the other side of paradise

Осенние листья медленно опускаются на землю, а туман, который ранее окутывал Иокогаму, медленно рассеивается. Золотые лучи заходящего солнца мягко падают на лицо Накахары Тюи, когда он смотрит на тебя сверху вниз, освещая его и без того божественные черты. Ты сидишь на качелях, и издалека из-за разницы в росте между вами кажется, что ты преклоняешься. Эта сцена могла бы стать шедевром, написанным одним из величайших художников, когда-либо живших на свете. Когда его взгляд пронзает тебя, ты еще крепче вцепляешься в цепи качелей, не смея встретиться с ним взглядом. Ты обещал объясниться, не так ли? Так почему же сейчас слова кажутся тебе песком во рту? Почему тебе кажется, что тебя может вырвать, если ты скажешь хоть слово? Ты просто жалко смотришь на него, надеясь, что у кого-то из вас появятся телепатические способности, и он все поймет, даже если ты не откроешь рта. «Посмотри на меня, Т/и, — вздыхает он, и ты поднимаешь глаза, чтобы посмотреть на него. Молодой человек снимает шляпу и устало проводит руками по волосам. — Что с тобой происходит? В смысле, сначала ты приходишь на базу, ища Дадзая из всех людей, и ведешь себя так, будто вы очень близки. А теперь, когда ты пришел сюда, чтобы все объяснить, ты ничего не говоришь. Как будто не хочешь-» «Я ухожу». Что бы он ни собирался сказать, теперь он не может выдавить ни слова и делает шаг назад, явно застигнутый врасплох. В его грозовых глазах мелькает замешательство, и он быстро моргает, будто пытается прояснить зрение. «Что?» — его голос недоверчив, и ты понимаешь почему. Да, ты и раньше уходил на миссии, но тон твоего голоса указывает на то, что ты оставишь его одного на очень долго. «Я не ухожу навсегда, — быстро добавляешь ты. — Это на время. На неопределенное время. У меня не будет возможности с кем-то связаться, так что… Я хотел, чтобы ты знал об этом, вот и все». «Понятно». «Ага, — ты прочищаешь горло, слегка покачиваясь на качелях. — Есть кое-что, что мне нужно сделать. Ради всех и ради себя, понимаешь, о чем я? Вот почему я хотел кое-что прояснить перед своим уходом, — ты поднимаешь голову и вопросительно смотришь на него. — Ты хочешь узнать, что случилось с Дадзаем, так ведь? До того, как он ушел из Портовой Мафии?» Тюя медленно кивает и подходит ближе. «Я расскажу тебе, — ты пожимаешь плечами. — Мне нечего терять. Может быть, ты поймешь немного лучше». И ты рассказываешь. Ты рассказываешь ему все: как Дадзай похитил тебя и притащил к Одасаку, к Анастасии и детям; как вы чуть не взорвались в фургоне; как Анастасия спасла жизнь Оде и умерла вместо него; и как ее последние слова и кровь все еще преследуют тебя в твоих снах. Ты пропускаешь всю эту историю с «я из другой вселенной», так как считаешь, что он еще не совсем готов к этому. К тому времени, как ты заканчиваешь свой рассказ, ты плачешь, и лицо Тюи смягчается. Даже не задумываясь об этом, он инстинктивно подходит ближе и преклоняется, чтобы соответствовать высоте твоих глаз. «Так вот почему ты тогда спросил, уйду ли я когда-нибудь из мафии? — спрашивает он так мягко, как будто неуместный тон может полностью сломать тебя. — Потому что тебе нужно было, чтобы кто-то был рядом с тобой». Ты неохотно киваешь. Ты бы выразился немного по-другому, но это тоже сойдет. Вытерев с лица слезы, ты слегка отворачиваешься от мафиози. Тебе не нравится быть таким уязвимым перед людьми — даже сейчас, перед Тюей, которому ты так доверяешь, ты чувствуешь себя жалким с этим заплаканным лицом. «Да, наверное. И, не знаю, думаю, что я хотел бы узнать, есть ли хоть малейший шанс, что это когда-нибудь произойдет». Молодой человек делает паузу на секунду, затем осторожно спрашивает: «Ты же понимаешь, что у меня нет ни малейшего шанса уйти, верно? Не то чтобы меня там держали. Это мой дом, место, которому я принадлежу». Горький смешок вырывается из твоего горла: «И ты ясно дал это понять. Вот почему я так сильно цепляюсь за Дадзая, наверное, — ты замолкаешь, теребя свои собственные пальцы. Ты рисуешь спираль на своей ладони. — Он вроде как поддерживает меня, как бы странно это ни звучало». Тюя хмурится. «Почему ты все еще так сильно заботишься о нем? После всего того, что он сделал». «Он пытается стать лучше». «Да ладно, — усмехается он. — Дадзай Осаму не меняется. Такова его натура. Он притворяется, когда ты с ним, только для того, чтобы стать тем же Дадзаем, которого я когда-то знал, когда тебя нет. У него не одна маска, а множество, чтобы создать впечатление, будто он открывается. Он — манипулятор». «Он не притворяется, Тюя. Он активно пытается стать лучше. Я знаю, что это так. Я вижу это, я вижу, как он решает стать лучше, поэтому я предпочитаю доверять ему. Почему тебе так трудно принять, что он, возможно, меняется?» «Потому что, если он меняется сейчас, значит, он всегда был на это способен. Он просто не хотел пытаться». А. «Давай просто остановимся, — решает он. — Я не хочу спорить о нем с тобой. Я вообще не хочу о нем думать, — мафиози недоуменно качает головой. — Просто… столько произошло, а ты до сих пор заботишься о нем». «Да. Я знаю, что он заботится обо мне так же сильно, как я забочусь о нем». Тяжелое молчание окутывает вас двоих, и, со вздохом поражения, Тюя принимает, что ты не передумаешь. Это не значит, что ему это нравится, но он не хочет спорить с тобой по этому поводу. В конце концов, ты вполне способен принимать свои собственные решения. (Но если что-то пойдет не так, и окажется, что Дадзай все такой же дерьмовый, каким был всегда, Тюя будет рядом, чтобы утешить тебя. Без вопросов) «Значит, ты действительно уходишь?» «Да. Я должен, наверное. Предотвратить ужасную судьбу, нависшую над всеми нами, и все такое». Тюя даже не спрашивает о твоем странном выборе слов. «А-а-а, так ты снова делаешь это», — кивает он сам себе, подтверждая свои наблюдения. Это даже не вопрос, скорее утверждение. «Что делаю?» «Держишь все в себе, потому что думаешь, что никто тебя не поймет», — констатирует он как ни в чем не бывало. Что?! Ты действительно так плохо скрываешь это или все просто очень наблюдательны? «Я всегда рядом, знаешь? Тебе не обязательно заниматься этим в одиночку. Я могу помочь тебе, только, пожалуйста… не оставляй меня. Тебе не нужно беспокоиться о том, что произойдет или о чем может подумать Дадзай, я помогу тебе», — Тюя берет твои руки в свои, его решительные глаза пристально смотрят в твои. Ты замираешь в шоке и позволяешь своим все еще переплетенным ладоням упасть на колени. Как так вышло? «Я- ой, — нервно хихикаешь ты. — Я правда рад, что ты так сильно заботишься обо мне, правда рад, но…» «Но?» «Я не могу принять твою помощь. По крайней мере, пока что. Прямо сейчас единственное, чем ты можешь мне помочь, это убедиться, что никого не убьют, и ждать моего возвращения. Я… я обещаю попросить тебя о помощи, когда она мне понадобится. Обещаю, потому что знаю, что ты мне понадобишься, Тюя». На этот раз, вместо того чтобы что-то сказать, молодой человек просто крепко обнимает тебя. Ты кладешь голову ему на плечо и закрываешь глаза, наслаждаясь моментом. Он больше не произносит ни слова, как будто прощание может сделать ситуацию слишком реальной. Через некоторое время ты тихо уходишь, в холодные объятия ночи. Когда ты возвращаешься домой, уже поздно, но Дадзай, похоже, еще не спит. Он сидит на диване, бессмысленно уставившись в пустоту в полной тишине. Прошло много времени с тех пор, как ты в последний раз видел его таким, но ты до сих пор точно помнишь, что нужно делать — ты не трогаешь его, пока он не обратит на тебя внимание и сам не попросит утешения. Только когда ты ставишь перед ним чашку теплого чая и садишься рядом, он избавляется от навязчивых мыслей, которые держали его в клетке в этот раз. «Ты вернулся», — его лицо слегка колеблется между двумя настроениями, будто он размышляет, должен ли он спросить тебя о чем-то или нет. «Ты в порядке, Дадзай?» Он качает головой. «Не совсем. Я тут думал, — мягко начинает он. — Я доверяю тебе, ты это знаешь, — он медленно придвигается ближе и кладет голову тебе на плечо, его растрепанные волосы щекочут твою шею. Ты смотришь на него сверху вниз, и он продолжает говорить — Я буду на твоей стороне, что бы ты ни делал. Просто я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — произносит он, и ты вздыхаешь, понимая, что он тоже тебя раскусил. Если даже Тюя почувствовал, что что-то не так, было бы странно, если бы Дадзай этого не сделал. — Ты обещал, что будешь говорить мне, если что-то случится», — он звучит почти расстроенно. «Знаю, но я не могу рисковать. Особенно сейчас — я должен убедиться, что у него нет ни малейшего шанса заподозрить мои мотивы. Он использует меня так же, как я использую его». «Ах, полагаю, пока мне придется довольствоваться только этой информацией, — детектив смотрит на тебя, слегка улыбнувшись. Глубины его холодных темных глаз, кажется, теплеют, когда он смотрит на тебя с обожанием. — Береги себя, хорошо? Я бы хотел, чтобы ты вернулся таким же, какой ты сейчас», — шепчет он, наклоняясь ближе к тебе. Повторяя его движения, ты тоже наклоняешься ближе, теперь ваши носы почти соприкасаются. «Я постараюсь. Я… ты будешь ждать меня, правда, Осаму?» Ни один из вас не отстраняется. Осаму продолжает искать утешение в твоем взгляде, а ты продолжаешь растворяться в его, пока в мире не остается ничего, кроме вас двоих. «До скончания времен; ибо, если это займет эту жизнь или еще тысячу, я буду ждать нашего воссоединения». Поэтическое обещание убеждает и смущает тебя, заставляя крепко обнять Дадзая, прежде чем он получит возможность подразнить тебя за твое выражение лица. Осаму утыкается лицом в твое плечо, а твоя рука тянется к его волосам, нежно поглаживая их. Его тело полностью расслабляется, практически тая в твоих объятиях. Не нужно больше слов. Все еще переплетенные вместе, вы погружаетесь в глубокий сон, свободные от тьмы, преследующей ваши сны. Следующее утро — твое последнее в Агентстве, и ты готовишься попрощаться. Дадзай остается в твоей квартире, решив пропустить работу, бормоча что-то о том, чего не хочет видеть. Тебя это устраивало — уязвимый момент, который вы разделили прошлой ночью, был лучшим прощанием, которое ты мог получить от него. Несколько дней назад Федор поручил тебе собрать вещи, найти какой-нибудь предлог, чтобы уйти, и встретиться с ним в казино. Уведомив Анго о новых событиях, вы двое пришли к согласию, что фальшивая миссия от Специального Отдела была наиболее правдоподобным оправданием для твоего будущего длительного отсутствия. И, это то, что ты сказал сотрудникам Агентства. «Доброе утро!» — восклицаешь ты, входя в офис. Звуки печатания другими клерками агентства без ответа заставляют тебя с любопытством оглянуться. Похоже, никого из эсперов поблизости нет. Странно. Они, вероятно, в комнате для совещаний, заключаешь ты, отбрасывая небольшие сомнения, терзающие твой разум. Сейчас раннее утро, так что, должно быть, это важное дело, если все собрались там одновременно. «Вот вы где», — с облегчением улыбаешься ты, входя в комнату. Кажется, ты единственный, кто улыбается. «Спроси его об этом, Рампо», — тихо бормочет директор Фукудзава, и ты в замешательстве поворачиваешься к великому детективу. Рампо, похоже, не хочет спрашивать тебя о том, что должен спросить, вместо этого он играет со свободной ниткой на рукаве и вообще не смотрит на тебя. Твои глаза осматривают комнату, пытаясь разобраться в ситуации, переводя взгляд с нервного Рампо на Куникиду, стиснувшего челюсть, пристально смотрящего на тебя суровым взглядом, а затем на хмурую Акико. Ацуси предпочитает смотреть в пол, в то время как Наоми утыкается лицом в плечо своего брата, что в свою очередь недоверчиво качает головой, глядя на тебя. Уриэль не позволяет проскользнуть ни одной эмоции или слабости, успокаивающе держа убитого горем Кэндзи за руку. Идзуми Кёка тоже здесь, по-видимому, уже принятая на работу; однако ты еще официально с ней не познакомился. Она смотрит на тебя с недоверием. В ее глазах ты враг. Твой взгляд возвращается к Рампо, безмолвно прося ответов, но он просто смотрит на тебя, затем медленно поворачивается к доске. К ней приклеена небольшая записка, поэтому ты подходишь ближе, достаточно близко, чтобы прочитать текст, агрессивно обведенный красными чернилами. Все взгляды устремлены на тебя. Ты сожалеешь обо всем в тот момент, когда аккуратно написанные слова запечатлеваются в твоем мозгу. т/и — предатель. «Предатель, — смеешься ты, как будто это самая смешная шутка, которую слышал за последние годы. — Это просто… вы же не верите в это, верно?» «Скажи нам, — выдавливает Ёсано, челка скрывает эмоции в ее глазах, когда она направляет на тебя один из своих скальпелей. — Ты действительно уезжаешь на задание для Отдела или это было просто умным предлогом?» «Да ладно, мы знакомы уже сколько, 4 года? Д-для Отдела, конечно», — удается выдавить тебе из себя. Почему они тебе не верят? Почему они верят какой-то анонимной записке, а не тебе?! «Рампо?» Рампо на мгновение колеблется. «Он лжет». Слышны тихие вздохи, но ты не обращаешь на них никакого внимания. «Л-ладно, я солгал, — признаешься ты, поднимая руки вверх. Продолжая лгать Эдогаве Рампо, ты сделаешь все только хуже. Лгать ему в лицо было плохим решением с самого начала, но у тебя не было времени все обдумать. Великий детектив может читать тебя, как открытую книгу, поэтому, сказав что-либо, кроме правды, ты только подтвердишь свои убеждения. — Но я не предатель!» (Хотя технически это так. Становясь двойным агентом, ты как бы предаешь две организации одновременно.) «Тогда зачем тебе лгать о миссии?» — его голос срывается, когда он умоляет о правде. «Я-я не могу…» Ты полностью замираешь. Твоя голова опускается, и ты пытаешься избежать их, но чувствуешь, как взгляды обжигают твою кожу. Даже если ты хочешь что-то сказать, ни одно слово не вылетает с твоих уст. Слишком много людей, знающих, что ты задумал, поставят под угрозу успех миссии. Ты не можешь рисковать. Ты не можешь рисковать их будущим. Лицо Рампо искажается от боли, когда он пытается думать, пытается разобраться в ситуации, но это не срабатывает. Он не может увидеть правду. Он не может сделать вывод о том, чего даже представить себе не может, и все имеющиеся у них в настоящее время улики указывают на твое предательство. Впервые в своей жизни Эдогава Рампо надеется, что ошибается. «Предатель… ты предатель! Как ты мог?!» Наоми бросается на тебя со слезами на глазах, слабо ударяя тебя. Дзюнъитиро подходит ближе, тянет сестру назад, и она, рыдая, падает в его объятия. Он смотрит на тебя с разочарованной гримасой. Ты поворачиваешься обратно к Рампо со сжатыми кулаками и широко раскрытыми глазами. «Пожалуйста, ты должен мне поверить! Я говорю правду, ты же знаешь, что это так. Мне просто нужно, чтобы ты доверился мне, умоляю…» «Я… не знаю, — шмыгает он носом. — Если ты говоришь правду, тогда докажи это. Скажи мне, что происходит. Пожалуйста». «Я…» — ты даже не можешь придумать оправдание. Ты слишком привык к канону, так что теперь все, что выходит за рамки сценария, полностью мешает твоему мыслительному процессу. Даже если бы ты им сказал правду, что тогда? Федор узнает об этом, и временная шкала полетит к чертям, как это происходило в каноне. Пока у «Смерти Небожителей» есть страница и Брэм, Агентство не сможет тебе помочь. Потому что Федор это предвидит. Ты смотришь в сторону как раз, чтобы увидеть, как на лице Кэндзи отражается его разбитое сердце. Лицо Уриэля ничего не выражает, он слишком потрясен, чтобы вообще как-то реагировать. Ты протягиваешь к ним свою дрожащую руку, но Кёка встает перед ними с холодным выражением лица, направляя на тебя свой клинок. «Отойди от меня, — шипит на тебя Уриэль. — Почему ты притворяешься, что настаиваешь на том, что хочешь, чтобы мы поняли? Просто иди, делай все, что считаешь нужным, и уходи». Всё замирает. Он прав. Ты не хочешь, чтобы они поняли. Это сделает все более правдоподобным, если они не поймут. Но все же, почему это настолько больно, когда они так на тебя смотрят? Будто это ты здесь плохой парень. От этого тебя тошнит; твои глаза щиплет, когда ты обхватываешь себя руками и отступаешь назад, ударяясь о стену позади себя. Ты просто делаешь то, что лучше для них, почему они не могут довериться тебе? В качестве своей последней попытки ты смотришь на человека, который дал тебе место, которое ты мог бы назвать своим домом, когда тебе больше некуда было идти. В отчаянии ты смотришь на Фукудзаву Юкити, твой голос дрожит, ты хватаешься за свою последнюю надежду. «Директор, пожалуйста… вы же знаете, что я бы никогда так не поступил…» Мужчина медленно качает головой и отводит взгляд, не в состоянии видеть одного из своих лучших детективов в таком состоянии. Его лицо искажено в агонии — мысль о том, что ты предал их, причиняет ему слишком сильную боль, но все улики против тебя. Он гордится человеком, которым тебе удалось стать с того момента, как вы впервые встретились. Но независимо от того, насколько сильно он хочет тебе доверять, его главным приоритетом является безопасность агентства. Он видит в тебе своего ребенка, но ты никогда не узнаешь этого сейчас, и его сердце болит при мысли о твоем предательстве. Он не произносит ни слова. Твоя последняя надежда потеряна. В этот момент ты не выдерживаешь. Твой разум не может остановиться, и ты не можешь составить ни одной связной мысли. Твое зрение размыливается: каждый человек — просто фигура, цветное пятнышко — ты даже не можешь видеть их лиц, но ты можешь чувствовать, как их пронзительные взгляды обжигают твою кожу. Ты не можешь справится с этим; ты не можешь справиться с тем, что они смотрят на тебя таким образом, поэтому ты просто телепортируешься прочь. Теперь у тебя нет места в Вооруженном Детективном Агентстве. Большинство сотрудников, скорее всего, считают тебя своим врагом. Твоя миссия все еще продолжается, и ты слишком далеко зашел, чтобы бросить ее. Но пока все, что тебе нужно, то это небольшой перерыв от мира. «Боже мой, Т/и, что случилось?!» Без единого слова ты падаешь в объятия Сигмы, и слезы свободно текут по твоим щекам.