Сегодня был четверг. Первое мая.
Его взгляд еще долго был прикован к этой дате. Он думал, что из-за нее мир вот-вот начнет приобретать краски, а душа наконец начнет цветать, как и улица. Кадзуха встал с кровати и медленно поплел к окну. Его руки дрожали — Каэдехара хотел раздвинуть в стороны эти проклятые шторы, но тревога не давала ему это сделать. «А вдруг, если я открою шторы, в меня выстрелят из снайперки?.. Или в комнату проломятся…» — проносилось в его мыслях, и Кадзуха схватился за свои же волосы, сильно их сжимая. Он хотел болью привести мысли в порядок и начать думать о боли, которая его беспокоит, а не о мыслях, вызванные паранойей. Каэдехара постоял так секунды три и опустил руки с волос. Это, вроде как, его успокоило. Кадзуха вновь взглянул на шторы и дрожащими руками потянулся к ним. Пальцы вцепились в ткань, и Каэдехара медленно раздвигал их в стороны, делая тяжёлые вдохи и выдохи. Он зажмурился из-за внезапного яркого солнечного света, попавший ему в глаза. Кадзуха закрыл Солнце рукой, чтобы оно не слепило, и взглянул на улицу. Каэдехара поразился тому, насколько быстро позеленел и оживился мир под солнечными лучами. Казалось, все проблемы, что терзали Кадзуху до этого момента, резко пропали. И юноше хотелось бы продлить это чувство необъяснимого спокойствия подольше. Каэдехара не смог долго продержать шторы открытыми, потому что ему вдруг показалось, что люди замышляют что-то плохое против него. Подумав об этом, Кадзуха почувствал, как все его тело начинало болеть. Хотя, возможно, ему просто так кажется, и он невольно вспоминал всю боль, что ему пришлось вытерпеть. Юноша медленно направился в ванную. Место, где раньше сидела Нин Гуан, стало пустым. Наверное, сама она ушла либо спать, либо поехала на работу. Кадзуха надеется на то, что она решила отдохнуть. Обладатель красной прядки открыл дверь в ванную, прошел в помещение и закрыл дверь на замок. Каэдехара с некой боязливостью поднял глаза на свое отражение в зеркале. На него оттуда смотрели потухшие красные глаза, в которых больше не отражалась жизнерадостность — в них видны были потерянность и отчаяние. Единственное, что его обрадовало, так это то, что темные круги под глазами стали светлее и больше не выглядели сильно болезненно на фоне бледной кожи. И все же… это не тот самый парень в темно-красной водолазке с надписью «юность» и красной клетчатой рубашке, объявивший войну организации «Райден», каким он хотел себя видеть, и каким он себя помнит. Кадзуха нервно закусил губу и схватился за ткань водолазки, медленно приподнимая ее. Он приполнял ее совсем немного, а его глаза уже расширились от увиденного. Красно-фиолетовые синяки яркими бутонами выглядывали из-под ткани. Каэдехара не мог даже представить какое зрелище перед ним предстанет, если вовсе снимет водолазку. Он сжал челюсти, понимая, что на спине все гораздо хуже. Светловолосый, опустив ткань одежды, поискал аптечку, а когда нашел начал искать мазь. Ее не было. Кадзуха тяжело вздохнул — он и не надеялся на что-то больше. Каэдехара ещё раз взглянул на свое лицо в зеркале. Подправив хвостик, он наконец вышел из ванной, чувствуя себя чуточку хуже, чем обычно. Сегодня он не пойдет к Скарамучче.* * *
А Скарамучча думал, что Кадзуха снова придет к нему, чтобы помочь ему с изучением истории. С этой мыслью он и собирал в сумку книги с парты — уже был последний урок. Уже четыре вечера! Райден радовался, что наконец-то он свалит с этого здания. Но настроение испортил тот факт, что ему придется возвращаться домой — в его квартиру, полная одиночества и тоски. И еще хмурее его сделало то, что сегодня первое мая, а это значит, что совсем скоро экзамены. Внезапно его по плечу похлопала Мона, стараясь обратить на себя внимание. Она-то и вывела Скарамуччу из мыслей, и его брови и взгляд вроде перестали быть такими хмурым и злыми. Он вопросительно посмотрел на нее, чуть приподняв одну бровь — но за ней поднялась и другая, и теперь его выражение лица выглядело больше заинтересовано, чем вопросительно. Мона сочла это, как за хороший знак. — Не хочешь после уроков зайти ко мне? — предложила она, добродушно улыбнувшись. — Мама испекла печенья сегодня утром. Вот я и подумала— Мегистус не закончила свое предложение, так как была перебита. — Не сегодня, — резко отказался Скарамучча. Он быстро осознал, насколько грубо он отверг ее предложение и кашлянул. — Извини, у меня дела. Мона разочаровано вздохнула, все так же глядя на темноволосого. И все же ей было интересно, что за дела. Мона и Скарамучча вышли из школы, выходя за ворота. — Чем занят будешь? — поинтересовалась она. Скарамучча обычно отказывается не так резко, как сейчас. Райден цокнул. Его иногда раздражала такая навязчивость, но он не смел как-то изменить в ней это. Скарамучча считал это каким-то… неправильным, потому что Мона, пожалуй, была единственной кто уделяет ему время. — У меня репетитор вечером, — ответил он, тяжело вздыхая. — По истории? — быстро догадалась Мона, поровнявшись с юношей. Скарамучча кивнул. Дальше они молчали, так как достойных тем для разговора не было. Им было достаточно, что их тишину нарушали вздохи и звук проезжающих мимо машин. Мона хотела знать, что за репетитор, но решила оставить этот вопрос при себе. Вот они добрались до места, где расходятся их пути — остановились около светофора. — Что ж, тогда до завтра? — сказала Мона вместо того, чтобы спросить интересующий ее вопрос, глядя на Скарамуччу. На светофоре было девять секунд. Восемь. Семь. Шесть. — Да, увидимся, — попрощался в ответ Райден, кивнув. Три. Два. Один. И перекресток молча заставляет их расстаться до завтрашнего утра. Скарамучча пошел вперед, а Мона перешла левую дорогу. Райден кинул портфель с учебниками под рабочий стол, вынув из него только тетрадь и ручку. Он принялся ждать. Скарамучча сидел в телефоне. Затем попытался что-то съесть — отсутствие аппетита заставило его выкинуть порцию макаронов в мусорку. Дальше он снова потыкался в телефоне. Прошелся глазами по конспекту, стараясь что-то выучить и освежить память. Снова взял в руки телефон. Выпил кофе. Задумался о том, чтобы наконец взяться за ум и начать делать уроки — он испугался своей же мысли. Просверлил взглядом чат с перепиской с матерью, думая, напомнить ли ей о себе или нет, ведь последнее его сообщение было еще в январе. Выпил аспирин, в надежде избавиться от головной боли, которая началась внезапно. Его возмутило то, что Каэдехара все никак не приходил. Скарамучча нахмурился. «Если он так хочет прямиком к моей матери, то я ему устрою…» — подумал Райден и потянулся к телефону — вот и появился повод написать своей матери. Да она его боготворить начнет, если Скарамучча скажет, где живет Кадзуха. Но потом задумался. Не будет Кадзухи — не будет его отличной оценки за экзамен по истории. После его легких и простых объяснений, передачи информации без лишней «воды», Скарамучча вряд ли сможет учить историю через интернет или с любым другим репетитором. Может, теперь просто теперь очередь Райден приходить к нему? Скарамучча подумал, что это вполне возможно. Он тяжело вздохнул, понимая, что ему переться к Кадзухе пешком. Но даже Мона говорила ему, что ему лишние движения не помешают. Райден потянулся на кровати и встал с нее, после чего схватил тетрадь и ручку и вышел из квартиры, запирая ее. Скарамучча вышел из тени подъезда и тут же прищурился из-за резкого солнечного света, попавший ему прямо в глаза. Он все никак не мог принять тот факт, что темнело теперь поздно, и Солнце светит почти до семи вечера. Тихо выругавшись себе под нос по этому поводу, Скарамучча продолжил идти к Кадзухе, выглядя еще более хмурым, чем обычно. Скарамучча шел к Кадзухе, еще не зная, что его никто там не ждет.