🎶Kiki Rockwell - Madeline
В двери провернулся замок, Наби дернулась и замерла. Распахнувшиеся глаза устремили все свое внимание на деревянную поверхность, выкрашенную в черный цвет. Пэ моргнула, а в проеме уже во весь свой рост стоял Чон Чонгук. Моргнула, а дверь за ним уже закрылась. Моргнула, а на пол опустился белый шуршащий пластиковый пакет. Наби опять моргнула и слетела с постели. Оперлась руками за своей спиной и поползла назад, не отрывая взгляда с хмурого молодого лица. Ноги спешно перебирали ступнями, шагая в непривычном направлении — назад. Широкие черные штанины задрались, оголяя голени и мешая спешному движению прочь, но она уже почувствовала, что в маленьком пространстве спина коснулась стены и больше бежать ей некуда. Девушка заскользила влево, подальше от парня, который даже с места не сдвинулся, но прожигал ее внимательным и озадаченным взглядом. Угол комнаты будто обнял ее, принимая в свой холод. Ноги поджались, и руки вцепились друг в друга, закрываясь коленками и пригибаясь к ним так, что только глаза и остались видны. Волосы разметались, а челка не лежала прямо и была спутана. Ручка дернулась в привычной траектории и тут же пригладила ее, вызывая странный огонек в темных глазах напротив. — В клубе ты не была такой шуганой, — ровный, мелодичный и почти безразличный голос разрезал тишину. Наби промолчала и сильнее вцепилась пальчиками в свои локотки, по инерции пригибаясь ниже, желая сжаться в маленький комочек, а может, и вовсе стать невидимой. Чонгук нагнулся, ухватил пакет и прошел к маленькому столику рядом с креслом, где все так же горел желтоватый тусклый ночник. Достал пару лотков и пакетиков, палочки, железные банки с кофе и бутылку воды. — Ты голодная, — констатировал Чон, старательно пряча свое лицо от девушки и всем силами борясь со своим голосом, подражая Мин Юнги в том, чтобы не показывать свою эмоциональность. А именно сейчас он чувствует себя виноватым. А не должен бы! — Ешь! — более жестко проскальзывает в бархатном голосе парня. Наби не двигается и не дышит, только внутри начинает трястись. Живот сводит сразу же, стоит учуять запах еды, которую Чонгук открыл и, добавив соус, начал перемешивать. Он к ней спиной стоит, и она совсем не знает, с какими эмоциями он пришел. Она по брату сразу могла различить, что ее ждет в очередной встрече с ним. А здесь совершенно незнакомый ей человек, да еще и не показывает лица. Один контейнер выставляется в сторону, а второй подхватывается, и Чонгук плюхается на кресло, закидывая ногу на коленку, тут же покачивая ступней. Палочки перемешивают лапшу, удерживаемую второй рукой. Только глаза его пристально смотрят на зажавшийся в темном углу комочек. Черный комочек, который сейчас одет в его штаны и футболку. Он в принципе не любит ничем делиться, а одеждой подавно. И пассиям своим такого он никогда не позволяет. Не позволял. В прошедшем времени. Потому что сейчас он не чувствует того дикого и бурлящего раздражения, понимая, что коротышка одета в его вещи. Даже наоборот, будто чувствует девушку чем-то своим. Удивительно внутри. Странно, не понятно и совершенно не знакомо. — Ешь, пока горячее, — тут же втягивая лапшу, бухтит Чонгук. Но, не завидев никаких действий, добавляет, стараясь сделать голос мягким: — Я не собираюсь тебя трогать. — «Сегодня», — добавляется про себя. Для себя? Девушка не двигается, и Чонгук вновь принимается за еду. Он уже половину съел, безотрывно смотря в ответ на внимательный, растерянный и испуганный взгляд из темного угла его личной комнаты в борделе друга. Наби почти стонала, слюнки уже текли, и хотелось кушать, но она боялась подходить ближе. Только она ясно понимает, что силы ей нужны, если она хочет сбежать отсюда. Юри бы заставила ее есть. Как же она скучает по своей лучшей подруге. Весь день думает, как она там, не удумала ли чего дурного. Собирая себя в кучку, Пэ все же скользит спиной вверх и, отталкиваясь от твердой поверхности, на носочках, по привычке очень тихо и быстро скользит к лоточку, стоящему на маленьком столике. Только Чонгуку кажется, что она не идет, а парит, он даже жевать перестает, громко глотая комок еды. И не шевелится совсем, боясь спугнуть. Тонкие ручки в одно движение хватают палочки и контейнер, тут же отскакивая назад, вновь забиваясь в уголок. Шебуршание и втягивание пищи в чужой ротик почему-то делают Чона спокойнее. Так странно все это. Он отворачивается и продолжает есть, и в угол уже не смотрит, блуждая взглядом по помещению. Комната почему-то не выглядит иначе, будто и не было здесь кого-то эти сутки. Разве что покрывало на кровати скомкано, и простынь с одной подушкой немного помяты. А вот это уже более привычная картина. Чонгук ухмыляется своим проскользнувшим мыслям и бегло бросает взгляд на замершую на месте девушку. Еще больше улыбается ее растерянному взгляду, а внутри просыпается желание подойти и потрогать. Установившийся взгляд жертвы-охотника прерывает громкая мелодия телефона. — Что тебе? — мельком глядя на звонившего, бросает Чонгук, привычным изучающим взглядом скользя по телу девушки, забившейся в угол и стоящей с поднятой на уровень груди тарочкой с лапшой. — Выйди, — слышится громкое в ответ, дублируясь более глухим голосом за дверью. Чонгук с неохотой отводит взгляд и смотрит на выход, понимая по интонации владельца заведения, что лучше послушаться и выйти. Спокойно убирая телефон обратно во внутренний карман бомбера и отставляя лапшу на столик, он поднимается, бросает беглый взгляд на все в той же позе стоявшую девушку. Недовольно дергает головой в правую сторону, щелкая позвонками, и в пару шагов оказывается у двери, проворачивает в ней ключом, открывает и лицезреет прямо перед дверью привалившегося к стене Ким Тэхена со сложенными на груди руками. — Отпускай ее, — грозно доносится из двери, и Наби как по сигналу отрывается от стены, но замирает, замечая резкое движение головы черноволосого парня в свою сторону. Его темные глаза буквально пригвождают ее к стене. — Нет, — вновь обращая свое внимание на парня за дверью, уверено отрезает Чон. — Ее здесь быть не должно, — вновь доносится до Пэ строгий и низкий голос из коридора. Тут уже Наби забывает о своем страхе, откидывает тарелку и прямо через кровать бросается к выходу. Добегает, долетает, доплывает? Но замирает в шаге от парня, обернувшегося на грохот еды об пол. Хищный, жестокий, в мгновение ока озлобившийся взгляд заставляет ее окаменеть в полудвижении с вытянутой вперед рукой, желающей отпихнуть преграду в сторону и достичь спасительного света в коридоре. Чонгук сжимает кулаки и, кажется, подается к девушке, в очередной раз желающей сбежать от него. Спрятаться и исчезнуть из его поля зрения. — Гук! — хватают парня за плечо и тянут к себе, закрывая пинком ноги дверь, обрывая зрительный контакт хищника и жертвы. — Да что с тобой?! Чонгук нервно дергается и опять ступает к двери, не сдерживая нахлынувшей ярости, да только крепкая рука вновь его цепляет и тянет в сторону, к лифтам и лестницам, к другим комнатам, где в отдалении открылись пара дверей, заставляя двух девушек спешно выглянуть на шум. — Отпустите! — доносится глухо из-за закрытой двери. — Пожалуйста! Я ничего не сделала! — истерично звучит срывающийся голос, что еще сильнее дергает Чона к двери. Да только Ким Тэхен встал у нее и провернул ключ, даже не взглянув на дверь. Металлический ключ теряется в кармане темного пальто, все еще покрытого грязью вечерней неразберихи. — Не-ет! Выпустите! — верещит Наби, начиная колотить по крепкому дереву. — Я же извинилась! Выпустите! Спасите меня! Я не должна быть здесь! — дверь уже скребут где-то внизу, а Ким Тэхен немигающим взглядом рассматривает лицо друга, на котором злость в глазах затмевается чем-то более мягким и сочувствующим. Но стоит моргнуть и злость опять затмевает взор, заставляя Чона решительно шагнуть к Тэхену и, опять моргнув, замереть, шаркнуть ногой назад и сдавленно выдохнуть, опуская голову вниз. — Только не здесь! Прошу Вас! Отпустите! — за дверью все тише доносится шорох ноготков по двери, и голос совсем срывается. Мощная дверь хорошо заглушает всхлипы и стоны, так что Тэхен их еле слышит, стоя совсем рядом и зачем-то держа руку на ручке двери, запертой им же для того, чтобы уберечь пленницу от гнева друга. Ему и самому жаль девчушку, которая ему, кстати, тоже приглянулась. Но с другом сейчас что-то не так, поэтому не стоит нагнетать обстановку. Тэхен про себя злится на то, что со всем этим эмоциональным болотом близких опять приходится разбираться ему, и уже по-настоящему проклинает тот день, что привел его в детский дом, заставляя подружиться с этими болванами, которые сейчас самые родные люди для него. А был бы один, было бы проще! Рука соскальзывает с ручки двери и повисает вдоль тела, слегка покачиваясь вперед-назад. — Пошли! — бурчит еле слышно Ким и шагает на все еще стоящего с опущенной головой брата. Пару секунд назад повисшая рука вновь поднимается и упирается в крепкое и напряженное плечо брата, подталкивая того назад, заставляя ожить и, все же подняв голову, взглянуть на старшего. А взгляд отстраненный. Странный для Чона, но многое говорящий Киму. Лола, уже стоявшая в коридоре, взволнованно разглядывает Чонгука, нервно поглядывая на запертую дверь. Мия, оказавшаяся напротив нее, охает, замечая синяк на подбородке любимого управляющего борделем, и уже дергается к нему, желая помочь, подлечить и просто приласкать, но получает раздраженный взгляд и тут же отступает назад, опускает голову и уходит к себе, медленно закрывает дверь, но провожает уходящих к лифтам парней. Эмоции случаются в клане Белый Тигр и почти всегда не приносят ничего хорошего обитателям именно этого заведения. — Отпускай ее, — твердо произносит Тэхен, следя за закрывающимися створками лифта, которым здесь редко пользуются, но у него синяки еще дают о себе знать, особенно колено, которое дико ноет, вызывая скрежет на зубах и, возможно, такую же волну злости к нападавшей, как у Чонгука сейчас к пленнице. Его пленнице. — Зачем она тебе? Ты хотел ее найти — нашел, сделай, что хотел, и отпускай ее. Сам слышал, что приказал Юнги. А я против этого. Я ее для торгов не выбирал, у меня уже есть товар на эту пятницу, и ничего в своем выборе я менять не хочу. Да и покупатели в этот раз не из милых добрячков-политиков и прочего сброда. Твои арабы будут. Ты с ними дело имеешь, знаешь, как они к женщинам в моем заведении относятся. — Заткнись, — цедит сквозь зубы Чонгук, пряча руки в карманах бомбера, там же их сжимая в кулаки. — Я тебя предупредил, — шипит Тэхен то ли от раздражения, то ли от боли в правом боку, неужели ребро сломано? Придется наведаться в больницу по-тихому. — Три дня до пятницы у тебя есть. Чонгук молчит и пытается погасить бурлящую злобу внутри себя. Только вот не понимает, на что именно злится. И не хочет разбираться, но ему все это точно не нравится. Он в последние месяцы дерганный стал. Стареет? Определенно! Стоит напиться? Или лучше подраться? Или здесь зависнуть с Лолой? Нерешительность в своих желаниях его настораживает еще больше, потому что так не бывало раньше. Он всегда брал, что хотел и всегда знал, что именно хотел. Да что за бардак в его голове творится? Ему бы выговориться, получить совет. Да только с Юнги не получится, старший еще злиться на него. А остальные? А остальные не особо помогут. Мин мудрый и подскажет, как быть. Остальные же пожалеют, как раньше делали, и скажут, что еще мелкий он, чтобы все решать самому, и начнут лезть в его жизнь. Такого ему не надо уж точно!***
Красный отпечаток пальца четкими линиями отпечатался на белом листе бумаги. Девушка подняла свои большие серые глаза на мужчину, сидящего напротив нее, и испугалась. Долго же до нее доходил страх. Но вот темные глаза напротив хищно сверкнули, а лист бумаги молниеносно исчез перед ней, ухваченный длинными пальцами, и, колыхнувшись в полете, повис в воздухе на уровне его лица. — Вы же не обманите меня? Нас? — тихо спросила Юри, сильнее ощущая беспокойство в груди, что подтверждало ее сердце, с большей силой отдающее в грудную клетку. — Мин Юнги всегда держит свое слово, Чо Юри, — безэмоциональным голосом ответил ей мужчина, только вот мелькнувший озорной огонек в его темных глаза напугал молодую девушку сильнее, чем даже сам договор, который она только что сама подписала. — Завтра к вечеру жду тебя в назначенном месте, как себя покажешь, так и будем с тобой работать. Хевон, стоявший все это время рядом с дверью, ухватил девчушку за локоток и, слегка потянув, заставил подняться с жесткого стула в маленькой коморке охраны особняка главы клана Белый Тигр. — С Наби же ничего не случится? Вы мне обещали, — быстро запищала Юри, уже идущая вперед к большим железным воротам со стоящим перед ними внедорожником. — Я не люблю повторять, — прорычал ей мужчина и, развернувшись, направился к дому, не слушая дальнейшие причитания девчушки. — Хорошо подумай над своим поведением! — все же сжалился Юнги, притормозив, и, оглянувшись назад, уловил испуганный взгляд Юри, вталкиваемой на заднее сидение машины, улыбнулся и еле сдержался, чтобы не потереть руки друг от друга. Чувство нашкодившего ребенка не покидало Белого Тигра, и от этого на душе стало немного легче.***
Дверь открывается, впуская в темную комнату мужчину, уставшей походкой проходящего внутрь, скидывающего пиджак прямо на пол, расстегивающего рубашку и по своему маршруту в гардеробную откидывающего ее туда же — на пол. — Кого только что увез Хевон? — доносится тихий, но жесткий голос со стороны окна. Юнги вздрогнул, так был погружен в свои мысли, что не заметил отсутствие Дамби в постели. — Не важно, — спокойно отвечает ей Мин, скрываясь в гардеробе. — Почему не спишь? Третий час, — выходя с вещами в руках и подходя к девушке, спрашивает глава и тянется к виску, чтобы поцеловать, да только там отклоняются и гневно смотрят на мужчину. — Не забывай про наш уговор. — Тогда пошли в кабинет, поговорим, — Ан уверенно отворачивается и шагает к двери. — Не пойду, — доносится ей в спину, заставляя обернуться к нему и в вопросе поднять брови. — Не хочу говорить, устал. Давай завтра. — Ты сам придумал это правило, — ворчит девушка и оглядывает своего любимого, отмечая поникшие плечи. Да, полгода назад при первой же стычке интересов было оглашено правило о запрете любых конфликтов в спальне, где угодно можно было ругаться, отстаивая свое мнение, но не в этой комнате. Эта комната предназначена для другого. — Тебя хочу, — хитрые огоньки в глазах мужчины, тихой поступью приближающегося к девушке, заставляют ее тело пройтись приятной волной. — Завтра поругаться успеем. Можем прямо с утра этим заняться у меня в кабинете или на кухне, или в гостиной, или в машине, в ресторане, — прохладные губы касаются шеи девушки, с каждым перечислением мест медленно следуя к плечику, с которого рука, небрежно откинувшая свои вещи, уже стягивает кружевной пеньюар, обнажая любимое тело. — Я все равно узнаю, что ты задумал и помешаю тебе, — не сдерживая стона, отвечает девушка, хищным прищуром глядя в темные глаза напротив, и зарывается тонкими пальчиками в густые черные волосы, притягивая к себе. — На что играем, любимая моя женщина? — довольно шепчет мужчина, едва касаясь ее губ. — Предлагаешь спор? — отдаляется Ан и пробегает глазами по довольному лицу, на котором и усталости уже нет. Опять он ее провел? — Знаешь, что самое интересное в моей жизни, дорогая? — руки скользят по тонкой атласной ткани. — Играть жизнями людей. Правда, иногда они умирают, — Юнги получает гневный взгляд на свои слова и улыбается. — А иногда становятся такими, как ты. — Какими? — удивляется ходу мыслей мужчины Дамби. — Счастливыми и на своем месте, — Юнги замирает, пристально рассматривая эмоции на женском личике. Дамби гладит мужчину по волосам, очерчивает указательным пальчиком его лицо и думает о том, что он сказал. Думает о Пэ Наби, которую надо спасать, ведь не может же та все время сидеть взаперти в квартире Джина. Да и Джин сегодня неожиданно для нее переехал к ним, о чем она узнала за ужином, где, к ее удивлению, собрались все ребята, взволнованные и мало говорящие, но улыбающиеся при виде вернувшегося к ним буквально с того света брата. И по Тэхену она очень соскучилась, да, тот был не в духе и явно не желал говорить о причине своих синяков. Это ее взволновало не на шутку. Но и Минхо, притихший и чем-то опять расстроенный, не пожелал долго сидеть за столом, прячась в своей большой комнате, игнорируя Чонгука и своего любимого дядю Тэтэ. Сын явно что-то замышлял, и это ее действительно пугало сильнее всего прочего. Дамби думала о всех ее близких и дорогих сердцу людях. Думала и никак не могла уловить того, что так старательно от нее прятали на протяжении всего ужина. — Ты что-то скрываешь от меня, Мин Юнги, — уверенно прерывает свои мысли девушка, замечая радостную улыбку на бледном лице. — Я всегда что-то скрываю, Дамби, — спокойно отвечает ей Мин, тут же проскальзывая руками под ажурную ткань, поднимая ее вверх и стягивая через голову с девушки. — Но я знаю, что если ты чего-то захочешь, то сама сможешь все узнать. Так что поспорь со мной на жизни людей. Я знаю, что они тебе дороги. — Ты угрожаешь мне? — не смущаясь своей наготы девушка выпутывается из объятий мужчины и отходит на пару шагов назад, в действительности немного пугаясь его слов. — Я предлагаю тебе спасти пару жизней, — игриво улыбаясь, Юнги наступает на девушку, подталкивая к большой кровати, тут же притягивает руками к себе и жадно целует. — Ты же не сможешь мне отказать? — Ты уже все решил за меня, — забываясь в ласках и прикосновениях, соглашается Дамби и разрешает себе потеряться на пару часов в любви к грозному мужчине. А после начнется их игра. Когда она успела стать такой? Когда для нее стало таким привычным делом играть на жизни людей? Ангел против демона? Усмехаясь этому сравнению, Ан крепче прижимается к крепкому телу Юнги. Игра на жизни звучит страшно, только Дамби не знает, что таким образом Мин отвлекает ее от главной опасности, нависшей над его кланом, а именно над его близкими. Зато это все даст ему шанс не оправдывать усиление охраны для нее и даст ему шанс оставить сына дома, где за него не надо будет так сильно переживать. Его идея ему весьма нравится, хоть и пришла в его голову только что. А может, из всего этого выйдет что-то дельное. Кто знает?