━━━━━━━━━
— Карлос Данкер, сорок пять лет, несколько раз попадался за торговлю наркотиками, кражи, побои и… — остаток слов прошли мимо ушей черноволосой девушки, без особого интереса рассматривавшей труп, над которым парило несколько мошек. Солнце освещало переулок, потому он совсем не казался таким жутким, каким был ночью. Где-то вдали чирикали птицы, слышались разговоры, хлопанье дверей, звуки открывающихся окон и ссоры с верхних этажей. Так и не сказать, что в такой неплохой день с утра пораньше найдут тело. Девушка вдохнула полной грудью, настраиваясь на работу, уловила приятный запах каких-то булочек, доносившийся с соседней улицы. Это был самый обычный переулок, каких много. — Эмбер, погоди, — она приподняла ладонь с черными ногтями, давая понять, чтобы та остановила свой словесный поток. — Сколько он тут уже лежит? — очень смущал безобразный вид жертвы. Казалось, прошли недели, месяцы перед тем, как полиция приехала на вызов. — Пока точно сказать нельзя, — Эмбер оглянулась на труп, сжимая в руках папку с документами. — Старушка, которая нас вызвала сказала, что он лежит тут только ночь, но вид говорит совсем об обратном. Я не знаю, Энн, — она встретилась взглядом с серыми глазами напротив, пригладив несколько каштановых волосинок, выбившихся из тугого хвоста. — Нужно провести экспертизу в участке, тогда будет ясно. — Вы ничего не трогали, не перемещали? — Энн задала новый вопрос таким же сухим тоном, и Эмбер кивнула в ответ. Размышляя о своем, Энн поправила воротник черной рубашки и галстук в темно-серую полоску. Скрестила руки, выдохнула и подошла к трупу, чтобы разглядеть его поближе. Девушка присела на корточки. Вокруг кружили несколько других криминалистов, фотографировали место преступления, собирали мелкие, почти незримые улики, которые, быть может, выведут на след убийцы. Энн размеренно дышала, бегая глазами по пулевому ранению в центре лба, вокруг которого запеклась бордовая кровь. Она скривилась, когда перевела взгляд на лицо, покрывшееся страшными волдырями, на покрасневшие, закатившиеся глаза. С шеи жертвы чуть слезла кожа, а руки перед смертью, по всей видимости, сильно сжимались — на ладонях остались неглубокие следы от ногтей. Волосы темные и грязные, будто их не мыли несколько недель, покрытые белой корочкой, которая от ветра разлетелась по всему переулку. Одежда убитого была почти в идеальном состоянии: не порвана, практически не смята, и лишь несколько пятен грязи и пыли красовались на ней. На животе лежал серебряный пистолет, у дула покрытый какой-то краской синего цвета. Энн взглянула на землю около трупа, но ее прервал веселый, чуть хриплый голос детектива: — Нашла чего интересного? — Харви, я же просила не трогать меня, когда я рассматриваю тело, — Энн, раздраженно повернула голову в сторону Буллока, слегка улыбавшегося сквозь неухоженную бороду. — Хотел сказать, что это стандартное дело, — Энн вздохнула, ожидая бесполезного монолога от коллеги. Чуть помедлив, встала и подошла к нему, обхватив себя руками. — Ну, знаешь… За всю мою жизнь столько разборок между наркобаронами было, что на пальцах не пересчитать. Один хотел напугать другого, вот и убил поставщика… Энн прервала Харви: — Это дилер, — но тот словно не услышал и продолжил говорить, уперев руки в боки. — Я не хочу сказать, что это пустяковое дело, но знаешь, у нас есть другая, более важная работа, например, — он наигранно повысил голос, — сбежавшие психи с суперспособностями! Они куда опаснее, чем стандартная разборка торгашей, — Харви хотел сказать что-то еще, но Энн попросту не дала этого сделать. — Харви, избавь меня от этого. На кой черт ты это говоришь? Хочешь, чтобы я радостно пошла домой и забыла об этом трупе, ожидая, когда человека убьет псих из Индиан Хилл? Нет, Харви, нет, — Энн серьезно посмотрела на него. — Я, безусловно, доверяю твоего многолетнему опыту работы, но не считаю, что это простая потасовка баронов. Ты его лицо видел? Разве не похоже на работу какого-нибудь психа? — Всякое от наркоты бывает, — тот пожал плечами, поправил темную шляпу, и волосы до плеч чуть дрогнули. — Ты это дело передать кому-то хочешь или попросту отложить в долгий ящик? — ее слова пропитались ядом. Энн начинала злиться. — А может, тебе просто хочется развлекаться с Гордоном и охотиться на монстров? Харви, черт возьми, работа полиции — это сплошное «надо», а не «хочу-не хочу». Нельзя просто взять и закрыть дело без веских на то оснований! — Рассуждаешь, как твой брат, — этими словами Буллок открыл «ящик Пандоры». — Не сравнивай меня с ним! Просто… — она резко выдохнула, окинув Харви пристальным взглядом, чуть наморщив нос с горбинкой. — Просто ответь на вопросы, или оставь меня в покое. — Джим разобрался с очередным сбежавшим из Индиан Хилл, — как-то слишком осторожно произнес детектив. — Точнее, беглеца сбила фура, но… не столь важно. Там тоже нужны люди, и ты можешь поехать со мной, — он криво улыбнулся, прекрасно зная, каким будет ответ. — Ну разумеется, как же без Гордона, — она оскалилась. — В каждой бочке затычка… Ты просто, как всегда, бежишь поближе к моему брату и совсем не хочешь тратить время на это «бестолковое» дело, ведь психи, напичканные всякой дрянью, куда интереснее. А ещё ты прекрасно понимаешь, что это дело замнется из-за более значимых проблем, и знаешь, что я скажу? — она сделала многозначительную паузу. — Плевать. Это такое же дело, как и все прочие, и мы должны найти виновного. Я с тобой не поеду, Харви. Просто… найду другого следователя, и дело с концом. — Прости, Энн, но мне нужно идти, — Харви не смог ответить ничего более внятного, потому неловко развернулся и поспешил удалиться. Девушка сжала зубы. Проморгалась, чтобы как-то сбавить напряжение, раздражение и боль, гнездившиеся в груди. Она дернула головой, выдохнула, глядя на удаляющегося Харви из-под полуопущенных век. Густые волосы подпрыгнули, одна белая прядка упала на лицо, но девушка не спешила поправлять ее. Энн совсем отрешилась от мира, молча стояла около места преступления. В голове было так много мыслей, и совсем не о трупе, который нужно осмотреть. Энн очнулась только когда ее окликнула Эмбер: — Тебе ещё нужно время на осмотр? — Да, — она даже не глянула на подругу, прошла мимо. Эмбер поджала губы. Энн облизнула пересохшие губы, накрашенные красной помадой, оглядела все, что лежало рядом с телом: старые газеты и несколько новых, все помяты, сжаты под мужчиной — скорее всего, собрал их спиной, пока его тащили; стекла от бутылок стандартного зеленоватого цвета, этикетки и прочий хлам. Энн надела чёрные перчатки, присела около трупа и залезла в карман его рубашки, нащупывая какие-то листы. Бегло раскрыла их, пробежалась глазами: неуплата за квартиру, чеки из продуктового, грязные бумажки с одним лишь временем, написанным на них. Энн выдохнула, окликнула одного из криминалистов и попросила принести чемоданчик с инструментами. Как только тот принесли, она взяла герметичный пакетик, положила туда бумаги, которые нашла — возможно, на них есть мелкие, едва заметные улики. То же повторила со вторым карманом, но там уже ничего не было. Она устало покачала головой. Взгляд вновь упал на ужасающую картину на лице жертвы — мелкие ранки с засохшей кровью, пузыри, морщины, что были глубже стандартных, синеватые губы и красные белки — все это могло быть побочным эффектом от редкого вида наркотиков, но Энн так не казалось. Она не знала, что с ним делали, но желала узнать если не из миролюбивых побуждений, то хотя бы из личного интереса. Девушка взяла небольшую ложечку, собрала белую корку с волос в пакет, на случай, если та осыплется при перевозке тела, затем взяла новый и осторожно упаковала в него пистолет. Энн поднялась, отдала улики, чтобы их сложили для дальнейшей экспертизы, и размеренно наблюдала за тем, как уносят труп, как суматоха на месте преступления подходит к концу и другие криминалисты заканчивают работу. Девушка размяла спину, бросила беглый взгляд на место, где ранее лежал труп, и в этот момент увидела стекла, что отличались от бутылок из-под алкоголя. Девушка нахмурилась, подошла. Энн нагнулась, осторожно рассмотрела мелкие стекла, отличавшиеся цветом и блеском от других таких же. Прищурилась, подошла к машине с уликами, заметив там собранные стекла, что были под трупом, но не те, другие, которые увидела она. Энн вернулась, прихватив с собой новый пакетик, и осторожно собрала необычные стёкла. Возможно, они смогут сказать что-то важное о том, что произошло ночью. Теперь можно было уходить. — Есть предположения, что тут произошло? — к ней с улыбкой обратилась Эмбер, но Энн рассеянно смотрела на соседнюю улицу, словно отключившись после того, как выполнила свою работу. — Я не знаю, Эмбер, — кратко ответила она, немного придя в себя и отгоняя мысли о случившимся разговоре с Харви. Признать честно, тот выбил из колеи. — На простое убийство не похоже, но… я не знаю. Ощущение, будто над жертвой издевались или проводили какой-то опыт, — она повторяла для себя факты — так может случайно собраться пазл. Но мысль быстро потерялась, и Энн вздохнула. — Изучи тело, пожалуйста. Правда… Я думаю, что из-за беглеца это дело замнется и мы не скоро вернемся к нему, но я хочу понять, что здесь произошло. — Разумеется, все рассмотрю и обязательно расскажу, Энн, — теплое, невероятно миловидное лицо Эмбер вселяло какую-то надежду, ощущение уюта. Рядом с ней будто пропадали все проблемы, но Энн так и не смогла привыкнуть к новому судмедэксперту, продолжая вспоминать Нигму, с которым была так дружна. Казалось, никто не мог его заменить, а другие люди сливались с окружением, потому у Энн было множество знакомых, но ни одного друга. Но теперь Эдвард в Аркхеме после совершенных им убийств, про которые Энн узнала, только когда Нигма потерял контроль над тем, что творил. Она злилась — ее верный друг стал убийцей, а она не замечала этого так долго… А может, просто не хотела видеть. Какой позор… Но, так или иначе, Энн не отвернулась от Эда. Уж слишком сильно привязалась к неловкому судмедэксперту, что часто использовал странные обороты и говорил загадками. Нигма всегда был рядом, стал другом, которого обычно так сложно найти. Она доверяла ему, возможно, он даже заменил ей брата, того самого знаменитого Джеймса Гордона, детектива Готэма, но теперь уже охотника за головами, который ставил на первое место работу, защиту людей и, разумеется сестры. Только Энн нуждалась совсем не в его защите. Ей нужен был брат. — Езжайте в участок, я буду через пару минут, — произнесла Энн, глядя на подругу, и, не дожидаясь ответа, направилась в сторону небольшого бара с тускло горящей вывеской, почти незаметной в солнечном свете. Девушка засунула руки в карманы черного пальто и, совершенно ни о чем не думая, перешла дорогу. Каблуки ее массивных туфель монотонно стучали по камню, штаны, расширяющиеся к низу, щекотали ноги. Сейчас Энн, наконец, стала замечать любопытные взгляды прохожих, обращенные на место преступления, наблюдавшие за тем, как оттуда уезжают копы. Раньше Энн смотрела на работу с тем же живым интересом. Теперь все это приелось, что довольно логично — любое дело со временем наскучивает, а когда у тебя еще и отнимают коллегу, который был, помимо прочего, другом, работа и вовсе превращается в каторгу. На самом деле, она много думала о Нигме после того, как узнала о убийствах, после того, как тот попал в Аркхем и после того, как ей рассказали о том, что Эд помогал Хьюго Стрэнджу — тому самому ученому, что создал психов с мутациями — усыпить Брюса Уэйна и Люциуса Фокса, бывшего работника Уэйн Энтерпрайзес, газом. Но в голове Энн на каждую его преступную выходку находилось паршивое оправдание. Она всячески отгоняла эти мысли, но те слишком сильно впились в мозг. Эдвард убийца, но в ее голове он оставался человеком, которого просто не приняло общество. Наконец, оказавшись в баре, Энн уселась за барную стойку и заказала воды. Изначально в планах был напиток покрепче, но вспомнив, что ей еще работать, Энн отмела этот вариант. В любом случае, бар был лишь предлогом для небольшого отдыха. Бармен не очень дружелюбно передал стакан с водой и сразу же потерял интерес. Она не обратила на это внимания, будучи полностью погруженной в свои мысли. В тему о сбежавших из Индиан Хилл… Это пугало, хотя она активно пыталась этого не показывать. Мало кто знает, какие эксперименты ставил над бедными людьми Хьюго Стрейндж и что они теперь умеют, а главное — почти никому не известно их точное количество. Неизвестность пугала. Мягкая музыка в баре приятно оседала в голове, забивая собой другие мысли, потому Энн смогла, наконец, успокоиться. Дыхание стало ровнее, плечи расслабились. Она выдохнула, положила на стойку несколько долларов, залпом допила воду и вышла из бара. Для хозяина бара она, должно быть, не самый прибыльный клиент. Ветер взъерошил волосы, как только Энн оказалась на улице и набрала номер такси. Ехать в участок на общественном транспорте желания не было, пешком — тем более, потому она просто облокотилась на стену в ожидании. Рассматривала людей, будто надеялась, что прочтет их мысли, лениво размышляла о убийце наркодилера. Один лучше другого. Возможно ли, что человек, совершивший преступление, пытается «очистить» город от зависимости? Если так, то способ ужасный, но довольно действенный, если посудить. Только убийство одного подобного элемента ничего не даст — его место тут же займет новый. Энн довольно противоречива, когда речь идет о хорошем и плохом, потому и здесь не могла сказать, герой ли убийца торговца или простой преступник, как, впрочем, и сама жертва. Но… Нигму ведь она оправдала. Сев в такси, она вообще перестала думать — мозг, кажется, начал закипать от количества информации, которую обрабатывал. Облокотившись на сиденье в чуть вальяжной позе, она расслабленно глядела в окно, не хватаясь взглядом за что-то конкретное, лишь наблюдала за тем, как мимо текут многоэтажки и как те, наконец, сменились полицейским участком. Тогда Энн вышла из машины. — Твою ж мать, — она раздраженно наклонила голову, наткнувшись внутри на толпу журналистов, одновременно задающих миллионы вопросов, пытавшихся перекричать друг друга и чуть не забирающихся на головы друг другу, только чтобы их заметил капитан полицейского участка — Натаниэль Барнс. Капитан говорил сухие факты о том самом ограблении аптеки, которое успешно предотвратил Гордон. Детектив внимательно наблюдал за Энн, стоя на верхних этажах. Еще не сумев почувствовать взгляд брата, она исказила лицо в полном презрении и усталости. Такая толпа ее напрягала, а когда начали подходить и задавать наводящие вопросы, стало только хуже. Энн поспешила удалиться из гущи событий и засесть в своем любимом, уютном, спокойном и совершенно тихом кабинете, где ее не будут доставать с камерами наперевес. Девушка почти поднялась по лестнице, когда резко заговорил Обри Джеймс — мэр Готэма, что до этого стоял чуть позади Барнса. Энн остановилась послушать — слова мэра ее всегда забавляли. Он так старательно пытается получить любовь людей, так прекрасно и красиво льет им в уши мед, чтобы те оглохли. Энн облокотилась на перила, скрестив на них руки, и хитро взглянула на мэра, в то же время наблюдая за реакцией журналистов. Джим в это время общался с Харви, продолжая время от времени сверлить взглядом Энн, старательно и демонстративно не замечавшую его. — Извините, мне не нравится слово «угроза». Эти беглецы — сами жертвы Хьюго Стрейнджа, и если кто-то из граждан желает помочь убрать бедняг с улиц для оказания им последующего лечения, эти граждане заслуживают похвалы и вознаграждения! — мэр говорил уверенно, глядя на людей сверху вниз, и не только потому, что сам стоял на небольшом возвышении. — Но, мистер Джеймс, — подала голос миловидная журналистка, что стояла чуть впереди других. — Так называемые бедняги до попадания в Индиан Хилл отбывали срок в психлечебнице Аркхэм как опасные преступники, разве не так? Энн заметила как у Обри Джеймса забегали глаза, тело чуть напряглось. Он несколько раз сконфуженно оглядел зал, даже не удостоив взглядом журналистку, задавшую этот вопрос и смотревшую прямо на него. Пара секунд молчания — и мэр бросил чуть раздраженное: — Следующий вопрос. Энн усмехнулась, полностью потеряв интерес к этому балагану, поднялась с перил, поправляя волосы и заправляя их за уши, бросив последний взгляд на мэра, что спорил с приставучей журналисткой, задающей слишком каверзные вопросы. Обри Джеймс был не в силах уладить конфликт или хотя бы заткнуть девушку, а потому позорно «сыпался». Энн разочарованно вздохнула, развернулась на лестнице и встретилась со спускающимся Джимом, который, по всей видимости, только закончил разговор с Харви. На лице Гордона было чуть уставшее выражение. Одет просто: черная футболка, кожаная куртка, джинсы и ботинки. Джим сильно изменился после того, как ушел с должности детектива, которую так любил. Он никому ничего не рассказывал о причинах, кроме того, что не хотел работать на Барнса. Но, так или иначе, все прекрасно понимали, что это лишь малая часть. До этого он приезжал к любимой девушке, а вернулся в Готэм совершенно один. После Джим полностью отдалился от людей, от Энн, сам того не замечая. — Поздравляю с очередной победой. Как сказал мэр, ты заслуживаешь похвалы и денежного вознаграждения, — издевательски подметила Энн, скрестив руки на груди, и чтобы быть на одном уровне с братом, поднялась на несколько ступенек выше. Саркастически улыбнулась. В этой легкой улыбке не было ненависти по отношению к Гордону, лишь издевка над его новой работой. Джим ничего не ответил, только бросил на сестру беглый взгляд и поспешил спуститься. Энн раздраженно поджала губы, закатила глаза. — Ничего нового, собственно, — проворчала она и поплелась вслед за Гордоном. Разговорить его было делом принципа, да и играть в молчанку слегка надоело. Она догнала Джима около выхода, тронула за плечо. — Я смотрю, ты не особо рад меня видеть, — она поймала его взгляд, но глаза напротив были совсем пустыми. В сердце Энн возникло маленькое, совсем незримое сочувствие. — Энн, мне нужно идти, — Гордон вновь хотел сбежать, но Энн настойчиво держала его за руку. — Хватит убегать от меня! — она повысила голос, но не сильно — совсем рядом еще стояла толпа журналистов. — Что с тобой происходит? — То же самое, что и с тобой, — отозвался он. — Энн, прекрати делать попытки в душевный разговор. Он не получится внятным. Энн встрепенулась. Совершенно сухой тон брата сводил с ума, и она не понимала, почему. Она никогда не хотела стать ближе к нему, но сейчас любопытство распирало каждую клеточку ее тела. Девушка чувствовала, что просто обязана узнать, что конкретно произошло у Джима и Лесли, и почему Гордон ушёл в невероятное, по мнению Энн, отчаяние. Она хотела было начать протестовать, но на заверение мэра «Ситуация полностью под контролем!» ответил звонкий, такой знакомый голос, который заставил перенести разборки на потом. Энн и Джим одновременно повернули головы. Джим скрестил руки на груди, завидев хромого человека с взъерошенными черными волосами, а Энн только подняла брови от абсурдности ситуации. — Лжец! — мужчина вышел вперёд, опираясь на трость. Лицо его исказилось в привычной ухмылке, короткие волосы напоминали хохолок. — Мое имя Освальд Кобблпот, — он продолжал идти вперёд, и журналисты расступались. Следом шёл большой мужчина на голову выше Освальда. — Мы прекрасно знаем, кто ты, Пингвин, — зазвучал голос капитана. Ухмылка Освальда исказилась, он рывком перевел глаза на Барнса, а тот продолжал: — Чего ты хочешь? Теперь Энн наблюдала за картиной с особым интересом. Это не скучные вопросы журналистов и не соответствующие им ответы мэра. С появлением Пингвина — преступника, что забрался на вершину Готэма так быстро — все становилось в разы интереснее, а на фоне будто заиграла веселая музыка, что добавляла определенной атмосферы. Энн перенесла вес на одну ногу, так же, как Гордон, скрестила руки на груди, с улыбкой разглядывая Освальда и Барнса. Тот готов был наброситься на Кобблпота, если бы не больная нога и трость. — Только одного: чтобы вы открыли людям Готэма правду, — его голос в одно мгновение изменился с около-доброжелательного на низкий с угрожающими нотками, что будто врезались в уши, царапая их. Он продолжал медленно приближаться к капитану и мэру, и его походка, немного неуклюжая, топорная, в самом деле очень напоминала пингвинью. Мужчина был невысок, а сгорбленная спина делала его рост еще ниже. — Они хотят заставить нас верить в то, что опасности нет, — Пингвин обратился к окружающим, — но я видел, как эти твари бежали, видел, кто управлял ими, — Освальд приблизился к самой разговорчивой журналистке, глядя в ее глаза, сверкающие интересом. — Вы хотите сказать, что беглецы были организованы? — оживленно спросила та, покрепче обхватив ручку и блокнот. — Именно это я и пытаюсь донести, — он издевательски улыбнулся. Послышался возглас Обри Джеймса, но Освальд не обратил на это внимания, продолжая свою речь. — Я сказал полиции, кого искать, я молил полицию начать расследование, но они… — он сделал драматичную паузу, — …не сделали ничего! — люди начали переглядываться, внимая слова Пингвина. — Потому я лично обращаюсь к жителям Готэма, — он развернулся лицом к людям, как бы подтверждая свои слова. Он был уверен, грандиозен в своих планах. Энн немного приблизилась к Гордону, тихо проговорила ему на ухо: — Не подскажешь, что он вообще тут забыл? Он в участок как к себе домой ходит, не заметил? — это были абсолютно риторические вопросы, в ответ на которые Гордон лишь поджал губы. Энн продолжала улыбаться, наблюдая за представлением. Ее забавляла беспомощность капитана полиции и мэра города перед обычным второсортным преступником. Но так ли второсортен тот был? Пингвин начал войну с мафией, в которой одержал свою первую и большую победу. Пингвин хитер, умен и слишком скользок, из-за чего ему легко удается вывернуться из любых проблем, какие бы перед ним ни возникали. Сколько раз его грозились убить и почти выполняли свои обещания? Миллион. Но он продолжает разглагольствовать перед людьми, выставляя полицию отвратительными, ни на что не способными лентяями, хотя… наверное, так оно и есть. Энн давно считала, что полиция Готэма пала ниже плинтуса, но почему-то продолжала работать в ней. Возможно, потому, что пала так же низко, после того, как отбросила хоть какую-то мораль и начала оправдывать преступников, которые ей дороги, а может, просто начала понимать людей, которые совершают преступления. Но, скорее всего, просто не хотела умереть от голода, оставшись без денег. — Имя вашего врага — Фиш Муни, — торжественно заявил Пингвин. Энн нахмурилась услышав имя уже полгода как мертвого человека. Ее замешательство разделил и Барнс, заметив, что та либо пропала, либо умерла. Освальд усмехнулся словам капитана, повернулся к нему и с очаровательной улыбкой произнёс: — Хотел бы я считать так же, — а после снова взглянул на перешептывающихся людей, переживающих, а может, радующихся предстоящей успешной статейке. — Фиш Муни — преступница, убийца, и только Господу известно, в какого монстра ее превратил Индиан Хилл. Призываю каждого, кто любит свою семью, любит своих детей — найдите Фиш Муни! А до тех пор можете даже не мечтать о мирном небе над головой! — Пингвин не дождался ответа, резко развернулся и направился к выходу. Толпа взревела, камеры защелкали. Энн ошарашено покачала головой, прикусив губу в раздумьях. Барнс поспешил раздраженно удалиться, пока мэр смотрел в одну точку, совершенно потеряв контроль над ситуацией. Собственно, этого контроля у него никогда не было. — Какой же он прекрасный оратор, Бог ты мой… — задумчиво пробормотала Энн, глядя на заведенную интересом толпу. Джим закатил глаза в ответ на слова сестры. Освальд двинулся туда, где стояли Энн и Джим, а потому ехидно улыбнулся, заметив Гордона. Энн проследила за мимикой брата, который от одного слова преступника был готов взорваться. Их связывало много договоров, о которых Джим… жалеет? Нет. Скорее, разозлен тем, что тот, с кем он договаривался, все еще жив. — Удивлён, что ты не нашёл Муни, Джим, — издевательски произнёс Пингвин, глядя на Гордона и лишь изредка бросая взгляд на его сестру, пока та, в свою очередь, с прищуром наблюдала за Освальдом и Бутчем — его приспешником, что стоял чуть в стороне. — Ты не предложил мне достойных условий, — жестко произнес Гордон, разворачиваясь лицом к Пингвину. Эти слова пропитались всем возможным ядом и ненавистью к Освальду. Джим не стал ждать ответа или реакции и просто вышел из участка, оставляя сестру наедине с человеком, от которого его самого тошнило. Энн сдержанно усмехнулась такой реакции Гордона, но промолчала. Пингвин же скривился, чуть опустив голову. Девушка заметила в его глазах раздумье. — Он теперь крутой, — бросил Бутч, глядя на удаляющегося Гордона. — Скорее агрессивный, — подметила Энн. — Но он прав, — только сейчас Освальд поднял глаза, улыбнулся уголком губ. Безо всякого выражения посмотрев на Энн, тоже поспешил прочь из участка. Бутч приподнял брови на ответ Пингвина, немного постоял в замешательстве, а после направился следом. — Что за цирк, — буркнула Энн, чуть качнув головой. Она глянула на лестницу и наконец поднялась, не обращая внимания на коллег и Харви, исподлобья глядевшего на нее. Она вошла в своей кабинет, повесила пальто на вешалку, и пока не всучили другие дела, решила разобраться с вещдоками наркодилера. Энн направилась в лабораторию, где должна была осмотреть пистолет на отпечатки пальцев, а после узнать о состоянии тела и, быть может, какую-нибудь новую информацию о нем. В лаборатории никого не было и девушка облегченно выдохнула, проходя вглубь комнаты. Белые стены добавляли комнате простора, а вот многочисленные стеклянные шкафы, а также куча комодиков, стол и приборы — наоборот забирали все пространство. Потому комната казалась довольно замкнутой, но работать в ней, в целом, было удобно. Энн закрыла маленькое окошко, распложенное под самым потолком, и отряхнула руки. Задумчиво прикусив губу, завязала волосы в хвост, а после закрепила его в пучок. Чуть оглядевшись, нашла взглядом перчатки, надела их и подошла к шкафу с вещдоками. — Что ж, шанс найти на нем отпечатки или хоть что-то полезное равен… плюс минус пяти процентам, — она взяла пакетик с пистолетом, вытащила его и подошла к столу. — Из него ли вообще был произведен выстрел? Может, это просто отвлечение внимания, а может, жертва и вовсе умерла не от выстрела. Но зачем краска на пистолете? — она бормотала себе под нос, рассматривая пистолет, пытаясь найти что-то, что можно заметить невооруженным взглядом, но потерпела провал. — Что ж, я найду либо отпечатки убийцы, либо… ничего? Девушка осторожно положила пистолет на стол, взяла дактилоскопический порошок, который стоял недалеко, размяла спину и принялась работать. Энн открыла баночку с порошком, распаковала магнитную кисточку и макнула в смесь. Задержав дыхание, начала водить кисточкой по оружию, надеясь, что найдет хоть что-то полезное, но надежда разбилась в хлам, когда порошок показал лишь небольшие потертости, мелкие сколы и совсем ничего внятного. Она поджала губы, но совсем не удивилась. Когда Энн отложила порошок, в лабораторию вошел темнокожий мужчина с короткой стрижкой и абсолютно расслабленным выражением лица. Девушка обернулась, едва услышала шаги. — Привет, Фокс, — она обворожительно улыбнулась, глядя на недавно появившегося научного эксперта, который попрощался с работой в Уэйн Энтерпрайзес — многофункциональной компании — но, кажется, совсем об этом не жалел. — Не против моей компании? — Конечно, нет, — он подошел взглянуть на пистолет. Девушка, проследив за его взглядом, поспешила ответить на вопрос. — Я разбираюсь с пистолетом по делу о… — она запнулась: уж слишком раздражало название, — … делу о потасовке, но черт с ним. — И как успехи? — Довольно плачевные. На пистолете ничего нет, — Энн поджала губы. — Других улик особо тоже, только несколько чеков были найдены в одежде жертвы, я после осмотрю их, ну и краска… Не знаю, нужно ли вообще тратить на нее время, — она бросила еще один взгляд на пистолет, который, как и представлялось, ничего путного не принес. — Я все еще не могу нормально справляться с микроскопами и прочей лабудой, чтобы проанализировать краску, — добавила она, не удостоив Фокса взглядом, а тот и не ждал, занимаясь своим делом. — Я могу посмотреть как-нибудь, если кто-то другой не сделает этого раньше, — предложил мужчина. — Не думаю, что кто-то осмотрит его. Это не столь важное дело, но почему-то я впилась в него зубами и когтями, — заметила Энн, хихикнув. — Каждое дело важно, не так ли? — Фокс развернулся к ней, чуть улыбнувшись, и Энн отзеркалила улыбку, найдя поддержку своей навязчивой идеи не бросать это дело. К сожалению, однако, все шло к обратному. Быть может, беглецы и вдруг воскресшая преступница и впрямь опаснее и важнее, чем одиночное убийство торговца порошком? — Я не обещаю быстроту, но, как только появится время, сразу же дам знать о результатах. — Спасибо тебе, — она искренне улыбнулась. — Тогда не буду тебя отвлекать и пойду к Эмбер. Рада была увидеться, — Энн упаковала пистолет и вернула его к другим вещдокам. Задержалась рядом со шкафом, а после, неловко вздохнув, вышла из лаборатории. Девушка направилась к подруге в довольно неопределенном настроении, но потом в ее голову словно врезались осколки стекла, которые отличались от прочих. Энн остановилась посреди дороги, из-за чего едва не столкнулась с не слишком знакомым полицейский, что-то зло пробормотавшим, но не обратила внимания, понимая, что по инерции положила пакет со стёклами в карман пальто, а не в машину. Энн улыбнулась: возможно, это даже к лучшему. Они не значатся в вещдоках, а значит, она сможет провести свое маленькое расследование, а значит, забить голову работой. К тому же, это дело так и так могут закрыть, не найдя виновного — возиться с торговцами белого порошка никому не хочется, особенно когда по улицам бегают психи из лаборатории Хьюго Стрейнджа. В любом случае, нужно узнать выводы судмедэксперта. А потому девушка направилась к Эмбер, думая о пистолете, который, скорее всего, можно и вовсе вычеркнуть как улику. Она была уверена, что тот был оставлен на теле только для того, чтобы запутать, увести, отвлечь, и синяя краска также к этому относилась. — Эмбер, нашла что? — Энн чуть не с разбегу вбежала в комнату, совсем ошарашив этим судмедэксперта. — Прости, — она примирительно улыбнулась, заметив испуганное выражение лица подруги, которое медленно перетекло в театрально-осуждающее. Та качнула головой, перевела взгляд на тело, над которым работала и, помолчав, сказала: — Много чего, и все… такое странное, — девушка нахмурилась, чуть отошла от тела, подняв взгляд на Энн. — Как бы понятнее выразиться… — Что есть, то и говори. Без разбора, — перебила ее Энн, и Эмбер подозвала подругу ближе. — Итак… Первое, что я заметила — так это, разумеется, волдыри на лице, облезшая кожа и все то, что видела и ты. Харви, слышала, считает это действием какого-то наркотика, но я не соглашусь. Смотри, — она поднесла руку в длинной перчатке к лицу трупа, — можно заметить много мелких шрамиков. Они явно были нанесены острыми, но невероятно мелкими предметами, будто в него кинули горсть битого стекла или что-то подобное, а вот волдыри появились после. Возможно, — она посмотрела в серые глаза Энн, — эти мелкие лезвия были пропитаны, намазаны, неважно, каким-то ядовитым раствором — это первый вариант, второй — были брошены острые предметы, а после на его лицо чем-то брызнули, и оно впиталось в кожу через порезы. Думаю, более логичен второй, — Эмбер призадумалась. — Небольшие кусочки с волдырей и белый налет с волос я взяла на анализ, но результаты еще не готовы. — Когда будут? — серьезно спросила Энн. — Не знаю. Сейчас все заняты Фиш и ее приятелями из Индиан Хилл, я тоже вся в работе. Еле выкроила время для этого, — она чуть брезгливо указала на наркодилера. — Тебя почему-то очень заинтересовало это дело, — это был вопрос, но задан вскользь, будто Эмбер не ждала ответа, но тот все же последовал. — Дело довольно запутанное, на мой взгляд, к тому же, тут чистый интерес. Может, убийца — наш будущий народный герой, который будет чистить город от «порошка», — в шутку произнесла Энн. — Нужно ведь хоть медальку ему вручить, а после и мне — за то, что убийцу нашла. — Избавь меня от этого, — судмедэксперт хотела легонько хлопнуть Энн по плечу, но остановилась на полпути, вспомнив про перчатки. — Так, продолжим, — она вновь глянула на тело. — Почему шея облезла, я так и не смогла понять. Может быть, анализы крови и прочее дадут ответ, а может, эта часть и правда пострадала от наркотиков, кто знает. Сразу скажу: одежду я не рассматривала, так что, если нужно, это остается на тебе, а вот про торс и руки есть что сказать, — Эмбер чуть приспустила простынь, что накрывала торс мужчины. — Мелкие царапинки, такие же, как и на лице, но волдырей нет. Кожа на руках слезла, как на шее, костяшки рук разбиты в кровь — возможно, он дрался с кем-то или пытался выбраться из закрытого пространства, выбив дверь, на крайний случай стену хотел выломать, не знаю. Ногти впились в ладони до шрамов, так что, скорее всего, перед смертью ему было адски больно, — Эмбер говорила устало. Было видно, как она не хотела работать с этим трупом, что делала это только ради подруги, которая, не получив бы ответа от неё, сама обследовала бы тело, чего Эмбер не хотела не меньше. — На ногах ничего нет. А, ну и, разумеется, огнестрельное ранение. В нем ничего необычного. Скорее всего, выстрел был совершен еще при жизни покойного, со среднего расстояния, калибр пули — 0,22 дюйма, — Эмбер замолчала, оглядев подругу, у которой в голове почти зримо вращались сонмы мыслей. — Я надеюсь, тебе хватит поверхностного разбора, иначе я слягу здесь от усталости и голода. — Ты замечательна, спасибо! — заверила Энн, улыбнувшись, и поинтересовалась уже из вежливости: — Могу чем-то помочь? — Не перегибай палку со своим расследованием, прошу тебя, только и всего, — ответила Эмбер. — Ну, и не заставляй Барнса злиться. Он выходки Гордона-то не вывозил, а теперь ты решила пойти по стопам брата. — Не приплетай Гордона, — жестче, чем предполагалось, произнесла Энн. — Я тебя услышала. Еще раз спасибо. — Надеюсь. Держи, — Эмбер протянула подруге папку с делом Карлоса Данкера, — думаю, тебе оно еще пригодится. На это Энн ничего не ответила, лишь благодарно кивнула. Она, может, и обняла бы Эмбер за такую огромную помощь, но та была в спецкостюме. А возможно, это было простой отмазкой. Девушка вышла, слыша, как Эмбер задвигает труп в холодильник. Энн бегло направилась в кабинет, чтобы не растерять свежие мысли. Она включила теплый свет, бросила папку с делом на стол, а после подошла к вешалке и достала из кармана пальто пакетик. Чуть приподняв, принялась рассматривать его на свет, будто пытаясь склеить в своей голове. Энн уселась за стол, раскрывая пакетик. — Посмотрим… — прошептала она и высыпала стекла в неглубокую баночку, стоявшую на столе. Взяв палочку с острым концом, девушка принялась переворачивать большие кусочки, которые смогли уцелеть, после мелкие, крошки она просто отодвигала. Она видела на осколках выпуклую надпись, совсем нечитаемую в разобранном виде. Энн осторожно попыталась разложить стекла в верном порядке, будто собирая невероятно сложный пазл. Кусочки были совсем похожи, а буквы не совмещались друг с другом, и Энн начинала злиться. — Это нереально! — она отбросила палочку, и та, жалобно звякнув, покатилась по столу. — Трачу время на бесполезные стекла. С чего я вообще решила, что это важно? Я в таком отчаянии? — девушка откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу, исподлобья прожигая глазами осколки. — Пошло к черту! Все равно дело замнется, — Энн резко встала, схватила баночку и высыпала содержимое в урну и с сожалением произнесла: — Я теряю былой азарт… Раньше она могла часами рассматривать вещдоки, искать самые мелкие и, может, совсем неважные детали, которые затем помогали найти виновного. Сейчас же все это сидело в печенках, да и горбатиться ради наркодилера совсем не хотелось. Возможно, она просто смирилась, что есть важные дела, а есть… неважные? Или же тот наигранный интерес пропал. Ей нет никакого дела до наркодилера, нет никакого дела до этого убийства в целом, но душа отчего-то просила не бросать его. Энн подошла к окну, глядя в никуда. — Не думаю, что бумаги в его карманах дадут особый толк, — она чуть запрокинула голову. — Но все же посмотрю их чуть позже, наверное. Его явно пытали чем-то, что не подразумевает за собой помощь, значит, его не трогали голыми руками и убийца не мог оставить следов. Пистолет… — она поджала губы. — Чтобы добить? Может убийце нужно было срочно избавиться от него, и другого выхода он не нашел, кроме как застрелить жертву из случайного пистолета?.. Даже самый тупой человек не оставит оружия на месте преступления, особенно так очевидно, — Энн покачала головой. — К черту эту попытку изгнать тараканов из своей головы! Фиш… важнее, — она произнесла последнюю фразу с особым акцентом и усмехнулась. — Надо признать, что я проиграла, даже не участвуя в игре. Какой ужас… — Собирайся! Барнс велел обыскать все старые логова Муни, — вдруг велел Харви, внезапно ворвавшийся в кабинет Энн. Девушка вздрогнула. — Я тут при чем? — хрипло отозвалась она, развернувшись лицом к мужчине. — У тебя глаз наметан на мелкие детали. Возможно, найдешь вещи, которые приведут нас к ее новому логову, да и вообще — это не моя идея, — он пожал плечами. — Освальд достучался до полиции? — иронично заметила Энн. — Гордон нашел Фиш, та сбежала и… — Теперь мы должны исправлять ошибку братца, который попросту спугнул рыбешку, — закончила за него девушка и выразительно закатила глаза. — Восхитительно. Когда-нибудь я уволюсь, — пообещала Энн и, хватая пальто с вешалки, направилась вслед за Харви, промолчавшим в ответ. Энн даже представить не могла, как это задание выведет ее из себя, заставит перестать чувствовать тело, перестать соображать. Они ничего не нашли, но смогли вернуться домой лишь под утро. Энн вновь не смогла выспаться.━━━━━━━━━
Темные тучи из страха сгущались над мужчиной, склонившимся над бумагами. Его светло-коричневые, цвета молочного шоколада глаза, что просто не могли исказиться в злобной ухмылке, будто опустели. Чуть смуглая кожа покрылась мурашками то ли от холода, то ли от нервов, что он старательно пытался скрыть, стискивая зубы, сжимая кулаки до хруста костей. Светлые волосы дрожали от резкого дыхания, грудь болела, словно туда вонзили нож, провернули и оставили гнить между ребер. Послышался хриплый стон откуда-то из-за спины мужчины. Тот не обратил внимания, принимая этот звук как данность. На столе, на который он опирался, стояло множество баночек. Некоторые были разбиты, другие наполнены какой-то жидкостью, третьи пустые. Мужчина рывком смел бумаги со стола, задевая баночки, и те попадали, разбиваясь. Сильный удар по столу — и все то, что уцелело, теперь посыпалось тоже, покатилось по дереву. В нос ударил приятный аромат цветов, персика и карамели. Мужчина перевел глаза на разбитое стекло и едва заметно вздрогнул, как бы жалея об этом. Он вдохнул, распрямляя плечи, словно заставляя грудь кровоточить еще больше. Каждый запах отдавал особой атмосферой, заставлял вспоминать чувства, что давно погибли, выросли кровавыми цветами в его горле. Он взял наполовину целую баночку, поднес ее к лицу и шепотом прочитал надпись на этикетке: — «Нелепая шалость». Глаза дрогнули, зрачки расширились. Он поднес баночку к носу, вдохнул. Мед смешался с нотками груши, составляя невероятно нежный, но острый аромат. Мужчина облизнул пересохшие губы, заполняя рану в груди приятным запахом, пустившим корни, остановившим кровотечение и растворившим в себе нож. Протяжный стон вновь проник в разум мужчины, и он рывком сжал зубы, нервно ставя баночку на стол. Ненадолго прикрыв глаза, он прислушался к протяжным хрипам, ломавшим его непрочный щит из меда и груши. Кивнув каким-то своим мыслям, мужчина достал медицинскую маску из серого плаща, натянул ее на лицо, поправляя волосы, заправляя выбившиеся пряди за уши. Следом поверх маски надел пепельно-зеленый респиратор, до того висевший на шее. Запахнув плащ и поправив уже засохшую веточку лаванды, прикрепленную на лацкане, обернулся туда, откуда доносились хрипы. — Прощу прощения, что заставил ждать, — он смотрел на человека, обмякшего, облокотившись на мутное стекло своей тюрьмы. — Мне нужно было подумать. Его голос был такой плавный, такой успокаивающий, с небольшой хрипотцой. Он казался уверенным, несмотря на то, что недавно пытался совладать с истерикой. Мужчина молчал, продолжая глядеть на заложника. Тот откинул голову, выставляя напоказ красную шею, но совсем не от удушения. Тело его дрожало, губы приоткрылись в немой мольбе, а глаза чуть закатились. Но жертва знала. Знала, что так будет — до того, как оказаться за стеклом, он подписал бумаги, согласился на эксперимент, не удосужившись прочитать мелкий шрифт. Мужчина, наконец, отвел глаза от заложника, взглянул на красную кнопку рядом с камерой и нажал на нее. Из трубок, что расположились по всему потолку стеклянной клетки, начал медленно, словно текучие полупрозрачные змеи, выползать дымок. Жертва сглотнула, потратила свои последние силы на одно хриплое слово, что смешалось со стоном: — Ваниль.