Киса

Проснулась она с адской сухостью во рту. Эшли встала, обводя языком совершенно сухое нёбо — последствия сна с открытым ртом. Горло першило, и она прокашлялась. Пришлось вдобавок идти в ванную, чтобы сплюнуть там комок зеленоватой слизи, застилавшей гортань. Эшли открыла кран и принялась пить прямо из-под него, зачерпывая воду ладонью. Посмотрела в зеркало. Отвратительный видок. Лицо было похоже на фарш скорее. Да уж, сука Мишонн постаралась. Мочить тело не хотелось. Не хотелось под холодную воду. Это тоже было новым. Эшли посмотрела на свои подрагивающие руки. Отражение в зеркале выглядело откровенно жалко. Таким хочется кинуть монетку, когда они сидят где-нибудь на вокзале и просят о милостыне. Никогда не кидала монетки и такие люди вызывали в ней что-то схожее с отвращением. Эшли разозлилась. На слабую себя, на то, как Фрэнк впалил ее перед Мерлом. Ребенок тут не виноват, но злость и ненависть к себе проснулись с новой силой. Они никогда и не затихали, находясь в самом сердце. Разносились по всему телу, смешиваясь с гнилой кровью. И она заслужила, наверное, то, что было вместо лица, как заслужила просыпаться каждый раз от кошмаров. Но в зеркале отразилась гримаса удивления, когда Эшли поняла, что тот сон рядом с Мерлом не закончился очередным кошмаром, где она в тумане бродит и находит всю свою семью трупами с выеденными птицами глазами, с отвратительными белыми личинками в пустых глазницах. Эти самые личинки сыпались изо рта этих трупов, когда они раз за разом шептали насколько она мерзкая. И тогда не оставалось ничего, кроме ноющей пустоты в груди. Сегодня они говорили ей умереть. Дрожащая рука тянется к крану. Эшли переключает его на душ и включает холодную воду. Раздевается, оглядывая слишком худое тело. Ребра торчат, как у бродячей собаки. На туловище множество шрамов. Какие-то слишком маленькие и едва заметны, какие-то красного цвета и заметить их уже проще. Но самый мерзкий и огромный расположился поперек живота. Пару лет назад, когда они вновь напали на группку людей, одна женщина почти распорола ей живот. Как тряпичную куклу, только кишки вместо ваты. Благо не так глубоко, но мышцы болели еще долго. Эшли кривится, глядя на него. Он все еще красный, похожий на гусеницу из-за неаккуратного шва. Как у Нэнси на голени. Как у нее самой. Четырнадцать лет, когда она попала в аварию с отцом… С тех пор прошла словно еще одна жизни. Даже три жизни. Эшли встает под холодные струи воды. Мышцы живота привычно дрожат и сегодня отличие в том, что озноб сначала пробивает все тело. Ей холодно. Но она ни за что не прибавит горячей воды. Эшли сует воспаленное лицо под струи душа. Это болезненно-отрезвляюще, потому что вода охлаждает воспаления. Мокрыми руками прочесывает волосы, убирая их с лица. В ход идет старенькое мыло. Когда-то это был огромный зеленый кусок, пахнущий яблоком, но теперь от него остался лишь небольшой обмылок. Она натирается им, размазывая пену по телу. Намыливает ладони и трет волосы. О каком шампуне идет речь? Шампуня давно нет. Потом трет лицо и подставляет его под душ. Кожа скрипит и это ощущается как чистота. Только гниль под кожей не отмыть никаким яблочным мылом. Растирает замёрзшую кожу полотенцем до красноты и очень аккуратно вытирает лицо. После достает ножницы, те самые, с красными ручками. И, кажется, она забыла лицо матери. Только белое платье и лужу гнилой крови под ее трупом отлично помнит. Эшли отгоняет эти мысли и равняет каре. Волосы отрастают быстро, что весьма мешает жить. Она помнит, что после родов первым делом отрезала волосы. Была при смерти и организм все равно тратил силы на то, чтобы они росли. Она выходит совершенно голая и подходит к шкафу. Достает оттуда штаны цвета хаки и какую-то очередную черную футболку. Штаны обтягивают ноги, но внизу слишком длинные. Это не видно, потому что она носит берцы. Футболка большая, доходит до середины бедра. Надпись на ней гласит: «Курт Кобейн — жив». Что-то знакомое, но определенно далекое. Это осталось в прошлой жизни. Напоследок Эшли обработала лицо. Отражение выглядело определенно лучше. Волосы уже подсыхали. Синяк на виске стал отливать желтоватым. Царапину на скуле она заклеила пластырем. Было бы хорошо поесть, потому что она чувствовала себя голодной. На кухне Нэнси делала кофе. — Доброе утро, Эшли, — сказала она, доставая вторую кружку. — Доброе, Нэнс, — Эшли плюхнулась за стол. — Как ты? — Я очень переживала, — Нэнси залила кофе кипятком. — Фрэнк тоже места себе не находил. Я бы ему и не говорила, но он подслушал. Сэм пришел в вечер того же дня и рассказал обо всем. — Он сильно испугался? — Да нет, только был напряжен. Сказал, что сразу догадался, где ты. — Блять, я про Фрэнка. Сэм то в порядке, — Эшли подула горячий напиток, пока Нэнси усаживалась рядом. — Он перепугался здорово, хоть слезы глотал сидел. Мне временами кажется, что он понимает больше нас в некоторых вещах. — Ещё бы, он мой сын, — не без тени самодовольства сказала Эшли. — У нас есть что-нибудь? Я голодная. — Мне ждать снег? — Нэнси отхлебнула. — В верхнем шкафчике сухой завтрак. Эшли поднялась и вытащила розовую коробку с шоколадными шариками. Там было чуть больше половины, жаль только без молока. — Они такие отвратительные, Нэнси! Представляешь, у них течет только холодная вода, — Нэнси ответила коротким «угу». — Нет врача даже, — снова «угу». — И я нашла там Мерла. — Угу, — Нэнси пару раз моргает, обрабатывая информацию. — Стоп, что?! Как?! — Главный у них Рик. Я вроде не говорила, но Мартинес, когда искал пропавшую девку, нашел парочку. Ну и они взяли их в заложники. Общими усилиями мы узнали, что они в тюрьме обосновались и вот в тот самый день, когда я пропала, мы поехали искать Мишонн. Она нашла меня первая и смысл ей был бы брать заложника, если она одна. Мне стало любопытно и я не ошиблась. Когда очухалась они отвели меня и там я увидела Рика. Он, конечно же, приказал отвести меня к Мерлу. — А Дэрил? — Он тоже жив. Как так получилось, что Фрэнк поехал с вами? — От него тяжело было отделаться. Ты сказала Мерлу об этом? — Нет, в том то и дело. И сказала, что у меня никого не было, а тут он с криком мама. Так что я сейчас в трудном положении. — Пиздец, — Нэнси обвела пальцем кружку. — Вот вечно с тобой какой-то пиздец происходит, Эшли. Но я рада, что эти балбесы нашлись. — А я-то как. — Мне стоит ждать второго ребенка? — Надеюсь, что нет. — Вы и потрахаться успели… — сокрушенно воскликнула Нэнси. — А я волновалась! Думала, ну все как я без Эшли, а ты там и не страдала вовсе. — Не обесценивай мои проблемы, — актерски протянула Эшли. — Мне было достаточно мучительно сидеть в полной темноте непонятно сколько времени. Вон видишь с замотанными запястьями хожу, — она приподняла руки над столом. — Ну ладно, ладно. Скоро зарастешь, только ешь побольше. — Пойду-ка я к Сэму, а то ты только радуешься моим мучениям. Нэнси закатила глаза, а Эшли поднялась со стула, напоследок закинув в рот горсть хрустящих шариков. Она вышла из дома и на улице было сыро. Значит, ночью был дождь. А она спала так крепко, что даже не слышала. Небо все еще хмурилось и это было безгранично приятно, ведь яркое солнце не слепило глаза. Эшли практически добежала до гаража Сэма. Его впервые не было под какой-либо машиной. И тогда пришлось подниматься и стучать в покоцанную дверь его маленькой квартирки. Сначала она услышала громкий грохот, потом не менее громкие ругательства и Сэм наконец открыл дверь. Он был не лучше, чем Эшли с утра. — О, привет, — он посторонился, пропуская ее внутрь. Пахнуло перегаром. Значит, пил вчера и, судя по помятому виду, выпил много. — Привет! — громко крикнула она и Сэм шикнул. — Блять, не ори. — Нахуй ты так напился? — Эшли нахмурилась и прошла на кухню. — Отмечал сам с собой твое возвращение, — крикнул он из гостиной. Эшли налила в стакан воды из пятилитровой бутылки. Сэм шаркающими шагами пришел на маленькую кухню и сел за стол боком. — Держи, не подыхай, — она поставила перед ним стакан воды, и он жадно его выпил. — Как скажешь, — тихо простонал он, держась за голову руками. — Как тебя вообще угораздило? — Мне стало любопытно, Сэм, — Эшли открывает маленький, пожелтевший от времени, холодильник. — Но ты не могла знать, что попадешь именно в тюрьму, — Сэм устало трет красные глаза и зарывается в волосы, оттягивая рыжие пряди. — Что ж мне так хуево… — Не могла, но как раз вокруг тюрьмы мы перебили практически всех. Да и ты прекрасно знаешь, как я люблю рисковать. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — повторяет чьи-то слова Сэм. — Да, но в твоем случае пиво, — Эшли достает из холодильника две бутылки. Лицо Сэма изумленно вытягивается. — Ты будешь пить со мной? — она кивает. — Думал, не дождусь этого момента. — Я могу себя контролировать, в конце концов, это просто пиво. — Только давай никуда не пойдем? — мученически просит он. — Не пойдем, если ты разложишь свой диван, — Эшли возится с ключом, открывая стеклянные бутылки. Сэм шумно поднимается со стула и идет в гостиную. Там он раскладывает темно-синий продавленный диван. Он небольшой, местами испачкан жирными пятнами от еды, но рука не поднималась выкинуть его. Сэму не важен комфорт в принципе, а диван мягкий. Если удобно устроить задницу на продавленном месте, то поясница перестает ныть и можно нормально заснуть. Он даже открывает настежь окно, чтобы выветрился запах перегара. Сэм ощущает предвкушение, до тряски в животе. Она снова пьет с ним. Пусть даже ссаное пиво, которое стоит в этом убогом холодильнике второй месяц. Эшли всегда любила проводить с ним время, но, когда они пили это становилось их особенной маленькой тайной. Сэм накидывает на диван ветхое одеяло. В самый первый день Эшли отдала его Сэму и теперь он относится к нему с неким трепетом. Потому что это то немногое в его жизни, что действительно важно. Не само одеяло, а то, что это подарок от Эшли. — Что-то я разучилась открывать бутылки, — она проходит в комнату и отдает одну ему, а потом подходит к окну. Недолго смотрит в него, пока Сэм любуется ею. Тонкие ноги и вся Эшли в его глазах была такая хрупкая, что ему хотелось бы ее защищать вечно. Если бы он не знал, что она отлично справляется самостоятельно. Но он направил это желание в другое русло, начав тренировать ее рукопашному бою. И он ненавидел ее при мысли, что никогда не сможет стать тем, кого она любит. Честно? Сэм считал, что неведомого отца Фрэнка стоило давно отпустить. Тем более, когда есть он. Не то чтобы раздутое самомнение, но он считал его здравым. — Потому что почаще надо пить со мной, — легко говорит он и Эшли оборачивается. — Ты знаешь почему я бросила, — она, кажется, недовольна. — Знаю, но ты сказала, что прекрасно себя контролируешь. — Вот сегодня узнаю, — Эшли приподнимает бутылку, мол, смотри я реально это выпью, а после делает маленький глоток. Мертвецы из кошмаров сто процентов будут пилить ее по этому поводу. Гниль под кожей счастливо ликует, когда она ощущает горечь алкоголя на языке. Ненавидеть себя легко, но полюбить все недостатки еще сложнее. А она и не любит. Эшли из тех людей, что все такие уверенные в себе, а на деле просыпаются от кошмаров. Она из тех людей, кто в двадцать три пережил больше, чем многие за сорок. И на этом глупо останавливаться. Еще один глоток. — Ну как? — спрашивает Сэм, посмеиваясь. — Мне требовалась минимум бутылка чего-нибудь крепкого, чтобы захмелеть, — она ложится на диван рядом с ним. — Так что бутылка твоего легкого пива мне ничего не сделает. — Ты не пьешь уже как два года, всякое может быть, — вкрадчиво начинает он. — Отстань, — Эшли вертит в руках бутылку из коричневого стекла. — Курт Кобейн жив, — читает Сэм. — Кто это? — Откуда я знаю? — Эшли отпивает еще. — Политик, наверное. — Наверное. — Я скучаю по телевизору. Сейчас бы посмотрели фильм какой-нибудь, — Эшли переворачивает на бок и смотрит на Сэма. — Ты смотрел Хатико? — Нет, но знаю, что там про собак. — Про собаку, идиот. Сто процентов ты бы плакал. — Я никогда не плакал над фильмами. Ни над чем в принципе, потому что отец бил меня в детстве за слезы. — Моя мать начинала сильнее кричать, когда маленькая версия меня начинала плакать, — Эшли стукает о бутылку Сэма и они пьют вместе. — Ты следующая. Да, это была их маленькая игра. Придумала ее Эшли, чтобы узнать Сэма получше. С тех пор они играли в нее, когда вместе пили. — Я не любила свою мать, но поняла, как сильно она была мне нужна только после того, как убила ее. — Я ненавидел своего отца, а потому убил его несмотря на то, что он не был заражен. Эшли тихо смеется и качает головой, мол каков сукин сын, а потом делает еще глоток горького пива. — Я красил волосы, потому что меня дразнили в школе. — Я начала курить, чтобы стать взрослее в глазах мужиков, которым давала. — Ты… что? Сколько тебе было. — Я не помню, но другие дети в этом возрасте даже не задумываются о таком. — Зачем? — На это я тоже не могу ответить. Сэм, я не помню большую часть жизни. Я просто забыла. Они есть, воспоминания я имею в виду, но слишком мутные. Может, это из-за алкоголизма. — У моего брата такое было, когда он плотно подсел на героин. — Я ничего не могу вспомнить, — Эшли приложила прохладные пальцы к вискам. — Может, ты забываешь старое, чтобы открылось место новому? — Сэм, понятное дело, говорил о себе. — Сэм, я впервые не знаю, что мне делать, — руки сжали пряди волос на макушке и оттянули в стороны. Эшли почувствовала ебучий ком в горле и покалывание в носу. — Все будет хорошо, иди сюда, — он обнял ее сзади. Потому что знал, что она не любит, когда кто-то смотрит на ее заплаканное лицо. Но хорошо-ли использовать чужую беду в своих целях? Весь такой поддерживающий, занимаешь больше места в ее душе, а потом она приходит плакаться только к тебе. Даже не к своей подруге, а к тебе. — Я боюсь будущего, — прошептала Эшли, закрыв лицо руками и крупно вздрогнула. Ладони обожгли слезы. — Я так боюсь, что мне там не будет места. Да, говорила он про другое. Про проблемы о которых Сэм даже не догадывался. Но он понимал все в своем ключе. — Эшли, посмотри на себя. Ты — правая рука Губернатора, прекрасно справляешься со всем здесь творящимся и несмотря на этот ужас растишь сына. Одна. Ты прекрасно справляешься и все имеют право на будущее. «Эшли, посмотри на себя… Кем ты стала? Лживой убийцей, черная полоса которой началась с рождения. Мои проблемы, блять, растут с геометрической прогрессией. Каждый день. Сэм, разве ты не видишь, как я себя ненавижу? Какое омерзение я чувствую всякий раз получая задание. Разве ты, блять, не видишь?! Не видишь, никто не видит. Я бы все отдала, чтобы никогда не появляться в этом чертовом городе! Я просто устала от всех вас и мне тошно от самой себя. Я не боюсь смерти, Сэм. Я хочу, чтобы это закончилось.» — Мне помогает Нэнси, — хрипло произносит она и всхлип не удается сдержать. — Одно дело помогать, а другое быть матерью. — Тебе-то откуда знать? Большую часть жизни Фрэнка меня не было рядом. Он осторожно кладет голову на ее плечо, руками поглаживая предплечья. — У тебя есть будущее, чтобы наверстать упущенное, — осторожно говорит он и Эшли мелко дрожит. — Такая «я» не заслуживаю этого будущего. Сэм, оглянись, позади нас горы трупов! Я устала. Он часто всхлипывает и злится на себя за неспособность контролировать дыхание. Сэм слегка сжимает ее запястья, не понимая почему они в бинтах, и пытается отвести руки от лица. И ему удается это на доли секунды. Он видит зеленые глаза с покрасневшими веками. А потом эта самая рука изворачивается и бьет его по лбу. — Не смотри, идиот, — шипит она и снова прячется в домике своих рук. — Эшли, иногда быть слабой это нормально, — он говорит будто с диким зверем, что еще сильнее ее раздражает. — Просто помолчи, — из последних сил выдает она. Они погружаются в молчание минут на пять и слышится только пение птиц за окном. Они весело пересвистываются, обсуждая свои птичьи проблемы. И ведь птицы — единственные свободные существа. Они могут летать и ощущается это, наверное, просто великолепно. Эшли бы тоже улетела, скрылась от всех за облаками. Она стремилась отталкивать мысль, что в этом мире ее удерживает только семья из двух человек. И пусть они с Нэнси давно чужие друг другу, но они в силах это изменить. Эшли вот, например, рассказала про Мерла, а Нэнси рада… Возможно. — Просто помни, что у тебя есть семья, — эта его фраза успокаивает и добивает окончательно. По крайней мере, ей удается взять себя в руки. — Семья — это всего лишь слово из пяти букв, отвали. В своей голове она зовет Нэнси и сына семьей, но таковой они не являются. Потому что Эшли сделала бы для них все, а таких людей люди обычно называют семьей. Можно иметь семью и при это чувствовать себя безгранично одиноким? — Окей. — скомкано произносит он, но Эшли нет дела до его обид. — Сможешь подлатать серый седан ко вторнику? — спрашивает она и перегибается через него, чтобы поставить бутылку на пол. — Там еще половина, допей если хочешь. — А куда ты поедешь? — он слегка хмурится, и она ложится на его живот. Сэм многого не понимает в ней. Например, как можно плакать несколько минут назад, а теперь тебя выдают лишь покрасневшие веки. — Не твоего ума дело, — мягко отвечает она и тут же врет, чтобы Сэм в край не обиделся. — Это поручение Филипа, Сэми. Расскажу после.

;;;

На улице адская жара и поют цикады. Это все здорово приглушается ветром, потому что она едет на машине. Из-за духоты окна открыты и это желтая зона на карте, но Эшли этим не особо обеспокоена. На обочине частенько попадаются группки мертвецов, но она едет настолько быстро, что они даже понять не успевают. Рычат только, да тихо бредут за серой машиной, которой уж и след простыл. Винтовка покоится на заднем сидении. Она рассчитывает пострелять, вспомнить былое так сказать. Тряхнуть стариной, может? Эшли решает, что точно скажет так Мерлу. Вдобавок на переднем пассажирском стоит пакет, а в нем несколько бутылок пива. Оказывается, после нескольких лет запоя пиво может превратиться в горькую газировку. Но Эшли любила пиво как раз за его горечь. Вино или что-то подобное слишком утонченное, оно для ценителей. А она пила чтобы напиться и забыться, поэтому виски, бурбон или на крайний случай водка. Остановиться приходится лишь один раз, когда тупые мертвецы загораживали дорогу. Эшли тормозит, и они начинают приближаться. Стрелять по трупам почти расслабляюще, ведь они не слишком подвижны. Она спокойно и даже нарочно медленно цепляет к пистолету глушитель. К тому времени, пока другие подтянутся от звука, она уже будет далеко. Стреляет выжидая, каждый раз разминая руку после отдачи. Эшли уже давно привыкла к оружию, но сейчас не критическая ситуация, а значит можно смаковать момент, как Губернатор смакует виски. Действительно, вчера у них был очень содержательный ужин. Он точно намекнул ей больше так не делать, даже из чистого любопытства, но было больше похоже на «подумай, что же про тебя станут говорить». А плевать ей было, если честно. Из интересного она узнала, что Андреа спит с Филипом и фамильярно называет его по имени, словно она единственная кого он трахает. Словно он принадлежит ей, но на деле он давно умер, являя миру гнилую оболочку. И с этим остается только смириться, ведь Эшли такая же. А еще получила приказ следить за тюрьмой, чем и должна была, по сути, заниматься, но вот она здесь, в противоположном от тюрьмы направлении едет проводить день с тем, на кого ей действительно не все равно. В этом хаосе нет времени на самокопание. Но это бы с радостью закопала себя. Она пытается казаться бодрее чем чувствует себя на самом деле, когда на деле спала около четырех часов за эти два дня. Вечером первого дня они собрались всей разношерстной командой в гараже Сэма. Снова пришлось влить в себя бутылку пива, ведь о былом воздержании от алкоголя знал только Сэм. Для них она была просто заебаная и только иногда с похмелья. Они сидели пока не начало светать, болтали обо всем, и она почувствовала себя лучше. Как только пришла, свалилась спать прямо на диване, а проснулась уже от ожившей голосом Филипа рации. Пришлось тащить зад с нему на ковер. Эшли увидела блондинку, казалось, слишком быстро позабывшую свою подругу. Она, впрочем, ничуть не удивилась, ведь если не знать Филипа и его прошлого, то Губернатора Вудбери можно счесть за абсолютно нормального человека. Они мило позавтракали вместе с Милтоном и потом пришлось отчитываться о «проделанной работе» Филипу. И вот сегодня она должна была следить за людьми Рика. Когда меняется охрана, сколько машин и примерное количество людей. Эшли повесила винтовку на плечо, пакет с несколькими бутылками пива взяла в руку и пошла к двери в чей-то подъезд. Машину закрывать не было смысла, ведь они давно перебили всех людей в округе, а трупы гонять не научились. Сердце стучало где-то у горла, а ещё хуже было от неопределённости. Она не знала, чего ждать от Мерла. Что он сделает, скажет? Он не был тем, кого легко прочесть. Цикады буквально разрывали воздух своим пением. Эшли почувствовала, как капля пота прокатилась между лопаток. Дышать было горячо, солнце слепило и сам воздух, забудем даже о цикадах, звенел. Слишком яркое солнце, на небе ни облачка. Машина раскалится и если Эшли не подохнет от рук Мерла, то добьет её духота в машине. А пришёл ли он вообще? Она входит в прохладный подъезд, придерживая тяжёлую железную дверь. И почему она старается быть как можно тише? Словно вор крадётся на встречу, которую назначила сама же. Тихо поднимается по ступенькам, отряхивая ладони от красной облупившейся краски. Видимо, ладони слишком сильно вспотели, и краска с двери прилипла к коже. В итоге она суетливо вытирает их об штаны. Чем выше поднимается Эшли, тем сильнее её трясёт. Буквально трясёт. Такое бывало редко, а Нэнси говорила, что так ощущается тревожность. Когда кажется, что твои кишки буквально сейчас выпрыгнут. Она кладёт руки на такую же красную тяжёлую дверь, только уже на крышу. И она чертовски горячая. Это почти больно, но Эшли игнорирует зуд в ладонях. Эта дверь будет скрипеть, она знает. И ничего не может сделать. «Чего ты боишься? Может он вообще не пришёл.» Эшли опускает руки и снова трет их о ткань джинс. Ей требуется три выдоха и вдоха почти жо боли, чтобы желание убежать не стало слишком сильным. А потом она толкает уродскую дверь. Она противно скрипит, что аж хочется зажать уши. Эшли морщится и с силой закрывает её. Пусто, но она влезла сюда чтобы наблюдать. Она обходит крышу и устраивает винтовку и пиво в тени. Пиву это мало чем поможет и Эшли жалеет, что не взяла переносной холодильник. Она просматривает дороги через маленький бинокль, что висит благодаря тёмно-синему шнурку на её шее. Абсолютно никого, только звенящий раскалённый воздух. Её голова горячая, а во рту сухо. Язык прилип к солоноватому нëбу. Эшли ходит по краю и ноги слишком сильно греются, через тонкую подошву кед, которые она надела по настоянию Нэнси. Эшли чувствует, как прилипает загар к бледной коже, но понимает, что, скорее всего, обгорит. Её тонкая кожа всегда обгорала и потом было весело отрывать корочку. Эшли то было мерзко, а вот Нэнси частенько сдирала целые пласты сухой кожи. Чаще на спине, куда Эшли не могла дотянуться. Сначала она услышала отдалённый звук мотора и поспешно встряхнула головой, выплывая из мутных воспоминаний. Рёв двигателя становится все громче и это не была машина. Мотоцикл, а значит ехал он. Сердце подпрыгнуло, готовясь, наверное, разорвать грудную клетку и поломать все кости. Вскоре ей не понадобился бинокль, чтобы видеть фигуру Мерла на своем родном мотоцикле. Он заглушил мотор и стал оглядывать по сторонам. Явно не знал где конкретно ее поймала эта сучка Мишонн, а та конечно же не болтливое создание. Эшли свистнула, и он сразу же поднял голову, находя ее силуэт на самом краю крыши четырехэтажного дома. Мерл слез с мотоцикла и скрылся за красной дверью. Эшли едва уняла дрожь, как он появился на крыше. — Привет, — произнесла она, когда он подошел. — Привет, Киса, — он натянул ухмылку и тон его вроде был нормальный, но что-то неприятно резануло по внутренностям. — Мерл, я могу объяснить, — начала Эшли. — Лучше объясни мне, что ты делаешь на солнце в такое пекло, — Мерл развернулся и махнул рукой. — Давай, пошли отсюда. Это был другой Мерл, вернее другая сторона личности Мерла, о которой она не знала. Он не смотрел на нее, не смотрел ей в глаза и не дожидаясь пошел к красной чертовой двери. Эшли выдохнула, подцепила свои вещи и поплелась за ним. Она оставила имущество прямо возле двери, определив самые кардинальные исходы в своей голове. Либо Мерл уйдет и она напьется тут одна и, возможно, даже заночует. Либо он останется и будет так, как она задумала. — У меня бензин почти кончился, не поделишься? — поинтересовался он, когда они спускались. — Я… Эм… Да, конечно, в моей машине целая канистра. Эшли, блять, опешила. Впервые не зная, как подступиться. А он вел себя нарочно безразлично, словно ему было абсолютно похуй. Она даже разозлилась, ведь ожидала чего угодно, кроме этого. Неужели Мерл всегда просто бежал от проблем? — Да какого черта ты так себя ведешь? — прошипела она и остановилась посреди лестницы. — Веду себя как? — даже головы не повернул, но тоже остановился. — Как будто тебе все равно! — А как еще поступать с теми, кто лжет мне в лицо? — он повернулся и поджал губы, мол, это я тут жертва. — Я не лгала тебе, — Эшли скрестила руки на груди и короткими ногтями впилась в предплечье. — Я просто утаила некоторые факты. — Некоторые факты? Я напрямую спросил есть ли у тебя кто-то! — Я не врала, Мерл! Это твой ребенок. Твой сын. Сын от тебя, — Эшли всплеснула руками, видя его неверящий взгляд. — Как мне, блять, еще сказать? Поэтому я — мама. Сам посмотри, мальчику пять лет, как раз когда мы сделали это впервые. — Почему ты не сказала сразу? — он, кажется, был очень удивлен новостью и Эшли не могла понять рад он или нет, но хуже было то, что Мерл сам не понимал рад он или нет. — Я не знала, как ты отреагируешь. И сейчас тоже не знаю. Ты… — и глупо было говорить «в порядке» или «рад», ведь понятное дело что он ошарашен и, возможно, в порядке, но уж точно не рад. — Ты как, Мерл? — Мне жаль, что ты была одна. — Я не была одна. Нэнси помогала. Она делала даже больше меня. — Пиздец, Киса, — он шумно выдохнул. — Я впервые не представляю, что мне делать. — Ну, на крыше я оставила пиво и на всякий случай винтовку. Пойдем? Поднялись быстро. Эшли такой исход и устроил, и нет. С одной стороны, это не плохо, он даже сказал «мне жаль», хоть ни в чем, по сути, не был виноват. В пекло никто из них не спешил выходить и Эшли села на корточки, прижавшись спиной к стене. — Может, попробуем найти пустую квартиру? — спросила она, прикрыв глаза. — Идем. Они заняли квартиру на третьем этаже. Двери не было, так как некие гении выбили ее. Это была обычная двухкомнатная квартира с не очень новым, но уютным ремонтом. Из гостиной было два окна с которых отлично просматривалась улица. Окруженные тонкими белыми занавесками они давали много света, особенно сейчас, когда солнце переходило на эту сторону дома. Слева стояла огромная книжная полка во всю стену и из-за этого в комнате ощущался запах пыли и бумаги. Напротив, большой камин, а на нем всякие безделушки, уже поросшие пылью. Посреди стоял темно-коричневый широкий диван, а под ним лежал персиковый ковер. Рядом с диваном была высокая лампа и журнальный столик. — Как думаешь, кто тут жил? — Какая-нибудь старуха, которая ценила барахло и пыльный антиквариат, — Мерл сел на диван, подняв пыль, которую особенно хорошо подсвечивало солнце. — Нет, — Эшли подняла с камина небольшую фотографию в рамке. — Это был милый дедуля и он, кажется, любил охоту. Вот, посмотри. Она протянула черно-белый, выгоревший на солнце до бежевого оттенка, снимок. На нем был мужчина лет пятидесяти и за плечи его обнимал другой мужчина, он был моложе. В руках того, что постарше было ружье и оба они походили на охотников по одежде. — Ага, наверное, — Мерл положил снимок на журнальный столик. — Рады охоте? Получите конец света и охотьтесь на ходячих постоянно. — Ходячих? — Эшли обернулась и заинтересованно похлопала глазами. — Рик так называет трупы. Типа «ходячие мертвецы», — он показал пальцами кавычки. — Интересно, — Эшли подошла к своим вещам и вытащила две бутылочки пива в темно-коричневом стекле и открыла с помощью ключа. Одну она протянула Мерлу. — Знаешь, — он повертел бутылку, ловя блики стекла на солнце. — В детстве Дэрил собирал разные стеклышки и маленькие камни. Он специально разбивал бутылки об камни и собирал осколки. — Я тоже делала это в детстве. У меня даже желтые и ярко-синие осколки были. — Зачем? — Это действительно весело, когда ты маленький. Коробка с ними до сих пор стоит у меня под кроватью, — Эшли вздохнула, мысленно готовясь к тому, что собиралась рассказать. — Фрэнк собирает камушки и монетки. Конечно, много денег сейчас не найдешь, но я часто проверяю кассы в магазинах на наличие чего-нибудь необычного. — Ты назвала его Фрэнк? — Мерл пожал губы и едва заметно прищурился. — Да, — Эшли пожала плечами. — А что, не нравится? — Наоборот. Неплохо звучит. — Сначала хотела назвать в честь тебя, придурка, но потом подумала, что вдруг встретимся еще. Странно бы вышло, наверное. — Я бы ахуел в два раза больше, — Мерл потянулся и спросил настолько беззаботно, насколько может только он. — Что мы будем делать? — Сначала напьемся, потом подумаем. У меня винтовка с собой, так что, может быть, ты увидишь, как я хорошо стреляю. — Я говорю про тебя, меня и твоего ребенка. — Нашего ребенка, Мерл, — Эшли провела рукой по волосам, оттягивая короткие пряди. — Я из Вудбери не уйду, там мой дом. Ты не бросишь Дэрила. Остается только встречаться так иногда, но лишь вопрос времени, когда Филип догадается. Он убьет меня за предательство. — Ты не можешь перетереть с ним это? Типа неделю мальчик живет у тебя, неделю у меня? — Нет. Он подозрительный и скажет, мол, нет Эшли, пошла к ты нахуй. Филип боится, что со временем я выберу семью, ведь у него самого была семья и он далеко не такой адекватный каким хочет казаться. В прошлом, несколько лет назад, его дочь умерла, и он до сих пор держит ее в потайной комнате своего кабинета. — Да он поехавший, труп уже наверняка засох весь. — Она заражена, и он поручил одному из ученых искать лекарство от этого, а я должна была поставлять трупы. Чтобы кормить Пенни и для опытов Милтона. — Пиздец. Как ты вообще блять пережила это? — Мерл отпил пива. — Я спилась почти. А потому и говорю, что Фрэнка по большей части воспитывала Нэнси. Так что, мы оба отстойные родители, — Эшли протянула руку и послышался тонкий звон стекла. — Мы исправим это? — тихо спросил Мерл и таким она его видела впервые. — Конечно, я обязательно придумаю как, — Эшли смотрит прямо в его глаза и обоим кажется, что эта проблема пустяковая. И она не хочет сейчас копать и думать, как обвести Губернатора, ей нравится быть уверенной хоть в чем-то.

;;;

Вернулась она за полночь, договорившись о встрече через три дня. Эшли даже сказала, что может быть получится привести сына и устроить нормально знакомство. Это, конечно, ошарашит ребенка, да и Мерл не такой стойкий каким хочет казаться. Его тоже немало удивила новость и Эшли не уверена, что он до конца поверил в тот факт, что ребенок его. В лицо ей посветили фонариком, ведь собственные, видимо, давали уже мало света. Хотя лицо стало выглядеть и правда лучше. Только синяки стали противного желтого оттенка. Внутри было тепло при мысли, что бесконечная черная полоса наконец-то кончается и начинается хоть что-то хорошее. Мерл жив, у них есть шанс построить семью и это главное. Нэнси останется с ней и Эшли не готова так просто оставить подругу, ведь она уже часть семьи. Эшли впервые не хочет убегать от себя же и, блять, воистину великое открытие. Свет в доме не горит и это немного напрягает ее. Конечно, Нэнси может уже спать, но обычно она всегда дожидается прихода Эшли, а тут еще и не просто очередная прихоть Филипа, а самый настоящий Мерл Диксон. Нэнси дождалась бы с вероятностью в сто процентов. Эшли тихо открывает входную дверь, и они даже не включили фонарики. Обычно Фрэнк абсолютно каждую ночь просит включить фонарики возле дома. Их всего два, но для него они имеют значение, ведь нужны для того, чтобы мама не заблудилась в темноте. Сентиментально и философски… Могло бы быть, но пьяная в хлам Эшли зачастую не видела ничего кроме этих декоративных фонариков. Да и те расплывались в тысячу фонариков поменьше, а дальше уже вел Сэм или она на четвереньках доползала до двери и скреблась пока Нэнси не открывала. Внутри было темно и тихо и только в ванной на первом этаже горел свет, а дверь была приоткрыта. Эшли напряглась, уже в серьез задумываясь о грабителях. Но тут из этой самой ванной донесся громкий всхлип, который тут же был чем-то заглушен. Эшли вынула глок из портупеи и быстрым шагом пошла к злосчастной двери. Внутри все потряхивало, но она с силой пихнула дверь ногой и тут же вошла, снимая оружие с предохранителя. — Нэнси… Вырвалось у нее сдавленным шепотом. Нэнси сидела на голубоватом кафеле и предплечье левой руки было в порезах, а в правой руке она держала кухонный нож. Лицо ее было опухшим от слез, белая футболка испачкана кровью. Но Эшли привлекло другое. Ее губа была разбита и сильно, кровь заливала подбородок. Нэнси могла порезать руки, но резать губы ей бы не пришло в голову. — Что произошло? — Нэнси тихо заскулила и, обхватив себя руками, стала тихонько покачиваться туда-сюда. — Нэнси, милая, я здесь. Ты слышишь меня? Кивок, а за ним судорожный всхлип и попытка вдохнуть, но вдох получился рваным. Эшли знала, что так бывает, если долго плакать. «Так сколько она уже тут сидит? Ну почему вся хуйня случается, когда меня нет рядом?!» — Он… Эшли… И за этим очередная порция судорожных вдохов. Эшли присела рядом с ней и осторожно протянула руку, обхватывая запястье правой руки. Ей очень хотелось, чтобы нож был подальше отсюда. — Отдашь мне ножик? Я тут, он больше не нужен, — Эшли слегка сжала запястье и нож упал на кафель. Нэнси подалась вперед и уронила голову на плечо Эшли. Она сдавленно завыла и прервалось это с очередным вдохом, после которого она закашлялась. — Я тут, мы справимся, — Эшли аккуратно устроила собственные руки на подрагивающей спине и Нэнси прижалась к ее телу еще сильнее. Эшли чувствовала, как ее футболка пропитывается чужой кровью, думала, как бы заставить Нэнси обработать порезы и что же наконец произошло. — Что-то случилось с Фрэнком? — шепотом спросила она и Нэнси отрицательно помотала головой. Способность говорить была бы как нельзя кстати, но Эшли знала, что ничего сделать не может. Поэтому оставалось только попытаться надавить, а если не получится, то придется ждать. — Нэнси, ты в безопасности, — шепотом начала она, тщательно подбирая слова. — Я рядом и никому тебя не отдам. Ты сможешь сказать мне, что случилось? Сиплый утвердительный звук и Нэнси подняла голову, но мертвой хваткой вцепилась в плечи Эшли, словно боялась, что та испарится. В этих больших голубых глазах было столько боли и безысходности, что Эшли впервые захотелось отвернуться от ее взгляда. Она заставила себя смотреть, лишь подняла руку, чтобы убрать налипшие волосы. — Он изнасиловал меня, — скороговоркой прошептала Нэнси, а после согнулась практически пополам, утыкаясь головой в живот Эшли. А Эшли заметила, что и у нее самой руки дрожат. Кто мог сделать такое с вечно милой и такой уступчивой Нэнси? Сначала она ощутила если не ужас, то почти животный страх. Но собственными усилиями смогла направить его в злость. Если тебе страшно, то стоит атаковать, а не бежать. Может это логика животных, но теперь Эшли хотелось убить того, кто это сделал. — Кто? — хрипло спросила она, а затем прочистила горло. — Нэнси, кто это был? Всего лишь имя. Она вновь подняла голову и взгляд ее раздавливал Эшли больше, чем сама ситуация. Злость вытеснила все остальные чувства и Эшли встряхнула Нэнси за плечи. — Кто это был, Нэнси? — почти рыкнула она и Нэнси едва заметно вздрогнула, но Эшли почувствовала это. Следовало быть мягче, но времени у нее не было. — Губернатор, — Нэнси громко всхлипнула и снова практически упала на Эшли. — Филип…? — Эшли почувствовала, как собственное тело будто прошибает током. Ведь она говорила, что он подает ей намеки. — Блять… Вдох оказался болезненным. И в голове, кроме вопроса «как он мог?» ничего не было. Первое решение было самым тяжелым, но показалось самым правильным в данной ситуации. Нужно уехать отсюда как можно быстрее. — Нэнси, ты меня слышишь? — глупый вопрос, на который она ответила кивком. — Тогда вставай и начинай собирать вещи. Все, что покажется тебе нужным. Эшли стала подниматься и, взяв Нэнси за запястье, потянула вверх. Девушка встала, но тут же уцепилась за Эшли. — Мне больно, Эш… — Ты можешь ходить? — Да, но это больно, — Нэнси оглядела кровавую лужу на кафеле и взгляд ее задержался на ноже. — Я помогу, — Эшли поняла, что не сможет оставить ее одну, потому что в итоге все вернется к точке откуда они начали. — Давай, мы должны идти. Эшли одной рукой обвила талию Нэнси, придерживая и помогая идти. Как только они дошли до дивана, Эшли оставила ее там и пошла на кухню за аптечкой. Нужно было обработать порезы. — Сможешь подняться по лестнице? Надо помыться, —Эшли снова протянула ей руку, помогая встать. — Смогу. Я пойду сама, — Нэнси чуть сжала руку подруги на своей талии. Эшли послушно отпустила Нэнси, все ещё готовая если что придержать девушку. Нэнси и впрямь дошла до ванной в комнате Эшли самостоятельно. Она оперлась о раковину и заглянула в зеркало. — Да, такой видок никуда не годится, — скептично произнесла Нэнси, осматривая свою футболку в крови и распухшие глаза. — Я могу довериться тебе? — Эшли оперлась о косяк и оглядела Нэнси сверху вниз. — Ну, ты ничего тут не сделаешь? — Я была в отчаянии, Эшли, — Нэнси сквозь зеркало посмотрела в глаза подруги. — Я не буду запирать дверь. — Ладно, — Эшли вышла за порог и закрыла дверь. Несколько минут было тихо, но потом включился душ и Эшли вздохнула немного спокойнее. Она отвернулась от двери и подпрыгнула. Фрэнк сонно потирал глаза, стоя в ее комнате. — Ты чего тут, сынок? — Эшли попыталась скрыть дрожь в голосе. — Что-то произошло? — мальчик склонил голову и оглядел мать в чужой крови. Он давно привык к такому виду, так что это было скорее обычным, чем нет. — Нэнси порезалась на кухне, так что вот, — Эшли указала пальцем на дверь. — Рану промывает. — Она в порядке? — Да, только рука болеть будет, — Эшли постучала пальцем поп подбородку. — Помнишь кладовую на первом этаже? — В которой всегда темно? — Ага, — Эшли оттолкнулась от двери в ванную и сделала шаг навстречу сыну. — Послушай меня очень внимательно, хорошо? Она подошла еще ближе и присела на корточки перед мальчиком. Фрэнк кивнул, мать с ним еще так не разговаривала, а взгляд ее еще никогда не бегал по комнате. — Сейчас мы уедем. Втроем. Я нашла твоего папу, и он жив сейчас, ты ведь не против пожить с ним какое-то время? — Папа жив? — Фрэнк улыбнулся. — Да, я сама очень удивилась, когда узнала. Фрэнки, ты ведь уже большой? Помоги мне собрать вещи. Сможешь сходить в ту кладовку и достать синюю и красную сумки. Они в самом низу, под одеялами. — Я быстро, — прошептал он и побежал вниз. Эшли поднялась и шумно выдохнула, растерев лицо руками. Потом раскрыла шкаф и вытянула несколько пар одежды. Совсем небольшая стопка, а с Нэнси у них один размер. Потом вспомнила про бинты и вытянула черную футболку для Нэнси и черные просторные штаны. Она ходила в них дома, так что они были крайне удобными. Вода как раз перестала литься и Эшли повернулась под щелчок замка. Нэнси высунулась из-за двери, обернувшись полотенцем. Эшли всучила ей стопку одежды, поверх которой лежали бинты. — Для Фрэнка ты просто порезала руку, — Нэнси неловко перехватила стопку и посмотрела со страхом на Эшли. — Мы поедем в тюрьму, Нэнс. Первое время будем там, потом я сама не знаю, что будет. Перекись найдешь там и можешь еще водкой обработать, внизу там стоит, за раковиной. — Я нашел! — крикнул Фрэнк, и они услышали топот на лестнице. Нэнси снова закрыла дверь в ванную, а Эшли подошла к кровати, перебирая одежду. — Хорошо, а теперь иди в свою комнату и возьми самое главное, справишься? — Конечно, — Фрэнк скрылся у себя. Эшли расправила большую синюю сумку и встряхнула. Нэнси вышла, застав ее за судорожным запихиванием одежды. — Эшли, — она дождалась, когда подруга поднимет на нее глаза. — Я тут сложу, иди помоги Фрэнку. Эшли коротко кивнула и вошла в комнату сына. Он стоял перед своим комодом и глупо глядел на вещи. — Мама, а что мне взять? — Я помогу, — Эшли шмыгнула носом. …Серый седан подъезжал к посту с охраной. Фрэнк устроился внизу, между задним и водительским сиденьем. Нэнси лежала на заднем, накрытая черной тканью. Сумки покоились в багажнике. Эшли зажмурилась от света фонаря прямо в лицо. — Хули светишь?! — крикнула она в открытое окно. Мартинес спрыгнул с башенки из шин и подошел к машине. — Куда это ты так поздно? — он цепко оглядел салон. — Очередной неудавшийся эксперимент вывожу, — Эшли указала рукой на заднее сиденье. — Милтон разошелся сегодня и теперь мне вот спать не дают. — Как будто до утра не могло подождать… — Мартинес вздохнул и посветил на заднее сиденье. — Да уж. Эй, открой ворота! Эшли уже было вздохнула спокойно, но он хлопнул по дверце машины. — Может мне отправить кого-то с тобой? Закапывать будет тяжеловато. — Кто сказал, что я буду его закапывать, — Эшли ухмыльнулась. — Выкину у леса, как обычно. Твари или звери обожрут. Или ты так заботишься обо мне? — Ой, да пошла ты, Эшли. — Поеду вот, — огрызнулась она и медленно проехала в ворота. Как только машина скрылась из виду охранников, Эшли остановилась. — Все, садитесь как люди, — сказала она и тут же услышала шорох позади. Эшли достала из бардачка пачку сигарет и закурила. Вскоре пассажирское заняла Нэнси, а Фрэнк устроился сзади полулежа. — Трупом я еще не была, — Нэнси оглядела бинты на предплечье. — Все бывает в первый раз, — Эшли снова завела машину. Доехали быстро. В основном, потому что Эшли гнала так, словно убегала от самого дьявола. Ветки били по лобовому стеклу и левой стороне машины. Благо это была сторона Нэнси, а Эшли могла спокойно курить, высунув кончик сигареты в окно. Фрэнк повозился на заднем сидении, после чего заснул. Ночь была светлой из-за полной луны, что была сейчас высоко и освещала дорогу. На звук двигателя выходили мертвецы. Они тянули свои гнилые потемневшие пальцы к машине, но едва могли что-то сделать, ведь Эшли только прибавляла скорости. — Ты куда так гонишь в темноте? — тихо спросила Нэнси, после очередного резкого поворота, когда ее впечатало в дверцу машины. — Есть дело, которое мне нужно закончить до рассвета, — глухо ответила Эшли, выкидывая бычок в открытое окно. Нэнси не стала ничего больше спрашивать. Правда подруга все-таки сбавила скорость, но по меркам Нэнси это все еще было быстро. Вообще, Эшли вела себя максимально странно. Она молчала все время и подкуривала уже третью сигарету, не делая перерыва между ними. Пальцами она барабанила по рулю одной ей известный ритм. Нэнси тайком поглядывала на нее, старая понять причину такого поведения. Конечно, произошедшее тоже могло взбудоражить Эшли, но, чтобы настолько нервничать из-за этого…? Вскоре показались очертания тюрьмы. В темноте она выглядела жутко, и если бы не пара фонарей в вышках у ворот, то можно было бы назвать это место заброшенным. Нэнси вздохнула, когда увидела толпу мертвецов у забора. Эшли подъехала к воротам, которые вскоре открылись. Машину пришлось оставить в пространстве между двух ворот. — Сидите, — серьезно сказала Эшли и вышла из машины. Тут же ее окружило двое людей, с направленным оружием. Нэнси поспешила открыть окно, чтобы слышать разговор. — Мне нужен Рик Граймс! — подняв руки к голове, выкрикнула девушка. — Так мы его и позвали, — ехидно ответил мужчина. — Послушай, я всего лишь хочу поговорить, — Эшли прищурилась от фонарика, направленного прямо в лицо. Она не сразу заметила третью фигуру, в отличии от Нэнси. Она даже удивилась от того, насколько этот голос был знакомым. — Эй, парни, уберите оружие, она друг, — пробасил мужчина и фонарик тут же был погашен, а у Эшли перед глазами остались белые круги. — Привет, Дэрил, — Эшли махнула рукой. — Мне нужен Рик. — Кто у тебя в машине? — Дэрил кивнул на седан. — Нэнси и мой сын. — Идемте, — Эшли махнула рукой, мол, на выход. Нэнси вышла из машины и поежилась от холода. Затем открыла дверь Фрэнку. Мальчик тоже вздрогнул от холода, потирая заспанное лицо. Дэрил посветил на них обоих и молча пошел вперед. Они вошла во вторые ворота и уже поднимались, когда он словно бы невзначай обронил. — Малец похож на Мерла в детстве. — Правда? — Эшли приподняла бровь, но Дэрил вряд ли заметил в темноте. — Да, Мерл не любил стричься, а потому ходил лохматый до тех пор, пока отец не ловил его и не стриг силком, — Эшли хихикнула. — Он тоже не любит, — она обернулась на Нэнси и сына, идущих в нескольких метрах от них. — Ему достались твои глаза, — Дэрила она не видела, но предположила, что он улыбается. — Но характером он явно в Мерла. — Почему вы приехали, Эшли? — Кое-что произошло. Я хочу уговорить Рика, чтобы мы остались жить здесь. — Все настолько плохо? — Хуже некуда, наверное, — Эшли пожала плечами. — Но мне не впервые. Лучше помоги уговорить Рика. — Помогу. Дальше шли в тишине. Рик был найден в одной из комнат. Он сидел за столом, что-то записывая, а одноногий пожилой мужчина диктовал ему. Эшли услышала знакомые названия антибиотиков, среди других препаратов. — Нетронутая аптека есть в торговом центре, в пяти милях отсюда, — Эшли улыбнулась, Рик посмотрел на нее с удивлением, а доктор оглядел ее руки с разводами крови. — Вы ранены? — спросил он. — Нет. Это не моя кровь, — Эшли только сейчас оглядела свои руки, в засохшей крови. Она сменила одежду, но времени помыть руки не оставалось. — Эшли, — Рик встал и оглядел ее сверху вниз. — Что ты здесь забыла? — Рик, у меня просьба, пожалуйста, выслушай, — Эшли заглянула ему в глаза. Она готова просить, потому что чертов Граймс с его тюрьмой сейчас были последней надеждой. — Что еще? — небрежно сказал он, все еще настороженно глядя в глаза. — Позволь моей семье жить в тюрьме, — Эшли подняла руки, видя, как он скептично поднял бровь. — У меня нет альтернатив, Граймс. — Давай поговорим с глазу на глаз, — Рик кивнул на дверь и вышел. Эшли поспешила за ним. Рик вошел в следующую по коридору дверь, и Эшли узнала в ней ту самую комнату, где был ее допрос. — Навевает воспоминания, — она запустила руки в карманы штанов и прошла к тому же месту, где сидела в прошлый раз. Рик снова сел напротив и выжидающе посмотрел. — Я буквально сегодня виделась с Мерлом и еще днем не хотела уходить из Вудбери. Это был мой дом. Но ведь дома твоим близким не причиняют боль? — Смотря что для тебя дом, — Рик безразлично откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Эшли, для начала, поклянись, что скажешь мне чистую правду, без умалчиваний и недомолвок. Тогда я, возможно, подумаю над твоей просьбой. — Я клянусь, Рик, — сказала Эшли, опустив взгляд. — Но и ты поклянись, что сказанное мной будешь знать только ты. — Ты не в том положении, чтобы что-то требовать, — он вздохнул и выпрямился, кладя руку на стол. — Почему ты здесь? — Сегодня, когда я вернулась домой, то нашла Нэнси. Она хотела покончить с собой, потому что ее изнасиловал Губернатор. И вот мы втроем здесь. Рик, она все, что у меня есть и было со мной с самого начала конца. Я могу быть полезна здесь и знаю расположение всего, даже мертвецов. Нэнси хорошо готовит и многое умеет. — Ты ведь не собираешься просто убежать? — Граймс барабанил пальцами по столу. — Я отомщу за нее. Убью ублюдка и мне сейчас все равно, что ты скажешь. Но после этого, я смогу обрести свободу и прекратить убивать. — Хорошо, Эшли, — Рик растер лицо руками. — Я задам тебе три вопроса. Ответь максимально честно. — Ладно, — Эшли пожала плечами, настороженно глядя на Граймса. — Сколько людей ты убила? — Много. Возможно, около сотни, — Эшли не то, чтобы чувствовала вину, но ощущалось это так, словно решается ее дальнейшая судьба. — Сколько ходячих ты убила? — Я не считала, но много. — Почему? — Что почему? — Эшли нахмурилась. — Почему ты убила столько? — Потому что хотела сохранить положение, потому что хотела выжить. Тут тоже много причин. Всю жизнь я бегу от своей же жизни, а Вудбери стал чем-то постоянным спустя долгое время бегства. Всеми силами я старалась зацепиться, а потом уже не разочаровать Филипа. Но я никогда не была рада убийствам, пила, чтобы забыться и все продолжалось по кругу. — Ты совершала плохие поступки, Эшли, но я не делю людей плохих и хороших. Я стараюсь верить, что каждый человек может исправиться. — Я просто всегда буду защищать семью. — Вы можете остаться, но первое время за вами будут приглядывать. — Спасибо тебе, Рик. Я в долгу. Эшли выдохнула внутри, а тяжесть в груди испарилась. Остался только гнев, что все еще заставлял двигаться и желать расплаты. Рик встал и она поднялась за ним. — Рик, — Эшли прочистила горло. — Я знаю, что не в праве просить, но… Позаботься о них, если я не вернусь утром. — Я постараюсь. …Рик вернулся к своему письму под диктовку с доктором, а Эшли с компанией выпроводил под ответственность Дэрила. Диксон не придумал ничего лучше, как пойти в их с Дэрилом камеру. Мерл, как оказалось, спал, но быстро подскочил под шорохи возле себя. — Ну надо же, кого занесло, — протянул он. — Какими судьбами? Любой бы подумал, что Мерл дурачок, но Эшли видела, как цепкий взгляд зацепился за опухшее лицо Нэнси, бинты на ее руке и кровь на руках Эшли. Диксон понял все с первой минуты, но не спросил конкретнее, потому что причина могла быть любой. И это явно не было чем-то хорошим, раз явились они среди ночи. Также он оглядел мальчика, довольно хмыкнув, и поднялся с койки, лениво потягиваясь, а потом взъерошил волосы Эшли. — Дурак, ты чего, — Эшли вцепилась в его руку и скинула со своей головы. — Мы теперь будем жить здесь. — Стой, стой, стой, Киса, — Мерл потер лоб. — Что, правда? — Нет, я просто так решила перевести сюда семью, — Эшли ухмыльнулась. — Что случилось? — Мерл нахмурился и скрестил руки на груди. — Ничего особенного, — Эшли погладила Фрэнка по волосам. — Просто решила, что мой сын должен расти с отцом. Она подмигнула Мерлу и посмотрела на Дэрила. — Ты поможешь мне перенести вещи? — обратила она к младшему из братьев. — Без проблем, — тот улыбнулся уголком рта, и Эшли уже было развернулась, чтобы уйти, но Мерл схватил ее за запястье. — Я тоже могу помочь, вообще-то, — Мерл склонил голову, но взгляд его был насторожен. — Посиди пока с Нэнси и своим сыном, — Эшли мягко улыбнулась, но Мерл прекрасно видел, как ее взгляд бегает по комнате. — Я знаю, что делаю, Мерл. Мерл слишком долго смотрел в зеленые глаза, замечая, как за веселостью скрывается страх. Эшли первая отвела взгляд. И, поджав губы, улыбнулась, напоследок еще раз обводя взглядом комнату. — Фрэнк, — она улыбнулась, привлекая внимание мальчика. — Это твой папа, — Эшли кивнула на Мерла. — Я вернусь домой, заберу остатки вещей и уже утром вернусь к вам. Пока слушайся его и Нэнси, хорошо? — Можно с тобой? — мальчик, видимо, чувствовал ауру страха, исходящую от Эшли. — Тогда Мартинес спросит откуда ты в моей машине и наш маленький обман раскроется, — Эшли присела на корточки, путаясь рукой в волосах сына. — Я вернусь утром, обещаю. — Ты точно найдешь дорогу без огоньков? — Фрэнк недоверчиво смотрел прямо в глаза и этот взгляд было выдержать намного сложнее. — Точно, — мальчик все еще недоверчиво сверлил ее взглядом. — Ладно, я оставлю тебе маленький залог. Эшли стянула с шеи веревочку с белым клыком. Это была безделушка, которую она нашла среди хлама на заброшенной заправке несколько месяцев назад и теперь носила, не снимая. — За ним я точно вернусь, — она снова выдавила из себя улыбку. …Они спускались к воротам в темноте. Дэрил светил фонариком под ноги, а Эшли смотрела на звездное небо. Найдя полярную звезду, что сияла ярче всех, она вспомнила момент, когда все началось. Первый поцелуй с Мерлом, и вот она снова уходит, только теперь от них всех. Но она вернется, обязательно вернется. — Было похоже на прощание, — тихий голос Дэрила выводит из размышлений. — Это оно и было, — тихо сказала Эшли. — Не факт, что я вернусь вообще. — В смысле? — Я уеду, — Эшли вытянула из кармана помятую пачку сигарет и закурила. — Филип сделал кое-что плохое с Нэнси, а вредить моим близким без мести не получится. — Что ты собираешься делать? — То, что должна была сделать много лет назад, — Эшли выдохнула дым. — Убью его зараженную дочь. — Не проще остаться здесь? — Он придет за мной, когда я не вернусь завтра или через неделю, — Эшли пожала плечами. — Это единственный выход. Эшли открыла багажник и вместе с Дэрилом они вытащили три большие сумки с одеждой и прочими вещами. — Ты ведь можешь остаться здесь, — Дэрил смотрел на тюрьму и Эшли была благодарна, что он не пытается поймать ее взгляд. — Я хочу жить и чувствовать себя в безопасности. Если я не уеду, то у меня буквально над головой будет виселица. — С чего ты решила, что Рик скажет, что ты здесь? Отгони машину в город завтра и возвращайся пешком. — Я никогда не могла почувствовать себя в безопасности. Даже в Вудбери, рядом с Нэнси и Фрэнком, — девушка отшвырнула окурок, растоптав ботинком. — За эти годы я чувствовала, как черствею день за днем, а мои поступки наполняются все большей жестокостью. Я даже воспитала ребёнка, но не смогла сохранить милосердие. Ты думаешь, я достойна стать частью семьи? — Мне кажется, ты заслужила это. Эшли кивнула, проглатывая ком в горле, но он никуда не делся. Действительно хотелось сбежать, но она заебалась бегать. Хватит. — Скажи Нэнси, что, если я не вернусь утром, — Эшли прочистила горло. — В общем, присмотрите за нашим сыном. — Ладно, — Дэрил помрачнел, но насильно удерживать ее он тоже не мог. Эшли уже открыла дверь серого седана и была готова сесть, когда Дэрил окликнул ее. — Эшли, — его силуэт было хорошо видно благодаря полной луне, высоко в небе. — Да? — Не умирай, — он натянуто улыбнулся и сразу же отвернулся, взяв сумки и таким образом не заставляя ее отвечать. …На блокпосте никто даже не стал ее останавливать или заглядывать в машину, видя ее недовольное лицо. Мартинес засранец, конечно, посветил в лицо фонариком, но ограничился только этим. Она припарковала машину в тени, недалеко от жилья Филипа. Его не было дома, что было странно. Но тем даже лучше. Эшли прошла в потайную комнату и открыла клетку с Пенни. Удара мачете было достаточно, чтобы девочка наконец «излечилась». И вот теперь она сидела в кресле Филипа, глядя на головы в аквариуме. Их стало больше, но она помнила, как приносила одну за одной. Из года в год пополняя их количество. Сама она никогда не понимала этого странного увлечения. Эшли давно перестала его понимать, цепляясь за прошлую версию. Филип ведь был хорошим мужчиной, который просто любил дочь слишком сильно. «Кем мы оба стали? Ты сошел с ума и уже давно, а я, не желая признавать это, шла за тобой. Почему тебе было так сложно принять ее смерть? Почему мне так сложно было принять то, каким чудовищем ты стал?» Щелкнул замок. Эшли напряглась в своем кресле, ведь знала, что Филип придет в бешенство, видя свою дочь наконец таковой, какой она должна была быть несколько лет назад. По звукам он сбрасывает оружие, но вот резко все затихло — он увидел открытой свою потайную комнату. Шаги приближаются и вот он входит. Взгляд его почти сразу натыкается на Пенни, и он падает на колени, возле тела давно уже мертвой девочки. Из горла его вырывается хриплый стон, переходящий в рык. А затем он смотрит на Эшли. — Кто это сделал? — шепотом спрашивает он и из его глаз катятся слезы. — Я, — Эшли поднимается с кресла, но подходить не торопится. Он невидяще смотрит на ее лицо и Эшли буквально видит, как осознание приходит к нему. — За что, Эшли? — За Нэнси, — хрипло выдает Эшли, а после едва успевает отскочить — он рывком кидается в ее сторону. — Что тебе сделала она?! — и, кажется, Губернатор жалеет, что снял оружие на входе. — Это месть, — Эшли ухмыльнулась бы или типа того, но она чувствует лишь страх и ярость. — Тварь! — сквозь зубы рычит он и снова бросается в атаку. Тело Филипа больше и сильнее, а также он ловок и быстр, но первое время Эшли удается уворачиваться. Но он все же ловит ее и бьет в лицо. Нос отзывается пульсирующей болью, да так, что орать хочется и Эшли несколько секунд медлит. Но потом бьет в ответ. Что стоит сила тощей девушки против мужчины во много раз сильнее? Но у Эшли кастет и получается ощутимее, хоть после этого кулак ноет гораздо сильнее. Они дерутся и Эшли старается вспомнить все, чему ее учил Сэм. Но мир ненадолго гаснет, когда он с силой швыряет ее в один из аквариумов. Эшли чувствует, как осколки разбитого стекла режут спину, и она кричит. Он на секунду мешкает и Эшли сквозь боль достает нож из-за пояса и бьет в левое плечо. Ничего общего с маслом и прочим, ведь это достаточно тяжело. Кровь пропитывает рукав его рубашки, и он кидает ее на пол. Эшли падает на спину, не успевая толком сгруппироваться, отчего бьется головой об пол. Перед глазами темнеет, а в затылке чувствуется тупая боль. Губернатор нависает сверху и силой нажимает на плечи. Боль в спине адская, но она слышит каждое его слово. — Это было наказание, — она делает попытку расцарапать ему лицо правой рукой, за что он несколько раз бьет ее. Удары сильные — Губернатор явно превосходит ее и Эшли страшно, что она пробила затылок об пол. — Ты предательница, Эшли! Эшли бьет локтем в его левую руку и это ощутимо для него, потому что мышцы разрезаны. Он заваливается, но через несколько секунд снова нависает над ней. И как же удачно ей хватило этого времени, чтобы достать еще один клинок, который удается вонзить в шею и тут уже ассоциация с маслом больше подходит. Из артерии хлещет кровь, стекая ей на грудь и шею. Она тошнотворно пахнет, и она теплая. Отвратительно горячая. — Гори в аду, — хрипло говорит она, когда он падает на нее, теряя сознание. Кровь все еще льется на ее тело, а его вес слишком большой, чтобы вылезти сразу. Но ей удается выползти из-под него. Эшли путает руку в волосах, ища рану на затылке, но ее нет. Нож лежит неподалеку, и она подползает к нему, засовывая в портупею. Она хотела бы подчистить за собой, но слишком болит для этого. Все болит. Эшли кажется, что с тела сдернули кожу и она сама теперь болит. Её едва не вырвало. Эшли напоследок ещё раз проверила пульс. Пульса не было. Голова раскалывалась, все вокруг было красного цвета. Она чувствует мокрую ткань футболки на спине. Пальцы прилипают друг к другу, и она хочет просто посидеть так какое-то время, но ясно осознает, что остановка приведет к потери сознания. Она зацепилась за подлокотник кресла и попыталась встать. Это оказалось практически не больно, возможно, из-за адреналина в крови. Ходить было сложно, она часто останавливалась, чтобы пульсация в голове хоть немного утихла. Мутило все сильнее. В основном из-за того, что во рту воняло кровью, а соленый привкус металла так и был на языке. Но хуже всего было то, что она не знала, как ей выбраться. Отмыться от крови сейчас было непосильной задачей, да и второй выезд за ночь вызвал бы подозрения. Можно было попробовать уехать во время смены караула, но до него еще час. Позвать Сэма? Глупая идея. Уехать во второй раз не было такой уж глупой идеей. Раньше, бывало, она выезжала по несколько раз за ночь. Только стереть кровь с лица. Эшли с остановками прошла в ванную. Взяв полотенце, включила холодную воду и намочила его. Теперь все было похоже на фарш, она не знала, где ее кровь, а где кровь Губернатора. Поднять руку с полотенцем она не смогла — это отозвалось слишком сильной болью в спине. Эшли только с трудом прополоскала рот, чтобы убрать противный вкус крови. В голове снова и снова прокручивался разговор с Дэрилом, пока она держала ладони под холодной водой. «— Я никогда не могла почувствовать себя в безопасности. Даже в Вудбери, рядом с Нэнси и Фрэнком, — девушка отшвырнула окурок, растоптав ботинком. — За эти годы я чувствовала, как черствею день за днем, а мои поступки наполняются все большей жестокостью. Я даже воспитала ребёнка, но не смогла сохранить милосердие. Ты думаешь, я достойна стать частью семьи? — Мне кажется, ты заслужила это.» Он действительно так считает? Интересно, что думает Мерл? Столько вопросов и от этого желание выжить любой ценой росло. Но шок от всего происходящего спадал и боль вернулась с новой силой. Особенно болела спина и Эшли не знала, что там и насколько плохо. Осмотр в зеркало не дал практически ничего, а снять одежду или хотя бы просто поднять руки было больно. Эшли все думала над тем, что сказал Дэрил. И никак не могла быть уверенной в том, что заслужила их. Она ведь во всем подражала Губернатору. Но только тот лежит мертвый, а она живет. Почему она достойна этого? Это были странные мысли, от которых болела голова. Эшли, закрыла эту самую комнату, чтобы Губернатор смог стать ходячим и даже вдоволь насладиться этим. Она уже хотела было выйти, как тошнота снова подступила к горлу, а в глазах на этот раз надолго потемнело. Эшли не смогла устоять на ногах и спала на бок. Резкая боль вновь прошлась разрядом по телу, и она тихо заскулила. Даже заплакала, хоть соль слез еще больше жгла раны на лице. Злость исчезла и осталась только пустота. Эшли чувствовала, как медленно проваливается в сон. Но сейчас вдруг стало так спокойно и в сознании утвердилась мысль, что она наконец решила все свои проблемы и теперь может отдохнуть. Всегда что-то не давало ей покоя, но вот она решила все проблемы. Это была приятная сладость, казалось, даже, что спина уже не болит. Что ничего больше не болит и она наконец-то свободна. Желанный отдых после стольких лет бессонницы. Желанная смерть, после долгих лет борьбы…