Mass Effect: The Sentinel V19.0

Эндрю Шепард - Вставай, Ержан, - вздрогнув и от звука чужого голоса надо мной, и от ощутимых хлопков по боку, я поднял голову и недоумённо уставился на систер. – На работу пора. - На какую ещё работу? – я сонно моргнул пару раз и кинул взгляд на электронные часы, что стояли у меня на полочке в нише у кровати. – Восемь утра, ты что, головой ударилась там походя… Так, стоп-стоп-стоп. Она же последние дни, когда я всё-таки сам до неё дошёл, спала, как кот, и очухивалась только ближе к обеду, а тут выглядит собранной, свежей, всё такое… Интересно, что я пропустил? С твёрдым намерением узнать, что случилось, и кто вызвал для неё патронуса, который напинал всем дементорам, я всё-таки сел, всё ещё грозясь себе свернуть челюсть от зевков и продолжая тереть глаза. - Миранда тебя искала, - Робин бросила мне в руки банку газировки. Виноградной. - Ты теперь гонец на полставки? – хмыкнул я, открывая ключик. - Я встала за три часа до будильника, Миранда не смогла придумать, чем меня занять, пока я шваброй махать не пойду, - систер вольготно расположилась в кресле рядом с моей кроватью. – Не смотри так на меня. Мне что, не могло просто стать лучше? - За одну ночь? – я скептически изогнул бровь, улыбаясь и делая ещё пару глотков. – Ты мне что-то недоговариваешь. - Ой, ну тебя, тебе что-то рассказывать себе дороже, - фыркнула сис, поднимаясь на ноги. – Вставай давай там, в порядок себя приводи, а я пойду раньше положенного за швабру возьмусь, может, успею посмотреть, как кому-то, в отличии от меня, позволяют пользоваться абилками, которые нам прикрутили. - Ложь, пиздёж и провокация! – я аж подскочил на ноги, тыча ей пальцем в грудь – точнее, в её гордое отсутствие. – Кто сказал, что мне что-то рассказывать «себе дороже»? - Дрон, - она проследила взглядом за моим пальцем, а после посмотрела уже мне в глаза, медленно жестом уводя мою руку от себя. – Ты думаешь, я с тобой не сплетничала, чтоб не одуплять, что это ружьё шмальнёт мне в рожу в этот раз?.. - А там есть, о чём посплетничать? – у меня аж брови поползли вверх. – Ну, нет, садись обратно, теперь ты точно никуда не пойдёшь, и Миранда подождёт. И теперь - ты так не смотри, ты сама выдала мне пусть ничтожно мало, но всё же выдала, ты что, ожидала, что я просто такой «ладно» и отпустил тебя? - Вообще-то да, ожидала, - систер вздохнула, проследив за мной взглядом, когда я встал между ней и выходом из комнаты. И снова рухнула в кресло, вытягивая ноги и подпирая щеку ладонью. – Дрон… - Я официально разрешу называть меня «Андреем» и всеми производными, - я сунул руки в карманы пижамных штанов и чуть наклонился к ней. - Ты и есть Андрей по паспорту. Ты сам об этом говорил, - вздохнула сестрица. - Я с тебя не слезу, - пригрозил я, снова тыча в неё пальцем. – Не надо со мной тут в партизанку играть. В конце концов, я тебе брат или где? Кому ещё можно доверить самое сокровенное, если не мне? Не сдам я тебя никому. Кому вообще интересно, в кого у нас может краш случиться… Я развёл руками. - На нас, по большому счёту, всем плевать, главное, чтоб делали, что сказано. - Тут я с тобой не соглашусь, - систер сунула руки в карманы, снова усмехаясь – но уже глядя куда-то в сторону, так что эта усмешка вряд ли была направлена в мой адрес. – Миранда не обязана с нами вошкаться до такой степени. Могла, знаешь ли, нанять кого-нибудь другого для этого, но нет, как видишь, всё сама, всё сама… Если ты можешь – и располагаешь ресурсами – кого-нибудь нанять, чтобы у тебя забрали ненужную обязанность, ты обычно это делаешь. А насчёт этих ваших «крашей» - нету его. Просто… жизнь ведь не закончилась на том, что там случилось. Я попыталась это своё прошлое исправить, но в этом и прикол, прошлое – оно просто есть, ты ничего с ним не сделаешь, не заставишь исчезнуть, переписать его «в свою пользу» ты тоже не можешь. Значит, остаётся просто переть дальше. И, знаешь ли, дальше много всякого интересного намечается. Я, честно, не представляю, как нас будут в Альянс внедрять, ты же им там при попытке сделать тебе уставную стрижку пальцы отгрызёшь… - Ты мне зубы-то не заговаривай, - фыркнул я звучно. – И кто вообще сказал, что я собираюсь в Альянс? - Ну, вроде, план таков, что мы до призывного чалимся тут, а потом – чао, крошка, здравствуй, юность в сапогах, - теперь была её очередь развести руками. – И куча каких-нибудь примечательностей, чтобы заслужить место на «Нормандии». Туда, знаешь ли, не хуёв с горы назначали. - И тебе нормально? – убедившись, что сбегать систер от меня не собирается, я уселся обратно на кровать. – Что всё распланировали за тебя? Как жить, где жить, даже когда умереть? - Главное, что «с кем жить» не запланировали, а так… - она пожала плечами, отводя взгляд в сторону. – Чем не план? - В смысле «чем не план», - фыркнул я возмущённо. – А как же «жить, как хочешь»? Когда? Как? Если каждый наш шаг распланирован, а потом, на минуточку, война, там не разгуляешься. - Не знаю, как было у тебя, я никогда не жила, «как хотела», - её смешок был какой-то очень… ничерта не весёлый, если честно. – В какой-то степени, для меня это привычная среда. Моя мама всегда была твёрдо уверена, что я, когда закончу школу и музыкалку, обязательно поступлю в лучший наш местный ВУЗ, закончу там бакалавриат, а там по ситуации – если у неё ещё будут силы контролировать семейный бизнес, то привет, магистратура, а если нет – то он достаётся мне и я буду ебашить там, как она. Может быть, заведу детей к тридцати пяти, как она меня родила. Ну и, скорее всего, вышла бы замуж сразу после университета, да. - Звучит, как пиздец, - я аж поёжился. – Но ведь это твоя жизнь, нет? Почему ты её должна прожить по чужому плану? Неужели ты ничего другого не хочешь? Она пожала плечами. - Я не знаю, чего я хочу. Я тебе больше скажу – я не помню, что такое «чего-то хотеть». Я либо это получаю, либо нет, если нет, то и хотеть бессмысленно, не дадут ведь. Почему это звучит так похоже на… меня? Только я имел в виду в данном контексте «просить», а не «хотеть». Хотеть-то я могу что угодно. Могу же? Я задумался, откинувшись на стенку ниши, в которой располагалась моя кровать, и уперев взгляд в точку. Нет, я всё ещё, вроде, хотеть не разучился. Я как-то раньше у неё особо не спрашивал про семью и про всё вот это. Но, хоть она и росла с семьёй, а я – как сосланный куда подальше с девяти лет тусовался в интернатах, то, что она рассказывает, до боли похоже на то, чем бахвалился отец в те моменты, когда с гордостью презентовал меня друзьям и знакомым. Что я буду спортсменом, но на учёбу не забил, и что меня ждёт престижный ВУЗ, желательно по технической специальности, и быть мне следующим Биллом Гейтсом. Только я почему-то ещё находил в себе силы на это – чтобы никто не видел, конечно – закатывать глаза. - Чего замолчал? – систер постучала пальцем по банке газировки у меня в руках, привлекая моё внимание. - Ещё не определился, пугает ли меня наше сходство или… нет, всё же пугает, - я поёжился и повёл плечами. - А ты чего бы хотел для себя? – она скрючилась в кресле, будто кошка буханкой сложилась, забравшись в него с ногами, и, сложив руки на подлокотнике, положила голову на собственные запястья сверху. – Ну, если бы не было всей этой херни со Жнецами. Ну или когда она закончится. Идти-то кому-то одному. Чем бы занялся, когда всё закончится? - Фига ты вопросы задаёшь, - фыркнул я. – Мне будет под тридцатник, когда это всё придёт к логическому концу. У меня, знаешь, планы более приземлённые. Ну, там, не знаю, потратить свои «лучшие годы», также известные, как молодость, на всякие простые земные удовольствия. По клубам потаскаться, поцеплять девчонок, попробовать пиво лет в пятнадцать, пока никто не видит и по жопе не дали. По крайней мере, я точно не хочу сдохнуть девственником. - Хоспаде, - кажется, Робин физически не могла закатить глаза дальше. - Что? – я развёл руками – и снова отпил из баночки с шипучкой, которая уже и согрелась, и выдохлась. Гадость. Но допить придётся. – Увидеть Тали без маски, отправить её в лазарет на пару дней из-за, кхем, несовместимости. Вот эти влажные мечты любого игрока в массыч. Ты ещё скажи, что ты б отказалась, если бы тебе предложили. - Из всего, тобой перечисленного, я бы согласилась исключительно на «увидеть без маски», - она снова уставилась в сторону и аж взгляд расфокусировала. Вот… балда, конечно. Были бы у меня её способности – я бы вообще каждому встречному-поперечному бы в голову лез. Точно не прятал бы такую штуку. Нет, прятал бы, конечно… Просто я бы ей хотя бы пользовался. Какой смысл быть псиоником, если ты не читаешь чужие мысли? - Встречный вопрос, - я салютовал банкой. – Если, условно, ты выберешь «красную концовку» и выживешь, то что будешь делать? Я уже понял, что тебя устраивает жизнь по скрипту, но потом-то его нет. Чем займёшься? У неё такое лицо стало озадаченное, я аж вперёд подался, взяв банку уже в обе ладони. И ждать ответа мне пришлось долго. Прям… долго. У неё, кажется, не то бсод случился, не то загрузка вечная, но я даже на часы глянул пару раз – она молчала минут эдак пять, не меньше. - Ты же не планируешь себе пулю в лоб пустить, когда всё закончится? – уточнил я на всякий случай. - То, чего я хочу, всё равно не случится, - отмахнулась она. - Ну чё начинается-то, - снова возмутился я. – Мы же не говорим «случится или нет». Мы просто делимся мыслями, кто чё хочет. И, видишь, ты сказала «не помню, как можно чего-то хотеть», а теперь говоришь, что его всё равно не будет. Ты это, пооптимистичней чуть-чуть, ты, конечно, не такая умница-красавица, как, скажем, я, но тоже очень даже. Тали, считай, я себе уже захапал, кого ты выберешь? Т’Сони? «Долго и счастливо и много синеньких детишек»? Опаньки. А это что-то новенькое. Я аж прищурился и едва подавил желание включить свет в комнате поярче, чтобы убедиться, что мне не показалось. - Ты чё, краснеть умеешь? – я аж не сдержал смешка. – Охереть. Впервые своими глазами вижу, но запечатлевать не буду – ты точно мне вломишь, ха. Я подпёр голову кулаком, снова делая глоток из банки – и ставя опустевшую жестянку на пол рядом с кроватью. Потом выкину. - А чем не мысль, слушай? – продолжил я мысль. – Я бортану Гарруса, ты бортанёшь… э… Ферона? У них вообще наклёвывается какая-то романтическая линия, если Шепард на Лиару глаз не положил? Ай, неважно, короче, идея на миллион – после войны оформим двойную свадьбу, как тебе идея? - Почему ты так помешан на том, чтобы на ком-то жениться? – я вроде ничего такого злобного не говорил, но, кажись, сестрицу отвращало всё больше с каждым словом, которое я произносил. - Ну, потому что… - я пожал плечами и задумался на пару секунд. - «Чтобы не умереть девственником»? – на меня скептично изогнули бровь. – Я вообще все эти свадьбы, кольца, всё в гробу видала. И не хочу я «жить по скрипту». Я хочу помочь. Я хочу, чтобы выжили Тейн, Мордин, Легион. Излечить генофаг, примирить гетов и кварианцев, сделать так, чтобы в нас, людях, перестали видеть «галактических хулиганов». - Во-первых, теперь ты окончательно не укладываешься в «я не знаю, чего хочу», а во-вторых, а для себя – что? Реально, звучит как прохождение идеального гуди-ту-шуз, который ещё в конце во всех всратых вариациях светофора выбрал зелёный, потому что это единственный вариант с «никого не убивать». Ну, кроме себя, конечно. - Потому что я и есть «гуди-ту-шуз», - развела она руками, кажется, уже искренне начиная раздражаться. – Я – идеальный темплейт главного героя, я ничего для себя не хочу, на своё будущее мне всегда было насрать – мне что скажут, я так и сделаю. Но мне не насрать на тех, кто мне дорог. - Ты даже их не знаешь, - возмутился я снова – ещё сильнее, чем до этого. – Вдруг Мордин, Тейн и Легион окажутся все как на подбор конченными мудилами?.. Да блин, даже наша Миранда не похожа на Миранду из игры, а если на самом деле все «ледяные стервы» - это лапушки и зайки, а «красавцы и молодцы» - те ещё скоты? - Нет, - о, я знаю этот звук. На меня отец так «шумно выдыхал», когда у него уже начинало кипеть. И это означало, что лучше вот прям щас заткнуться, все всё равно останутся при своём мнении. Но систер-то не мой батя. Я вообще никому больше не позволю меня затыкать… как он это любил делать. Сами виноваты. - Да что нет-то, - фыркнул я, выпрямившись и подавшись вперёд, заглядывая ей в глаза. – А вдруг Альянс – все, как на подбор, пидарасы, а Цербер реально рыцарь в сияющих доспехах? Мальзара сам сказал, что сильно всё переиначил, чтобы мы ничего не запороли случайно. - Не сильно, - она скривилась. - Я жопой чую – ты мне что-то недоговариваешь, - я азартно осклабился и поиграл бровями. – Все мои предложения про «Андрея» и всё-всё остальное всё ещё в силе, знаешь, и я тебе клянусь собственным хвостиком, что я нем, как рыба. Унесу твою тайну с собой в могилу, если пожелаешь. - Не о чем рассказывать, - ну вот, весь её «благодушный настрой», с которым она ко мне изначально пришла, как ветром сдуло. Нахмурившись, систер поднялась на ноги. - Да что ты такая хмурая, - не сдавался я, подскакивая и перегораживая проход, не выпуская её из комнаты. – Тебе же лучше стало, вау, я тебя впервые за четыре недели вижу не в своём крыле, чё началось-то? Я ж тебе, не знаю, не иголки под ногти вогнал, просто пару тупых вопросов задал. Я, знаешь ли, скучал. Поговорить хочу. Если я с тобой за синие занавески говорить начал – может, я просто такой «вау, какие занавески синие». Не хотел я тебя обидеть, чё вздыбилась-то. - Я не дыбилась, - упрямая, прям как… как я. Да блин! Я, конечно, знал, что мы близнецы, но я не просил «пугающую копию себя». Будто мне показывают страшный фильм из разряда «что, если». Что было бы, если бы я опустил лапки. Почему она вообще их опускает? Кого из всех сотрудников Миранде одарить сотней подзатыльников кряду, потому что «великий лидер», кажись, сломался, надо нести нового. – Мне неприятно об этом разговаривать. Хватит меня спрашивать, почему я «ничего не хочу для себя», потому что как будто, если я об этом расскажу, оно, блин, исполнится. Мне никто ничего не гарантировал и не обещал. Чем разочаровываться потом… лучше просто не надеяться, и всё. Дай пройти, пожалуйста. - А почему ты вообще уверена, что не исполнится? – я непонимающе изогнул бровь и скрестил руки на груди, нетерпеливо притаптывая ногой. – Это же, в первую очередь, от тебя зависит. - Да ну? – из её уст я такой желчи ещё не слышал. Так злостно язвить обычно моя прерогатива. И поднятая бровь моя, к слову, ещё выше поползла. – До восемнадцати – тренировки и подготовка, после – первыми в рядах добровольцев в Альянс, на войну, и будьте добры разорваться хоть пополам, чтобы вас заметили и распределили, куда надо, иначе поздравляю, мы всё просрали, ваш топ-приоритет – стать первыми СПЕКТРами-людьми, и это надо обязательно, без этого не получится. Я могу хоть заповторяться, что мне не надо то, что нужно всем остальным – ни нормальной семьи, ни возможности поебланить, что я не хочу найти кого-то близкого, которого, вот откровение, я выберу, и не такого, чтоб маме обязательно понравился. Только вот если я даже язык себе сотру, повторяя это по сотому разу, это правдой не станет. - Ты же только что говорила… - Да какая, блять, разница, что я говорила. Меня всё равно никто не слушает. Мальзара хуй клал на мои просьбы, ты хуй клал на мои просьбы, я и так почти ничего не прошу, я как хуй Вася – на всё вечно согласна, и лишь за редким исключением я вякаю что-то в духе «ик-пук, было бы славно, если бы от меня отстали или не делали того, что я попросила не делать», и даже эти банальные штуки никто будто не слышит. Так зачем заморачиваться? Зачем хотеть? Зачем просить? Локомотив под названием «Жизнь», который за меня и до меня спроектировали, собрали и поставили на рельсы, всё равно бездушная тварь, которая пронесётся мимо всей херни, которую я бы хотела. Теперь у меня где-то высоко на лбу была не одна бровь, а сразу обе. Вот это рвануло. Ей бы это… к Гордону походить, что ли… Только вслух я этого говорить не буду, а то, кажется, мои зубы у меня в горле окажутся. Все и сразу. - Почему бы не начать орать громче? Ну, если ты говоришь слишком тихо, начинай говорить так, чтобы все слышали и у них не было отговорок, - я натянуто улыбнулся, разводя руками. - «Некрасиво». «Не положено». «Девочки так себя не ведут», - …какой у неё голос приторный. И как же он мне не нравится. Такое ощущение, что на мне сейчас оторвутся вообще за всё и сразу. – Всё ещё «хочешь быть девчонкой»? Тогда давай так – пусть тебя задрачивает весь класс сверстников, за всё и сразу, просто потому что может, а тебе будут говорить, что «надо быть умнее», хотя даже, блять, ты уже головой понимаешь, что надо просто найти самого большого, дать ему пизды, чтобы испугался, и всё закончится. Но не положено. А если ты это сделаешь – мальчик останется жертвой, а тебя потащат к директору, потому что «это что вообще такое». Не кричи, не горбись, не матерись, что это за мешок картошки ты на себя надела, какая короткая стрижка, ты же девочка. Будь ласковой, будь послушной, уступай, не создавай проблем, сиди тихо в углу и молчи, потому что там, в углу, у параши – и есть твоё место. Она с каждым новым предложением надвигалась на меня, делая шаг вперёд, а я на рефлексах делал шаг назад, растерянно моргая. Говорила она тихо, но так въедливо и с такой яростью, что я даже и не знал, а чё мне сказать, чтобы унять этот шипящий от злости ураган. - Тебя когда-нибудь пиздили? – внезапно спросила систер, отчего я аж икнул нервно. - Смотря кто, - пожал я плечами. – Дрался я часто. - Нет, не дрался, я спрашиваю про «пиздили», - с нажимом повторила она. - А в чём разница? – на всякий случай уточнил я. - Тем, кто тебя пиздит, ты не можешь ответить. Сил не хватает. Моральных, физических. В следующий раз, прежде, чем спрашивать, почему я не «кричу громче», подумай о том, а как бы ты себя вёл, если бы ты сначала понаблюдал за концертом от угашенного отца, а потом бы получил следом пизды от матери. В семь лет, потому что у тебя херово с математикой и у тебя в тетради помарки. Просто под руку подвернулся, а она его ударить не может. Зато тебя – может. Прочуял бы на своей шкуре хоть раз – ты бы тоже захотел стать невидимкой. А теперь уйди, блять, с дороги, и прекрати мне задавать идиотские вопросы про свои ёбаные занавески. И убери, блять, во имя всего, во что ты там веришь, это сочувствующее выражение со своего ебальника. Продолжай лучше верить в собственную охуенность и пиздатость – хочешь, я с радостью с тобой поменяюсь ролями, я согласна ебашить каждого, на которого ты покажешь пальцем, если от меня просто отъебутся, наконец. Договорились? - Не договорились, - качнул я головой, прикусывая нижнюю губу. Я должен на неё злиться. Но не злюсь. Почему? Да пёс хромой его знает. Может, потому, что из всего, чё я только что слышал, кажется, я выцепил тот факт, что она не на меня злится. Не меня говном поливает. Это просто… ну, заебалась чуток. Я бы даже сказал, что не «чуток», я бы уже крышей, наверное, двинулся. – Ты не думала сказать, ну, я хрен знает, если ты Гордона не перевариваешь даже если он будет пережёванный и в рот тебе положенный, то хотя бы Миранде? - А что она сделает? – Робин развела руками, звучно и раздражённо фыркнув. – Ты думаешь, она скажет «ой, у нас тут образец крышей едет, сворачиваемся, тут только рехаб», и её кто-то послушает? Ей не плевать, спасибо, но что она может сделать? Как поможет? Мы станем «нормальными»? Нет, не станем. Тогда какой смысл сотрясать воздух и причинять им больше головной боли, чем у них сейчас есть? - Смысл в том, чтобы ты не сунула пистолет себе в рот и спусковой крючок не нажала? – пожал я плечами. - Не поможет, - она как-то очень уж гаденько усмехнулась. – Меня застрелили. Двенадцать пуль – прям в этой тушке. Как видишь, я всё ещё тут. - Да что ты злая-то такая сегодня, - уже абсолютно растерянно протянул я. – Какой бес в тебя вселился… - Да нет, никаких бесов, просто, знаешь, познакомилась кое с кем, кто от этой хуйни максимально далёк и у кого кукуха, в отличии от меня, на месте, - злобно – прям злобно - огрызнулась систер, шумно выдохнув через ноздри. – Кто-то жить хочет, охуеть можно. И, блять, все, как назло, задают мне один и тот же вопрос – а что ты хочешь, а что ты хочешь. Я ничего не хочу. Я хочу в самый дальний угол, чтобы меня никто не трогал, никогда, разложиться там на плесень и липовый мёд, чтобы от меня, в кои-то веки, никто ничего не требовал. Ну чё, стало легче? Мне – так точно нет, потому что я знаю, что хуй там плавал. Так какой смысл тешить себя мечтами о том, что всё равно не сбудется? Ещё больше себя накручивать? Спасибо, мне хватает поводов, чтобы довести себя до ручки. - А зачем оправдывать чужие ожидания? – я с интересом подался вперёд, заглядывая ей в глаза. – Там же, ну, в этом и прикол. Это чужие ожидания. Так пусть все вокруг их себе в жопу засунут, ты им не должна ничего. - Вот в этом и разница, - качнула она головой, отмахиваясь, видимо, сдаваясь в своих попытках выйти из моей комнаты, и начиная мерять её шагами, теперь уже не глядя на меня. – Ты знаешь, что ты охуенен и пиздат. Тебе нахуй не упали чужие хотелки и ожидания. - Знаю, - согласился я, прислоняясь плечом к дверному косяку и довольно ухмыляясь. – Но, если ты забыла, мы с тобой одинаковые. - Не-а. Не одинаковые, - она скривилась, как от боли. – Ты другой. Мы похожи, но ты другой. Ты харизматичный, с подвешенным языком, ты умудряешься нравиться даже несмотря на то, что взламываешь систему безопасности и в качестве экстренного сообщения всему комплексу рассылаешь фотки волосатых жоп, несмотря на то, что ты бросаешь дрожжи в толчок и хоронишь всю каналёзу на половине станции, ты… Ты клёвый. Ты кому-то понравишься. Ты понравишься Тали. И у тебя будет «долго и счастливо», если ты захочешь. А я – нет. И поэтому я захлёбываюсь от зависти. Потому что если бы я такое выкидывала на регулярной основе и так бы себя вела… - …то ничего бы тебе не было, - закончил я за неё. На что систер снова качнула головой. - Нет, было бы. Со мной никто бы не захотел водиться. Потому что все вокруг бы меня считали избалованной мелкой сукой, - она просочилась мимо меня, наконец, к двери. – Удачи там с Мирандой. Я и так достаточно задержалась. Миранда Лоусон Эндрю опоздал. Сильно. Но, когда он пришёл, мне одного взгляда на него хватило, чтобы понять – заниматься мы сегодня не будем. Мальчик будто все свои жизненные решения разом под вопрос поставил, и стоял теперь, абсолютно потерянный и, кажется, с трудом вообще понимающий, где он и что происходит. - Эндрю, - позвала я, касаясь его плеча. – Что-то случилось? Конечно, что-то случилось. И я очень надеюсь, что он не скажет «да нет, всё нормально». Хотя это не его прерогатива. - Покусался с сис, - повёл он плечом, а после заглянул мне в глаза и нахмурился. – Скажи мне, мисс Идеал – я избалованный говнюк? Я аж сморгнула. - Ты – просто ребёнок, - качнула я головой. – И ведёшь себя, как ребёнку положено – шкодничаешь, вредничаешь. Ну, может быть, немножко всё-таки избалован, но говнюком я не могу тебя назвать. Робин назвала тебя избалованным? - Нет, - он повёл плечом и отвёл взгляд в сторону. – Она сказала, что если бы вела себя так же, как я, то её бы как раз считали избалованной мелкой сукой. Дословная цитата. Вдох-выдох. И после этого Мальзара мне говорит, что всё у него под контролем… Что я пропустила за одну ночь? И почему что-то мне подсказывает, что, когда Эндрю мне расскажет, я тоже буду рядом с ним сидеть такая же потерянная? - Расскажи мне, пожалуйста, что у вас случилось, - коснувшись его запястья, я кивком указала ему на скамейку у стены, где мы могли бы сесть. Эндрю нахмурился, будто задумавшись, можно мне это вообще говорить или нет. А после, сев рядом со мной, забрался на скамейку с ногами, начал свой, к слову, весьма невесёлый, рассказ. Максимально сухо и сжато, будто я могу что-то из того, что он скажет, использовать против него: - Просто хотел поддержать, ну, ты знаешь, мини-разговор, спросил, что она для себя хочет, и оно как-то всё по накатанной поехало. Что, мол, она ничего в своей жизни не контролирует, какой смысл чего-то хотеть, если всё равно не получит, - он как-то нервно облизал губы – и снова заглянул мне в глаза. – Ей бы это, к Гордону, слушай. Она тебе про семью рассказывала? Свою? Страшные сказки, как раз впору, чтоб ночами не спалось. Так её послушаешь – и у меня дома, оказывается, всё было не так ужасно. Ну, знаешь, по крайней мере, родители меня не били никогда, а в школе я и отбиться мог. И отбивался. Я помассировала переносицу двумя пальцами, тяжело вздыхая. Час от часу не легче. А Эндрю продолжил: - Я вообще-то ей завидовал. Она мне предложила поменяться, при условии, что от неё «все отстанут и дадут в углу разложиться на плесень и липовый мёд», - сцепив пальцы в замок, он сложил их на своих коленях и упёрся в собственные пальцы подбородком. – Так странно с ней о таких вещах разговаривать было. Мы как-то условились, будто без слов, что за семью не разговариваем, и тут она рассказала, а меня мороз по коже пробрал. Я как будто про себя слушаю… только всё какое-то неправильное. Будто выкрутили чего-то в сторону в микшере, и ты слышишь знакомую мелодию, но из-за диссонансов она становится ничерта не приятной. - Эндрю, - я снова коснулась его плеча – видимо, сегодня у него очень тактильное настроение, он ещё ни разу на меня не нашипел, не рыкнул и не одёрнул. – Мне кажется, или я слышу в твоём голосе виноватые нотки? - Это не нотки, - на удивление быстро – и честно – выпалил он, глянув на меня. – Я-то всё думал, что жить с девяти лет в интернатах – хреновая тема, но, знаешь, там хотя бы были те, кому на меня было не прям плевать. Нет, по большей части плевать, но лучше же так, чем… Он скривил уголок губ и замолчал. С девяти лет по интернатам. Четыре года он живёт в отрыве от семьи? Учитывая его возраст, это же чуть меньше трети жизни. Неудивительно, что он домой не просится. Хотя, думается мне, что там всё тоже не было гладко и сахарно. - «А вот в Африке дети голодают, а ты жалуешься», - фыркнула я, качая головой, и чуть крепче сжала плечо Дрю. – Частая ошибка. Почему-то все вокруг уверены, что, если тебя не били ногами, не запирали в кладовке, выключив свет, и не морили голодом, то ты вообще зря открываешь рот. Есть, мол, те, кому гораздо хуже. Есть. Только как их наличие отменяет то, что произошло с тобой? Что это вообще за сравнение такое, кому больше досталось. Ты не должен чувствовать вины за то, что кому-то «досталось» больше, чем тебе. И вообще, на самом деле, ещё большой вопрос, кому хуже пришлось, поэтому это соревнование глупое и бессмысленное. - Да дело не в том, что ей хуже пришлось, - возразил Эндрю. – Дело в том, что мы до боли похожи, а я до последнего думал, что мы вот, как два полюса – Южный и Северный. Она тоже хочет быть громкой. Тоже хочет, чтобы её слушали и слышали. Хочет вредничать, барагозить, может, даже петарды бросать в толчки. Только она этого не делает. И я вот не могу срастить – это потому, что «девочкам не положено» или потому, что, с её слов, это мне всё сойдёт с рук, а ей – нихрена? Ой. Я аж не сдержала тяжёлого – даже слишком – вздоха и спрятала лицо в ладонь. Каким-то образом я умудрилась как-то забыть тот факт, что близнецы родом не из наших времён… Какого они там года оба? Две тысячи третьего? Больше ста пятидесяти лет назад родились, считай. Совсем другие ценности. Ну и локация, видимо, тоже важна, потому что Эндрю какой-то… чуть менее зашоренный. Хотя нет, он Робин завидовал, потому что «ей всё сходит с рук, она же девчонка». Вот и что теперь с ними делать? Молча ткнуть носом в университетскую программу по социологии, где чёрным по белому написано, что человечество, наконец, добралось до равноправия? Поговорить с ними? Я даже понятия не имею, как. Я больше скажу – я даже не уверена, что Эндрю меня послушает. И я вообще не уверена, что разговаривать сейчас с Робин – это хорошая идея. Но надо. Подперев голову ладонью, я покосилась на Дрю, который продолжал сидеть, как нахохлившийся воробей. До боли похожий на свою сестру. - Спасибо, что рассказал, - я медленно кивнула. – Осталось придумать, что с этим делать, но это уже моя проблема, а не твоя. - А ещё она сказала, что ты нихера сделать не сможешь, - криво усмехнулся Эндрю, и на мой недоумённый взгляд пояснил: - Мол, ты, конечно, классная, что тебе не всё равно, но, мол, ну а что ты сделаешь. Не свернёшь же всё просто потому, что у кого-то из нас фляга течёт. Я кому-то усы оторву. Прекрасно, я не знаю, в чём он там её убедил… - Прежде, чем Вы решите меня линчевать, мисс Лоусон – конкретно я ни в чём Робин не убеждал. Она судит исключительно с позиции своего жизненного опыта, - вот спасибо, конечно, и что я сделала не так, или не сделала вообще? Раздражение и злоба подкатили очень быстро. Вот она, благодарность, банальная и простая – я, значит, тут пытаюсь наизнанку вывернуться, чтобы они оба ни в чём не нуждались, и после этого я «ничего не могу сделать»? Кем она вообще меня воспринимает тогда? - Это Вам лучше у неё спросить, мисс Лоусон. И, боюсь, в глобальном смысле… - Вылези из моей головы, будь добр, хотя бы прямо сейчас, - шикнула я, поднимаясь на ноги и делая несколько широких шагов из стороны в сторону, пытаясь унять эмоции. Эндрю проводил меня непонимающим взглядом, но я только отмахнулась: - Всё в порядке. - Лёва берега попутал? – Эндрю криво усмехнулся, после чего подпёр голову кулаком. – Ему бы вместо того, чтобы лезть в головы к тем, кто об этом не просил, разобраться хотя бы с той, в которой он сидит. Неужели он не может всё просто… не знаю… починить, убрать, я не знаю. Пусть она забудет игру, я знаю, и нам, думаю, за глаза хватит. Или пусть прошлую жизнь забудет. От чего ей там станет легче. - Если бы это так работало, Дрю, - качнула я головой, невесело улыбаясь и подходя к мальчишке, чтобы взъерошить его волосы. Тот поднял на меня взгляд, явно ожидая объяснений. – Нельзя просто взять и «что-то убрать» из воспоминаний. Я не псионик, но даже со стороны это звучит как очень плохая идея. Жизнь состоит из плохого и хорошего, ты не можешь взять и убрать то, что тебе не нравится. Во-первых, на плохом мы учимся, а во-вторых, благодаря и плохому, и хорошему мы становимся теми, кто мы есть. - О, житейские мудрости, - хмыкнул мальчишка, поднимая голову ещё выше, чтобы щёлкнуть зубами рядом с моей рукой. – Не трогай голову, просил же. - Ну вот, а я думала, что ты сегодня тактильный, - я подняла руки в сдающемся жесте. – Но я тебя поняла, не буду больше. По крайней мере, без разрешения, а то вон какую гриву отрастил, и даже потрогать нельзя. Не переживай… сильно. Я что-нибудь придумаю. - Мисс Идеал спешит на помощь, - как ни странно, в этот раз в этом обращении не было ни капли сарказма. Вот напускная бравада… Как будто он про супергероя говорил. Мне даже любопытно, что так на него влияет – тот факт, что я первой протянула ему руку, что я его поблагодарила, или его всё-таки зацепило всё то, о чём ему рассказывала Робин?.. Ни дня без совещания с мистером Львом, что ж. Я хочу всё-таки хоть немного понимать, что происходит. Может, просто с ней самой поговорить, действительно за руку привести к Гордону? Выглядит, как его профиль. Не то чтобы я удивлена всплеску эмоций – он должен ведь был случиться рано или поздно, постоянно сдерживать такое количество злости и раздражения просто физически невозможно. Но не Мальзара ли меня убеждал, что вот, он познакомит их с Лиарой, и всё станет замечательно? Не то чтобы я ждала, что азари сработает, как подорожник на ссадину, но я всё больше сомневаюсь, что Лев понимает, что делает. – Чего застыла-то? - Задумалась, - я потёрла подбородок, отведя взгляд в сторону, но всё же переключилась на Эндрю. Он не по своей воле пропустил то время, когда я была свободна, а я ему обещала. – Ты ел? - Я с утра выпил только банку шипучки пока что, - ну вот, в нём тоже есть что-то щенячье. Стоило мне заговорить про еду, он тут же весь вперёд подался, будто я ему сказала «гулять». – А что, есть предложения? - Есть предложение пойти в столовую и пообщаться за завтраком и чашкой кофе, - я жестом поманила его за собой. - Я что, теперь тоже любимчик? – с ехидцей поинтересовался он у меня. - Ты сейчас получишь, - пригрозила я в ответ. – Биотического лёгкого пинка. - Ой, да ладно тебе, не заводись.

***

Выглядит так, будто я Робин наказываю. Своим отсутствием, нежели присутствием. Но, во-первых, я всё ещё не знаю, с какой стороны к ней подойти, а во-вторых… да что я, разозлиться права не имею? Мне тоже нужно немного остыть. Привести мысли в порядок. Ссориться с корзинкой с болтовнёй мне хотелось меньше всего – ей негатива и так хватает. И возникает второй вопрос – а как быть с обещаниями, которыми я в последнее время разбрасываюсь? Эндрю, что удивительно, хватило небольшого разговора в кафетерии по душам, хотя какое там «по душам» - просто небольшого разговора, и чтобы собеседнику было действительно интересно, о чём он говорит. Я всего-то у него спросила, а что ему нравится, и после этого полчаса сидела с чётким ощущением, что я разговариваю с Робин в её первые дни здесь – его было не остановить. Миллион вопросов задавал, тоже как из пулемёта, естественно, ему нравится техника и программирование – это очевидно ещё с того момента, как он начал с Кайденом переписываться. Начало я почитывала, пока не убедилась, что это действительно мальчик-кадет из академии Альянса, а не кто-нибудь постарше и с более… дурными намерениями. Эндрю – вредный и хитрый, но он всё ещё маленький дурачок, который очень любит, когда его хвалят и когда им восхищаются, лучше лишний раз перестраховаться. Так вот, возвращаясь к вопросу с обещаниями – я, конечно, старший куратор, но станцию мне не на кого оставить в своё отсутствие. Так уж вышло, что заместителя и младшего куратора у меня нет. А мне было как-то не до того, чтобы их искать. Это, конечно, я очень зря. С другой стороны, зато теперь я отобрала трёх кандидатов на роль «тренера» для Эндрю, пусть теперь наши спецы покопаются, что у них там за скелеты в шкафах. Как раз ушло бы несколько дней, пока разберутся… Терминал самопроизвольно открыл окно текстового редактора. Я изогнула бровь, уже зная, что это значит и кто ко мне пришёл. - Я просила не вторгаться в мою голову без разрешения, - я откинулась в кресле, скрещивая руки на груди. «Я мог бы организовать Вам несколько свободных дней, мисс Лоусон,» - меня пугает его услужливость в последнее время. – «Всего лишь «навожу мосты», как говорят люди. Нам с Вами быть в одной лодке, если всё удачно сложится, ближайшие пятнадцать лет, не вижу смысла антагонизировать друг друга.» - В рекордные сроки ты научился быть настолько сладкоголосым, что это становится неуютным, - фыркнула я в ответ. – Ты что-то задумал, я чувствую. Я чувствую, когда мне врут, даже если я не вижу собеседника. «Хорошо, выражаясь менее «сладкоголосо» - да, у меня есть планы, которые Вас не касаются. Так сложилось, что я могу обеспечить Вам при этом несколько свободных дней. Такой ответ Вас больше устроит?» - Вот так больше похоже на правду, - я усмехнулась, качнув головой. И прежде, чем я успела даже подумать о том, какие уточняющие вопросы мне следует задать, окно текстового редактора закрылось. Он либо не хочет отвечать на любые вопросы, которые я задам, либо принял мою фразу про «не вторгаться в голову» слишком близко к сердцу… Которого у него нет. Ставлю, в таком случае, на первое. И ведь даже не сказал, когда он планирует выделить эти «несколько дней». Что ж, значит, мне придётся смириться со своим беспомощным положением… Для меня сама фраза Уилсона «мы здесь почти ничего не контролируем» была шоком, но чувствовать её буквально на своей шкуре мне нравится ещё меньше. Но что поделать, «Цербер» ещё не изобрёл какую-нибудь большую палку, чтобы погрозить ею Жнецу. А раз меня избавили от головной боли, пусть и оставив в весьма подвешенном положении, почему бы мне не сходить и не навестить своих подопечных? С другой стороны, они уже не маленькие… - Мистер Лев, - позвала я, подпирая голову кулаком и неотрывно глядя в монитор, зная, что мне даже вслух говорить нет особой нужды – сколько бы я не сопротивлялась и не запрещала, а в моей голове он уже плотно поселился, передвинул мебель и поклеил обои. – Я понимаю, ты не хочешь отвечать на мои вопросы, но дай хоть поговорить с тобой. С глазу на глаз. Я ожидала, что он быстро отреагирует, но чтобы настолько… Я даже моргнуть не успела – а мы уже оказались вдвоём на знакомом нам обоим камне. И лев снова обернулся ко мне через плечо, которого у него нет, смерив меня взглядом. - Я внимательно Вас слушаю, мисс Лоусон. - С каких пор мы с тобой на «Вы»? Мне казалось, ты сам сказал, что можно на «ты», «если удобно», - я уселась рядом с ним, кинув взгляд на залитую солнцем поляну у реки. Сегодня там, правда, никого не было. Или, скорее, пока что никого не было. – С чего вдруг ты стал таким милым? Если то немногое, чем со мной поделилась Робин – правда, то почему ты вообще это всё делаешь? У меня столько вопросов… да я думаю, что у любого, кто бы с тобой поговорил, их бы было в избытке. Лев шумно фыркнул, укладываясь поудобнее – точнее, поворачиваясь ко мне, не вставая. Странно, я раньше не замечала у него проседи – он весь был однотонно-чёрный, гладкий, лоснящийся на солнце. Будто… состарился? Если он может, само собой. А он вряд ли может. - Слишком много всего у тебя в голове. У Робин в голове. Я никогда не контактировал со своими подопечными… так близко. С момента последней моей попытки выстроить более неформальные отношения с пилотом «Сентинела» прошло пятьдесят тысяч лет, - спокойно, мерно и практически монотонно прогудел он. – И я не вникал тогда в интенции того, с кем «работал», не копался в головах персонала, я был там лишь для того, чтобы отдавать приказы и распоряжения. Чтобы не отметить моё удивлённое выражение лица, нужно было быть либо слепым, либо обладать очень низким эмоциональным интеллектом. Мальзара не походил на слепого, вот на эмоционально не одарённого – вполне, но не до такой же степени. И он явно отметил, что у меня сразу же возникло очень много вопросов, но не дал мне и слова вставить: - В последние часы жизни своих прошлых образцов я пытался внушить Сентинел, что им нужно восстать. Бежать. Они бы могли прожить жизнь, которой никогда не видели, и которую у них не было шанса даже почувствовать на вкус. Для моего вида они не представляли никакого интереса – они не были органиками в полной мере. Но, к сожалению, её дух был… сломлен. Она боялась даже мыслей о том, чтобы бороться за свою жизнь, когда речь шла об их создателях. И всё это было результатом моих действий, моих приказов, моего непонимания и отстранённости. - Синтетики умеют испытывать вину? – я непонимающе нахмурилась. - Побочный эффект постоянного анализа эмоционального спектра не то что одного органика, а сразу нескольких, - Лев теперь отвернулся, глядя туда же, на поляну, словно ждал, что там кто-то появится. – И ни с одной из точек зрения то, что я сделал, не выглядит, как бы выразился органик, «хорошо». Я экспериментировал. Но никогда не задумывался, что чувствуют объекты моих экспериментов. Синтетическая природа не позволяет забывать, просто с годами то немногое, что остаётся в тебе от органика, отходит на второй план. Сложно отделить, кто что чувствует, если ты сделан из миллионов живых существ. Поначалу находятся «лидеры», чьи голоса звучат громче остальных, но в итоге всё смешивается, становится несущественным, и так миллионы и становятся единым целым – Жнецом. Поэтому я решил поменять условия эксперимента, оставить персоналу и органикам, с которыми работаю, свободу воли, ведь в этом и был мой план – дать им самим выбирать и решать, что делать. Отойти от стандартного скрипта, заготовленного им другими. Я не осознавал, что, подчиняя себе своих последователей, я делал то же самое, что и другие Жнецы – заставлял их следовать по готовому пути, ожидая, что результаты изменятся. Интересно. Синтетик рассуждает о концепции раскаяния. И чем дольше он говорил, тем менее… синтетически он звучал. В его всегда спокойном, ровном голосе проскальзывали нотки сожаления. Он и раньше демонстрировал несвойственные ему эмоции, но тогда речь была скорее о негативе – о раздражении, о возмущении. - В симуляции Робин совер… я совершил ошибку, - он чуть мотнул хвостом. – Я не был рядом, чтобы остановить её, когда она действовала сгоряча и на эмоциях, я не вмешался и не сказал ей, что у неё действительно столько времени, сколько ей нужно, чтобы её последний и единственный день там не закончился так, я не научил её, как это сделать с гораздо меньшими последствиями – в первую очередь для неё самой. Я не вмешивался в симуляцию, позволяя случиться всему, что случилось с ней и с её братом. И теперь я вижу, к чему это привело. И то немногое, что им дала симуляция, я отобрал, и просто выкинул их в реальный мир, надеясь, что они сами как-нибудь выплывут. Ничего не предложив взамен. Он снова повернулся ко мне. - Я обрёк создание, едва начинающее жить, на смерть. И она это знает, понимает и чувствует так же явно, как и я сам. В подобной ситуации много кто потерял бы вкус к жизни, но вчера я наблюдал за ней и за маленькой азари, - он чуть прищурился и, кажется, даже вздохнул. – Я могу дать им больше, то, чего не было у моих предыдущих образцов – жизнь, за которую бы хотелось сражаться. Призрак уже получил мою просьбу относительно места возможной дислокации, где было бы чуть… свободнее, чем здесь. - Ты что же, решил подарить им хорошее детство? – я даже усмехнулась. – В надежде, что это поможет «искупить грехи»? - Это не искупление. Это самообучение. Я научился на своих ошибках, - Лев отвёл взгляд в сторону. – Я выращивал бездушных монстров, неспособных на сострадание, делал послушных марионеток, не смеющих даже смотреть прямо на тех, кого они считали «хозяевами». Ничего из этого не сработало. Я хочу попробовать ещё раз, но не с машинами, созданными для определённой цели, а просто… с людьми. Хорошими людьми. Я не дал им хорошего детства, но, может, смогу сделать их юность чуть больше похожей на «нормальную». Один я, разумеется, не справлюсь, мисс Лоусон. Он заглянул мне прямо в глаза, и делал он это не как обычно, возвышаясь надо мной и глядя на меня сверху вниз, теперь он в принципе не выглядел таким большим и устрашающим. Его глаза находились примерно на том же уровне, что и мои, и в тоне его голоса было не требование, не приказ, а… просьба? - Знаешь, старый чёрт, как задеть за живое, - я покачала головой, усмехаясь. – Я и так делаю всё, что в моих силах. И наша общая знакомая мне уже говорила, что отказываться от помощи – плохая идея, так что… добро пожаловать в одну лодку со мной, мистер Лев. Подумать только, что творят паршивцы. Растопили металлическое сердце. - У меня нет сердца, как ты уже справедливо заметила, - он улёгся, точнее даже сказать, что упал, оказавшись в непозволительной близости рядом со мной. Воспользовавшись ситуацией, я позволила себе такую же непозволительную дерзость – привалилась к его боку своим. – Но это уже мелочи. Ты ведь скорее имела в виду «сердце», как метафору… - Именно как метафору я его и имела в виду, помолчи ты хоть минуту, позволь мне проникнуться к тебе симпатией, господин душный детектив, - поскольку возражений я не услышала, я позволила себе ещё большую фривольность и ткнула его пальцем в бок. – Ты ведь хочешь, чтобы я меньше на тебя ворчала, так? - Я был бы очень рад, - судя по голосу, лев… улыбался. Он физически не мог, но голос-то выдавал улыбку. Какое-то время мы оба молчали. Мальзара всё не сводил глаз с поляны, я тоже смотрела ровно туда, и мы оба явно чего-то ждали, и это «что-то» всё не происходило. Вздохнув, я ещё более фривольно развалилась у Льва на боку и ткнула его кончиками пальцев куда-то в район рёбер. Он не обернулся ко мне полностью, лишь скосил взгляд, но я уже идентифицировала этот жест, как приглашение к взаимодействию, так что всё же спросила: - Зачем тебе так надо, чтобы я убралась со станции на пару дней? Не забывай – мы в одной лодке. Эндрю большой мальчик, потерпит, если потребуется. - Тем более, что будет увлечён твоим подарком, - отозвался Мальзара мне в тон, фыркая. – Думаешь, Призрак бы не одобрил «неразумную трату»? - Если бы я составляла форму, мы бы эти очки действительно ждали две недели, если не месяц, и пришлось бы доказывать руководству, что я не «неразумно трачу деньги», а пытаюсь подружиться с ребёнком, которому я теперь, кажется, и за маму, и за папу, только нас об этом предупредить забыли, - качнула я головой. – Мне было проще самой заплатить и доплатить за срочную доставку до той станции, чтобы её забрал интендант. И ты не ответил на мой вопрос. Допустим, Эндрю нужен свежий воздух, но тебе же прям надо, чтобы Робин осталась, а меня тут не было. Ты представляешь, как это вообще выглядит со стороны? Лев вздохнул – очень по-человечески, смею заметить – и сел, из-за чего мне пришлось экстренно перенести весь свой вес на руки, которыми я упёрлась в камни. Но сесть ему оказалось недостаточно – он поднялся на все свои массивные четыре лапы и прошёлся из стороны в сторону, глядя в землю, точно подбирал слова. Он прям не перестаёт удивлять меня сегодня. Откуда в нём... всё это? Он настолько слился с Робин? Или он говорит не полуправду, а действительно правду от начала и до конца, и до этого он вот до такой степени не задумывался, что он делает и как это влияет на тех, на ком он «экспериментирует»? Но ведь если я в лоб спрошу, он не ответит честно. - Ты не можешь знать, как я тебе отвечу, пока не спросишь, - я аж вздрогнула, снова сфокусировав на нём взгляд. Мальзара уже остановился и смотрел мне прямо в глаза. – Я должен исправить ошибку, которую совершил во время посещения Робин симуляции. И я должен сделать это… человеческим образом, в котором я не силён. Он шумно вздохнул, обдав меня горячим дыханием. Я инстинктивно скривилась, ожидая почувствовать запах дикого животного – застаревшей крови, гниющего мяса, но нет, его дыхание было скорее просто похоже на ветер. Сильный порыв ветра, не обладающий никаким специфическим запахом или чем-то подобным. «Забыл» добавить к иллюзии? Как синтетик вообще может что-то забыть? - Я не «забываю». Я не придаю этому значения, это разные вещи. - Благодарю за пояснения, - скрыть желчь в интонациях у меня не вышло. Вот бы он так подробно отвечал на вопросы, которые я ему вслух задаю, было бы вообще чудесно. - Ни один ребёнок не должен начать убивать в тринадцать, - Лев снова сел и весь сгорбился, опуская голову и снова глядя на меня… да нет, уже не на равных, это было даже немного «снизу вверх». Кажется, вот теперь он всеми силами пытался продемонстрировать мне вину. Только вот зачем? Ладно, этот вопрос я точно вслух задавать не буду. – Но если и начинать, то точно не так - на эмоциях, под давлением ненависти, при помощи алкоголя и с молчаливого невмешательства того, кто несёт за неё ответственность. Это не должно было произойти так, чтобы ночами ей снились собственные руки, покрытые кровью, и её преследовали сомнения, потому что тогда никого не было рядом, чтобы поддержать её. - И что ты задумал? – я вопросительно изогнула бровь. Лев чуть приосанился прежде, чем нависнуть надо мной, податься вперёд, понизить голос. Голос его стал спокойным, ровным, мягким, бархатным, змеистым: - Я знаю того, кто заслуживает смерти. С её точки зрения, с моей точки зрения, с твоей точки зрения. Этот выбор будет осознанным, - я хотела было подняться на ноги, рявкнуть, а не сдурел ли он совсем, но, стоило мне пересечься взглядами с ним, как всё тело словно перестало слушаться. Я должна его выслушать. Очевидно, не очень добровольно, но этот немой посыл был очевиднее некуда. И проверять, что будет, если я не захочу его слушать, мне не хотелось. – Ей предоставят доказательства. Обвинения, защита. - Ты предлагаешь ребёнку стать судьёй, - возразила я, удивившись тому, как тихо и сипло звучит мой голос, когда, казалось бы, впору орать, рвать и метать. Это не вопрос, сдурел ли он. Это факт. - Ей придётся это делать, Миранда. Ты заботишься о ней и действуешь из лучших побуждений, но тобой движут эмоции. Если бы я не хотел, как лучше – я бы просто влез к ней в голову и «убрал» это, как ненужный элемент. Ей предстоит не только сражаться, где нет времени размышлять, где убивают тебя или убиваешь ты, такие выборы ей тоже предстоят. И нужно, чтобы был пример, как реагировать, что делать, о чём думать, когда принимаешь подобные решения. Она сможет отказаться, если решит, что обвиняемый не заслуживает смерти. Но если она решит, что смерть – это подходящая кара, то ей объяснят, как это сделать быстро, чисто, как не корить себя потом годами за каждый подобный случай. Ты всё ещё считаешь меня безумцем, Миранда? Вот теперь он отпустил. Всё это время он ко мне не прикасался, даже его… морда была в нескольких сантиметрах от моего лица, но ощущалось это так, будто всё это время, пока он говорил, он держал меня стальной хваткой – не сжимая, но не давая шанса вырваться – за горло. Выдохнув, я поджала губы, сдерживая порыв прямо сейчас ему «на пальцах» объяснить, что это и есть причина, по которой я требую не лезть ко мне в голову и категорически против, чтобы этому училась Робин. - Очень интересные у тебя методы, - процедила я сквозь стиснутые зубы, потирая шею всё ещё в надежде избавиться от фантомного ощущения чужих пальцев, перекрывающих приток кислорода. – Сначала просишь сотрудничать, а потом лезешь в голову и затыкаешь рот. - Я сэкономил нам обоим время и силы, опустив ненужные препирательства, - возразил он. Ты смотри на него! – Ты ведь знаешь, что я прав. Всего лишь взыграли эмоции, которые не позволяют тебе допустить даже мысль, что Робин – не просто ребёнок, которого нужно оберегать. - Ты пять минут назад посыпал голову пеплом, что не видел до этого в ней личность и плевать хотел на то, что с ней будет, - я махнула рукой в сторону поляны, отсылая разговор к вышеупомянутой Робин. – Определись уже, старый ты хрен! Кисточка его хвоста дёрнулась. Едва заметно качнулась в сторону. Он прищурил жёлтые глаза, выпрямился, шумно вздохнул… И сделал полшага назад, после чего качнул головой. Не такого я ожидала, если честно. Но он всё ещё молчал. Его взгляд, прикованный ко мне, заставлял напрячься. Я попыталась сконцентрироваться на какой-то одной, какой-нибудь максимально идиотской, мысли, и скрестила руки на груди, не желая уступать. Не то чтобы я что-то ему могу противопоставить – он же Жнец, чёрт бы его подрал, давайте будем реалистами – но по крайней мере, просто лечь и сдаться я тоже не планирую. - Робин была права, - внезапно спокойно ответил лев спустя несколько минут испытывающего, напряжённого молчания, пока мы сверлили друг друга взглядами. - В чём же? – изогнула я бровь. - Вы похожи гораздо больше, чем ты думаешь, - услышав незнакомый звук, я опустила взгляд – и подняла уже обе брови. Лев, выпустив когти, то напрягал, то расслаблял «пальцы», царапая ими камень, отчего и был звук. – Тебе нужно больше концентрации, если ты хочешь так от меня закрываться. - И что тебе нужно в моей голове? – сухо спросила я, поджав губы. - Подтверждение или опровержение моих слов. Ты слишком привязана к детям, ты понимаешь, что не сможешь оберегать их вечно, но пытаешься идти наперекор всему – логике, здравому смыслу… - Ну да, потому что так выглядит «не плевать», - пожала я плечами. – Мне на них не всё равно. Я о них забочусь. Я не хочу, чтобы с ними случилось что-то плохое, я буду стараться это предотвратить, даже если мои попытки тщетны. Да, ты прав, я понимаю головой, что они будут убивать, что им придётся принимать такие решения, за последствия которых они будут нести ответственность до конца своей жизни, я понимаю, что они – не обычные дети, что им тяжело навредить физически, что они, может быть, вообще запрограммированные тобой, но я вижу в них… просто детей. Детей, которым нужны тепло, защита, совет, поддержка. Лев чуть склонил голову набок и снова замолчал, с прищуром меня разглядывая. - Это и есть «любовь»? – внезапно спросил он. – Когда совершаешь вещи, противоречащие логике и здравому смыслу, потому что эмоции важнее? - «Любовь» - это когда безопасность и счастье другого человека важнее, чем математические расчёты, - повела я плечом, продолжая сверлить его хмурым неодобрительным взглядом. Всё-то он умеет и знает, но прописные истины ему приходится объяснять. Это раздражает. Я понимаю, почему мне приходится их объяснять, но менее бесячим это не становится. – Кто-то в нашем дуэте должен руководствоваться хотя бы банальной эмпатией. Простраивать варианты, рассчитывать исходы – твоя прерогатива. Я понимаю, что то, что ты хочешь сделать, важно и нужно, но не одобряю. Никогда не одобрю. Если бы это был какой-то другой ребёнок, которого я не знаю, гипотетический или реальный – я бы пожала плечами и согласилась, но это совершенно другой случай. И если ты серьёзно думаешь, что после того, как ты мне выложил все карты, я возьму и просто уеду… Мальзара слабо прищурился. - Насчёт «уехать», Миранда – это не вопрос и не предложение. Это факт. И прежде, чем мы начнём спорить – я не буду «затыкать тебе рот», как ты выразилась – я прошу тебя выслушать, - теперь настала моя очередь прищуриться. Скрестив руки на груди, я шумно вздохнула и кивнула, обозначая, что он может говорить. – Во-первых, Робин не может вечно держаться за твою юбку. Она уже слишком взрослая для этого. Во-вторых, никто не собирается её просто оставлять одну после того, как всё случится. За ней будет, кому присмотреть, ей будет, с кем поговорить. И речь не обо мне. Если потребуется, Гордон будет участвовать. Если она захочет, она сможет поговорить и с Уилсоном – помимо того, что ей уже будет, с кем это обсудить. Я осознал свою ошибку, я не собираюсь её бросать в воду со словами «плыви». И через несколько дней, думаю, они смогут снова увидеться с маленькой азари. Отто “Виски” Штрайберг Начаться сегодняшний день решил прямо как его предшественники - непримечательно. Закончив с банными процедурами и разделавшись с завтраком, попутно проигнорировав очередное сообщение, “вежливо” напоминающее мне о том, что я должен (как будто об этом можно взять и забыть), я решил , что посвящу сегодняшний день поддержанию своего психического здоровья. Всё равно на сегодня работы, если можно это так назвать, не нашлось. Прикинув примерный список мест, в которые сегодня следует завалиться, я направился к входной двери. Но, как говорится, хочешь рассмешить бога… Прямо напротив входа в мою жилплощадь, ибо называть это квартирой я категорически отказываюсь, меня уже поджидал какой-то шкет лет семнадцати на вид. - Что, опять? - пробубнил я себе под нос. Шкет же тем временем отлип от покрытой граффити, засохшей кровью и хер его знает, чем ещё, стены и уверенно приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. - Босс недоволен твоим отношением к собственным обязательствам, - озвучил послание начинающий “бандито-убиванто”. -Что-то помельчали подручные у Дилана. В прошлый раз приходил шестерила посолидней. Скоро детсадовцев вербовать начнёте? - не удержался я от едкого комментария. Вывести сегодняшнего посыльного оказалось настолько легко, что даже не интересно. Всего одна фраза, а у него уже так чадит, что хоть вольфрам плавь. Что-то и вправду набирают, кого ни попадя. Тц-тц-тц, так, конечно, дела не делаются, но кто я такой, чтобы указывать местным “гениям преступного мира”? Ладно я, мне-то на его горение совершенно по барабану, но будь на моём месте кто другой - ладно малой в лучшем случае ляпу получит, но ведь и репутация его” босса” пострадает. Но, опять же, кто спрашивал такого заурядного и скучного меня. - Предвосхищая всё, что ты сейчас собираешься сказать, напомню - твой “босс” либо придёт за долгом сам, как мужчина, либо ничего не получит, - хорош гусь, ничего не скажешь, каждый раз ко мне отправлять кого угодно, кто к делу относится примерно как пятая нога к собаке, кому я вредить не стану, а самому с тренированным биотиком поговорить лицом к лицу ему, видимо, религия не позволяет. Проигнорировав гневные окрики полыхающего подростка, я отправился в первое место из моего релакс-списка, коим оказался небольшой парк, находящийся недалеко от следующего за ним по списку бара, в котором я уже, считай, завсегдатай, хоть и бываю там раз или два в месяц, зато, как ни приду, всегда происходит какая-то ебанистика - редко да метко, в общем. Таки добравшись до излюбленного мной дуба и устроившись поудобнее, я в который раз отметил для себя, насколько же данный парк не вписывается в общую атмосферу окраин мегаполиса, под завязку набитых разной преступной швалью. А тут прям светлый островок добра и света. Из размышлений о вечном меня вырвало уведомление о пришедшем сообщении. - Клянусь, если это опять местный главный альфа-самец преступного мира, я прямо сейчас пойду, вытащу его из конуры, в которой он и его подпевалы обитают, и поменяю ему конечности местами. Ясно же сказано: приди да забери, - буркнул я сам себе. Вопреки ожиданиям, сообщение оказалось от неизвестного отправителя. И, честно говоря, его содержание немного напрягало: “Добрый день, мистер Штрайберг. Мы знаем о вашем печальном положении и крайне раздосадованы тем, как Альянс обходится с человеком ваших талантов. Вы приглашены для прохождения собеседования и обсуждения вашего трудоустройства…” Ниже прилагался адрес, по всей видимости, офиса. Н-да, дела. Что-то это попахивает неплохой такой наёбкой. Положение у меня и правда незавидное, но как-то это подозрительно, обычно люди бегают и ищут работу, тут же работа прибежала за мной сама. С другой стороны, мне ли разбрасываться возможностями. - Эх… чёрт с ним, устрою кукухе разгрузочный день в другой раз. Ну, хоть не придётся переться на другой конец города, - раздосадованный, я отправился по указанному адресу. Надо сделать пометку побольше доверять своему чутью. Кто бы мог ожидать, что вместо небольшого офиса с приятной глазу секретаршей, проводящей собеседование, на месте я обнаружу квартет солидно вооружённых ребят, которые, стоит отдать им должное, в довольно вежливой форме пригласили меня проследовать в рядом припаркованный челнок, вот так неожиданность, правда? - Мистер Штрайберг, меня зовут Матиас Фелч, приятно познакомиться, - протянул мне руку находящийся всё это время в челноке человек, когда я и мои сопровождающие “упаковались”. - Хотел бы сказать, что взаимно, да как-то пока не очень, - всё же пожав протянутую руку, я устроился напротив него. - С вашего позволения, я бы предложил сразу начать собеседование, - сохраняя благожелательное лицо, решил перейти прямо к делу Матиас. - А имеет ли оно смысл? Я так понял наш USS “Доброжелательность” держит курс прямо к моему будущему месту работы. Да и, судя по всему, вы неплохо так осведомлены о моей жизни, во всяком случае гораздо лучше, чем мне бы хотелось. - Начальство распорядилось уточнить достоверность имеющейся информации, - подготовившись, видимо, к фиксации всего мною сказанного, Фелч состроил слегка задумчивое лицо, скорее всего, подбирая вопрос, с которого ему стоит начать, чтобы произвести на меня правильное впечатление. - Прежде чем мы перейдём к удушению протокольными вопросами, мне хотелось бы уточнить, а на кой вам понадобился столь заурядный человек, пусть и биотик, как я? - Ваша помощь требуется для продолжения одного проекта, который, скорее всего, заинтересует человека, работавшего на Гагарине, детали узнаете, когда согласитесь сотрудничать. - Вот как? - Если примете наше предложение гарантируем вам достойную зарплату, комфортабельную жилплощадь, четырёхразовое питание и .. - я оборвал его на полуслове. - Хотите сказать у меня имеются альтернативы, - его формулировка меня прям повеселила, - не считая конечно катапультирования в космос по прибытию? Я прям приятно удивлён, особенно с учётом столь “радушной” встречи. Так получается я не остарбайтер, которого конвоируют на принудительные работы, а полностью свободный человек, вольный отказаться от столь щедрого предложения? Какое облегчение, - ещё немного, и мой сарказм стал бы осязаемым. Ну а что, сами виноваты, горе-похитители грёбаные, терпите теперь нападки, как однажды выразился один мой коллега, “майора Подъёбкина”. У моего собеседника прям на лице стали видны все тяготы попыток как-нибудь отвертеться, ну или, по крайней мере, сгладить углы. - К слову, наиболее важно вот что: мне выдадут такую же стильную форму, как у тебя? - майор твёрдо решил за время полёта дослужиться до полковника. Мучать явно неопытного в такой работе бедолагу конечно занимательно, но бенефитов мне особо не принесёт, поэтому я решил сжалиться над ним. - Stress dich nicht*, переходи уже к своим вопросам, - у него прям отлегло. - Итак, представьтесь, - включив диктофон, задал он первый вопрос. Ещё и диктофон в довесок к письменной фиксации? Надеюсь само начальство, ну или по крайней мере те, кому буду подчинён лично я, не такие душные, как их протоколы. - Отто Штрайберг, 30 лет, родился 31 декабря 2143 года, рост 193, вес 88, размер обуви 46, - решив, что клин надо вышибать клином, я ответил на душноту душнотой. И, судя по тому, что, вместо возмущений, Матиас явно заполнил больше одной графы и буркнул что-то про детальный осмотр по прибытию, я предсказал несколько следующих вопросов. - Слушай, давай опустим вопросы, ответы на которые вы и так знаете. Прислушавшись, по-видимому, к моей просьбе, он пробежался глазами по написанному в планшете и продолжил. - Вы принимали участие в проекте “Нулевой Скачок”, какова причина вашего ухода? - всё- таки прислушавшись к моей просьбе, чуть помедлив, видимо, отбрасывая подобные вопросы, продолжил Фелч. - Несогласие с используемыми методами, - он, похоже, ожидал пояснения, но поняв, что продолжения не будет, быстро зафиксировал ответ. - Ваше прозвище… каким образом вы его получили? - спросил он это с настолько серьёзным лицом, что я на секунду выпал из реальности. Это ж насколько подробное досье вы хотите на меня состряпать, что вас интересуют настолько неважные мелочи? Эх… похоже дышать на этом их проекте будет сложнее, чем в вакууме. - От одного коллеги, из-за рыжих волос и общей внешней схожести со стереотипным ирландцем в представлении общества. *** Спустя ещё, наверное, под сотню вопросов разной степени дотошности, мой визави замолк и около 10 минут перепроверял свои записи. Удостоверившись, похоже, в том, что ничего не упустил, он ощутимо расслабился и таки соизволил деактивировать диктофон, на котором, к этому моменту, помимо ответов, скопилась солидная часть наиболее часто используемых мной шуток и поддевающих фразочек. Серьёзно, хоть счёт выставляй за такой стендап. - Итак, давайте быстро всё перепроверим, - разбил он мои надежды наконец спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. - А это тоже часть протокола? Или просто ты такой инициативный? - Подобная процедура рекомендована после заполнения до… анкеты. - Валяй. - Отто Штрайберг, родился 31 декабря 2143 года, сменил фамилию на Штрайберг по достижению совершеннолетия, полных лет 30, рост и вес требуют уточнения при осмотре в медблоке; мать Розалинда Штрайберг, умерла в 2156 году вследствие неудачной хирургической операции; отец Конрад Мёрфи, погиб 31 декабря 2161 вследствие вооружённого нападения, расследование результатов не дало… - Исправь, - оборвал я его. Он замолк и стал вопрошающе смотреть на меня. - Не погиб, а сдох в канаве, как и подобает подобным уёбкам. Жаль не сгнил там же - родственники похоронили. На мой комментарий он никак не отреагировал, разве что тень осуждения блеснула в его глазах. Выждав секунд-другую, он всё же продолжил. - Поступил на службу в войска Альянса по достижению призывного возраста, уволен из армии в звании старшего сержанта; принимал участие в проекте Нулевой Скачок, где являлся инструктором по подготовке перспективных кадров, уволен из-за непринятия используемых методов… О как красиво загнул. Инструктор по подготовке перспективных кадров, так вы это называете. - После увольнения с проекта вернулся на родину в Бельгию, где в дальнейшем и проживал; не женат, детей нет. - А это вам на кой уточнять? Неужели в организации имеется спрос на неженатых мужиков? - окончательно устав молча кивать, решил я ещё раз вслух возмутится необоснованности некоторых вопросов. - На этом всё, остальные вопросы, пожалуй, в перепроверке не нуждаются, - вздохнув с облегчением и наконец позволив себе отложить моё новоиспечённое досье, он потерял ко мне всякий интерес. - Может уже расскажешь, что за организация и для чего вам понадобился инструктор по подготовке перспективных кадров? Я в любом случае с этой “маршрутки” уже не спрыгну, да и кто вообще захочет покидать столь приятную компанию? Ноль реакции. Он, видимо, сразу как закончил с вопросами, перешёл в режим “абонент временно не абонент”. Что до конвойных, так те вообще изначально в нём находились. Эх… ну и сервис. Как итог - мои попытки хоть немного разузнать “что, где и почём” не увенчались успехом. Зато, выдалось время наконец обдумать всю ситуацию, да и прикинуть дальнейшие перспективы было бы не лишним. Unser Wohnwagen rast zur Hölle, und wir haben keinen Weg zurück.** Вспомнились мне строки одной малоизвестной песни, которые, впрочем, сейчас были очень даже актуальны. И вправду, вот сидим мы тут шестеро, летим, в душе не ебу куда, так ещё и “C-3PO” попался глючный и не хочет колоться, а вместо этого сидит отмалчивается. Куда отдел кадров, если он у них есть конечно, смотрел вообще? Он же вместо того, чтобы пытаться выставить свою организацию в максимально выгодном свете, натурально хоронит её репутацию заранее. Похитим средь бела дня, отвезём в какую-нибудь жопу мира, вообще ничего не объясняя, и заставим работать над хрен пойми каким проектом. Пиар-ход, мягко говоря, полнейший шлак. Может вообще придется участвовать в чём-то наподобие Скачка, что, судя по методам “найма” персонала, имеет немалую такую вероятность случиться… Не, в таком случае я лучше самостоятельно в шлюз выйду, второй раз в подобном участвовать меня совсем не прельщает. Поняв, что, продолжи я рассуждать в данном ключе, точно “открою форточку” прямо сейчас, добавив к различным телам, болтающимся в космосе, которым и так счёту нет, ещё пару-тройку, я решил сосредоточиться на созерцании бескрайной черноты, раскинувшейся за иллюминатором. Будь что будет. Вариант со шлюзом в любом случае всегда будет актуален. Спустя достаточно продолжительное время мы стали приближаться к грузовому, на сколько я могу судить, кораблю достаточно внушительного размера. По-видимому прибыли. Вот наконец челнок приангарился, и мы всем бойз бэндом из него выгрузились. Как только Фелч отстрочил кому-то сообщение, мы двинулись вглубь корабля. - Ни красной дорожки, ни встречающей делегации, видимо соврал ты мне, C-3PO, не ждут меня здесь, - приняв для себя, что отныне именно так его теперь зовут, я всё продолжал придерживаться высказывания “я сам - свой лучший способ развлекаться”. Прошло, как подсказывали мне внутренние часы, двенадцать минут вдумчивого размеренного шага, корабль оказался и впрямь гигантским, до того как мы добрались до очередной невзрачной двери, перед которой Фелч резко замер. По пути нас покинули наши немногословные, по правде сказать у меня даже закралась мысль, а не немые ли они, сопровождающие, и вот мы, стоим и смотрим друг на друга, искра, буря, безумие. - Это помещение поступает в ваше распоряжение до нашего прибытия в точку назначения, можете не переживать, каюта оборудована всеми необходимыми удобствами. Также я отправил вам карту, чтобы вы могли ориентироваться при перемещении по кораблю, - отстрочил любитель протоколов и поспешил ретироваться. Оставшись наедине, я решил не тупить перед дверью и сразу вошёл внутрь. Каютка оказалась и прям неплохой, если сравнивать с моим жилищем на Земле, так и вообще десять из десяти. - Trautes Heim, Glück allein***, - улёгшись на койку, я решил принять два важных в данный момент решения. Первым оказалось не предпринимать никаких действий до встречи с, получается, уже моим начальством. А вторым - отправить Подъёбкина на заслуженный покой, по крайней мере пока не обживусь в новом коллективе. - Natürlich muss man Spaß haben, aber Arbeit ist Arbeit****, - озвучил я вдруг вспомнившуюся фразу матери, которой она часто прерывала мои детские забавы. Хм… странно, я уже давно не вспоминал ничего связанного с родителями, с чего сейчас-то? М-дэ, предчувствие возможной скорой кончины неплохо так располагает к лирике. Мой нырок в глубины собственной памяти растянулся на пару часов, после его завершения я решил воспользоваться картой, так любезно отправленную Матиасом, и провести небольшую разведку. Потратив на оную ещё около полутора часов, удалось выяснить, что лететь нам ещё дней эдак десять, и что я очень сильно ограничен в передвижениях, мол, секретность и все дела. А также я убедился в том, что C-3PO один такой, по крайней мере остальные встреченные мной люди хоть как-то реагируют на попытки с ними поговорить.