Тишину, сладким дурманом окутывающую разум, нарушает едва доходящий до слуха шум суетливого утра. Где-то далеко-далеко слышится непринуждённое щебетание птиц, переговаривающихся о том да сём на электрических проводах; противный режущий лай дворовых собак и грохот пулями проносящихся туда-сюда поездов да трамваев, в коих держались за поручни немногочисленные люди, что в такую рань, когда даже солнце из-за горизонта не вышло, уже куда-то спешат. Как бы то признавать не хотелось, насколько бы сильно ты не желал остаться подольше в тёплых и любящих объятиях Морфея, факт остаётся фактом: страдающий бессонницей суетливый город просыпался от неглубокого сна, приобретая постепенно свой обыденный бешеный ритм. И только от тебя зависит, сумеешь ты в него вписаться–или окажешься изгоем; лишним, бесполезным штампованных винтиком в гигантском организме, где тебя при любой подходящей возможности попросту заменят на другой и выбросят за ненадобностью.
Занавески затрепетали испуганными медузами, когда из приоткрытой форточки в комнату ворвался резкий порыв холодного ветра, нарушая устоявшееся умиротворение своей немой фразой "Пора вставать.". С трудом приоткрылись слипающиеся золотистые глаза–и взору предстал тусклый в свете ранних сумерек серый потолок.С добрым утром. Настал очередной новый день, предвещающий очередные новые ошеломительные события. Только вот в плохом или в хорошем смысле–тот ещё вопрос.
Словно бы к трупу, в коем по воле случая снова зародилась искра жизни, после пробуждения вернулись человеческие чувства и ощущения: к лицу нахлынула пусть и не сильная, но зато достаточно настойчивая в своём нежелании проходить боль, а мелкие ссадины слегка пощипывало–сказывались неприятные последствия стычки с школьными задирами. Мышцы затекли из-за весьма продолжительного сна в одном положении, а пружины жёсткой кровати больно впивались в позвоночник, однако девушка, уже давно привыкшая к своей не очень-то удобной постели, только с тихим вздохом присела и потянулась. Сон действительно являлся одной из тех немногих вещей, что могли принести шатенке настоящее умиротворение–как те же закаты или тишина. Оно и понятно: когда ты проваливаешься во мрак, что мягкой пуховой периной тебя окружает, трудно не почувствовать себя в своей тарелке, не правда ли? Сказочное ощущение невесомости, дезориентация в незнакомом, постоянно меняющемся пространстве, непонимание собственных эмоций, комфортная темнота, что с любовью сжимает тебя в своих тисках–это поистине невероятно. Да и пусть сновидения нашей героине не снятся толком, ей вполне нравится тот странный, объятый пустотой маленький мирок, который она посещает каждую ночь. Персиковый свет едва-едва пробивался сквозь плотную бледную занавеску. В комнате царит холодный и успокаивающий полумрак–такой, какой можно ощутить на своей коже, сидя зимой в неотапливаемом помещении, пока её покалывают маленькие иголочки морозной свежести, вмиг отрезвляя полусонный разум. Бледная рука потянулась к лежащему на тумбочке телефону, только и ожидающему всё это время пробуждение хозяйки, что в ту же секунду обнажил вспыхнувший ярким неестественным светом дисплей, вынудив девушку прищуриться с непривычки. "Полшестого..."—Со вздохом отложив устройство обратно, Фриск ещё секунд двадцать неподвижно смотрела в одну точку. "Абсолютная прострация"–именно этим словосочетанием можно описать её видок в данный момент: каштановые волосы растрёпаны, золотистый взор направлен в пустоту, пока сама девушка пытается понять, где, кто и что она вообще такое—"... Ну и зачем я, спрашивается, так рано проснулась..." А вот и непонятно даже: не то стресс виноват, не то переизбыток чувств оттого, что за последние пару дней она с Чарой феноменально много контактирует, а может так и вообще всё вместе.Как бы то ни было, а делать нечего–приходится вставать с горем пополам, раз уж проснулась.
Босые ступни коснулись непривычно ледяного пола, из-за чего в одночасье те обожгло языками пробирающего до самого нутра дикого мороза. Выдохнув сквозь стиснутые зубы с непонятной эмоцией на лице, отдалённо напоминающей смирение–ибо не должно весной быть так холодно, вашу ж налево–Фриск на носочках рысцой пробежалась до окна и с силой раздвинула шторы. Небольшую спальню тотчас залил великодушно впущенный внутрь утренний свет, точно холодное молоко, растекающееся по стенкам стеклянного стакана, освещая скромное убранство помещения. Обстановочка в достаточно грустном и немного даже депрессивном стиле, однако из плюсов можно выделить, что отсутствие всего лишнего–это действительно плюс, а не дешёвенький крест на могиле дизайнера, отбросившего коньки сразу же, стоило ему сюда попасть. Вот стоит дубовый письменный стол, которому лет даже больше, чем нашей героине; вот к стене приставлена её жёсткая односпальная кровать возле стены с прикроватной тумбочкой; вот темнеющий вытянутый шкаф для одежды и школьных принадлежностей, а рядом с ним, в самом углу комнаты–небольшой алтарь. Да, вы не ослышались: простенький, но дорогой сердечку Фриск алтарь, который она соорудила сама. Представлял он из себя странное подобие стеллажа из покрашенной в красный цвет картонной коробки–хотелось бы сооружение из досок да посолиднее, однако у девушки, к большому сожалению, пока что нет опыта в резьбе по дереву. Несколько распечатанных фотографий занимающегося своими делами секретаря скотчем были прикреплены к полкам: каждый из красочных снимков был сделан случайно или тайком, и была в них потому неведомая "живая изюминка". На одном фото, вырезанном из списка учеников на сайте школы, Чара смотрит в камеру с мрачным выражением лица, на другом–разговаривает с кем-то, ещё кое-где он перебирает документы. И ведь везде одинаково прекрасен–жаль, что в полной мере эту красоту передать не удастся даже камере. Царил порядок и на самих полочках, где каждая из–пока что–двух памятных вещиц лежала на своём почётном месте: тот самый легендарнейший красный карандаш, благодаря которому судьбе удалось свести наших героев, и тщательно вымытая баночка из под клубничной газировки. Хотелось бы, конечно, побольше вещичек заиметь, но что уж тут поделаешь, если Фриск слишком боится подойти к своему объекту обожания хотя бы на десять метров–не то, что даже попросить что-нибудь. У вас мог возникнуть логичный вопрос: а что насчёт пластырей, что Чара клеил ей на лицо не так давно? Их ведь тоже вполне себе можно использовать в качестве реликвии. Собственно, вот и логичный ответ: Фриск разве похожа на сумасшедшую, чтобы нечто подобное у себя хранить? Это ведь банально не гигиенично... Проведя ладонью по изображению очаровательного бледного лица любимого человека, девушка мечтательно вздохнула и ещё пару секунд поглядела в навсегда застывшие во времени алые очи. —Смотреть в них здесь намного легче, чем вживую...—Хмыкнула она, задержав золотистый взор на своей святыне, и нехотя направилась в ванную, дабы совершить обыденные утренние водные процедуры, чтобы после со спокойной совестью переодеться в школьную форму. Налюбоваться на Чару она ещё успеет, да и занятия начнутся только через три часа, однако чем раньше шатенка явится в учебное заведение–тем быстрее она сможет увидеть дорогого ей секретаря.***
Пока ножки в чёрных чулочках аккуратно ступали по тёмному коридору прямиком на кухню, из-за приоткрытой двери можно было расслышать, как кто-то напевал некую тихую и нежную мелодию. Честно, немного даже не по себе становится, когда в совершенно пустой, тихой и холодной квартире кто-то исполняет себе под нос нечто прекрасное, вторя ритмичному стуку ножа о деревянную дощечку. Девушка осторожно заглянула в комнату. Естественный свет из окна смешивался с искусственным освещением потолочной лампы, благодаря чему становилось намного светлее и комфортнее, нежели в других помещениях их далеко не богатого жилища. Непонятно, почему это место так успокаивало: возможно, дело в пастельных тонах, в которых выполнена кухня; хотя, возможно, тот же мягкий свет или отсутствие криков с бесконечными скандалами тоже внесли свою лепту. Нарезающий морковь на мелкие кубики нож вдруг остановился. —Ох, милая, ты что-то рано сегодня.—С улыбкой проговорила стоящая возле столешницы женщина, так и не повернувшись—Но, к радости, твой отец уехал в командировку буквально только что, так что еда ещё тёплая. У нас есть рис с овощами, будешь? —Да.—Тихо произнесла Фриск и села за стол, устроившись поудобнее на жёстком стуле. "Буквально только что, значит..."—Золотистый взгляд внимательно рассматривал прекрасную фигуру матери—"Странно, что я не проснулась от шума." Марин тут же заворковала над завтраком. В бледном свете солнечных лучей женщина казалась грациозной лебёдушкой, с невиданной грацией проплывающей меж столешницами. Её излишне пышные формы немного потряхивало, а длинные тёмные каштановые волосы, заплетённые в низкий хвост, тянулись по позвоночнику до самой поясницы. И ровно так же свет позволял разглядеть свежие синяки и ушибы, испуганно таращившихся из под ткани домашней одежды, уродующие нежную смуглую кожу. Лица Марин Имаи не было видно, ибо молодая женщина стояла спиной к дочери, но той и труда не стоило догадаться, что на щеке зеленоглазой ныне алеет след от размашистой пощёчины. Семейные отношения–штука достаточно сложная. Фриск раньше часто спрашивала мать о том, почему она так спокойно относится к тому, что отец время от времени поднимает на неё руку, на что всегда получала один и тот же ответ:"Это у него такой вид проявления любви, милая."
"Но разве любовь должна причинять боль?"—Мысленно вопрошает героиня, когда пред ней вдруг ставят тарелку вчерашнего риса с чуть подсушенными овощами. От горячей еды шёл пар, доносящий до обоняния чарующий аромат—"Очень в этом сомневаюсь." —Приятного аппетита.—В немного прищуренных глубоких зелёных глазах с янтарным отблеском всегда плескалось непомерное тепло. —Спасибо за еду.—Кивнула девушка, когда Марин, подперев ладонью подбородок, присела напротив, внимательно оглядывая дочь. Когда отца не бывает дома, здесь всегда царит благодатная мёртвая тишина–так что хотелось бы, чтобы данная личность как можно чаще восвояси уходила. Нет, не то, что бы Фриск ненавидит этого человека: она просто не выносит разговоров с ним, совместного времяпрепровождения и жизни в целом, потому, всякий раз, когда отец уезжает в командировки, наша героиня всегда облегчённо выдыхает. В конце концов, всякое молчание лучше нескончаемых гневных криков да звона бьющейся посуды.Всё до банального просто: героиня любит тишину и спокойствие. А не любит она тех, кто их нарушает.
Но ладно уж, хватит о грустном, когда горячая еда буквально тает на языке. Поводы для радости имеются: скоро златоглазка сможет вновь встретиться с Чарой. Пусть мельком, но это тоже считается! И, может, они снова смогут побыть наедине. Прямо как в тот момент, когда он вёл её в медпункт после избиения... ... Но тут на ум вдруг приходит хорошенькое личико Цугуми Йоко, и сахарные мечты стремительно тают под пламенем суровой реальности.Слова главы дисциплинарного комитета отдались в сознании гулким эхом—"Мы могли бы сегодня поговорить после школы? Мне нужно тебе кое-что сказать."
А о чём могут говорить два половозрелых школьника вдвоём после школы? Ответ очевиден. Тут и аппетит резко пропал, когда на смену ему пришли мрачные мысли. "Интересно, что он ей ответил..."—Вилке лишь с третьей попытки удалось подцепить сухой кусочек курицы—"Он ведь отказал ей...?" Справедливости ради, гадать тут бесполезно, но вот выдвигать логичные предположения–в самый раз. А логика подсказывает, что Йоко испытала неминуемое поражение. В конце концов, секретарь ведь за весь прошедший год так ни разу и не ответил взаимностью на признания поклонниц, а значит, волноваться не о чем, верно? Кто знает, кто знает... К сожалению, всё же проверить данную информацию у девушки не вышло, ибо вчера Йоко так и не пришла в школу. Нужно будет попросить Информатора обо всём разузнать... И всё же страх передёргивал мышцы, заставляя сердце кровью обливаться от ниоткуда взявшейся тоски и горечи. И ненавистной, сжигающей всё на своём пути ревности, разумеется. —Мама,—Тихие слова сами сорвались с языка—Ты любишь отца? Изумрудные глаза женщины выразили затаённое любопытство. —Ох, конечно люблю.—Незамедлительно ответила Марин, сполна удивившись внезапному вопросу—Стоит только на него взглянуть–как дыхание перехватывает, а сердце сразу в пляс бросается...~ Какие знакомые чувства. Фриск не так часто разговаривает с Марин по душам, как это делают в остальных семьях, ибо отношения с матерью у нашей героини достаточно спорные. Но и не то, что бы плохие: просто взгляды на жизнь этой женщины кардинально отличались от взглядов шатенки–вот и всё. —Послушай,—Замявшись, она осторожно поднимает взгляд с пустой тарелки на мать—А что бы ты сделала, если бы в него влюбилась другая...? Хлопнув ресницами, старшая Имаи призадумалась, остановив взгляд на ноже рядом с собой. Осторожно проведя по лезвию указательным пальцем, она выдала тёплую улыбку. —Пожалуй, я бы убила её.***
Прохладный лёгкий ветерок ласково перебирал каштановые волосы. В ноздри ударял запах свежести и мокрого асфальта, смешиваясь с ароматом сочной листвы, как если бы ночью проливной дождь шёл. В общем, погода на улице стояла весьма тёплая, несмотря на столь раннее время суток. В небе переливались пастельные градиенты, напоминающие бледные голубо-бело-оранжевые зефирки маршмэллоу , плавающие в стакане горячего молочного напитка. Ни единого облачка на небосводе не нарушало этого безмятежного перламутрового холста, пока вдалеке пронзительно кричали только проснувшиеся смольные вороны. Кожу ласкало тепло ещё не вышедего из-за горизонта солнца. Пройдя вниз по улице меж множеством домов, витрин ещё не открывшихся магазинов и улочек, виляя меж лиственными деревьями, рассажеными тут и там, вскоре девушка свернула на главный проспект и, ещё немного прошагав, попала на перрон. А на крытом простеньком перроне-то пустынно так, что непривычно даже: обычно ведь тут столпотворение такое, что не пробьёшься. А что сейчас? А сейчас тут только парочка каких-то офисных работяг да парень, устало опустив голову, на лавочке что-то читающий–причём, судя по форме, ещё и из школы нашей героини. Вздохнув, Фриск перехватила сумку и спиной оперлась о бетонную колонну, смиренно ожидая прибытие нужного рейса.Спешить некуда–времени до начала занятий ещё полно.
Раз проехал, два проехал–не страшно, ибо не наши то были варианты. А долго ли, коротко ли, но вскоре заскрипели колёса того самого подъезжающего маленького синего трамвайчика–и средство передвижения с гудением, схожим с усталым выдохом засыпающего старца, остановилось на перроне. Не теряя времени даром, девушка тотчас юркнула внутрь, едва с приветственным шипением приглашающе отворились раздвижные двери. Светлая обстановка внутри была столь же безлюдной, как и снаружи, что придавало некое чувство странного одинокого комфорта. Приложив проездной к специальному аппарату, Фриск, дождавшись одобрительного пиканья машины, встала подле окна, взявшись за жёлтый поручень. Поездка могла обещать быть вполне размеренной и спокойной, да только тот факт, что буквально через несколько остановок транспорт полностью заполнится суетливыми людьми, отнюдь не радовал. Шатенка безразлично оглядела трамвай, макушку водителя где-то вдалеке, расставленные в ряд синие сиденья, где уже дремали немногочисленные сонные пасажиры. Но в какой-то момент она мельком метнула золотистый взгляд к тому парню с перрона, что, как оказалось, зашёл вместе с ней, и...Её сердце едва не остановилось.
Шок вперемешку со страхом сильной волной прокатился по телу, заставив златоглазку невольно вздрогнуть и крепче ухватиться за поручень, дабы не упасть от неожиданности. Тщетная надежда вынуждала вновь и вновь оглядывать попутчика–авось, обозналась, с кем не бывает. Да только ошибки быть не может–это точно он. "Что делать, что делать, что делать..."—Мысли лихорадочно метались в разные стороны, благодаря чему паника всё больше овладевала потрясённым разумом—"Это просто не может быть правдой, это невозможно... Он ведь живёт совсем далеко отсюда, что он тут делает...?" Пока выбитая из колеи Фриск тщетно пыталась понять, что происходит, трамвай тронулся, а стоящий возле дверей молодой человек, дождавшийся режущего слух писка автомата оплаты, убрал проездной в карман сумки, поднял голову и... Обомлел, замерев на месте, как вкопанный. Темнеющий алый гранат и чистейшее расплавленное золото в немом изумлении уставились друг на друга, пока за окном постепенно поднималось рассветное солнце, озаряя просыпающийся город расправишим крылья фениксом. —С-секретарь...?—Только и смогла тоненько произнести девушка, шокированно глядя на парня, что оказался рядом в считанные секунды. Прозвучало довольно жалко, но, хэй–сами бы попробовали взять себя в руки при таких-то обстоятельствах. —Фриск...?—Чара выглядел не менее удивлённым, в то время как в его хриплом голосе отчётливо слышалась сильная нервозность—Н-надо же, какая встреча, хах... Что-то ты сегодня раньше, чем обычно. Удивительно, но факт в том, что прежде героиняТак, стоп. "Раньше, чем обычно"...?
"Скорее всего, он просто имел в виду, что обычно я в школу прихожу позднее,"—Она украдкой пристально взгляделась в любимые сердцу черты лица, но кроме неконтролируемого приступа нежности и взрыва бабочек в животе–более ничего не почувствовала—"... Наверное. Но разве такой, как он, может знать моё расписание...? Конечно нет...Наверное." —Мы с Вами прежде никогда не пересекались в этом трамвае,—Невзначай проговорила девушка, глядя на парня снизу вверх—Что Вы здесь делаете? —Решил попробовать новый маршрут,—И тут на его лице вновь засияла обаятельная доброжелательная улыбка, когда и сам алоглазый резко стал прежним—Раз уж мы с тобой здесь встретились, то, думаю, впредь буду ездить им чаще.О боже.
"Держите меня семеро..."—В доказательство этих мыслей ноги подкосились, из-за чего пришлось вцепиться в бедный поручень мёртвой хваткой—"Я ведь не сплю, правда...? Это действительно происходит...?" Поездка намечалась отличная, однако ключевое слово тут–"намечалась", ибо буквально через пару остановок, как и предполагалось ранее, люди подтянулись, забив трамвай почти битком. И вот тут уже появилась небольшая проблемка. Ни вдохнуть-ни выдохнуть. Даже пошевелиться невероятно трудно, как если бы тебя действительно в банке замариновали. Удерживать равновесие приходилось с трудом, ибо остальные пассажиры толкались на каждом повороте. Да и ощущать себя частью этого "живого организма", скажем прямо–так себе. Тяжело...Позвоночник в одночасье распрямился, когда внешней стороны бедра что-то коснулось.
Краем глаза Фриск заметила, что рядом с ней довольно-таки близко стоит некий мужчина средних лет. И ладно бы он просто стоял, но нет–он прижимался не случайно, как это бывает в общественном транспорте, а целенаправленно, когда человек активно об тебя чуть ли не трётся. Бесспорно, чикан–штука довольно частая, но не с утра пораньше же...? Шатенку передёргивает от отвращения, когда над ухом она слышит чужое тяжёлое дыхание, а чьи-то толстые пальцы спешно касаются ткани рубашки, исследуя сантиметр за сантиметром. "Мерзость."—Девушка тщетно пыталась хотя бы отодвинуться, однако рядом, помимо людей, как сельдей в бочке, были лишь окно и... Чара. И этого факта Фриск боялась больше всего, ибо совершенно не хотела, чтобы он увидел её в таком виде. Стиснув зубы, приходилось молча терпеть то, как по внешней стороне бедра через юбку коснулся мозолистый палец. Нужно лишь дождаться, пока биток рассосётся. Нельзя, чтобы он это заметил. Нужно терпеть, даже если это омерзительно до тошноты. Нужно терпеть, даже если хочется сжаться комочком от бессилия.Нужно терпеть, потому как никто тебе не поможет.
Трамвай резко останавливается, однако не успевает шатенка хоть что-нибудь сделать, как её резко прижимают спиной к окну, за которым стремительно проносятся цветастые улицы, отделив тем самым от остальных пассажиров–в том числе, и от нежелательного попутчика. —Ты в порядке?—С хрипотцой прошептал русоволосый возле самого её лица, дабы слова его никто более не смог расслышать—Этот ублюдок ничего тебе не сделал?Заметил всё-таки. Заметил–и тут же пришёл на помощь.
Его прекрасные черты, что были так близко, искажены благородным и искренним беспокойством. Парню пришлось податься вперёд, чтобы кроме него до героини никто не мог добраться. Душу разрывали на части смешанные чувства: с одной стороны, было до жути стыдно–настолько, что хотелось провалиться под землю. Но с другой же, Фриск едва себя сдерживала, чтобы от переизбытка любви и безграничной преданности в крови не грохнуться в обморок прямо в объятия своего спасителя.Снова явился, как принц на прекрасном коне–и в очередной раз спас принцессу в момент расцвета её никчёмности. Настолько чувственно, что хочется заплакать: и от счастья, и от безнадёги.
—Н-нет, всё хорошо...—Голос предательски дрогнул из-за всей этой излишней близости. Он тихо выдохнул. В алых омутах его глаз хотелось безвозвратно потеряться; утонуть, захлебнувшись собственной любовью. Фриск даже забыла, как дышать, ибо Чара, поставив руки по обе стороны от её головы, находился так непозволительно близко, что даже сердце готово было в любой момент остановиться. На резком повороте трамвая парень случайно дёрнулся вперёд–и лбы их невольно соприкоснулись, к сожалению или к счастью, но без боли и треснутого черепа.Какое значение имеет школа? Время? Окружающая действительность? Зачем все они нужны, если твой мир стоит совсем рядом?
—Прости...—С придыханием произнёс он, не в силах взора оторвать от золотистых глаз напротив. —Н-нет же, всё в порядке...—Непонятно, кого шатенка хотела успокоить этими словами: собеседника или себя. Но, увы, сказка длилась недолго: вскоре трамвай остановился, и большая часть пассажиров как по мановению волшебной палочки удалилась восвояси, из-за чего теперь можно было вздохнуть спокойно, что наши герои и сделали, мгновенно друг от друга отшатнувшись. Но не сказать, что Фриск не понравилось, наоборот–она уже мысленно копит на обручальные кольца. Стучат рельсы, скрипят усики трамвая. Стрелочка на циферблате закружилась балериной, и оглянуться никто не успел, как парень и девушка одновременно вышли из транспорта. А вокруг–привычные городские пейзажи с всюду растущими вишнями, чьи нежные розовые лепестки, будто перья, грациозно кружили в воздухе. И дышать даже полегче стало, будто бы в лёгкие въелся свежий и лёгкий запах древесной коры. Солнце уже более-менее вышло из-за горизонта, и утро всё же стало посветлее. Или так только кажется? Интересно, почему же. —Ещё раз прошу прощения за то, что произошло,—Произнёс Чара, прочистив горло—Мне стоило быть более осмотрительным. Он выглядел так очаровательно с этим немного растрёпанным хвостиком, что невольно захотелось погладить эти рыжевато-русые волосы, отсвечивающие медью. Благо, что кое-кто сдержался. —Всё правда в порядке, вы ведь наоборот помогли мне,—Всплеснула руками шатенка—Большое Вам спасибо, секретарь. Это обман зрения–или взор молодого человека действительно только что помрачнел? Как бы то ни было, произошло это всего на доли секунды. —Что же, до начала занятий ещё достаточно времени,—Тут же состроив обаятельную мордашку, спешно ответил он—Не хотела бы дойти до школы вместе? О боги. Который раз мы обращаемся к ним за прошедший час? "Шутишь?"—Шок и волнение бурлили в животе, не позволяя трезво мыслить, а золотистые глаза упрямо вцепились в покрытый розовым ковром асфальт под ногами—"Да я ради этого почку продать готова." —Да, было бы здорово.–И это всё, что она смогла произнести вслух.***
Что же, если не учитывать тот факт, что за всю дорогу до школы они молчали, друг на друга даже не взглянув украдкой, то всё прошло вполне неплохо. Хотелось бы, конечно, перекинуться бо́льшими словами, нежели простым "Удачного дня в школе.", но даже эта фраза вполне себе заставляет почувствовать себя по-настоящему счастливой. Как бы то ни было, наши герои были вместе и наслаждались немой компанией друг друга, а это–самое настоящее сокровище. А сейчас, следуя по пустынному школьному коридору, Фриск рассуждала о вечном"Иди в кружок журналистики прямо сейчас."
"Какое точное указание,"—Будучи в недоумении, шатенка всё же пожала плечами—"Наверное, это что-то важное, раз он так срочно меня позвал... " Благо, что находился нужный кабинет буквально рядышком: всего пару метров пройти да разочек за угол завернуть–разумеется, не прошло и минуты, как Фриск оказалась в пустынном коридоре перед дверью в кружок журналистики. Тихий щелчок–та подозрительно податливо поддалась. Так как в клубной комнате никого не было, из-за плотно закрытых штор там царил кромешный мрак. И девушка уже собиралась исправить данную проблему... ... Как тут кто-то резко обнял её за талию, утащив в темноту. —Ну как, хорошо погуляли? Прикосновения холодных рук пробили до мелкой дрожи, а тихий голос действовал в некотором роде успокаивающе. Но что уж там–златоглазка моментально отскочила прочь от Информатора, так как, отныне, начиная с этого дня, вторгаться в своё личное пространство она позволит только Чаре. —Ты ведь меня до остановки сердца доведёшь.—С укором покачала головой шатенка и вдруг замерла, ибо только сейчас до неё дошло—Стоп, откуда ты узна...– Но Аралия не позволил ей договорить, приставив указательный палец к девичьим губам. —Только не кричи, ладно?—Он показательно шикнул и хихикнул, отчего-то с лукавой улыбочкой на бледном лице—Пока ты не видела, я установил тебе на телефон приложение для отслеживания геолокации...~♪Ну вот, дожили. Приехали. Занавес.
—Чего...? —Я попросил не кричать, ледышка. —Но я и не крича... Ладно.—Она кашлянула, с подозрением оглядывая друга, не торопясь закрывать дверь от греха подальше—И вообще, что ты здесь делаешь? Разве ты не должен сейчас болеть дома? Альбинос поправил очки и самодовольно упёр руки в бока, как бы показывая тот факт, что он, якобы, всем этим миром управляет. —Я здесь тайно,—Загадочно ответил он—Специально ради тебя, между прочим! —Это глупо. —Не ценишь ты меня,—С нарочитой обидой в голосе фыркнул беловласый, поправив очки—В любом случае, тут кое-что произошло буквально на днях. —И что же? Шатенка явно засомневалась на тот счёт, что этот парень действительно пришёл в школу лишь для того, чтобы сообщить ей какую-то донельзя важную новость. Хотя, когда дело касается Аралии, произойти может всё, что угодно. И, как и ожидалось, следующие слова заставили нашу героиню ошарашенно замереть на месте. —Да вот вчера нашли трупик Цугуми Йоко недалеко от школы. А это, если забыла, глава дисциплинарного комитета, на секундочку! Секунда. Две. Три. Сердце упало куда-то в район желудка. Фриск молча смотрела на абсолютно спокойного собеседника, чьи линзы поблёскивали из-за лившегося из коридора света, не в силах поверить в услышанное. Та девушка, что, предположительно, собиралась признаться Чаре в любви–действительно мертва...? И почему-то на ум пришёл сегодняшний инцидент с "Раньше, чем обычно". Героиня глубоко вздохнула. Получается, на счету уже третья жертва. Становится совсем уж не до шуток. Конечно, девушке не хотелось думать о том, что её любимый как-то причастен ко всему этому, но факт остаётся фактом... "... У меня есть подозрение, что все эти убийства с ним как-то связаны."—Шатенка задумчиво коснулась затылка, пока Аралия внимательно наблюдал за её реакцией—"Поэтому, чем скорее мы докопаемся до правды–тем скорее мы сможем обелить наши с Чарой честные имена!... Хотя, его имя и не запятнано... Но я прослежу, чтобы оно таким же чистым и оставалось!"Надо же, до чего решительно это прозвучало.