На своём месте

Куроо крутил карандаш между пальцев, как заправский фокусник. Этому трюку он обучился чрезвычайно давно, и использовал его как способ охладить перегруженную голову. С заданиями по олимпиаде юноша расправился за полтора часа вместо данных ему четырех, и теперь переводил дух, чтобы потом приступить к проверке решения отдохнувшим. Тецуро откинулся на спинку хлипкого стула, упираясь лопатками в торчащее крепление. Погода была достаточно солнечная, но ветренная, со стремительно бежавшими по небу кучевыми облаками. Они то скрывали, то пропускали яркие лучи, и эти манипуляции вызывали невероятно красивые блики на гладких темных волосах ученицы, сидящей впереди. Она все еще царапала ответы на задания на бумаге, иногда покачиваясь взад-вперед и усиливая игру света на своей шевелюре. Куроо успокаивало наблюдение за этим. Атмосфера школьных кабинетов в последний семестр перед каникулами всегда была особенной, но сейчас, в выпускной год, это ощущалось особенно щемяще. — Молодой человек, вы всё? — спросила наблюдательница, постукивая каблучком по кафелю. — Готовы приступить к практическому заданию? — Нет-нет, — парень выпрямился, сжимая карандаш в позиции для писания. — Я хотел бы еще раз все проверить. Женщина поджала губы. Очевидно, она не одобряла даже секундного безделья. — Хорошо. Сообщите, когда справитесь, и я приглашу эксперта. Будет чудесно, если мы избежим очередей на практической части. Куроо вежливо улыбнулся, кивая. Голову, так и норовящую закрыть глаза и подремать, подперла ладонь. Глаза забегали по листу, оценивая задачи и уравнения. — Вот блин… — чертыхнулся юноша, обнаруживая ошибку в графике с постадийным протеканием реакции. — Эй, — обратился он к девушке, сидящей перед ним, — я вижу, у тебя есть ластик, одолжи, пожалуйста? Она не отреагировала, только заправила прядку за ухо. — Эй, — не сдавался Кууро. В ход пошел карандаш, и, на счастье девушки, пока что не заточенной стороной. — Дай ластик. Пожааааалуйста. Темная голова повернулась чуть в бок, чтобы Тецуро её услышал, щеки отмечались особой румяностью. — Свой надо носить, — прошептала она. — Или спрашивать у одноклассников. — Тебе что, жалко, что ли? Наблюдательница предупреждающе сложила руки под грудью. Девушка выдохнула, схватила клячку и быстрым движением бросила её назад — ей не терпелось отвязаться от наглеца. — Спасибо. Куроо покрутил в руках добытый артефакт, являющийся венцом творений канцелярской промышленности. Он представлял собой детально выполненную собачку корги с поднятыми передними лапками и высунутым язычком. Рукой хозяйки были внесены дополнения: дырочки от грифеля карандаша на животике и иссиня-черная точка под хвостом, выдавленная, судя по глубине, с особой яростностью. Это не могло не вызвать тихий смешок. Девочка обернулась и сразу же отвела взгляд, но парень успел разглядеть усилившуюся красноту её щёчек. Тецуро в два приема исправил ошибку и поднялся с места, показывая, что он готов приступить с сдаче навыков. — Милая штучка, — проговорил он, останавливаясь возле выручившей его ученицы. — Благодарю, мадам. Та ничего не ответила — ждала, пока школьник покинет аудиторию, чтобы можно было поднять взгляд. *** Практическую часть олимпиады я выполнила хуже, чем планировала — сказывалась долгая нервозность и отсутствие сна. Тем не менее, результат был неплохой, и это предвещало мне целый свободный день впереди. Скорее всего, если я прямо сейчас побегу на метро, то успею на пару последних уроков, но кто в здравом уме будет проворачивать такое, верно? Тем более, что в день проведения всех официальных конкурсов можно было полностью пропускать учебный день на самых законных основаниях. Мне куда интереснее списаться с Куроо и погулять с ним по Токио или же подождать Кохэку. Последняя мысль заставила мои собственные глаза удивленно округлиться. Я периодически чувствовала переживания за спасшую меня девушку, стоило только вспомнить её затуманенные от грусти глаза или извинения передо мной в кабинете директора. На прошлой олимпиаде по химии, проводимой в старшей Некоме, она была в кругу своих верных подруг, сегодня же её фигурка, мельком увиденная мной при распределении по кабинетам, так и излучала одиночество. Родители Асуки забрали все документы в тот же день, когда вскрылась вся правда, а Ясу устроила такой дебош, что её отстранили от занятий на две недели. Возможно, кого-то бы обрадовал такой расклад, но в последний семестр учебного года это выглядело как нечто, увеличивающее вероятность дополнительных летних занятий. Я гадала, как всю эту заварушку воспринимает Кохэку. Новые переживания пока плохо соседствовали с воспоминаниями о смешках в спину в моём мозгу, и мне самой было интересно, что же будет дальше. Правое плечо заныло от чьего-то кулака, и мне пришлось развернуться в сторону, откуда готовилось нападение, и обнаружить там лишь пустоту. Слева раздалось сдавленное хихиканье, которое разрослось в каркающе-захлебывающийся хохот, когда я наконец-то смогла обнаружить обидчика. — Очень смешно, — ворчу, улыбаясь. — Ты дуешься, потому что хотела меня заметить первой и сделать то же самое, — безошибочно определяет Куроо, довольно покачиваясь с пятки на носок. — Возможно, я бы просто дала тебе пинка под зад… — Как можно?! — делано удивляется парень, прикрывая рот ладонью. — Молодые люди, здесь вам не в… не вписька какая-нибудь! — ругается выглядывающая из кабинета наблюдательница. Молодежное слово из уст пожилой женщины, да еще и в исковерканном варианте, звучит слишком забавно. Тецу хватает меня за руку, разворачивает к учительнице и тянет вниз, заставляя поклониться в извиняющемся жесте; затем мы быстро перемещаемся к лестнице, в полнейшей тишине и стараясь не смотреть друг на друга. Там, на безопасной территории, мы наконец-то можем начать качать пресс смехом, периодически давясь воздухом и хрюкая, вызывая этими звуками новые приступы веселья. Куроо держится за живот, и издает совершенно безумные раскаты, еще и откинув голову назад, чтобы делать это максимально громко. Я же завываю, пытаясь вытереть слезы, которые щекочат нос. В ту секунду, когда нам вроде бы удалось взять себя в руки, мой желудок издает протяжный, жалобный стон, и всё начинается сначала. — Мне уже больно… Куроо, несмотря на всю затруднительность нашего положения, умудряется извлечь из сумки некую плоскую лепешку и протянуть её мне. В угощении угадывается пицца из школьной столовой Некомы, мне приходиться приложить всю силу воли, которая у меня только есть, чтобы остановить поток своих завываний и суметь укусить предложенное. — Это… фуух, это мне? — Да. Она вроде понравилась тебе в прошлый раз, — юноша приглаживает челку, которая растрепалась от тряски головой сильнее, чем обычно. — Ох, Круассан, не будь у меня парня, я бы вышла за тебя замуж любой ценой. Большое спасибо! — Как-как ты меня назвала? — Куроо-сан… — Вот врушка. Стой, что? Парень? Тецуро начинает загадочно играть бровями, и я осознаю две вещи — в течение ближайших пары минут я не поем, и мне нужно ограничить общение с этим молодым человеком, потому что он слишком смешной. — Смешно тебе смеяться, да? — Пхахахахааа…. Хватит, прошу…. Подошедшую к нам Кохэку я узнаю по модным грубым ботинкам с цепочкой поперек мыса. Она недоуменно смотрит на меня, потом переводит взгляд на моего друга и почему-то начинает краснеть, втягивая голову в плечи. — Извините, — почти шепчет она, отводя взгляд. — Я не хотела мешать, просто искала выход. Я засовываю пиццу подмышку, чтобы иметь возможность растереть лицо и наконец-то повысить степень своей адекватности. Куроо выглядит так, будто вынужден хранить какой-то потрясающий воображение секрет. — Ты уже все? — спрашиваю одноклассницу. Она кивает, разглаживая складки платья. Видимо, из всех участников олимпиады только мы с ней явились на такое важное событие без школьной формы. — Поедешь домой? Этот этап соревнований по химии мы писали в школе Нохеби. На здешней станции метро, от которой можно уехать до Мияги, я еще ни разу не была, поэтому втайне надеялась на то, что могу уехать вместе с одноклассницей, ну или что Куроо меня проводит. — Не знаю, — односложно отвечает Кохэку, однако и спускаться с лестницы не спешит. — Познакомьтесь, это Окумура Кохэку, — показываю на девушку рукой, как продавец телемагазина, представляющий свой товар. — Моя одноклассница. Это Куроо Тецуро, мой друг. Тецу раскрещивает руки, показывая знак «пис». Кохэку, которой пришлось смотреть прямо на парня, втягивает голову в плечи еще сильнее. Это выглядит очень непривычно — я всегда видела её только с гордой осанкой. — Очень приятно, мисс Окумура, — включает своё обаяние Кууро. — Надеюсь, я не поставил Вас в неловкое положение сегодня на тесте. То, как капитан Некомы называет кого-то на «Вы», прямо-таки режет слух. У Цукишимы нахватался, что ли? — Что ты имеешь ввиду, Круассан? Девушка стреляет глазами то в меня, то в моего собеседника, выглядя при этом недоверчиво. Раз они уже как-то контактировали с Тецуро, неужели она решила, что мы смеялись над ней? — Мисс Окумура спасла мне жизнь, одолжив свой невероятной красоты ластик, — отвечает парень на вопрос. — Скажите, вы не собираетесь поступать в медицинский университет? Такой талант к оказанию помощи людям не должен оставаться незамеченным. Чтобы сгладить неловкость, я шуршу пакетом, разламывая пиццу внутри напополам, и протягиваю одну половинку Кохэку. — Хочешь? Она очень вкусная. Правда, холодная. — Спасибо, я… не ем такое. — Ну кто бы сомневался, — тихонько фыркает Куроо. — Ладно, я пойду, — поджимая губы, говорит одноклассница. — Всем хорошего дня. Девушка быстро сбегает на один пролет вниз, длинные гладкие волосы подпрыгивают в такт заданному темпу. Я свешиваюсь через перила, чтобы окликнуть её, как того требует моя совесть. — Кохэку! У тебя всё нормально? — Да! — раздается перед звуком открывающейся двери. Секунда — и на лестничной клетке остаемся только мы с Тецуро. — Что это было? — поворачиваюсь к Куроо я. — Первый раз вижу тебя таким язвительным по отношению к противоположному полу. — Мне наплевать на пол, — назидательно тянет парень. — Я не люблю заносчивых и ничего не могу с этим поделать. — Она не заносчивая! — непонятно, зачем я спорю, не зная, правда это или нет. Но Кохэку была очень искренней в своих извинениях. — Это же она одна из тех, с кем у тебя были конфликты, — утверждает Тецуро. — Она меня спасла от отчисления! — Оя-оя-оя, — Куроо искусственно улыбается, полностью скрывая глаза за прищуром. — Ну тогда ей точно нужно идти учиться на врача. — Да что с тобой такое? — Я не белый и пушистый… — Ты черный и с взлохмаченной шерсткой, — перебиваю я. — Совершенно верно, — юноша поднимает палец вверх. — И я не могу пройти мимо наглецов, не сказав ничего по этому поводу. К слову, в этой школе учится одна совершенно неприятнейшая личность, у которой я увел девушку. — Чего, — мой рот пораженно открывается. — Ты же шутишь? — Нет… Правда, она потом всё равно к нему вернулась, но это неважно. Я сделал, всё, что мог, чтобы ей помочь. — Ладно, это не моё дело. — Так что там с историей о «я бы вышла за тебя замуж, если бы не мой парень»? — Да я уже боюсь рассказывать, если честно. Вдруг ты решишь и меня спасти? — У тебя уже есть спасительница. — Так, — топаю ногой, чтобы снизить растущее напряжение. — Веди меня гулять, а я тебе буду всё пересказывать. Часа за два управимся. Мне еще пиццу надо съесть. — У вас точно Даичи капитан? Твой командирский голосок так и прорезается. — … — Молчу, молчу. *** Куроо пружинисто вышагивал по тротуару, взлохмачивая волосы чаще, чем обычно. Он уже давно ослабил узел на своем красном галстуке, но тот продолжал щекотать шею, перекручиваясь при ходьбе, и это добавляло парню нервозности. Тецуро редко рассказывал кому-то о своих проблемах, предпочитая выгонять накопившееся раздражение в спортзале или таская на работе грузы тяжелее, чем положено поднимать мужчинам его возраста. Сейчас же его пугала некая неопределенность — школа заканчивается, и несмотря на то, что парень выбрал для себя несколько университетов, он всё еще не знал, чем хотел бы заниматься дальше на самом деле. Природная активность порой была ему во вред: он имел много интересов и проявлял тягу ко многим видам деятельности, но в менталитете его страны такое не приветствовалось. Люди здесь поколениями работали на одно и то же предприятие и не задумывались о переходе на другое место, даже когда трудиться по первоначальной профессии становилось уже невмоготу. Более того, работа вытесняла почти все сферы жизни, становясь важнее семьи, друзей и хобби. К тому же, в сложившейся ситуации для Куроо было важно выбрать такое учебное заведение, где он мог бы успевать зарабатывать деньги для себя и — в идеале — для своей семьи. Юноша был рад, что смог отвлечься от насущных проблем на короткое время благодаря болтовне своей подруги из Карасуно. После пары бодрых кругов по скверу и проведению девушки к железнодорожной станции, Тецуро задумался, чем бы ему заняться дальше. Ему не нравилось сидеть без дела, организм всегда требовал чем-то промышлять, но список вариантов был таким обширным, что руки не знали, за что хвататься. Если бы Кенма или Яку тоже поехали на олимпиаду, сейчас было бы гораздо веселее, но первый не особо любил естественные науки, хотя прекрасно их понимал, а второй не нашел времени из-за плотного графика подготовительных занятий. Куроо пихнул ногой камушек. Ему срочно нужно куда-то деть свою энергию, иначе быть беде. — Ай! Вы в своем уме? Пришлось прекратить созерцание облаков и опустить глаза на уровень среднестатистического человеческого роста. Впереди, в трех метрах от парня, обнаружилась уже знакомая девушка, развернувшая свою возмущенную мордашку. Видимо, она не оценила того, что некто, идущий позади, случайно отправил обломок щебня с обочины прямо по её голени. — Мисс Дакимура, прошу прощения, я вас не заметил. Надеюсь, ушиб не сильный? Куроо говорил правду. Он действительно задумался, ему было жаль ошибочно совершенного поступка, он надеялся, что приземление булыжника о нежную поверхность кожи прошло максимально безболезненно. Более того, после разговора с подругой, он испытывал неловкость за своё утреннее поведение и саркастичные реплики в адрес девушки. Но его рот, без ведома хозяина, пытался деть нерастраченные энергетические ресурсы хоть куда-то. Хотя бы на эту бесполезную перепалку. Кохэку, в который раз за этот дурацкий день, залилась краской. — Я Окумура, — сумела выдавить пострадавшая. Она сжала тонкие пальчики в кулак, возвращая самообладание. Её уверенность испытывала сильные трудности, но, в конце-то концов, показывать это совсем необязательно. — Со мной всё в порядке, не переживайте. Девушка стремительно развернулась, и сила инерции взмахнула в воздухе её роскошными волосами. Она поспешила быстрее ретироваться, но Кууро не составило труда её догнать. — Прошу прощения, я оговорился, — Тецуро зашагал рядом как будто бы лениво, подражая коту, который нежился на солнце и вот теперь идёт по важным кошачьим делам. — Вы слишком… твердая для дакимуры. Кохэку задохнулась. Он что, намекает на её небольших размеров грудь? Ну держись, наглый парень со странной, будто матерью-кошкой зализанной, прической. Пусть самооценка сейчас находится на уровне трех метров под землей, Асука научила её скрывать подобное. — Верю, — попыталась улыбнуться девушка. — Вы наверняка специалист в этом деле. Никто не хочет с вами обниматься? Попытка выдать фразу за своё мнение была ложью. Парень был даже не симпатичен, а по-настоящему красив, плюс ко всему, харизматичен и обаятелен. Наверняка многие на него вешались. Что уж скрывать, Кохэку помнила его — они с её подругами… вернее, с бывшими подругами обсуждали его на прошлой части состязаний по знаниям в области химии. Он сразу им приглянулся, иначе и быть не могло. — Ну конечно, — широко развел руки Куроо. — Моя внешность настолько ослепительна, что многие не то что обниматься, смотреть не могут. Сразу сбегают от меня. Как это сделали вы, например. — С чего вы решили, что я сбегаю? — Ну как же, — Тецуро засовывает руки в карман брюк, вытягивая ноги вперед. — Вы ушли, расталкивая нас с вашей одноклассницей локтями, а теперь мы идем в одном направлении. Куда вы направляетесь, кстати? — Какое ваше дело? — Никакого, — пожимает плечами. Он всегда так активно жестикулирует? — Мне просто интересно, попытаетесь вы провернуть этот трюк еще раз, чтобы скрыться от меня, или все-таки нет. — И я бы имела на это полное право, — бросила Кохэку, держа спину идеально ровной. Она не заметила, как в интонации проскользнула капля спеси, чтобы скрыть дрожь от волнения. — Я спокойно шла куда мне надо, пока вы не подбили меня камнем. — Вы намекаете на то, что я должен вас теперь на руках нести? — Пожалуйста, только не нужно прикосновений, — чуть скривила губки мисс Окумура. Парень громко хмыкнул. Он почти поверил девочке-менеджеру насчет того, что её одноклассница добрая, просто запутавшаяся. Но теперь-то всё стало на свои места — она была высокомерной, и все её поступки диктовались только этим качеством. Куроо сделал вид, что споткнулся, и картинно завалился набок, повисая на плечах своей новоиспеченной знакомой. — Оооо, я прошу прощееения, — издевательски тянул юноша, плотно сжав пальцы, не давая ткани платья выскользнуть из рук. Кохэку отступила назад, но Тецуро только усилил давление на девушку, приближая выпрямленные колени ближе к земле. Ей пришлось обхватить парня за пояс и шагать к нему, толкая тяжелое туловище вверх, возвращая таким образом шутнику вертикальное положение. — Я что-то сделала не так? — взгляд из-под длинных накрашенных ресниц буквально вцепился в янтарную радужку. Кохэку боялась отвести глаза, боялась моргнуть — вдруг тогда исчезнет эта мимолетно появившаяся твердость? — Вы же утром меня на «ты» называли. Я вам одолжила ластик. — О, это было так великодушно с вашей стороны. Мне никогда не делали таких подачек с барского плеча, — почти выплюнул Тецуро. «Чёрт, дядь, ты перебарщиваешь». «Асука, мне так не хватает твоей уверенности… и подзатыльника». Опасения подтвердились. Ей пришлось моргнуть — склеры уже начинало резать — и под векам неизвестно откуда появились слезы. Куроо не заметил этого — на землю совершенно неожиданно посыпались крупные дождевые капли. Ну ладно, не прям уж неожиданно — для приморского континента весной это обычное дело. Холодная влага остудила пыл Тецуро. Казалось, от этой бесполезной злости даже кожа стала на пару градусов теплее, чем у нормального человека, и теперь вода испарялась с неё с шипением. Парень отвернулся от раздражающей особы, спуская закатанные по локоть манжеты рубашки до запястья, схватил Кохэку за него же и потащил под ближайший навес — рядом был офис, и эта крыша на ножках служила местом для перекура. Девушка сопротивлялась, и в голове Куроо пронеслась циничная мысль о том, что она считает его недостойным своих прикосновений, но здравый смысл возразил, что они знакомы всего-ничего и такое поведение просто неприлично и пугающе. К тому же, будучи экстравертом, он часто неосознанно искал физических контактов, но далеко не всем людям нравится подобное. Тем не менее, девичью руку Тецуро не отпустил. Ему нужно было извинится перед ней за свою грубость и выяснить для себя, кто же был прав в характеристике мисс Окумуры — он или всезнайка из Карасуно. *** Как бы мне не хотелось бросить всё и проехать еще несколько станций метро до АобаДжосай, пришлось всё-таки выталкивать свою бренную тушу из вагона и топать к школе. Темп был просчитан идеально: я приду раньше, чем начнется тренировка, но позже, чем закончатся уроки. — Привет, ты уже приехала? Сначала я не поняла, что вопрос был адресован мне, пока не узнала голос Киёко. — О, привет! — я потянулась обнять её, внутренне боясь быть отвергнутой. Она не стала отстраняться, и мне довелось понять, насколько сильно подруга похудела за это время. — Да, только что со станции вышла. Ты как здесь? — Меня попросили документы отнести, — красивое лицо покрыто тонкой вуалью усталости. — Ты в школу? Хотелось провалиться сквозь землю, куда-нибудь ниже уровня рельсов метро. Всё это время я избегала Шимизу, оправдывая себя тем, что не хочу взваливать на неё свои проблемы, но всё оказалось по-другому. Передо мной стояла сильная девушка, которой всё было по плечу, но вместе с тем подруга, которой было нужно моё плечо. Вместо того, чтобы прийти на помощь, я добавила ей переживаний в виде своих молчанок и исчезновений, и теперь не знала, как можно искупить такое. — Прости меня, — шепчу, подцепляя пальцами рукав её блузки. На Шимизу форменная юбка, тонкий белый верх и кремовая жилетка; она слегка вздрагивает, хотя на улице не особенно холодно. — Я так злилась на тебя, — говорит она, не отрывая взгляда от своих манжет. — Хотя и не имела права на это. — Имела, — затараторила я. — Я боялась, что я всё расскажу, заплачу, а потом меня увезут, и всё, и вы будете только помнить, каким я была нытиком всё это время. Киёко поднимает взгляд на меня, обхватывая мою ладонь своей. — Я бы никогда тебя не забыла, — неожиданно твердо говорит она. — Ты не нытик, но всё равно, будь ты кем угодно, ты наша. Небо было совершенно особенным: нежно-голубое с розовыми проблесками и перламутровым напылением, затянутое в корсет из многочисленных проводов, как стан юной барышни. Птицы спокойно кружились в вышине, описывая симметричные фигуры, легкий запах озона приятно ощущался обонятельными луковичками. Это было такой простой и такой невероятной вещью; сейчас, стоя здесь, у выхода из подземки, я почувствовала себя своей в этом городе и в этой стране. — Я была неправа. Решать за других людей, что им думать и как поступать, неправильно. Это равносильно обману. Шимизу потрепала меня по макушке. Я ухмыльнулась. — Что? — Просто голос Цукишимы в моей голове сказал: «Решать за других людей, когда у тебя мозгов-то еле на себя хватает, неправильно». Подруга тоже улыбнулась. — Ты хорошо изучила его. Их всех. Команда в надежных руках. Напоминание о скорой смене ролей нагоняет тоску. Только теплая рука, лежащая на моей, готовая вытянуть меня из любых передряг, отгоняет непрошенные мысли, как факел — вязкую тьму. Время быстротечно, поэтому надо ловить каждое мгновение! — Так что, когда ночевка? — вспоминаю предложение Ячи. — Да хоть завтра, — стряхивает грусть с плеч Киёко. — Можем все в лагере остаться и хорошенечко повеселится после заката. — Какое коварство! — восхищаюсь я. — Драться казенными подушками на казенных постелях, не боясь сломать ничего, кроме своих конечностей. Это очень по-карасуновски! — Но до этого времени придется хорошенько поработать. Идём, — берет меня под локоть. — Нам надо сто тысяч карточек подготовить, чтобы завтра незаметно записывать все навыки других команд. — Камуфляж и шпионаж! Никто не заподозрит таких красоток, как мы, — пафосно трясу не очень густой шевелюрой. Шимизу согласно кивает. Мы направляемся в альма-матер, по пути я пою посвященную Киёко песню «твааи глаза» и уверяю её, что она лучшая женщина на свете. До места назначения добрались быстро — то ли потому, что мы спортсменки, то ли хорошая компания ускоряет ход стрелок часов до бега. По пути в спортзал встречаем Цукишиму, я не сразу узнаю его, потому что он без Ямагучи и одет в новый серый костюм. Комплект выполнен в классическом стиле, но не в строгом; он очень идёт Кею и вкупе с очками делает его похожим на высокую худую мышь с баснословным айкью из мультиков, которая всё время упрекает в повышенном аппетите своего друга-пухлячка. Об этих фактах я сразу же информирую волейболиста, а он говорит мне, что я идеально подхожу на роль его спутника-обжоры. Неудивительно, что в помещение мы влетаем, пихая друг друга ногами и обмениваясь шпильками. Несмотря на то, что уроки закончились совсем недавно, а у третьегодок впереди факультатив, почти вся команда уже в сборе. Такеда-сенсей, которому, по всей видимости, поручили провести разминку, уже ведет обратный отсчет со свитском у рта. В позе низкого старта у разграничительной линии стоят Хината и Кагеяма, причем последний еще и завязывает шнуровку на обуви. — Фри… Ту… Ту с половиной, — подшучивает куратор, видя нетерпение Хинаты и давая Тобио время расправиться с завязками. Свисток! Шоё одним рывком преодолевает треть поля. У меня в которой раз перехватывает дыхание при виде его физических способностей. Мой сосед немного замешкался на старте, поэтому в преодолении короткой дистанции уступает десятому номеру буквально секунду. — Хааа! — восклицает Хината, выбрасывая кулак вверх. — Я обошёл тебя! Обошел! — Тебе просто повезло, — хмурится Тобио. — У меня кроссовки новые, они натирают. — Ну да, оправдывайся- оправдывайся, — корчит рожицы Шоё. — У тебя старые кроссовки, думаешь, я не вижу? — Новые они, — почти рычит черноволосый парень. — Присмотрись, тут светло-зеленые полоски! — стопа в якобы новой обуви оказывается на плече центрального блокирующего. — Ты придурок, Кагеяма! Убери! — Признай, что я прав! Они зеленые! — Голубые! — Это свет так падает, что делает их голубыми! Мы с Кеем переглядываемся. — Это вы про себя, что ли? — кричу я. — Какая же смелость нужна, чтобы совершить каминг-аут так открыто! — продолжает Цуки. — Это достойно аплодисментов! Мы с напарником по сарказму начинаем синхронно хлопать. Такеда-сенсей смотрит в пол, его плечи немного подрагивают. — Так-так, что тут происходит? — спрашивает появившаяся в проходе голова Даичи-сана. Потом она кланяется учителю. — Хината победил в стометровке, вот мы и чествуем его, — сразу же находится Цукишима. На миг лицо капитана приобретает удивленное выражение, но он всё-таки пару раз вежливо ударяет в ладоши, попутно скидывая уличные ботинки. Участники забега краснеют, Кагеяма одними глазами показывает мне, что обиделся. Думаю, его прощение легко заслужить половинкой пиццы, от которой отказалась Кохэку. Шуга-мама, зашедший вслед за Савамурой, потирает руки, как большая хищная муха. — Ну что ж, нам сегодняшним нужно превзойти себя со вчерашнего дня! Этим мы и займемся. *** Кохэку болтала чайной ложечкой в своём кофе. Без сахара, без кофеина, на альтернативном молоке — само существование такого извращения вводило Куроо в ступор. Он наверняка бы и бровью не повел, если бы подобный напиток решил выпить кто-то другой, но в его отношении к девушке напротив уже была нотка предвзятости. Местечко было полупустым, но парень знал, что через пару часов, по окончании рабочего дня, здесь будут стоять очереди. Они заняли столик у окна, и теперь Тецуро мог разглядывать ученицу при самом лучшем освещении. Сейчас она сидела в чёрной жилетке парня, потому что вырядилась в платье, не подумав взять с собой теплую одежду, хотя погода в это время года была склонна к переменчивости больше, чем обычно. — В общем-то, да. Это недопустимо, мне жаль, что я повел себя так. Еще раз извини, пожалуйста. В этом Тецуро был искренен. Каким бы ни было твоё отношение к человеку, ты всегда должен быть вежлив. По крайней мере, пока ты своими глазами не увидишь, как он ведет себя по-скотски по отношению к тебе или к твоим близким. — Ничего, — лопочет Кохэку. — Я даже не поняла. Подумала, что у вас просто стиль общения такой. Спинной мозг подавал телу совершенно противоположные сигналы. Годы тренировок осанки требовали вернуть королевскую прямоту и вздернуть носик, а неуверенность, с каждым часом всё больше и больше покрывающая девушку своими липкими щупальцами — втянуть голову в плечи и больше никогда её оттуда не доставать. — Да, таких хулиганов, как я, надо сразу ставить на место, — закидывает руки на затылок Куроо. — Но некоторые твои ответы были достойными. У тебя есть зубки, правда, молочные. Мисс Окумура поморщилась. Кажется, все её зубы выпали с прекращением их с Асукой дружбы. Она словно бы заболела цингой. — На какой результат рассчитываешь? — Что, простите? — Химия, — поясняет Куроо, прихлёбывая горячий шоколад. — Как думаешь, сколько баллов наберешь? — Не знаю, — честно отвечает девушка. — У меня средние оценки. — Что, Карасуно совсем некого отправлять «защищать честь школы»? — последнюю часть фразы произносит, подражая чрезвычайно воодушевленным преподавательницам бальзаковского возраста. — Мы хорошо писали отборочные. За нами не наблюдают особо… Мне вообще гуманитарные науки больше нравятся, если честно. История, литература… На олимпиаду изначально за компанию поехала. Кофе остыл и плохо греет холодные по различным причинам пальцы. На Тецуро почему-то хочется смотреть, но глазные яблоки стали неподъемными, словно сделаны из железа. «Настоящие яблоки тоже много железа содержат», — шутит про себя Кохэку, побуждая лёгкий фырк. Собеседник замечает это, и теперь в голове девушки только нелестные слова по отношению к себе же. — А подруги поехали, чтобы прогулять учебный день? Окумура кивает. Это наполовину правдивая причина. Привлечь внимание, в очередной раз, для Асуки тоже было важно. — Тебе в тягость общаться со мной? — дергает щекой Тецуро. — Сейчас потеплеет, и можно будет расходиться. — Не в тягость, — отвечает, шмыгая носом. — И я не спешу. Родители как раз должны вернуться в течение часа. — Так ты прям живешь в Токио? А в Мияги ездишь на учёбу? «Что, не поступила в столичную школу?» — Нет, я живу с бабушкой, — Кохэку находит в себе силы выпрямиться и закинуть ногу на ногу. — Мои родители часто переезжают из-за работы отца, поэтому я езжу к ним в гости на выходные, пока они находятся в Токио. Солнце залило светом стеклянный столик. Девушка, извинившись, начала печатать что-то в дорогом телефоне. Тецуро без стеснения разглядывал её, подперев подбородок кулаком. Сейчас юная мисс выглядела немного иначе: дизайнерское платье скрыто его простой форменной жилеткой, макияж стал гораздо менее заметным из-за дождя, волосы остались такими же гладкими, как и до этого, но прямота сменилась легкой волнистостью. Кохэку, кажется, стеснялась этого — от парня не укрылось, как она несколько раз тянула прядки за концы, словно хотела вернуть им прежнее состояние. Кроны деревьев на улице важно покачивались, бросая лучики на шёлк простой прически, и Куроо второй раз за день поймал себя на мысли, что этот вид его успокаивает. Он не понимал, как можно променять возможность попрыгать по лужам и погулять под дождем на фальшиво созданную идеальность, и поэтому считал сидящую напротив странной, но факт оставался фактом — у неё очень красивые волосы. Хоть прямые, хоть подкручивающиеся из-за влажности. Окумура отложила телефон, но он тут же клацнул новым уведомлением, призывая вновь взять его в руки. — Извините, — мягко улыбнулась девушка. — Это бабушка. Я отвечу. Упоминание близкого человека преображало её. Утренняя, с иголочки одетая, слегка спесивая Кохэку была словно горький кофе; сейчас она стала напитком, в который добавили сливок и, пожалуй, пару ложек сахара. Куроо залпом допил горячий шоколад, с громким стуком опуская чашку на блюдце. Он так и не понял, какой личностью была мисс Окумура, но не довести дело до конца не мог. — Я провожу тебя, если ты не против.