Старые счёты

      В лаборатории было тихо.       Умные лампы перенастроены на «утренний свет». Плоские часы на рабочем столе указывали на девятый час утра; сам стол был завален бумагами, инструментами, чёрными чешуйками…       По комнате разносился лёгкий запах кофе, свежей выпечки и шоколада. — Доброе утро, мотыль. — И чего это я мотыль-то…       Вяло, совсем по-желейному учёный потягивается, так и не открыв глаза; Эйприл с улыбкой щёлкает пальцами на уровне его носа. Только тогда туманный взгляд светлых аметистовых глаз начинает осознанно оценивать ситуацию, а большой гениальный мозг — просыпаться. — Мотыль ты, Донни, потому что опять сычевал полночи, и, вместо отдыха, всё-таки сел за работу. И за столом заснул… у тебя плечи там вообще остались? — В теории… — Теории… вставай давай, биг брейн. — А если «биг брейн» откажется… — Пойдёт тяжёлая артиллерия. Вставай и дуй на диван. Живо.       Шатающейся — сонной — походкой он проковылял до дивана и просто рухнул. Только когда спина коснулась мягкой спинки дивана, до него дошло, насколько сильно у него болела сейчас спина, руки, шея…       Тело ныло целиком. Неприятное чувство, вдвойне неприятное от того, что ночью мозг, как и всегда, упрямо думал, что долгая работа над столом в статичной позе — это вполне здоровый способ подавить бесконечный поток мыслей. Учёный просто хлопнул себя ладонью по лбу: верить себе в четвёртом часу утра себе же дороже.       Из мыслей его выводит тот факт, что на колени с приветственным мурчанием прыгает что-то тёплое и пушистое, а нос наконец-то отметил, что в комнате пахнет чем-то сладким. — Сегодня пары только с третьей, так что утро я могу провести здесь, да и Майхэм давно тут не был по-нормальному. Я ещё пончики принесла — Майки сам спёк утром. И кофе вот. С шоколадкой.       Ответное тихое бормотание софтшелла расценивалось как «звуки счастливой черепахи, до недавних пор катастрофически нуждавшейся в глюкозе», и, взяв один пончик и свой стакан кофе, Эйприл просто уселась рядом. Майхэм растёкся между ними так, чтобы принимать поглаживания с обеих сторон, что успешно сработало. Тишину некоторое время только мурчание и заполняло. — Как они там? Папа, Касс, Барри и… парни?       Эйприл тяжело вздохнула. — Не очень, но не критично. Сам знаешь, у каждого свои методы борьбы с плохими днями. Майки с пяти утра на ногах и из кухни не выходит. Лео толком не спал всю ночь, сидит сейчас с Кейсом и читает что-то, кажется. Раф долго из комнаты не выходил, Сплинтс с ним разговаривал, но потом его утащила спарринговать Кассандра. Сам Сплинтер ушёл на кухню, так что, скорее всего, сейчас там идёт бурное обсуждение готовки… Барри у себя, но настоятельно рекомендовал передать тебе крепкий щелбан, чтобы без предупреждения никуда не исчезал больше. А ещё цитата: «ему повезло, что Марта О’Нил передала, что происходит». Даже Лео согласился с ним. Ты их всех больше напугал, чем сама ситуация. Так что все они сейчас ждут тебя.       Майхэм положил морду в трехпалую руку, чему девушка мягко улыбнулась. — …простите… — Извиняться не за что, Ди. Мы все знаем, насколько тяжело принимать весь этот эмоциональный удар ситуации, влиять на которую катастрофически сложно. — А ты… Как?..       Ещё одна ободряющая улыбка; девушка зевнула и потянулась. — Я дочь фельдшера скорой помощи, заваленная учебой; мне… Некогда унывать. А ещё у меня есть мистический кошкопёс и целая мутанто-ёкайская семья. Всё в порядке. В большей степени.       …И всё-таки руки у неё немного подрагивали.       Донателло нахмурился: всё эти бесчисленные проблемы упрямо не хотели заканчиваться. Все проблемы должны были закончиться два чёртовых года назад, и по-хорошему сейчас все они должны были быть просто поглощены заботами среднестатистических студентов. Но в итоге? Раны затянулись, но тревога никуда не пропала, и после того, как Бишоп заявил, что собирается играть с чертовски опасным инопланетным существом доселе неизвестного вида, вся эта тревога усилилась. Эйприл и без того постоянно вынуждена разрываться между работой, учёбой и семьёй, двумя семьями. И, тем не менее, она умудряется улыбаться, приходить сюда, поддерживать…       А он сам? Донни никогда не собирался быть врачом. Одно дело — просто уметь оказывать первую помощь, но резать ткань органов, опухоли, разбираться в миллионе вариаций гербицида, сидеть в лаборатории по нескольку часов возле ряда экспериментальных пробирок с Драксумом, изобретать защитные перчатки от кренг-инфекции, видеть… смерть прямо на его руках? Видеть, как кто-то умирает, и не иметь возможность никак помочь?       …Проклятые мозгорожие мрази. Как вообще ребята из временной линии Кейси младшего продержались так долго?..       …Кейси говорил, что в его временной линии «дядя Телло» ломался не хуже. И что «дядя Телло» погиб до того, как был открыт портал в прошлое. Вероятно, это было одной из главных причин тому, почему в итоге всё пришло к крайним мерам: в той временной линии Донателло подвёл свою семью, сломался, рассыпался…       И в нынешней временной линии он уже медленно сыпется, хотя кренгов остановить удалось. Технически, всё нормально. Технически, он должен выйти из комнаты и просто прожить нормальный день, а за ним ещё один, и так далее. Но на практике Донателло рассыпается внутренне буквально на ровном месте. Был ли это парадокс предопределения? Не вывез там — не вывезет и здесь?.. — Донни?..       Белый шум. Снова. Вина, страх и белый шум. Эта триада становится слишком частым гостем в его голове, не так ли? Давит… не так сильно, как вчера, но достаточно, чтобы лишить его вербальности. Его мысли представляли собой что-то, что можно сравнить лишь с поломанным голосовым сообщением: голос накладывается сам на себя и глушит, давит. Тело будто пронизывают тупые иглы…       …и снова рядом с ней…       …ей снова придётся тратить на него время, вытаскивать из этой каши… — Донни, ты ведь помнишь, о чём мы говорили вчера? Помнишь ведь? Это не твоя вина, ничто из этого не твоя вина, слышишь меня?       Он не мог заставить себя ни услышать, ни сказать хоть что-то. Она что-то очень обеспокоенно и быстро говорила, но ни одно слово не доходило до мозга. Всякая его способность к вербальности рассыпалась до атомов и потерялась где-то в пустоте, оставляя его мысли одновременно в полнейшем хаосе и… спокойствии. Разом.       …Эйприл обнимает его. Она кажется встревоженной и… напуганной? Должно быть, он выглядел не лучше, чем вчера. Или это его взгляд снова остекленел? Обычно это всех заставляет беспокоиться…       …Тепло. Тихо. Пахнет шоколадом, его любимым шоколадом — горьким. Звуки ускользали от него, но он чувствовал пульс Эйприл, чуть ускоренно отбивающий ритм под её кожей, такой мягкой и шелковистой… и красивой. Когда это он стал использовать для описаний такие нерациональные слова?.. Тепло… тепло. Тихо… она руками укрывает его голову от всех прочих звуков, из-за слишком большого веса которых он не мог сосредоточиться ни на одном слове.       …Он даже не замечал, насколько сильно нуждался в тишине. Не той тишине, которую создают наушники — рано или поздно от них начинает болеть голова, и всё снова становятся давящим; он хотел, чтобы тишина успокаивала, баюкала, оберегала, давала… дышать.       Бережные поглаживания по голове на пару мгновений задержались на затылке и медленно переместились к плечам, и… стали больше массирующими, чем невесомыми. Вместе с тем он снова вспомнил, что, оказывается, у него болело примерно… всё. Как долго он просидел над рабочим столом вчера? Должно быть, целую вечность… снова. Раньше обычно его вытаскивал Майки или Раф, в редком случае это делал Лео, но сейчас? Сейчас все они старше, у всех своя работа, и братья реже решаются заглядывать к нему… по правде, в тех редких случаях он сам не впускает. Чаще неосознанно. Донни нуждался в надёжном окружении, но не мог себя заставить довериться самым близким людям… Работала почему-то только поддержка Эйприл, и внутренне он одновременно был как рад, так и… обеспокоен этим фактом.       Ему катастрофически нужен был кто-то, кто будет вот так его вытаскивать из лаборатории, чтобы он не тонул, чтобы его мозг не добил сам себя, чтобы он мог д ы ш а т ь. Просить Эйприл оставаться чаще на самом деле было неправильно и полностью эгоистично. Особенно тогда, когда практически каждый её визит превращался в сеанс психотерапии. Она вынуждена бороться со своими проблемами, а у неё они определённо не менее сложные, и приходить к ним — и бороться ещё и здесь. Второй день подряд, а это чёртов вторник.       …Тем не менее, у неё вправду всегда получалось быть своеобразным маяком, потому что та часть в нём, которая чувствовала опустошающую вину, уходила в тень, уступая спокойствию и сонливости из-за резкого всплеска всего… этого. Назвать это «эмоциями» было сложно. Его разум просто словно погрузили в воду; Донни будто… дрейфовал. Чётко соображать так сложно, когда мысли путаются… это как плыть в очень надёжной лодке по крайней ядовитой воде. Лодка — чувство защищённости. Вода — мысли. В ней можно только утонуть, каким бы хорошим пловцом ты ни был бы. Без лодки… без этих рук, без этого тепла… он утонул бы.       …У Эйприл очень мягкая вязаная кофта. Узлы на ней лёгкие и воздушные, такие воздушные, что через них видно кожу, но она тёплая… не колется, не раздражает и не мешается, только дополняет общее чувство уюта, и это уводит его мысли от мрачной холодной пустоты. Донни позволяет себе обнять её в ответ и чуть крепче, чуть сильнее притянуть к себе, закопаться мордой в эту кофту, в свисающие на него медные кудри, в этот запах, в это тепло. Позволяет себе отключиться от всех звуков этого мира, кроме этого мерного постукивания её сердца. Закрыть глаза, потому что он не мог сказать даже просто «спасибо».       С ней всегда так тепло…       Ему действительно хотелось раствориться в этом тепле, как порошковый горький кофе в кипятке. Никаких тревог. Никакого страха. Никакого давящего чувства, никакой ответственности. Только эти объятия, только этот стук под кожей, только эти вибрации при её тихом смехе, только это тяжёлое одеяло, и, может быть, глупый-глупый старый фильм о глупых-глупых людях, бесконечно говорящих о любви и солнце, но, судя по всему, никогда настоящего Солнца не видевших.       Отпихивая рациональную часть себя ещё дальше в этот миг, усталый мозг Донателло отмечает лишь, что настоящее Солнце было у него в комнате прямо сейчас. Обнимало его, гладило по голове и плечам, и позволяло почти по-кошачьи спать на себе. Астра. Жёлтый карлик, если хотите.       Небольшая, но жизненно необходимая для его мира звезда.       …Эйприл мягко посмеивается и, кажется, называет его котом — он не может сказать наверняка. Небеса, подсознательно он просто надеялся, что его тело было достаточно серьёзным, чтобы он не щебетал (иначе что ещё могло заставить её сейчас хихикнуть в умилении?), но по усилившимся поглаживаниям, вернувшимся обратно к голове, он понял, что эта война с самообладанием была проиграна. Сейчас он — желе. Странное химозное черепашье-кошачье желе. Может быть, немного радиоактивное.       Позже ему всё это обязательно аукнется, но сейчас ему было настолько всё равно, что он даже не был смущён. Сонная голова отмечает только, что было действительно приятно плыть мозгом, дрейфуя в состоянии приятного покоя и защищённости, а не в бесконечном белом шуме.       Шум просто… отступил, и он снова смог нормально вдохнуть воздух.       Медленно возвращалось понимание времени, звука и речи.       …На плоских электронных часах высвечивалось 9:57. До ушей начали снова доходить шумы как лаборатории, так и некоторый грохот из, кажется, кухни. Вероятнее всего, источник кухонных звуков — это братья и папа с Кейси. Хотя, судя по часам, Лео уже должен был уйти на работу… — Как ты?       Донни пришлось прокашляться, чтобы заговорить, но это всё-таки сработало. — Теперь лучше… — и тихо, едва слышно: — я говорил, что ты — лучшее, что со мной случалось? — Было бы здорово слышать такие вещи почаще, мистер я-не-признаю-сантименты, — хихикнула она, игриво пробежавшись пальцами по его носу, — давай, поднимайся, а то ещё немного, и вопросы пойдут уже у всей семьи. — Украла весь кофе, разбудила, ещё и поднять пытается… — Но надо вправду просыпаться уже. Ребята скоро разойдутся на работу, мне хоть поздороваться по-нормальному надо… и тебе тоже. — То есть, вчера и утром ты не-… — Было поздно, да и в приоритете совсем другие вещи были, — она пожала плечами, мягко и нехотя вытекая из объятий, — так вот, я пойду на кухню. Ты тоже в порядок себя приведи и к нам выползай, а я ещё кофе сделаю, если будешь хорошо себя вести~ — Ах, так вот почему я не вижу запаса кофеина со своего стола… это ты его тактично уволокла! Это была ловушка! Хитрая, коварная ловушка! — Коварный план О’Нил на то и коварный, чтобы быть хитроумной ловушкой ~       И с этими словами девушка вновь по-лисьи хихикнула, забрала оба пустых стакана и тарелку из-под пончиков, и быстро скрылась за приоткрытой дверью лаборатории. Майхэм тут же заполнил освободившееся место на диване собой и требовательно ткнулся лбом в трёхпалую ладонь, мол, «гладь меня, двуногий, я всё ещё здесь». Котом Дон чувствовал в какой-то мере и себя.       …Проще говоря, ему учтиво дали время для того, чтобы по-нормальному проснуться и заставить голову работать, и это было, по правде говоря, действительно необходимо.       Проверить состояние рабочего стола со вчерашнего вечера. Взглянуть на сегодняшний план работы, распечатанный ещё на выходных. Вспомнить, куда всё-таки делась рабочая сумка вчера. Найти эту сумку и следом снять с неё слой золотисто-рыжей шерсти, потому что мистический кошкопёс оценил её как удобную для лежания. Из банального — умыться. Рутина, необходимая для того, чтобы настроиться на день и подготовиться к очередному дню. В планах сегодня была работа над браслетами, написание эссе вместе с Кейси младшим и отправить заказ в Хидден Сити… Ничего сложного, если сравнивать с вчерашним адом.       И, тем не менее, его всё ещё жутко клонило в сон. После сложных вечеров так примерно всегда и было; в его организме и без того было не так уж и много свободного адреналина, а тут целый день на ногах, и — о, точно ведь! — он пропустил вчера целый учебный день. Чёрт.       Из головы просто напрочь вылетело всё, что касалось его обязанностей как студента на очной сессии; Донателло быстро запустил компьютер, и… ну, ему повезло, что ничего серьёзного он не упустил.       Лишние три минуты быстрого изучения материала и правок того, что уже имелось — и с этой проблемой покончено, он как раз успеет до крайнего срока сдачи (будто он когда-либо опаздывал) реферата, а там уже можно и вернуться к обычному дню…       …Никогда не верьте сонному мозгу. Особенно когда сила притяжения становится подозрительно тяжёлой, а прохлада рабочего стола — приятной для лба.       Не спать. Нельзя. Он обещал выйти из комнаты на утренний кофе. А ещё Эйприл сказала, что весь день пробудет здесь, что происходит крайне нечасто. Майки сделал пончики-донуты, что тоже событие редкое. Его… ждали… Спасибо, мозг, своей нулевой концентрацией ты очень помогаешь.       Плед, торопливая — но вялая, потому что спина опять ныла — ходьба, коридор, ориентирование на запах свежего кофе. Кухня. Негромкие, но весёлые голоса… Лео, Эйприл и Майки. Глаза всё ещё слепит непривычно яркой лампой; Майки любит, когда здесь светло, как в самый ясный день. Донателло щурится, одновременно вдыхая действительно великолепный кофейный аромат: Эйприл не солгала, его литровый стакан действительно уже покоился на столе. — Явление Христа народу, — Леонардо указал ладонью в сторону выхода из комнаты: там и стоял сонный Донателло с накинутым на плечи пледом, — говорил же, моль призывается на запах кофе и свежих пончиков. — О, действительно, — подхватила девушка, подавив дальнейший смех, — Мотыль всё-таки вылетел из своего мрачного чулана?       Эйприл мягко улыбается: на лбу Пурпурного был прилеплен один из стикеров с его рабочего стола; видимо, софтшелл снова лбом собрал примерно всё, что было на поверхности.       …Донни вправду был похож на мотыля. Большого, посеревшего от недосыпа и слабо трещащего при каждом движении мотыля. Плед на плечах только усиливал это впечатление.       Сам Дон в ответ на шутки по-совиному очень медленно моргнул сначала левым, потом правым глазом, и сам улыбнулся настолько широко, насколько позволяло желеобразное от усталости тело — едва заметно. — У вас свет горел.

***

      На самом деле, самая сложная часть в жизни мутанта-черепахи — это не бороться со злом, а пытаться восстанавливать тот график «нормальной жизни», который ранее буквально выгрызался из камня, лишь бы существовать в принципе. Когда ты подросток, всё кажется гораздо более простым, да и времени у тебя гораздо больше; когда ты начинаешь взрослеть… в жизни начинают одна за другой валиться внезапности. Много внезапностей.       И дело не только в работе, учёбе, ежедневной рутине или, скажем, в усталости, которая практически никогда не покидает дома Хамато. — Ребята, БЫСТРО все сюда!..       …Донателло забыл, когда в последний раз слышал настолько встревоженный голос Леонардо. Кажется, даже в самой стрессовой ситуации такой дрожи в голосе не было слышно никогда. Если два года что-то и изменили в младшем близнеце — то это гораздо большую устойчивость к пугающим событиям.       Именно поэтому не прошло и трёх секунд, прежде чем учёный оказался возле заметно побледневшего близнеца, замершего у телевизора, где красной бегущей строкой высвечивалось «срочные новости», вслед за чем прервалось какое-то кулинарное шоу и начался внеплановый выпуск новостей. — …Взрыв высотного здания в центре Нью-Йорка: верхние этажи небезызвестной лаборатории Джона Бишопа обрушились после череды взрывов сегодня в четырнадцать-тридцать шесть, прямо в час пик. По предварительным данным погибло три человека на этажах, один пропал без вести, на земле пострадало тринадцать человек, среди них один ребёнок. Сам агент Бишоп на связь так и не вышел. Причины взрыва выясняются прямо сейчас…       И кадры, от которых застыл в оцепенении каждый, кто подоспел к экрану. Охваченное огнём здание — не редкое явление; в Нью-Йорке чуть ли не каждый день случается что-нибудь из этого разряда.                   Бешеный скачок сердцебиения вызвал факт того, что это были этажи, где проводилось изучение Кренга. И можно было бы успокоиться, потому что огонь явно справился бы с этим существом так же, как и с разрушением целого этажа, но… — …На месте происшествия по первым данным были обнаружены следы загадочной субстанции красно-розового цвета, заполнившей все стены этажа и которая, вероятно, могла быть одной из причин несчастного случая…       А потом кадры, на которых толпа охраны резко выдворяет журналистов из помещений, и ведущая новостей быстро переключается на — пока ещё — беспочвенные теории, которые никогда не окажутся правдой. Инцидент с кренг-инфекцией двухгодичной давности не был придан огласке, так что люди даже не догадываются, что сейчас выползло на свободу.       Гробовая тишина повисла в воздухе на несколько долгих, как вечность, минут. — Кейси, звони Кассандре, — первым отошёл от ступора Лео, — быстро, сейчас нельзя бродить поодиночке, нас знают в лица, а она сейчас находится совсем неподалёку одна. — Нужно скорее проверить, какова обстановка на месте, здесь нельзя ждать, — быстро пробормотал Раф, — кто знает, сколько у нас времени-… — Знаю, знаю, знаю-…       Донни просчитывал миллионы вариантов событий, но не думал, что всё будет настолько внезапно. Рациональная часть разума была похожа на ураган: тактика, концентрация, последние наработки с гербицидом, браслеты… недоработанные, но они могли помочь…       Пальцы торопливо метались по сенсорной панели наруча, пока в комнате не появился маленький дрон с небольшим ящичком на «спине». — У меня есть небольшая наработка, — Донателло быстро забрал у помощника ряд браслетов, — оно не закончено, но же на этом этапе будет мерой базовой предосторожности. — Это перчатки, я их уже испытывала, — подхватила О’Нил, — защитные. В случае контакта будут первой линией защиты.       Лео коротко кивнул, быстро материализовав катаны в руках; едва уловимо, но клинки сияли ярче обычного — тревога искрилась по всему лезвию. Буквально. На самом деле то же самое можно было заметить на каждом из них: у Майки подрагивали руки, Раф не убирал рук от пояса, где покоились саи, папа почти не моргал и бегло смотрел то на Лео, то на Рафа, Кейси постоянно теребил рукав куртки, а Эйприл… будто не находила себе места.       Дон и себя чувствовал не в своей тарелке. Всё казалось будто замедленным, сердце неприятно ускорило ритм, и это чувствовалось где-то в районе горла.       …Серия громких гудков, привычно раздражённый голос Кассандры — в такое-то время — и следом резко тихая интонация с глухим «поняла». Это был тот момент, когда даже Джонс-старшая была как никогда собрана.       …Быстрые — действительно быстрые — сборы: боевой панцирь с отсеком под гербицид, быстрый инструктаж по использованию браслетов на ходу, воронка портала — и одна из центральных улиц уже приветствовала их видом из пустого переулка.       Никто не знал, жив кренг или нет. Никто не знал, сбежал этот монстр или был пойман на этапе побега. Кадры с розовыми пятнами на полу и стенах заставляли замерзать кровь — от страха повтора истории, от ужаса, от дурного предчувствия, от того, что погибли люди, и кто-то… пропал.       Здесь всё ещё были пожарные. Полиция тоже. Карета скорой помощи… даже три. Журналисты. Донателло в напряжении потёр запястье с маскировочной «брошью»: людей здесь было крайне много, нужно быть очень осторожными.       Кассандра подоспела через несколько минут наблюдений. Было… тихо. Джонс-старшая не выглядела напуганной, скорее серьёзной очень; с пару минут шло на то, чтобы быстро сравнить информацию, и всё, к чему они пришли, было тем, что в среднем ничего серьёзного здесь не произошло. Не было криков в толпе, не было тотальных разрушений, не было орды искажённых людей, не было… ничего. Ничего, кроме типичных последствий взрывов на верхних этажах научной лаборатории.       Всё удивительно сильно походило на взрыв серьёзной техники, а не на следы активности безумного монстра.       В прошлый раз инфекция начала распространяться за считанные минуты. Даже не часы.       Сейчас? Обычный день, обычное здание, обычная суета. Сгорел лишь один этаж здания и косвенно зацепил один верхний и один нижний; люди внизу пострадали по большей части из-за обезумевшей на полчаса толпы и свалившегося стекла с одного из окон. И даже так — жертв не было, если не учитывать тех, кто был у очага возгорания.       Если исключить «розовую субстанцию», то ситуация выглядела как обычное нарушение безопасности в технологии производства, как если бы кто-то из стажёров допустил, скажем, перегрев какого-то из крупных реакторов. Только вот исключать эту субстанцию из списка нельзя ни в коем случае. — Касс, Эйприл, Дон, вы трое — единственные, кто могут выйти в люди без особого риска, так что вы будете идти вперёд. Мы будем за вами. Осматриваем окрестности, ближайшие районы и переулки. Как только заметите хоть что-то подозрительное — СРАЗУ сигналим. — Принято.       …На самом деле они отрабатывали подобные сценарии. В большей степени неформально; Лео называл это «тренировкой на случай, если разбушуется кто-то, кто может контролировать или влиять на разум», но все знали, что на самом деле он много — так же, как и каждый в логове — думал о кренгах и о том, какой урок стоило из этого извлечь.       Те, кто может скрыться в толпе — скрываются. Кейси, Кейси младший, Эйприл и он сам — с тех пор, как сумел приобрести маскировочную брошь.       Остальные — на прикрытии, следуют подобно тени за своим напарником. Быстрый и подвижный Лео — за хаотичной в каждом решении Кассандрой. Сильный и крепкий Рафаэль — за младшим Джонсом, всё ещё путано ориентирующимся в городе и только восстанавливающим здоровье после апокалиптических лет. Сплинтс, пусть и не так ловко, как несколько лет назад, — по пятам следует за Эйприл, способной при желании выдать сейчас и коронные «смертельные извивы гадюки». Майки же был закреплён за Донателло — эта схема была проверена годами: техника и моментальный анализ прекрасно сочетались с быстротой, ловкостью и силой, которой прекрасно пользовался младший брат.       Один в тени, один на улице. Чтобы никто не оставался без прикрытия. Чтобы все были в безопасности хотя бы условно, чтобы не… не потерять кого-то по глупой случайности.       …Щелчок по застёжке браслета, тусклая пурпурная вспышка — и маскировка уже активна. Обычно этот момент был одним из самых долгожданных на дню, но сегодня всё играло задом наперёд: сейчас Донателло был бы рад остаться в привычном черепашьем облике, чем нырять в толпу и слушать, выглядывать, анализировать…       Беспокойство — и раздражение вместе с тем — росло в геометрической прогрессии, потому что шли минуты, потом часы — и поиск не приводил ни к чему. Тенью они следовали за каждым хоть сколько-нибудь необычным объектом, но не встретили ничего необычного. Обычные городские фрики? Их всегда толпы. Не новость.       Были пострадавшие, но им всем оказали первую помощь на месте, и проблем не возникло — иначе трансляцию никто бы не пустил в эфир. Кренги же действуют моментально.       И вишенка на торте: Донателло чувствовал тонкий, едва уловимый знакомый запах прелых листьев. Лесной запах, который был крайне нетипичен для городской черты. Улица пропахла машинным дымом, уличной едой и чем-то древесным, но никак не… прелостью.       От этого запаха тошнило, он был везде и нигде, будто объект прошёл мимо него и скрылся в толпе, смешавшись с каждым запахом по пути. В сумме? У учёного начинала болеть голова. — Майк, я уже час верчусь вокруг этого микрорайона, здесь никого нет. Что у дру-…       Запах усилился внезапно, совсем не оставив ему времени на размышления: перед ним будто возникла стена, и учёный только тогда заметил перед собой человека: женщина азиатской внешности. Чёрные волосы. Голова наполовину обмотана свежими бинтами, но походка уверенная… вероятно, ей оказали помощь очень вовремя, или шок не прошёл ещё. И запах, что мешал нормально вдыхать, будто её формалином облили — просто достиг крайнего пика, а затем резко исчез, будто его и не было никогда. — Вы кого-то ищете? — Женщина выглядела озадаченной, — всё в порядке?       ...Запах пропал окончательно. Перед ним просто стояла обеспокоенная женщина - вероятно, он всё ещё выглядел не самым лучшим образом, и его приняли за одного из пострадавших. Он слишком плохо спит? Что за чертовщина творится с его рецепторами вообще?       На ней не было никаких признаков инфекции. Раны — да. Но не инфекции. Тогда откуда, чёрт возьми-… — …нет, не совсем, — поспешно отозвался Донателло, — где-то тут должна быть моя подруга, мы договорились встретиться, а в итоге никак пересечься не можем. Недавно переехали, ещё не привыкли к местности.       Сложно быть убедительным, когда твоя голова была будто только что впечатана в стену и потом тут же погружена в кастрюлю, которую удалили деревянной палкой. Последствия ночных и утренних срывов?       Он не знал, но думать было однозначно сложно. — Оу. Тогда удачи вам пересечься. Берегите себя.       Она торопливо зашагала прочь, улыбнувшись напоследок.       Наруч тут же настойчиво завибрировал: Майки пытался восстановить связь всё это время. — Донни?! Донни! Что случилось? — Всё… всё в порядке, — он зажмурился: распереживавшись, Майки говорил очень громко, — просто столкнулся с одной из пострадавших. Следов кренга не обнаружено, ровно как и инфицированных. — Нашли только головную боль, — было слышно, как Раф морщился, говоря это, — вообще ничего подозрительного. — У нас ровно то же самое, — устало вздохнул самый младший, — может, кренг и не сбежала? Камера у неё должна быть очень прочной… — Да, мгм, ага, а та розовая сопля на стенах, хрен пойми откуда взявшаяся — это просто хоррор-декорация к Хэллоуину, — вклинился в звонок Леонардо, — очень своеобразное конфетти. — Может, неудачный эксперимент какой-нибудь… — Мигель, я очень хочу быть с тобой согласным, но это одна из самых передовых лабораторий МИРА. Нужно очень постараться, чтобы «неудачный эксперимент» разнёс целый этаж… — Ебучий Бишоп, — пропыхтела в динамик Кассандра, — ебучий кренг, ебучая лаба, ебучая-… — Неделя. — И ЭТО ТОЖЕ. — Я даже возмущаться не буду… — У вас с Эйприл тоже ничего, пап? — Вообще ничего.       Было слышно, как исполняющий обязанности лидера интенсивно вдыхает и выдыхает воздух; устойчиво сохранявшуюся тревогу в его действиях можно было понять. С одной стороны, какая-то утечка из лаборатории явно произошла, иначе доступ к ней журналистам вряд ли закрыли бы, а с другой было абсолютно тихо, и это застало их всех врасплох.       Если бы произошло что-то серьёзное, то город уже был бы охвачен хаосом. Логично было предположить, что… — Кренг или был перемещён в целях безопасности, или резко сменил тактику, — вслух рассуждает учёный, — поскольку эта особь вела себя в одиночестве крайне импульсивно, сложной стратегии от неё ожидать не следует, так что… — Это могло бы объяснить то, почему Бишоп свалил из города сегодня утром…       Это было логично. Это должно уравновесить общее беспокойство. Факты всегда работают лучше догадок. — …Мы ничего в городе, выходит, и не найдём. Нужно… возвращаться?.. — А если что-то случится, пока мы уйдём? Вдруг кренг просто спит или что-то вроде, и… мы ведь не сможем туда сунуться даже… — Крайне маловероятно, Эйпс, — уверенно произносит учёный, — но я расставлю дронов и ломану все возможные камеры.       Неуверенность.       Казалось, что что-то наблюдало со спины и вот-вот готово сорваться с цепи, хихикая над ними, как над беспомощными котятами. Каждый чувствовал это на себе и уходить — как бы ни хотелось — никто не собирался, пока паранойя не отпустит.       …Расстановка незаметных дронов-наблюдателей заняла не больше получаса. Всё это время патруль продолжался — и ничего по-прежнему найдено не было. Более того — взломанные камеры лаборатории Бишопа показывали только подчищенное помещение — следов активности кренга там уже не было. Всё подчистили, и сделали это очень, очень быстро.       ...И ещё два часа спустя ничего найдено не было.       Ни криков о помощи, ни хаоса в толпе, ни толп зомбированных жителей Нью-Йорка, ни сообщений о пропавших без вести; буквально всё кричало о том, что всё нормально, что переживать не о чем.       Ложная безопасность.       Во всяком случае, таковым оно казалось; прошло по меньшей мере ещё полтора часа поисков — начинало стремительно темнеть — прежде чем все их силы не испарились окончательно.       Ночь обещала быть самой тревожной за все последние годы вместе взятые…