🎶Tim Dup - Amor
Разочарованно оглядевшись вокруг, она заметила еще одну дверь, приоткрытую и показывающую темноту внутри. Крадучись к ней, Наби завидела зашторенные темным тюлем окна, кровать с белыми простынями и чужую большую ступню, высовывающуюся из-под тонкого покрывала. Сердце забилось у горла. Ручки сплелись в районе груди в жесте молитвы, глаза не моргали, и ей казалось, что сердце ее стучит так громко, что ее точно слышит тот, кто лежит там, за все еще наполовину прикрытой дверью. Нога исчезла, послышалось шуршание, и Наби замерла, задерживая дыхание. Простояла так, считая до десяти, но больше никаких звуков не услышала, оглянулась назад, пробегая растерянным взглядом по все еще пустой квартире, и сделала шаг вправо, открывая себе бóльший вид на чужую спальню. Хозяин квартиры спал. Только темная макушка с взъерошенными волосами была ей отчетливо видна, лицо его было повернуто в другую сторону от двери, но она знала, что это ОН. Крепкая голая спина равномерно вздымалась, приподнимая сползший кончик одеяла над полом, отмеряя вздохи и выдохи. Наби смотрела, не отрываясь, на мужчину, совсем не страшного и спокойно спящего в данный момент. И громкое равномерное сопение было отчетливо слышно, давая понять, что он действительно спит. И как раньше она его не услышала? Неожиданно парень повернулся на спину, открывая вид на свой накаченный торс с темным рисунком в районе груди. Каким именно — Наби не видела и боялась даже вздохнуть, не то что пошевелиться, чтобы что-то разглядеть. Глаза закрылись, и она тихо-тихо вдохнула через ротик. Открыла глаза и столкнулась с карими глазами, еще прищуренными ото сна, но внимательно ее рассматривающими. Чонгук проснулся от ощущения чужого взгляда. С ним так было еще с детства, когда он боялся засыпать в детском доме. Боялся, что что-то пропустит. Всегда об этом переживал. Некрепкий сон был ему присущ. И сейчас он оказался прав, открывая глаза. Он мог пропустить приход девушки, которая ему все же очень нравилась. Как бы он ни ругал ее про себя, как бы он ни старался не сравнивать с ней окружающих, он все же осознавал, что она ему не безразлична и нравится. Сильно нравится, да так, как никто еще не нравился. Испуганные глаза смотрели на него. Он заметил ее сжатые кулачки у груди, и захотелось обнять. Уберечь от всего дурного. Как тогда, в борделе. Да-да, тогда этот гребаный мужик, распустивший руки по отношению к ней, показал ему, что с такой девушкой можно быть только защитником. Таких, как она, нельзя обижать. Таких надо хранить и оберегать как самый дорогой хрусталь. Чонгук лежал и не шевелился, боялся спугнуть. Просто смотрел в ответ, сон смахнуло быстро, будто и не было его вовсе. А еще он совсем не знал, что сейчас делать. Как себя с ней вести? — Доброе утро, — еле слышно произнес Чонгук, словно громкость его голоса могла ее спугнуть. И спугнул. Наби дернулась назад, отшагнула, но уперлась пяткой в дверной косяк. Глухой звук потонул в резкости действий Чонгука, мгновенно оказавшегося около нее, отчего она сильнее вжалась в косяк, ощущая позвонками неровность сзади. Чон отшагнул от нее быстрее, чем она успела понять, что произошло, поднял руки перед собой и растопырил пальцы, будто показывая, что не вооружен. — Осторожнее, — виновато проронил Гук. — Прости, что напугал, — еще отшагнул назад и заметил, что девушка не двигается, не пытается убежать и даже не жмурится, а наоборот, бегает своими встревоженными глазами по нему, изредка опускается с его лица вниз, но тут же возвращает взгляд назад. И краснеет. — Минхо, — наконец проронила Наби. — Не могу найти, — глаза опустились в пол, но она так и не ушла, на самом деле, сейчас она даже не думала об этом. А это же так просто, развернуться и выйти. Только вот ей совсем не хотелось этого делать. Здесь чувствовались покой и защищенность. Почему-то в этой комнате ей было уютнее всего, еще и пахло так приятно персиками, что несомненно удивляло, но и успокаивало, будто окутывало заботой и защитой. А этот мужчина, что стоял сейчас перед ней, уже защитил ее однажды. — Его забрали родители ночью, Джин с Ли тоже уехали с ними. Тебя решили не будить, — Чонгук вновь окунулся в большие светло-карие глаза, непроизвольно скользнул на губки, но сам же себя испугался и спешно отвернулся. Осознав, что почти раздет, разве что пижамные штаны на нем, удалился в сторону гардероба и предоставил девушке возможность уйти. Сам дал ей возможность сбежать от него. Он очень пытается не накосячить. Выходя и надевая первую попавшуюся под руки темную футболку, он не ожидал увидеть девушку на том же месте. Разве что опущенные ручки говорили о том, что она двигалась. — Ты можешь отвезти меня к Юри? — тихо спросила Наби, поднимая покрытые влагой глаза на парня. — Могу, — кивнул головой Чонгук. — Она в порядке. Она в больнице с Тэхеном. Наби выдохнула, отпуская себя, и ощутила, как по лицу заскользили слезинки облегчения. Отвернула голову, смахнула влагу ладошкой, оттолкнулась от дверного косяка и наконец скрылась с глаз хозяина квартиры, который окончательно растерялся. Вновь видеть ее слезы совсем не хотелось. Но и как себя вести сейчас, он не понимал. Не знал, как к ней подступиться, но был уверен, что надо быть очень аккуратным. И уж точно не совершать ошибок Юнги. Потому что Пэ Наби хрупкая и нежная, она совсем не такая, как Ан Дамби. И опять он ее сравнивает! Когда-нибудь это прекратится? Оглянувшись вокруг, Чонгук вспомнил свои же слова, сказанные Мину в палате Джина о том, что он не позволит себе влюбляться. Грустно усмехнувшись, Чон покачал головой, взъерошил и без того растрепанные волосы, ругая себя: «Ну я и мудак! Сам себя загнал в ловушку, балбес!» — У меня нет еды, можем заехать… — Чонгук остановился, не договорив предложение, замечая, как девушка аккуратно открывает один шкафчик за другим, рассматривая в недоумении пустые полки кухонного гарнитура. — Я хотела что-нибудь приготовить, раз ты согласился мне помочь, — поворачиваясь в растерянности к хозяину квартиры, начала тихо Наби, вновь сталкиваясь с его удивленным взглядом, больше напоминающим детский. Сегодня этот человек, что пугал ее на протяжении нескольких недель, не был таким страшным, диким и вгоняющим с панику одним своим появлением. Он был… милым, все еще сонным, с растрепанными волосами и в немного мятой простой домашней одежде. — Есть только кофе, если хочешь, я сделаю, — растерялся Чонгук, понимая, что в его квартире девушка впервые изъявляла желание что-то ему приготовить. Да и он, на самом деле, впервые не хочет остаться здесь один. Ему сейчас очень нравится, пусть атмосфера и покрыта толстым налетом неловкости. Но он не хочет выгонять эту девушку из своей кухни, квартиры… жизни? А до этого всех женских особей выгонял ото всюду, где они могли и хотели задержаться дольше, чем нужно. — Я сделаю, — Наби спешно отворачивается и подходит к кофемашине, начиная рассматривать ее, пытаясь понять, как включить и что вообще с ней нужно сделать, чтобы заставить работать. Увлекшись рассматриванием аппарата, она не заметила, как парень подошел сзади, поэтому подпрыгнула, когда большая рука появилась в поле ее зрения, нажимая какую-то из кнопочек. Спешно провернувшись вокруг себя, она оказалась зажатой в тесном закутке нависшего над ней парня, уже опирающегося вытянутой рукой на столешницу за ней. Чонгук молчал, смотрел спокойно, даже улыбался где-то там, внутри своих темно-карих глаз, и Наби это видела, ощущала тепло перед собой, понимала, что его рука касается ее бока, но не трогает нахально. И это хорошо. Она боится чужих мужских прикосновений. Или боялась? Ведь в тот раз, когда этот же парень, стоявший перед ней, прижимал ее к себе, закрывая от кошмара, что творился вокруг, она даже не думала вырываться. Наби смотрит в его глаза, подняв голову вверх. Она слишком маленькая рядом с ним, он такой высокий, что должно еще больше ее напугать. Он же больше ее по всем параметрам. Но…не пугает. Совсем не пугает. — Прости, — тихо доносится из приоткрытых губ парня. Наби вздрагивает, ощущая горячую ладонь, оказавшуюся около ее лица, но не касающуюся, а лишь невесомо заводящую прядку волос за ее ушко. Она не двигается, молчит, моргает своими большими глазами и понимает, что совсем не хочет убегать, отталкивать или сопротивляться. Хочет, чтобы ее обняли, защитили от всего кошмара, что происходит в ее жизни, и научили жить спокойно, без паники. Научили не бояться. Взгляд Чона опускается на ее губы, она видит это, осознает, что он хочет сделать, и, на самом деле, все еще дико боится. Ощущает, что сердце уже заколотилось где-то по всему телу разом, звеня в ушах и пробегая по всем мышцам, разнося свой стук по артериям и венкам, везде успевая затеряться. Чонгук ощущает, как она сжимается, буквально уменьшаясь в его недообъятьях, и тормозит. Себя за шкирку хочет отодрать от нее, пытается отшагнуть, но не получается. Так хорошо стоять с ней рядом так близко и ощущать ее тепло. И чувствовать себя горой, за которой она может спрятаться от всех. Ему именно это больше всего и нравится. Он недавно это понял. Глаза вновь заглядывают в ее, но не видят встречный взгляд, он уже на его губах. Ладонь все-таки ложится, еле касаясь, ее розовой щечки, большим пальцем поддевая подбородок выше, заставляя заглянуть ему в глаза. И видит там страх, но не тот жгучий и больной, как был все это время. Здесь другой страх. Пэ Наби не моргает и не дышит, смотрит своими светло-карими газами в его темные и начинает дрожать. Он ощущает это и за поводок сам себя тащит, руку отдирает как от раскаленной поверхности и отшагивает, еще отходит на шаг и еще, только глаза в глаза смотрят, не отпускают. И не моргает она, не дышит и он пугается, что все же накосячил. Рука так и замирает в воздухе, по форме ее круглую щечку очерчивает, а на кончиках пальцев разряды от ее тепла остаются. — Прости, — шепчет Чонгук, заставляя ее вздрогнуть, судорожно вздохнуть и отвернуться. Сам не понимает, за что извиняется, но так шепчет душа. Надо бы попросить прощение за все, что он ей сделал. Или еще сделает? Девушка себя чувствует странно, вроде и страшно, но не так. Совсем не так, как должно бы быть. Не так, как она думала. Это сейчас не она! Настоящая Пэ Наби трусиха, которая желает всем казаться радостной, оттого и натягивает улыбку пошире, одевается поярче и смеется всегда задорно. Поправка: казалась, натягивала, одевалась. Все в прошедшем времени. Она своей жизни лишилась благодаря тому, кто стоит сейчас за ней. И вновь страх подкатывает, тот шальной неудержимый, как от записки, как когда нашел ее, как когда запер в борделе, как… Ноги подкашиваются, ладошки хватаются за столешницу, а сзади тишина. Только бы не трогал! Она же глупая трусиха! Она точно сходит с ума! Чонгук смотрит на красные кончики волос, что еще раскачиваются от ее резкого поворота, и судорожно думает, что все же накосячил. Дурак! Сам же себе говорил, что надо быть осторожным, не напирать, хотя бы показать ей сначала свою другую сторону — он же умеет быть мягким и заботливым. А потом уже на что-то рассчитывать. — Пойдем, я отвезу тебя к Юри, — виноватым голосом вещает Чонгук, не дожидаясь своего кофе, будто стремится сбежать с места преступления. Разворачивается и широкими шагами следует к выходу. И старательно не замечает, как дрожат ее плечи, спина и ноги пригибаются. Ее бы подхватить, прижать к себе, давая опору, но он руки не распускает. Поводок свой держит крепко. Больше не косячит! Наби не сразу понимает, что ей говорят, тупо смотрит на коричневые капли, падающие в белую кружку, почти наполнив ее. Слышит звук ключей, подобранных со столика в коридоре, и с трудом поворачивается, следуя на дрожащих ногах за уходящим от нее Чон Чонгуком. Идет за его широкой спиной, облаченной в простую черную футболку, наблюдает, как он бросает на пол с полки черные кроссовки и надевает их. Она за ним повторяет, свои туфельки на низком каблучке натягивает, они жмут дико, но, на удивление, придают стойкости, будто ножки закрепляют, заставляя устойчивее встать на пол. Он не оборачивается, не смотрит, как она аккуратно дверь входную за ними закрывает, а ее даже пиликание замка заставляет дернуться. Ее глаза вновь его широкую спину находят, следуют за ней, заходят в лифт и пытаются в отражении найти его взгляд. Зачем? Сама не понимает. Украдкой на него посматривает, сама же боится взглядами встретиться, или, наоборот, хочет этого? Только он на нее не смотрит, а выжидающе считает мелькающие на табло лифта цифры. И Наби расстраивается, ощущает, как эта мягкая волна недовольства ее накрывает, плечи сами понуро опускаются, и ручки в замочек перед собой сжимаются. Голова в пол уже смотрит, а страх вновь расползается под кожей. Теплого взгляда этого парня, убирающего все ее страхи, больше нет. И, кажется, она теперь это понимает. Проверить бы. Вновь голову вскидывает, но так и не встречает его карий взгляд. Юри! Боже, надо думать о подруге сейчас! А не о том, кто идет уверенно к темному внедрожнику и открывает для нее дверь пассажирского, на которое она быстро проскальзывает, будто боится под его взгляд попасть. А на самом деле, очень хочется. Почему он на нее больше не смотрит?! Потому что боится. Сорваться боится и свой же поводок не удержать страшится. Он спокойно едет. Дорога сейчас важнее, он аккуратный водитель все же. Какой бред он несет! Какая, к черту, дорога? Ему о друге надо переживать. Тэхен! Хоть и говорят, что в норме, но он же сам еще не убедился в этом. Да-да, несомненно Тэхен сейчас в приоритете. Только он, а не эта коротышка с красными волосами, светлыми-карими глазами и до дикости нежной и мягкой щечкой. Он ее еще на ладони своей чувствует. Так странно все происходит. Раньше так не было. Все новое и непонятное. Наверное, даже немного страшное для него. Так вот он какой, новый вид страха.***
В палате был приглушен свет, а равномерный и четкий звук приборов, отслеживающих жизнедеятельность человеческого тела, усыплял. Только не девушку, сидящую у стеночки под окном ровно напротив постели пациента. Она уже довольно долго сидела, прижав коленки к груди, ноги затекли, но положения своего она не желала менять. Искрящиеся серые глаза смотрели безотрывно на профиль молодого человека с точенными как у скульптуры чертами лица, прямым носом, черными бровями как крыло ворона, ровной округлой линией лба и черными густыми волосами, закрывающими уши. Юри скользила взглядом по бледному лицу и не знала, как себя сейчас вести. Что ему сказать, когда он очнется? Взгляд направился на губы, ровные, аккуратные, с опущенными уголками, даже в таком состоянии он не улыбался. Юри попыталась вспомнить, а видела ли когда-нибудь его улыбку, но, как оказалось, даже не имеет понятия, какая она может быть. Юри пряталась в закутке между стеной и резным столиком с цветами, надеясь, что ее не сильно заметят. Она буквально с боем сюда прорвалась, уговорила парней из клана ее пустить ненадолго, сначала своих, потом еще двоих, что стояли у палаты Ким Тэхена. Ребята противились, но Юри уговорила их позвонить главе, чему тот был крайне не рад, в шесть утра, так еще и после такого тяжелого вечера! Но дал свое разрешение на то, чтобы девчушку пустили в палату, куда парня буквально час назад перевезли из реанимации под такое же строгое наблюдение врачей и аппаратуры. Юри теребила здоровой правой рукой повязку на левой. Обезболивающее начинало сдавать свои позиции боли, медленной тяжелой ноющей поступью расползаясь по всей руке, захватывая голову, которая так и не оправилась после недавнего сотрясения, а пережитый стресс только усугубил ситуацию. Но все это было ничем по сравнению с тем, что творилось у нее на душе. А там был полный хаос. Но всем этим руководило чувство сожаления, что так подставила не виновного в ее импульсивности парня, вернее мужчину. Юри уже не ощущает своих слез, которые так редки в ее уверенной жизни. Только вот сейчас она вообще ни в чем не уверена и хочет спрятаться, убежать чтобы ее никто больше не нашел. Только подругу свою обязательно захватит, чтобы и ее оставили в покое и не нашли никогда. У них была такая спокойная жизнь, да, со своими невзгодами и проблемами. Но то, что происходит сейчас, просто как в фильме каком-то! Перестрелки, отравления, страшные и жестокие люди, ранения… Юри слышит громкий разговор за дверью и щеки старательно утирает ладошками, не понимая, что красный курносый нос выдаст все ее состояние. Шмыгает им и надеется, что никто не заметит ее в этом уголочке. Здесь хорошо, даже уютно и так прекрасно видно Ким Тэхена и все эти циферки и полосочки на дисплее, подтверждающие слова врачей, что с ним все будет хорошо. Из-за ее необдуманных поступков теперь приходится следить за этими полосочками и циферками, чтобы себя же утешить в первую очередь, но что-то ее это не успокаивает совсем. Подругу бы рядом сейчас, она бы помогла прийти в норму. С ней Юри забывает о себе, думая только о ней, у Наби жизнь тяжелее. Она больше нее самой в прошлой жизни наворотила делов, так что и расплачивается… расплачиваются они обе. Вдвоем всегда проще, поэтому проблемы Наби — проблемы Юри. Дверь палаты открывается, слышатся уверенные шаги, Юри вздрагивает и выпрямляется в спине, по стеночке скользя вверх, прижимается к ней и чувствует лопатками ее прохладу. Жар? Возможно. — Доктор, как он? — раздается приглушенный голос, который Юри знаком, и она тут же замечает лицо Чонгука, вздрагивает от того, что он пристально на нее сразу натыкается, щурится и, кажется, злится мгновенно. Чон взгляд свой недовольный переводит на брата и тут же выпускает наружу волнение, потухшие глаза выдают его. Опять на Юри смотрит, и одним мгновением злость свою на показ выставляет. Молчит и не слышит ответа доктора, отчего-то винить этот комок, забитый в угол, хочется во всем. Даже в мелочах, что не на ее совести. Глаза у нее красные и опухшие, нос тоже краснеет, еще и шмыгает без перерыва, что раздражает и почему-то слышится отчетливее спокойного голоса врача, вещающего о здоровье пациента. Его бы слушать надо, а не эти раздражающие звуки противного курносого красного носа. Чонгук по инерции шагает к ней, кулаки сжимаются сильно, да только теряет он ее из виду: опять красные кончики волос колышутся под резкими действиями опустившейся на колени перед подругой Пэ Наби, обхватывающей ее и притягивающей к себе. Чон озадачивается, смотрит растерянно на руки чужие, хрупкую спину Наби обхватывающие, скользящие по лопаткам вверх и как лианы ее зажимающие. Руки сильнее сжимаются так, что в ладошках лунки ощущаются от ногтей коротких. Чужие руки на хрупкой спинке не получается терпеть. Внутри все вспыхивает. Только он про поводок вспоминает и сам себя же душит им. Пальцы ослабляет и даже отшагивает. Поводок — шаг назад, так он действует, отчего-то так запрограммировался подсознанием. И это к лучшему. К лучшему же? — Боже, Юри, я чуть не умерла от беспокойства за тебя! С тобой же все в порядке? — судорожно выдыхая, шепчет в ушко подруге Наби, хватку свою усиливая, вцепляясь в самого родного человечка, и тут же слезы свои пускает. — Я в порядке, моя бабочка, — дрожащим голосом отвечает подруга, расслабляясь от родного тепла и радости, что подруга в целости и сохранности, правда, это еще узнать надо бы как следует. — На руке только царапина, — лукавит. В кармане этой противной белой с розовыми мишками больничной пижамы пуля лежит, которую врач извлек и зачем-то ей отдал. Чо не знает, зачем она ей вообще может быть нужна, но не выкинула. Может быть, позже избавится от этого куска металла. — Ты горячая, — подруга отстраняется, тут же ладошкой лоб ощупывая, волосы, отмытые водой с обычным мылом от крови, сдвигает вбок, а они так и остаются, грязные. Юри себя грязной чувствует, да только сил даже встать нет. — Доктор, — оборачивается к врачу разноцветноволосая, — Мне кажется, у нее жар, посмотрите, пожалуйста. — А ей вообще здесь быть нельзя, у нее строгий постельный режим. Она еще от сотрясения не оправилась, — недовольный и жесткий голос доктора, подходящего к сидящей на полу паре, дергает их вверх, только Юри тут же оседает вниз. Ноги в колючках от неудобной однообразной позы, да и голова кружится от резкости, и все же жар у нее, похоже. Слабость сильная. А может, пуля вниз так тянет. Юри почему-то ее в левом кармане особо чувствует. — Ну и пациенты мне достаются, — недобро сверкнув глазами в сторону второго пациента, все еще не пришедшего в себя, доктор поднимает девчушку, к нему медсестра поспевает и помогает вывести больную, все оглядывающуюся на лежащего, с тревогой уходящую, так и не извинившись. Это все, что ей в голову приходит, чтобы ему сказать, как очнется. — Можно я с ней? — тихо просит Наби, не отставая от подруги. Только не понятно, у кого спрашивает, но смотрит на Чон Чонгука. Тот кивает, спокойно так, хоть в глазах и недобрые огоньки, особо яркие под светом яркого освещения палаты. Сам же к Тэхену подходит, руку его берет и старательно не смотрит на уходящих. Там будет все в порядке, не исчезнут же эти девчонки, они под присмотром ребят из охраны.***
Пак Чимин был зол, раздражен и крайне обеспокоен произошедшим. Не спал, из больницы поехал в клуб, к хакерам, надо узнать все об этом парне, который так нагло соизволил стрелять на вечере клана. Глаза красные от недосыпа потирает устало и вновь смотрит на камеры, следя за спокойными действиями парня весь вечер. Разве вот момент, где девчонка из борделя Тэхена пьет воду в кухне, рассматривая всех, его немного тревожит, он ее раз двадцать уже прокрутил, но все выглядит так, что она действительно за водой пришла и оглядывалась в поисках нее. И Тэхен почти сразу за ней появился. А там уже и Юри подоспела вскоре. И как эта малявка опять так удачно помогла им? А не ее ли это дело рук? Чимин отвлекается от монитора и залипает в стену серую. Прокручивает в голове все слова ребят о том, что Чо Юри делала, что говорила. Свои воспоминания с ней пролистывает в памяти, прокручивает и понимает, что вполне ей доверяет. — Господин Пак, взгляните, — доносится голос одного из парней. Чимин подходит и рассматривает сцену, где Юри уже на руках несет Намджун к машине, только вот паренек тыкает в самый угол слева, где видно длинные темные волосы и часть женского лица, рассматривающего происходящее, но вроде как без особого любопытства. Пак по платью узнает наблюдающую, хоть со стороны и выглядит как простое любопытство, но Чимину покоя не дает этот момент. — А есть с другого ракурса? Долго она там была? — командует ребятами, откидывая свои светлые волосы с лица. — Нет, только этот ракурс, на второй камере ее и не видно совсем, — качает головой парнишка, для убедительности прокручивая вторую запись и указывая пальцем в нужный угол, где и вправду только стена видна. Пак устало откидывается на спинку и просит еще раз прокрутить, но медленнее, момент, когда пострадавших уносят с места перестрелки. В угол он пристально смотрит, стараясь не рассматривать, как брат подставляется под пули. А ведь можно же было просто дернуть девчушку на себя. Зачем так сделал, закрывая ее собой? Хотя в такие моменты не всегда получается здраво мыслить. Даже Пак такие ошибки иногда совершает. Эта любовница Юнги в принципе и не долго была как на вечере, так и у черного входа, будто и вовсе мимо проходила и смотрела из любопытства, но что-то глубоко внутри Пака засвербело. — А включи момент появления этой Давы, или как ее там, в ресторане, — просит Чимин, открывая бутылку с водой, тут же выпивая половину. Только на видео вроде и нет ничего особенного. Девушка приехала на такси, прошла спокойно внутрь, ни с кем не разговаривала, даже не рассматривала никого, после входа оглядела всех спокойно и ускорилась, замечая Юнги. Дальше все как и было. — Слушай, есть другой ракурс, куда она смотрит, когда обнимает Юнги? — подается вперед Чимин, ощущая что-то будоражащее. — Есть, вот, — тут же включает другую запись парень. И Пак замечает, что девушка все время смотрит в одно место, а именно на него, на Чимина, сидящего за столиком с тарелками, на которых цветы ядовитые. Хотя, может, это и случайность, он же просто был в той стороне, строго позади Юнги. — Еще раз ее приход, — бурчит Чимин и ближе к экрану придвигается. Видит ее, видит, как она вернула взгляд к его столику, от которого только что парень-официант ушел, прошла быстро к Юнги, который, кстати, не так стоял, а вот когда она его поцеловала, то и развернула чуть-чуть, и он, Чимин, стал строго за его спиной. Случайность? Ой-ли? — Еще раз ее с угла, на улице, — громко и спешно попросил Чимин. — Вы что-то увидели? Я думал, этот официант виновен во всем? — растерялся немного паренек, но послушно вывел на экран нужную запись. — Тут не думать надо, а видеть хорошо, — усмехнулся и похлопал по плечу парня пепельноволосый. И вот сейчас, зная, куда смотреть, Чимин заметил, может, только и показалось, но Дава все это время смотрела на Юри более внимательно и только за ней наблюдала, а стоило той скрыться в машине, как тут же ушла. — Они связаны? — также заметил заминку черноволосой девушки паренек. — Не знаю, — буркнул Чимин, тут же извлекая телефон и собирая ребят в клубе Чонука. В ответ узнал, что Чонгук в больнице и ждет, когда Тэхен в себя придет. Юнги оповестил, что они с Джином уже в пути, не уточняя, куда именно. Хосок просто указал, через сколько появится. Намджун заявил, что приедет с женой, зачем, не объяснил, но сказал, что так надо. Чимин отправил вопросительный смайл на это, но ответа не получил. Вздохнул, потрепал рукой волосы, допил воду и двинулся к своей машине. Ему бы, как нормальному мужчине, в больницу тоже съездить и сходить к пострадавшей девушке, с которой он неделю зависал и по большей части в постели. Но он не совсем из порядочных, так что ему в принципе все равно. Эмоций от этой куклы не было никаких, разрядка физическая только, да и потрогать там было что. А сейчас как-то не интересно стало совсем. Так что он и не думал о том, чтобы там появляться. А вот когда Тэхен в себя придет, то сразу там окажется. Впрочем еще, возможно, из-за Юри туда направится. Но пока окончательно ничего не понятно.