание с руководством разведки перенёс на завтра». Хакс был удивлён, причём, удивлён приятно. Прежде Рен никогда не докладывал о своих планах, обо всех его внезапных отлучках Хакс узнавал постфактум, из-за чего нередко оказывался в идиотском положении. За завтраком Хакс связался с начальником ремонтной бригады, которая работала на дредноуте «Несущийся», пришлось пригрозить дисциплинарными мерами, если последствия столкновения корабля с метеоритом не будут устранены в срок. После разговора Хакс задумался о том, как команда вообще умудрилась допустить столь дурацкое столкновение? Конечно, название дредноута говорило само за себя — он несётся в космосе и сносит всё на своём пути, но не надо воспринимать этот образ буквально и таранить метеориты! Придётся устроить команде проверку квалификации... И вдруг, посреди размышлений, Хакс рассмеялся. «Несущийся»! Он отчётливо представил дредноут, прорезающий космос зауженным острым носом, уверенно набирающий скорость и выталкивающий из хвостовой части небольшие, овальной формы объекты в дюрасталевой скорлупе. При этом дредноут издавал истошно-визгливый лязг. Да, Хакс понимал, что в космосе звук не распространяется, но воображение упорно сопровождало картину несущегося дредноута отчаянным механическим кудахтаньем. Немного успокоившись, Хакс подумал, что вчерашняя интоксикация всё же не прошла бесследно. А ещё явно сказывалось общение с рыцарями Рен — раньше подобная ассоциация ни за что не пришла бы ему в голову. После утренней планёрки были две короткие встречи. Хакс поговорил с начальником инспекционного отдела и с советником по торговле, затем отправился награждать отличившихся в недавнем бою штурмовиков. Лишь через два с половиной часа он пришёл на мостик. Приняв командование, Хакс расположился на своём месте и, наблюдая за обстановкой, одновременно изучал отчёты и доклады с отдалённых баз. Так прошло ещё два часа. Время близилось к обеду. Чувство голода становилось всё назойливее, стоило на минуту отвлечься, мысли устремлялись в столовую, к личному столику, скрытому за ширмой. Хакс старался собраться, уговаривал себя сосредоточиться и потерпеть всего-то час... Вдруг раздался сигнал тревоги. Вой сирены безжалостно врезался в голову, на мгновение показалось, что от высокочастотных вибраций остановится сердце и рассыплются кости. Одновременно с сиреной на паде высветилось сообщение: «В пищеблоке обнаружен посторонний». Вот и собрался! По комлинку Хакс вызвал капитана штурмовиков. — Окружите пищеблок! — Сэр, пищеблок окружён, но мы не можем взять лазутчика! — Почему?! — Мы не можем понять, где он находится. Сканеры его не видят! — Не упустите его, я сейчас буду. Хакс приказал отправить к пищеблоку ещё четыре отряда. Почему заглючили сканеры? Наверняка на корабль опять пробралась сопротивленческая крыса! Хакс в подробностях представил небритую довольную харю. Да, наверняка это Демерон, вздумал потешить своё самолюбие очередной дерзкой выходкой, покрасоваться. Хакс прибавил шагу — очень хотелось пристрелить Демерона лично, а если не получится, то увидеть его смерть своими глазами. На месте было около двухсот штурмовиков, они обложили отсек и перекрыли все прилегающие коридоры, в этот раз крысе не ускользнуть. Никакой прибор, подавляющий излучения сканеров, Демерона не спасёт. Хакс прекрасно знал все закоулки корабля и места, где можно спрятаться. Он взял шестерых штурмовиков и жестом приказал им открыть двери в кухню, вынул из кобуры бластер. На первый взгляд всё было спокойно. Один дроид месил тесто, другой прокручивал мясо, третий готовил напитки. К сожалению, кухонные дроиды обладали слабым интеллектом и не умели распознавать врага. Они не реагировали на Хакса и толпу штурмовиков, продолжали заниматься своими делами. С таким же равнодушием они встретили и диверсанта. Это была очевидная недоработка, нужно обязательно установить на дроидов-поваров систему распознавания «свой-чужой» и снабдить их функцией задержания подозрительных лиц. На всякий случай. Зачем вообще Демерон полез на кухню? Хотел отравить еду? Но у дроидов есть анализаторы ядов, это тупо. Впрочем, Демерон тупой и мог об этом просто не думать. Или его спугнули на пути в другой блок... Мысли неслись в голове, Хакс предвкушал скорую смерть героя Сопротивления. Около стены стоял ряд духовых шкафов, а сзади было пустое пространство, в котором можно было спрятаться. Хакс нутром чуял, что крыса там. Он подошёл на удобное для выстрела расстояние, вскинул бластер. За шкафами послышался шорох. Все затихли. — Эй... Не стреляйте! Измученный хрипловатый голос был знакомым, но принадлежал не Демерону. Через мгновение из-за крайнего шкафа показалась голова. Появилась и сразу исчезла, снова раздался голос: — Не стреляйте! Хакс, скажи им, чтобы не стреляли. Я свой! — Не стрелять, — приказал Хакс. Он узнал этот голос. Это был Курук. — Выходи! Курук выполз из-за шкафа на четвереньках, встал на ноги, отряхнулся. Он был в узких, явно не по размеру, тренировочных штанах, длинной потрёпанной тунике и обуви от разных пар. На правой ноге был высокий ботинок со шнуровкой, а на левой болтался дырявый меховой тапок, тоже правый. — Я свой, — Курук нелепо улыбнулся и поднял руки. — Оставьте нас, — приказал Хакс штурмовикам. Он понял две вещи. Первое — застрелить Демерона сегодня не получится, это, конечно, огорчало, но второе мгновенно перечёркивало огорчение. Вокруг Курука больше не было голубой ауры и бабочек. Значило ли это, что он оклемался и вернулся на тёмную сторону? Хакс надеялся, что да, но должен был узнать всё точно, наверняка. — Если ты заговоришь о добре и Свете... — Хакс приподнял бластер. Курук замотал взъерошенной головой и заулыбался. — Нет, нет, я больше не буду. — Ты точно в порядке? — Да... Я вернулся... Хакс... — Снять оцепление, — приказал Хакс по комлинку. Получилось! Теперь Хакс видел, что перед ним один из рыцарей Рен, такой, каким он и должен быть. Курук смотрел покрасневшими глазами, выглядел усталым и смешным. От радости Хакс был готов обнять его, подхватить на руки, подбросить до потолка и поймать. — Зачем ты сюда забрался? И почему ты в таком виде? Где твоё оружие, где шлем? — Шлем... — Курук обиженно хмыкнул. — Они забрали у меня одежду и оружие. Заперли на «Ипсилоне», а сами улетели на «Канюке». Кайло не взял меня с собой, запретил выходить с «Ипсилона», сказал сидеть на карантине. Вдруг я опять того... Я не хотел устраивать шухер, просто искал пожрать. Они мне ничего не оставили. Пошарился в салоне, нашёл брикет растворимого супа, но воды не было, я его сгрыз, но всё равно голодно. Я им написал, что хочу жрать, а они отвечают, мол, забыли, потерпи, брат, подожди до вечера, когда вернёмся. А Ушар, скотина, ещё и ржёт, типа это тебе для укрепления Тьмы, страдания закаляют дух... Пришлось вскрыть замок и ползти за едой. Курук замолчал, огляделся и погрустнел. — Но здесь нет готовой еды... Где же она? Хакс, у тебя есть пожрать? Не завалялся батончик? Или хотя бы конфетка? — Нет, ничего нет, — с искренним сочувствием сказал Хакс. — Возвращайся на «Ипсилон», раз Рен так приказал, а я пришлю тебе дроида с обедом. — Спасибо! — глаза Курука засияли от счастья. Наблюдая за ним, Хакс откровенно веселился. — Ха-акс... — Курук вдруг перешёл на шёпот. — Только ты не говори Кайло, что видел меня. Он меня накажет, если узнает, что я выходил. Он рыцарей наказал — запретил с тобой общаться и даже видеться. Наверное, это и меня касается. Получается, я дважды нарушаю запрет магистра. — Странное наказание, — ответил Хакс, — но можешь не беспокоиться, я никому ничего не скажу. И штурмовики будут молчать. — Хорошо... — Курук хитро прищурился и приподнял голову. — Ха-а-кс... Я так рад, что теперь вы с Кайло вместе! Проснулся сегодня и подумал, что видел прекрасный сон, где вы были вместе. И приходили ко мне, а я был на светлой стороне. И вдруг понял, что это не сон! Я действительно был на светлой стороне и собирался бежать к Сопротивлению, меня заперли. Чуть не завыл от стыда. А потом снова вспомнил, что вы с Кайло приходили ко мне, и так хорошо стало! Я обрадовался и во всю глотку заорал: «Выпустите меня!» Наконец-то вы счастливы! Курук не выдержал напора захлестнувших его чувств и полез обниматься. Хакс не стал сопротивляться и немного потискал его. — Спасибо, Курук, спасибо... А я очень рад, что ты вернулся... Всё, иди к себе, жди обед. Не с первой попытки, но Хаксу всё же удалось отцепить от себя Курука. Он улыбнулся, подмигнул и исчез за дверью, которая вела в техническое помещение кухни. Хакс подошёл к информационному пульту, на котором можно было найти все сведения, так или иначе связанные с работой столовой: меню, список продуктов, рецепты, данные о поставщиках. Чтобы прикинуть, чем накормить Курука, он открыл меню, взгляд зацепился за страницу с особыми заказами — генералам, адмиралам и начальникам отделов готовили еду по личным предпочтениям, если таковые имелись. С удивлением и возмущением Хакс обнаружил, что Прайд до сих пор был в списке. Для него готовили завтрак, ланч, обед и ужин, которые по причине невостребованности возвращались на кухню и отправлялись на вторичную переработку как объедки. Расточительство и разгильдяйство, почему его не сняли с довольствия?! Всё приходится делать самому! Хакс посмотрел, что сегодня собирался есть Прайд. На первое у него был грибной суп-пюре со специями, на второе — гуляш с гарниром, название которого Хаксу ни о чём не говорило, кружка горячего травяного отвара и два пирожных на десерт. Трубочка с масляным кремом, политая глазурью, и бисквитный кейк со сладкой ореховой обсыпкой. Хакс поморщился, представив, как Прайд пожирал пирожные. Трубочка входила в рот с отвратительным хлюпаньем, зубы расплющивали нежное нутро, крем растекался по губам и языку. Подумав про кейк, Хакс усмехнулся и с удовольствием вспомнил сцену в конференц-зале. И мгновенно переосмыслил её. Иронично получилось. Прайд любил кейки на палочке, в итоге сам очутился на «палочке». Перед тем, как отменить и удалить из системы личное меню Прайда, Хакс отправил его последний обед на «Ипсилон». Пусть Курук устроит себе пирушку! После обеда, в прекрасном настроении, Хакс вернулся на мостик. За полчаса до конца смены с ним связался Рен. Сообщил, что прилетел, спросил, есть ли новости. Хакс кратко рассказал ему о том, как прошёл день, упомянул и происшествие в столовой, но истинную причину тревоги не назвал. Сказал, что переполох устроил пьяный техник, который уже наказан. Выслушав его, Рен ответил «хорошо» и отключился. Про Курука не сказал ни слова. Странно. В каюту Хакс пришёл за час до отбоя. Хотелось спокойно отдохнуть и не спеша обдумать события последних дней, поразмышлять перед сном над своими перспективами. Выйдя из освежителя, он открыл бутылку вина, сел в кресло, закурил сигарету. Наблюдая за вьющимся дымом, он представлял, что вместе с ним в систему вентиляции улетает напряжение, сгорает и выветривается из головы эмоциональный шлак, мешающий ясности мыслей, — настраивал себя на нужный лад. Затушив сигарету, Хакс взял пад, проверил сообщения. Происшествий не было. Среди открытых файлов заметил рассказ Курука. Тот, где они с Реном ублажали друг друга во время совещания. Перечитал первые абзацы, улыбнулся и отложил пад. Прикрыл глаза, выпил бокал вина и... Не почувствовал удовольствия. Сердце сжалось и на миг будто пропало из груди, оставив под рёбрами свербящую пустоту, а когда забилось вновь, глаза застелил гнетущий мутный морок. Тоска сгущалась, нарастала и давила, оседала внутри, словно тяжёлая горькая копоть. Хакс не ожидал от себя столь внезапной перемены настроения, чтобы оклематься, налил ещё бокал вина, но смог выпить лишь маленький глоток. Не лезло. Здесь всё было чужим. Бутылка и бокал, сигареты, зажигалка и пепельница, стол и кресло, и все вещи в этой каюте и во всей Вселенной будто объединились и вышвырнули его прочь, он был им не нужен, они отвергали его. Мир, частью которого были эти вещи, гнал его, не позволял получить от себя ни мгновения радости. Хакс поджал под себя ноги, словно хотел забиться вглубь кресла, как напуганный ребёнок в угол. Он схватил пад, пролистнул несколько страниц, надеясь, что внимание зацепится за какой-нибудь документ, и это поможет отвлечься, и снова наткнулся на рассказ Курука. И тоска накатила с удвоенной силой. Фразочки, сюжеты и образы из рассказов перемешались с реальными воспоминаниями. Хакс вспомнил тронный зал, их с Кайло прикосновения, робость и тончайшую хрупкую нежность тактильного контакта, от которого по пальцам растекались струйки тепла. Вспомнил поцелуй на «Канюке», отчаянную горячую страсть, на несколько секунд захватившую их обоих. И от этих воспоминаний было нестерпимо больно, хотелось взвыть, но остановить поток образов Хакс не мог. Последний раз такой сильный, раздирающий приступ тоски был у Хакса в детстве, лет в четырнадцать. Тогда, чтобы побороть уныние, он мечтал, и это помогало. Хакс мечтал о том, что однажды избавится от отца и его дружков, и настанет день, когда над ним больше не будет насилия, он станет свободным, добьётся власти... Но о чём он мог мечтать сейчас? Неужели о том, что рассказы Курука станут реальностью, и они с Кайло будут вместе? Кайло... Одно, без титула «Рен», это имя звучало совершенно иначе. Мягко, трогательно, очаровательно. Оно с лёгкостью ложилось на язык и немного липло, казалось сладким, чувственным. Их общение всегда было неустойчивым, непредсказуемым, но Хакс смог проанализировать его и найти закономерность. Он выделил две фазы — спокойную и агрессивную. Во время спокойной фазы они, можно сказать, ладили, сотрудничали и помогали друг другу. Когда общение переходило в агрессивную фазу, враждовали, соперничали, и относились друг к другу с искренней ненавистью. Со временем спокойная фаза убывала, перемирия становились всё короче, а вражда — ожесточённее, злее, разрушительнее. Поводом для очередной склоки мог стать любой пустяк. Будто существовало нечто, что раз за разом разжигало конфликт между ними и не позволяло им примириться надолго. Не Сноук или другой человек извне — тяга к взаимной агрессии была в них самих... Хакс вспомнил взгляд Кайло, когда он протянул к нему руку: открытый, искренний, доверчивый. Кайло действительно хотел помочь. Хакс не принял помощь, и не в первый раз. Это была рефлекторная, отточенная за шесть лет привычка — отгонять врага. Сейчас Хакс жалел об этом и понимал, что запустил очередной виток противостояния, и всё, что было до, больше не имело значения. Их отношения с Кайло — с Кайло Реном — вернутся в привычное русло. Рассказы... Они больше не нужны, можно удалить их. А ведь выдумки Курука вполне могли бы оказаться реальностью. Почему нет? Они с Кайло могли бы сблизиться, уничтожить Сноука и вместе править Первым Орденом, но думать об этом сейчас — только изводить, мучить себя. Хакс открыл пад, чтобы удалить рассказы и... Понял, что не сможет. Он хотел сохранить их, чтобы иногда перечитывать и переноситься в вымышленный мир, в котором они с Кайло искренне любят и согревают друг друга. Хакс признался себе, что нуждается в этих переживаниях, пусть изредка, и пусть даже расплатой за минуты придуманного счастья будут разрывающие сердце приступы тоски. Но сейчас вроде отпустило. Настроение всё ещё было подавленным, мрачным, и всё-таки голова заработала, эмоции улеглись. Хакс убрал бутылку и пошёл в постель. Пусть тоска окончательно угаснет под покровом сна, и утром всё будет как обычно.