На своём месте

      Я плелась в квартиру, всем своим видом источая усталость. День прошёл медленно и как будто бы по мне, поэтому не было настроения даже послушать музыку в наушниках. И это я еще прогуляла первый урок сегодня! Считай, сэкономила силы. Такая поблажка была дозволительна мне в честь восьмого марта — возникла жизненная необходимость приготовить вкусный красивый завтрак и дождаться курьера с цветами от моих родителей. Наверное, будь я японкой, по приезде в школу на меня свалились бы куча вопросов, почему я так небрежно отношусь к учебе, когда за окном последний семестр года. Но, на моё счастье, такая бестактность принята у азиатов только по отношению к «своим». В классе я пока что своей не стала, и это избавило меня от коммуникативных неудобств.       Дорога была идеально чистой, и не было даже камушка, который я могла бы попинать, а мне очень хотелось попинать камушек! Эта страна абсолютно не может удовлетворить мои запросы относительно комфортного уровня жизни. Зимой по дому нельзя ходить по дому в шортах и ныть, что жарко, потому что централизованное отопление отсутствует. Я должна кланяться старшим соседям даже в те дни, когда у меня болит спина! Тишину, видите ли, нужно соблюдать всегда. Да если бы я могла не орать, я бы не орала!       Ну ладно, что-то уж совсем нервы расшаталась. Последний семестр года, как-никак. Но у меня есть отличное противоядие: прийти домой, накрасится и надеть платье, сфоткаться с подаренными цветочками, а потом заварить острый рамен и смотреть документалки про настоящие убийства. Потом нужно выгадать время и позвонить Хаджиме, но успеть лечь спать до того момента, как Тобио попросит помощи с биологией — какой-то он больно несчастный с неё вышел. Хорошо, что сегодня менеджерствует Киёко, и я не увижу никаких намеков с площадки от своего соседа.       За этими мыслями путь до дома прошёл незаметно, и я принялась за осуществление своего плана. На надевание красивой оболочки из косметических средств у меня ушел примерно час, обычно это происходит быстрее, но не будем забывать, что я уставшая и психованная, а вздохи и проклятья съедают некоторое количество времени. Потом я выяснила, что у моего лица вообще нет какой-либо рабочей стороны, а есть только чернорабочие. С горем пополам нормальное фото было сделано и даже выбрано. Я стояла посреди кухни с букетом на плече и телефоном в руках, когда зазвонил домофон.       — Да?       — Привет, это я, — сказал голос, который заставлял сердце биться чаще.       Пальцы принялись судорожно давить на кнопку, как будто бы это могло помочь мне увидеть своего парня пораньше. Потом я сунула цветы в вазу и, не вытерпев, выскочила на лестничную клетку. Домашние тапочки смешно шлепали о поверхность пяток, когда я сбегала вниз. Мы встретились на площадке этажа ниже — Хаджиме поднялся очень быстро. Он развел руки, только заметив меня, и я сразу же влетела в его объятия. Нос ткнулся в ямку на шее, плечи согрелись теплом широких ладоней — я стала самой счастливой девушкой на свете.       Я посмотрела на него снизу вверх, утыкаясь подбородком в грудь. Юноша нежно разглядывал меня, пропуская прядку моих волос сквозь пальцы. Он пах прохладным вечерним воздухом и своим особенным запахом, был одет в черные джинсы, черную куртку и темно-серый худи, из большой сумки торчало что-то высокое и плоское. Всё это я разглядела боковым зрением, потому что не могла оторвать взгляд от его прекрасного лица. Мы молчали, невербально рассказывая друг другу, как соскучились. Наконец Хаджиме наклонился, чмокнул меня в нос и немного отстранился. — Привет, принцесса. Чудесно выглядишь. Пойдем в квартиру, хочу скорее поцеловать тебя покрепче.       Я раскраснелась от этой маленькой ремарки.       — Как скажете, Иваизуми-сан…       — Ну начинается. — Хаджиме взял меня за руку и принялся шагать по ступенькам, утягивая меня за собой. — Ты так в школу ходила, что ли?       Я поняла, что он имеет ввиду мой вечерний аутфит и отрицательно помотала головой. Мне хотелось прыгать от радости состоявшейся наконец встречи, и при этом рядом с парнем я чувствовала себя очень умиротворенно, поэтому попеременно предпринимала попытки подурачится и поластится.       — Я так рада, что ты приехал! — на секунду повисаю на его руке, прижимаясь к плечу щекой.       — Я тоже, — отвечает, прищуриваясь и легонько толкая меня в лоб лбом. — Тут открыто?       — Ага.       Ива первым проходит внутрь, сразу же разворачивается ко мне лицом и встаскивает в квартиру. Сумка падает на пол с глухим стуком. Я закидываю руки за шею парня, а он кладет кисти мне на пояс.       — Помада размажется, — предупреждает шепотом.       — Скорее бы уже…       Это рассмешило Хаджиме, и, как бы я не любила его улыбку, сейчас оттягивание долгожданного момента немного злит. Темноволосая голова качнулась чуть в сторону и уткнулась носом над моей ключицей. Кожу обдало горячим дыханием, и я почувствовала появление мурашек. Юноша продолжал тихонько смеяться мне в шею; это было приятно-чувствительно и слегка щекотно. Я очень, очень боюсь щекотки, поэтому пытаюсь сдержать странные повизгивающие звуки, вызванные этим явлением, но всё бестолку. Хаджиме замечает это и сразу же догадывается о причине моего поведения. Его пальцы хаотично пробегают по ребрам, разыскивая самые уязвимые точки. Теперь он смотрит мне прямо в глаза, видимо, чтобы сразу уловить перемены на лице. Пара секунд — и из встретившихся возлюбленных мы превращаемся в сумасшедших чертят, которые пытаются заставить друг друга смеяться как можно громче. Я безбожно проигрываю: одежда парня более плотная, а щекотки он, кажется, боится только подмышками. Стоило мне обнаружить эту особенность его организма, как он плотно прижимает руки к корпусу, отрезая мне пути для контратаки. Я хохочу так, что вот-вот польются слезы, пытаюсь убежать подальше из этой пыточной, но Иваизуми сразу же раскусывает мои замыслы и не позволяет их осуществить. Он отпихивает свою сумку под вешалку, и это очень мудрое решение, потому что мы перемещаемся по кругу, протягивая руки друг к другу и злодейски хихикая.       Безумная карусель заканчивается, когда мы оказываемся у зеркала-комода. Хаджиме в последнюю секунду успевает обхватить меня, прикрывая область ниже лопаток и над крестцом от столкновения с деревянными гранями и металлическими ручками. Мы влетаем в несчастный предмет интерьера, и юноша шипит от боли в руках; я же чувствую только оберегающую мягкость ладоней и плотность мужского тела, на секунду очень близко прижавшегося ко мне. Мы синхронно выдыхаем, приоткрыв рты и глядя друг на друга. Глаза Иваизуми затуманены и чуть поблескивают; у меня поедет крыша, если я сейчас же его не поцелую.       Парень тоже тянется мне навстречу. Эти мгновения словно бы переживаются в замедленной съёмке — я успеваю разглядеть каждую черточку красивого лица, прочувствовать в полной мере то, как сердце ухает вниз, а дыхание перехватывает. Между нами остается несколько жалких миллиметров, когда ровно за моей спиной падает, наконец, качавшаяся до этого ваза. Звук разбившегося стекла кажется очень инородным в этой интимной обстановке.       Хаджиме рефлекторно перехватывает накренившийся в сторону соцветий букет. Талии становится холодно без его ладони. Пара секунд проходит в молчании, затем молодой человек отстраняется от меня, крутя подарок в руках.       — Что это? — напряженно спрашивает он.       — Цветы. Родители прислали.       Я оглядываю пол, опасаясь, что Иваизуми поранится об осколки — на нём нет тапочек.       — Родители, значит… Почему ты не смотришь на меня?       Поднимаю глаза, и вижу более резко очерченную, чем обычно, линию челюсти, и выражение горечи на лице.       — Хаджиме, ты чего? — странность ситуации заставляет на мгновение растеряться. Мужские ладони по-прежнему вертят букет в разные стороны, словно бы это помогает ему сохранять рассудок.       — Почему ты в платье? И с таким… сильным макияжем?       Мой телефон принимается вибрировать. Он лежит на обеденном столе, и я не могу заранее знать, важный ли это звонок или какой-то спам.       — Секундочку. Дай я отвечу и после развею все-все твои сомнения.       На дисплее высвечивается неизвестный японский номер. Я беру трубку, попутно проходя к моему мини-гардеробу и извлекая оттуда запасные тапочки, возможно, позаимствованные до этого из отеля. Отдаю их Хаджиме. Он смотрит на меня так, как мне не хочется, чтобы он на меня смотрел — с какой-то болью в глазах — но только пару секунд. Потом парень надевает предложенное, извлекает веник из-под раковины и принимается подметать пол.       — Алло?       — Пожалуйста, выслушай. Не вешай трубку.       «С чего бы мне… Ох, чёрт.»       — Откуда у тебя мой номер?       — Попросил у старосты. Прошу, выслушай. Это вопрос жизни и смерти.       — Кто это? — нахмурился Хаджиме. Видимо, его смутил вопрос, который я задала собеседнику.       — Всё нормально, — заверила я, потому что не знала, что тут еще сказать. «Мне звонит парень, который на пал на меня в день, когда мы познакомились, помнишь? Такой славный малый! Да, это он пару десятков раз издевался надо мной вместе с Асукой, точно. Всё-то ты знаешь, так внимательно слушаешь меня!»       — Я возле твоего дома. Не могла бы ты выйти на пять минут? Клянусь, я не причиню тебе вреда.       — Нет.       — Обещаю, мы просто поговорим, и всё. Ну хочешь, полицию вызови, чтобы они присутствовали при нашей беседе….       Я окинула взглядом своего парня. Он закончил собирать осколки в совок и теперь стоял напротив меня, скрестив руки на груди. Мне не нужны были никакие правоохранительные органы, когда он рядом. Проблема в том, что он, скорее всего, просто-напросто убьет Ду Бона.       — Алло, ты здесь?       — Я не дома.       Иваизуми поднял брови. Его явно настораживало, что мне приходится врать человеку, с которым я сейчас разговариваю.       — Я вижу свет в твоём окне. Пожалуйста, прошу тебя. Спустись. Я очень виноват перед тобой, знаю, но прошу довериться мне.       Ну почему, почему сейчас, когда можно было бы просто провести время с лучшим мужчиной на этой планете? Я представила, как мы лежим, обнимаясь, на кровати, а телефон разрывается от звонков одноклассника, и меня затошнило.       — Хорошо, сейчас.       Я сбросила мягкую домашнюю обувь, заменяя её на уличную.       — Хаджиме, я на пять минут. Пожалуйста, подожди здесь, ладно? Постараюсь вернуться побыстрее.       — Пойдешь ночью к тому, кому пыталась наврать о том, что ты не дома? Нет.       — Слушай, я всё объясню…       — Это твоё право — хранить секреты. У меня есть право верить тебе или нет. Я верю, хотя всё это, —Иваизуми зачем-то обвел кистью комнатку, — выглядит паршиво. Но пустить тебя к какому-то подозрительному человеку одну не могу, даже не уговаривай.       «Попытки скрыть то, что происходит, выглядят как недоверие. Это еще хуже, правда. И для Ивы-чана, и вообще, для любого человека, про которого можно назвать близким.»       Только что Ива сказал, что верит мне. И я тоже верю ему, всем сердцем, просто переживаю, что он может быть слишком вспыльчивым. Но эту проблему легко решить обычным разговором. Я попрошу Хаджиме дать мне слово держать себя и, по возможности, меня, в руках, и он безусловно будет следовать ему.       Я разблокировала телефон, смотря прямо в глаза своего мужчины, и нажала на «вызов».       — Алло… Мне нужно задержаться примерно на пятнадцать минут, хорошо?       — Конечно, — голос Ду Бона стал каким-то радостным. Надеюсь, он не подумал, что я буду тут прихорашиваться для него.       Сбрасываю звонок, не давая больше никаких объяснений. Этим я займусь в отношении Иваизуми. Расскажу ему всё-всё, но для начала, наконец, поцелую.       *** Хаджиме вышел из подъезда первым. Я не отставала, потому что он держал меня за руку. Несмотря на то, что совсем недавно мы с Ивой всё обсудили, мне было как-то… Не то что бы тревожно, скорее, нервно. Всё это время Ду Бон поддерживал Асуку в её выходках, стремясь заполучить внимание самых красивых девчонок параллели, и я не могла не отнестись к его приезду и умоляющему тону насторожено.       Визитёр обнаружился сидящим на лавочке чуть поодаль. Он подскочил, когда услышал пиликанье домофона, и направился нам на встречу. Хаджиме остановился, выступая вперед меня, сильнее стискивая костяшки моих пальцев; взгляд его попеременно буравил то Ду Бона, то букет из пионов и рапса в его ладони.       — Здравствуй, Ду Бон. Я попрошу тебя быть кратким, потому что погода меняется и сильно холодает…       — Доброго вечера, — голос одноклассника повышался и снижался в пределах полутона. — Мы… может как-то наедине поговорим?       — Ещё чего, — тут же отреагировал Хаджиме.       — Слушай, мы с моим молодым человеком редко проводим время вместе, не хотелось бы упускать возможность. Рассказывай так, мне нечего от него скрывать.       Пальцы с шероховатыми подушечками нежно огладили мою кисть, словно в благодарность за последнее заявление. Одноклассник бросил взгляд на Иваизуми, для этого ему пришлось задрать голову немного вверх. Плечи моего парня слегка распрямились. Ойкава говорил, что он комплексует из-за роста и, наверное, ощущать себя выше в этой ситуации доставляло Хаджиме удовольствие.       — Молодой человек… Ну ладно. Это совершенно неважно. Возьми, — кореец протянул мне цветы, шурша их упаковкой и смотря вбок.       Хаджиме перехватил посылку рваным, грубым движением, как если бы хотел что-то выбить из рук Ду Бона. Целлофан захрустел совсем уж жалобно.       — Какие красивые, — похвалил Иваизуми. Он поднес бутоны к носу и издевательски громко втянул запах, издавая скрипучий вдох; его лицо освещала безумная треугольная улыбка.       — Держи свои руки при себе, блять.       — Держи свою речь в чистоте, по крайней мере, при моей девушке.       Внутри меня всё затрепетало от этого словосочетания, но мы здесь собрались за совсем другим.       — Ну слушай, — вперил взгляд в меня одноклассник. Он моргал реже среднестатистического человека, и это выглядело жутковато. — Ты уж не перебивай меня, ладно? Сам не думал, что буду стоять и расшаркиваться перед какой-то бабой…       — Ты из непонятливых, да? — Представить не могу, каких трудов стоило Хаджиме не помыть собеседнику рот с мылом.       — Это я раньше так про тебя думал, — Ду Бон чуть вжал голову в плечи, но упрямо продолжал. Он не смотрел на Иваизуми и, наверное, это можно было назвать мудрым решением. — Сука, это всё не то… Короче, для начала, прости меня за то, что смеялся над тобой с другими.       Я кивнула. Мне в самом деле было уже всё равно.       — И за тот случай прости особенно.       Хаджиме насторожился. В день, когда мы впервые встретились, я рассказала ему, что у меня вышел конфликт с одноклассником, но он не знал, что это был именно Ду Бон.       — Хорошо. Я не сержусь, правда. Это всё?       — Это только начало, — с неожиданной уверенностью ответил юноша. Он распалялся с каждым словом. — Мне жаль, что я так поступил тогда. Но я хорошо помню, как ты лежала на снегу, снизу, и у тебя было такое лицо… Тогда я впервые подумал, что хотел бы… Обладать… Твоим вниманием.       — Лежала на снегу? Что за случай?       — Хаджиме, ты обещал, — стиснула его руку крепче.       Взгляды обоих юношей были устремлены на меня. Я боялась момента, когда они пересекутся глазами — наверняка это приведет к драке.       — Я понял, почему ты меня так раздражала. Мой мозг выделял тебя среди остальных б… девушек таким образом. Все вы одинаковые, но именно ты была самой противной, самой…       Иваизуми рвано дышал сквозь зубы. Я уже не чувствовала ладонь — мы вцепились друг в друга мертвой хваткой. Пора было закругляться.       — Ду Бон, у меня нет желания это слушать. Мы пойдем.       — Я еще не закончил!       — Неважно. Спокойной ночи, — тяну Иву ко входу в дом. Чувства смешанные: я рада присутствию своего парня, благодарна ему за терпение; мне жаль одноклассника и вместе с тем противного от его слов. Он словно пытался облапать мою душу руками, перепачканными в тухлых яйцах.       — Я мог бы отказаться от дружбы с кем угодно, если это поможет мне быть с тобой! Я согласен тоже стать изгоем!       — Спасибо за комплимент, очень изысканный. — Мы оказываемся у входной двери. Я мысленно ставлю себе галочку никогда в жизни больше не давать Ду Бону никаких шансов.       — Сбегаешь от меня, будто я какая-то побитая псина?       — Мы то, что мы едим, — хмыкает Иваизуми.       — А ты хорош, — заигрываю я, бросая на него взгляд через плечо. Пальцы нервно ищут магнитный ключ в кармане накинутой поверх платья кофты.       — Не только в этом, — низко тянет Хаджиме, кладя руки мне на талию. Он полностью отрезает меня от корейца, и это дарит чувство какой-то свежести. Ду Бон ещё не ушел, но игнорировать его оказывается очень приятно.       — Я знаю, милый….       Парень наклоняется через верх, становясь на носочки. Я чуть откидываю голову, и это позволяет ему поцеловать меня в нос. Ду Бон уходит, плюнув на землю. С одной стороны, сейчас мы обошлись малой кровь, с другой — я немного знаю его и думаю, что он не потерпит задетого самолюбия. Но вопрос о моём переводе в другой класс в новом учебном году решен с директором уже сейчас, а если настырный одноклассник решит донимать меня и нарушать моё личное пространство, я сразу обращусь в полицию.       — Ну чего ты так долго? — чуть резковато спрашивает Хаджиме. Стоило ему перестать нежиться со мной, как его начинает потрясывать, словно сдерживаемые эмоции носятся по телу и пытаются найти выход.       — Я, кажется, ключи не взяла…       Юноша издает звук, похожий тот, который воспроизводит охотничий манок на лис — хриплое, тоскливое завывание утки с саднящим горлом.       — Как думаешь, соседи не спят? В благодарность за помощь можем всучить им этот веник, — киваю вниз и в сторону, туда, где пальцы Хаджиме всё еще сжимают мой подарок.       — Не должны, — смотрит на экран телефона Иваизуми. Ему приходится по вкусу идея с цветами. Я знаю, что он хотел бы от него избавится, но всё-таки предоставляет мне право разбираться со своим имуществом самой.       Связь с людьми, делящими со мной дом, находится на расстоянии нажатия одной кнопки домофона. Однако задуманное приходится отложить — кто-то окликает меня по имени.       Мы с Ивой разворачиваемся синхронно. Он выступает чуть вперед, чтобы иметь возможность загородить меня от неожиданного гостя. Звавший меня голос кажется знакомым, но я не могу вспомнить, кому он принадлежит до тех пор, пока фигура в сумерках не обретает силуэт Йошито Ито. Область его груди и живота прикрыта огромнейшим букетом в безвкусной бордово-фиолетовой упаковке.       — Твою мать…       — Добрый вечер, юная мисс, — по-щегольски кивает мужчина. Его внешний вид выражает крайнюю степень учтивости, что выглядит абсолютно наигранно. — Прекрасно выглядите. А вы…       — Иваизуми Хаджиме. Молодой человек «юной мисс».       Парень протягивает руку, которой чуть загораживал меня до этого, и здоровается с вновь прибывшим с сильным хлопком. На лицо Ивы возвращается пугающая треугольная улыбка. Младший Ито брезгливо приподнимает краешек губ, но ладонь трясет не менее энергично, чем Хаджиме.       — Рад знакомству!       — И я. Очень рад.       — Кхм… Так о чем это мы? Ах да, — делано спохватывается Йошито, и становится понятно, что этот маленький фокус специально был задуман для усиления произведенного эффекта. — Это вам.       — Я подержу, — делает шаг вперед Иваизуми. — Тяжелый, наверное.       — Весьма, — надменно приподнимает бровь мой бывший принимающий из гостевой семьи. Он делает паузу, давая мне время принести благодарности за презент.       — Очень красивые, — кривлю душой я. — Большое спасибо. Чем обязана такому неожиданному визиту?       — Может быть, продолжим в более подобающей обстановке? — Йотишо вскидывает голову вверх и смотрит точно в окна моей квартиры. — Пригласите на чай?       — Я бы с удовольствием, господин Ито, но у меня дома спят родители. После долгой дороги. Беседовать будет неудобно, сами понимаете, у меня не какие-то роскошные апартаменты…       — Конечно-конечно. Так приятно видеть, как дети заботятся о своих родителях! Ну ничего, чаю выпьем в другой раз.       Мне не понравилось полное отсутствие даже намека на вопросительную интонацию в его предложении, как будто бы он ставил меня перед фактом. Хаджиме скрипнул зубами.       — Конечно. Меня, слава Богу, из страны никто не выгоняет, — не могу удержаться от сарказма.       — Я могу вас заверить, мы бы оказали любую посильную помощь в решении затруднительных вопросов, — улыбается сын Мэзэки Ито, который чуть не организовал мою депортацию. Это вызывает восхищение — чтобы так бесстыже врать, наверняка нужно много и упорно тренироваться. Краем глаза кошусь на Иваизуми — он выглядит как Джокер, который вот-вот взорвет здание Лондонского парламента.       — Вы хотели о чем-то поговорить?       — Да, — поправляет галстук мужчина. — В первую очередь, мой отец, господин Мэзэки Ито, передает вам свои искренние извинения по поводу случившегося инцидента. Между вами и нашей семьей вышло недопонимание. Мы хотели бы его исправить и дать вам возможность посетить одно из главных событий этой весны — благотворительный бал-фестиваль, приуроченный ко дню рождения Будды — в качестве моей спутницы. Он состоится восьмого апреля. Могу вас заверить, что попасть на этот праздник очень непросто, и для меня будет честью разделить этот знаменательный день с вами.       Необходимость опять связываться с этой семейкой ощущается как погружение в склизкую вонючую жижу. Мне нужно быстро найти выход из этой западни, пока её выходы не захлопнулись. Семья Ито как была, так и остается почитаемой, уважаемой и далее по списку, по крайней мере, в нашей префектуре. Плюс ко всему у них есть такая черта, как самовлюбленность. Наверняка они считают, что оказывают мне огромную услугу, открывая доступ на такое глобальное мероприятие, и отказ воспримут с большим негативом.       — Благодарю за приглашение, но…       — Я не приму отказ, юная мисс, — чуть улыбается Йошито. — Не волнуйтесь, если нужно будет договориться со школой или любой другой государственной структурой, отец с радостью в этом поспособствует. Торжество проходит с огромным размахом, для вас это прекрасная возможность познакомиться и с другими сливками общества, помимо меня. Поверьте, вы не пожалеете.       Моё сердце быстро колотится. Наверное, можно было бы подумать, что всё выглядит не так уж и страшно и я создаю себе проблемы на ровном месте, если бы не два обстоятельства. Первое — я дико не хочу хоть как-то контактировать с родственниками Асуки. Второе — взгляд мужчины. В моём представлении так смотрят похитители на детей, когда выманивают их конфетами с детской площадки. Наигранная доброта и открытость, легкая снисходительность — мол, твои опасения такая глупость, а на дне зрачков плещется что-то страшное.       — Она не сможет пойти, — вмешивается Хаджиме. — Её уже пригласили.       — Да? — Ито переводит взгляд на Иваизуми чуть лениво, как на шумную раздражающую муху, которая при всех своих талантах к доставлению неудобств в конечном итоге является лишь насекомым.       — Да. Её партнером является Савамура Даичи.       — Савамура… Сын Савамуры Рен?       — Совершенно верно.       Я вижу, как злость поднимается из глубины глаз Йошито, делая его еще более похожим на своего отца. Она дает понять мне, что приглашение было не только красивым жестом и знаком примирения после случившегося конфликта. Наверное, наследник семьи Ито хотел что-то поиметь с молодой европейки, потому что сейчас я явно вижу перед собой наглого ребенка, которому не позволили забрать понравившуюся игрушку у другого дитя.       — Я понял. Что ж, видимо вы выбрали партию строго по возможностям, не рассчитывая, что появится шанс на что-то… лучшее. Хорошего вечера, господин Изузуми. Юная мисс, буду с нетерпением ждать нашей новой встречи.       — Всего доброго, господин Уито. Безмерно рад знакомству.       Я поклонилась, прощаясь с Йошито, передала пожелания здравия родителям и еще раз поблагодарила за предложение и цветы. Хаджиме поспешил отвернуться — его выражение лица было таким, словно бы он мучился от зубной боли. Что-то мне подсказывало, что и «господин Уито» выглядит сейчас примерно так же. — С чего ты взял, что Даичи будет там? — Я не знаю, будет ли, но у него есть такая возможность. Давай обсудим это чуть попозже, ладно?       Мы вернулись к попыткам попасть домой. Соседка не ответила, но дверь отпер какой-то мужчина, возвращавшийся с работы. Он галантно пропустил нас вперед, похвалил Иваизуми за то, что тот не поскупился аж на два веника для своей дамы сердца. Хаджиме фальшиво улыбался и кланялся, а потом, когда я начала подниматься по лестнице, прикрыл мои голые ноги сзади букетом побольше. Меня почему-то растрогал этот жест, поэтому я обняла парня сразу же, как только мы вошли в квартиру.       — Ты как?       Ива отстранился, бросил цветы в раковину. Скинул обувь, стянул через голову худи, оставаясь в футболке, и помог мне снять теплую кофту.       — У тебя есть какие-то проблемы прямо сейчас? — спросил он, пристально глядя в глаза.       Я задумалась лишь на мгновение.       — Нет.       Хаджиме кивнул, подался вперед и накрыл мои губы своими. Я почувствовала толчок его языка, велящий открыть рот, и подчинилась ему. Парень схватил меня за талию и начал идти, толкая меня спиной к запертой двери в комнату, пока я не врезалась в неё. Поцелуй был быстрым и грубоватым — странные новые ощущения, которые заставляли задыхаться, желая продолжения.       Пальцы мужской руки повернули мою голову чуть влево, вплетаясь в волосы на затылке, сначала нежно, потом слегка оттягивая их. Это тоже было очень приятно. Иваизуми оторвался от моих губ, наклонился к уху; голос был негромким, более низким и хрипловатым, чем обычно.       — Хочу поцеловать тебя в шею… Можно?       И сам тон, и смысл сказанного вызывали дрожь в коленках. Я кивнула, боясь, что не смогу связать и двух слов. Хаджиме прижался ко мне еще плотнее, между нами не осталось ни миллиметра. Рука наклонила голову чуть в лево, нос прошелся по шее от линии ключиц вверх, к щитовидному хрящику, вызывая бег мурашек. Наконец, горячий рот прихватил нежную кожу. Глаза закатились от удовольствия. Ласка была бережной, пробующей границы дозволенного. Я часто и глубоко дышала, парень тоже; его дыхание было обжигающим, слегка щекотным и многократно обостряло чувствительность. Постепенно связь с реальностью обрывалась. Хаджиме становился всё более жадным, поцелуи — покусывающими, жалящими; мои вдохи превращались в тихие постанывая. Наверное, именно такие действия приводят к появлению засосов? Это абсолютно не важно. Только не отпускай меня сейчас, Хаджиме.       — Хаджиме, ещё…       Парень прикусил кожу над яремной вырезкой, чуть втянул её в себя, посасывая. Я скользила руками по крепкой спине, сильным рукам, напряженному животу и чувствовала, как по ним бегают мурашки. Моё же тело ныло, просило его поцелуев и прикосновений; легким в груди было тесно, а в животе разливался жар. Все эти проблемы, дни в разлуке, неприятные люди — всё осталось позади; каждая трудность стоила того, чтобы её преодолеть и оказаться в его объятиях. Хаджиме оторвался от моей шеи с причмокивающим звуком, участки, недавно терзаемые его губами, сейчас пульсировали. Телефон зазвонил резко и противно, как если бы кто-то провел ногтем по стеклу. Звук казался инородным, у него не было права существовать в нашей маленькой вселенной на двоих, но тем не менее, он никуда не собирался исчезать. Иваизуми уронил голову мне на плечо, больно утыкаясь лбом, издавая короткий рычащий звук, выражающий недовольство.       — Хочешь, я не буду отвечать? — пролепетала я. Горло совсем пересохло.       — Хочу, — отвечает, отходя назад и ныряя рукой в карман моей теплой кофты, чтобы подать мне ненавистное сейчас жужжащее устройство.       Пальцы нажимают на нужную зелененькую клавишу не с первого раза. Стоять на подкашивающихся ногах без поддержки Иваизуми сложновато.       — Алло? — всеми силами пытаюсь замаскировать дрожащий голос.       — Вредная девчонка, это ты? Алло! Привет!!!       Я сразу узнаю звонящего по чересчур энергичным интонациям и зашкаливающей громкости. Хаджиме, услышавший вопли из динамика, начинает играть желваками. Он выдергивает телефон у меня из рук и включает громкую связь.       — Привет, Юджи. Ты всегда так кричишь, когда звонишь кому-то?       — Нет! Просто сейчас я испытываю крайнюю степень восторга!       — Круто. Ты чего хотел-то?       — Тебя поблагодарить, — счастливо рассмеялся собеседник. — Я-таки уломал Руну сходить со мной на свидание, и всё благодаря твоим советам!       Иваизуми склонил голову, потирая переносицу. Я начала бездумно поглаживать его у локтя.       — Рада за тебя. Это хорошие новости, правда.       — Ага! Я терпения набрался! На две недели вперед! А она за два дня согласилась. Обаяние и ум страшная сила, оказывается!       — Точно. Увидишься с Руной, передай ей от меня привет! Всё, доброй ночи. Пока!       Я отключилась, не дожидаясь ответа Терушимы. Наверное, это было некрасиво, и я готова принести свои искренние изменения, но попозже.       — Ты свой номер всем подряд раздаешь? — спрашивает Ива, дергая щекой.       — Это случайно вышло. Ты злишься?       — Нет. Я… я не знаю. — Хаджиме шумно выдыхает, делает шаг назад и начинает хаотично тереть голову, потом перемещает ладони на лицо и застывает так на некоторое время.       Я подхожу к нему и начинаю гладить по предплечьям.       — Ты… — я побоялась произносить слово «ревность», оно казалось слишком громким и неуместным. — Ты что…       — Нет, — мотает головой, опуская руки. Он понял, что я хотела спросить. — Это не ревность, потому что я доверяю тебе. Я… Жадничаю? Да. Наверное, так.       — Жадничаешь?       — Я не ожидал, что ты такая популярная. Ты очень красивая и имеешь много других качеств, — он говорит это совершенно обыденно, словно бы само собой разумеющиеся вещи, к которым я давно должна была привыкнуть. — Но какого черта…       — Я сама не ожидала такого. Никогда с подобным не сталкивалась, клянусь, это в первый раз.        — Теперь я всерьез думаю переехать сюда, или, ещё лучше, увезти тебя к себе, — бормочет парень. Он понемногу начинает отпускать ситуацию, если я правильно разгадываю тщательно скрываемые эмоции.       — Почему лучше?       — Там за тобой присмотрят люди, которым я доверяю, если меня не будет рядом.       — Ну здорово, — притворно ворчу я.       — Хотя здесь они тоже есть.       — Ну разумеется. Водишь дружбу с Кагеямой?       — В частности.       — И что, он тебе докладывает о моих перемещениях?       — Конечно нет. Просто мне бы хотелось, чтобы ты не ходила одна домой ночью и всё такое, и я его попросил как-то тебя обезопасить.       Я обвиваю юношу руками за пояс, пытаюсь сжать их настолько сильно, насколько смогу.       — Хаджиме, я не могу понять, что ты испытываешь сейчас, и это слегка выбивает почву из-под ног.       — У меня всё под контролем, не переживай.       Он не обнимает меня в ответ, и это пугает.       — Зачем ты сдерживаешься рядом со мной?       — Много всего ощущается. Боюсь, через край перельется. Я не хочу тебя пугать.       — Мы же уже обсуждали это…       Иваизуми долго смотрит на меня, потом крепко обхватывает за талию, стискивая до хруста костей. Я улыбаюсь.       — Мне сложно сохранять холодный вид, когда другие пытаются заполучить мою куколку, — напел Хаджиме на английском. —Потому что ты одна на миллион, таких, как ты, больше нет.       Мой рот теперь растянут он уха до уха. Я трусь носом о нос парня, счастливо жмурясь, чувствуя, как постепенно расслабляются его напряженные мышцы.       — Не ожидала, что ты слушаешь такие песни…       — Это делает меня менее… э-ээ, мужественным?       — Нет, конечно. — говорю всё тише, неосознанно подстраиваясь под успокаивающийся тон Ивы. Тыкаюсь носом в его шею. — Если бы всё было так просто, хороших мужчин на этом свете было бы гораздо больше.       — Прости за всё это, — почти шепчет Хаджиме. Его прикосновения теперь стали аккуратными и заботливыми. — И особенно за то, что влез в твой разговор. Подумал, вдруг тебе нужна будет помощь… Кхм. На самом деле, нет. Мне не понравилось начало, и я не сдержался. Извини.       — Ерунда, — прижимаюсь щекой к его груди. Мне нравится, что Иваизуми выше меня ровно на голову, это очень удобно — я могу дотянуться, куда хочу. — Что будем делать? Ты голодный?       — А чем ты собиралась заниматься, пока я не приехал?       — Смотреть фильмы про маньяков и есть острую лапшу, — честно отвечаю я.       — Интересный… способ расслабления. Я согласен.       — Отлично, — радуюсь я. —Хорошо, что я взяла две большие пачки рамена. У меня нет другой еды.       — Вредные девочки любят поесть вредную еду? — приподнимает уголок губ мой парень.       — Не всегда. Я стараюсь употреблять достаточно белка. — Молниеносно впиваюсь зубами в бицепс в подтверждение своих слов. Хаджиме шипит, тряся рукуой, чтобы смахнуть меня, и быстро преуспевает в этом; мне приходится отцепится, но на месте укуса успевает остаться след.       — Извини, когда дело доходит до вкусненького, мне трудно себя контролировать.       — Ты мне синяк оставила, — разглядывает руку Ива. — Один-один, получается.       — Что ты имеешь в виду?       Глаза Хаджиме опускаются к яремной ямочке между моих ключиц; на лице расцветает ухмылка, хоть он и пытается её сдержать. Я бегу к зеркалу и обнаруживаю у основания шея огромный лиловый след.       — Я не специально, клянусь, — Иваизуми подошел со спины и положил подбородок мне на темечко.       Я покраснела. Вспоминать о нашем порыве было очень волнительно.       — Я… я не против, — выдавливаю, стараясь не смотреть ему в глаза даже через отражение. Я определенно хочу повторения.       Хаджиме чмокает меня в макушку.       — Если я буду делать что-то не так говори мне сразу, ладно? Не терпи.       — Хорошо, — опираюсь на его спину, блаженно прикрывая веки. —И ты.       — Ладно, принцесса. Давай займемся делом. На самом деле, нам есть, что обсудить… Но сначала поужинаем.