Переход

22.06.2115 Бриджит Грин       Мои родители развелись, когда мне был год, с тех пор папа больше никогда не общался с нашей семьёй. Я с пяти лет расспрашивала маму, почему он так с нами поступил, но она так и не рассказала. Она лишь говорила, что он своенравный Эрудит, воспитанный в лучших традициях Правдолюбия. Так я и прожила до восемнадцати лет в атмосфере семейной тайны…       На часах только восемь утра, а мы уже сели завтракать — я, мама, бабушка и дедушка. В Дружелюбии принято вставать рано — у нас всегда много работы, — но сегодня, к тому же, особенный день, и мама накрыла стол пораньше, чтобы у нас было чуть больше времени посидеть за столом всем вместе. Всего через несколько часов Тест Проверки Склонностей покажет, к какой из шести фракций я наиболее предрасположена… — Волнуешься? — спрашивает мама, видя, как я через силу запихиваю в себя овсянку. Я киваю. — Мам, а ты помнишь, как ты проходила этот тест? Как это было? — Нас по очереди приглашали в тестовые комнаты, где мы проходили короткий квест в очках виртуальной реальности. Таких комнат было шесть, по одной на каждую фракцию, — мама ненадолго задумывается. — Сейчас тоже тесты проводят в индивидуальном порядке, но очков виртуальной реальности вроде как нет, так что мои рассказы вряд ли тебе чем-нибудь смогут помочь. Это действительно так: на истории фракций нам рассказывали о новой системе проверки, введенной в две тысячи сто четвертом году — очки виртуальной реальности тогда заменили сыворотками симуляции. — Да, технологии не стоят на месте, — замечает бабушка. — Главное, чтобы результаты от этого были точнее, — немного ворчливо откликается дедушка и вздыхает: — Не хватало еще, чтобы очередное новшество судьбы ломало… Бабушка смотрит на него с мягким укором, и дедушка, насупившись, замолкает. Чтобы разогнать повисшее в воздухе напряжение, я залпом допиваю кофе и встаю из-за стола: — Все в порядке, правда.       Я хоть и волнуюсь, мне жуть как интересно, что меня ждет! Родные улыбаются мне, и я, ободрённая их поддержкой, убираю посуду и иду собираться в школу. В последний раз. Экзамены и выпускной остались позади, остался только Тест. А завтра… Завтра на Церемонии Выбора мне предстоит принять непростое решение: нужно будет выбрать свой путь, свой образ жизни, и наконец, определиться — останусь ли я с семьей, или оставлю их.       Все мои мысли сосредоточены на фракциях. Дружелюбие. Эрудиция. Правдолюбие. Бесстрашие. Отречение. Креативность. Из этого списка для себя я вижу подходящими три варианта, но выбрать надо один. Этот тест должен мне помочь! Я знаю, в каждой фракции есть свои плюсы и минусы, каждая уникальна по-своему. Например, мы в Дружелюбии больше всего ценим трудолюбие, умение жить в гармонии с природой, доброжелательность и терпимость к окружающим, а главным злом считаем агрессию во всех её проявлениях. Мы возделываем поля, производим промтовары, работаем в сфере услуг и во всём помогаем друг другу — мы как одна большая команда, где от действий каждого зависит общее благополучие. Или как листья дерева, каждый из которых вырабатывает под лучами солнца питательные вещества для жизни и роста растения, недаром официальные цвета нашей фракции — красный и жёлтый, цвета солнца, а наш символ — красное дерево в красном круге.       Эрудиция — фракция интеллигентов, где ценятся логика, высокий интеллект, жажда познавать мир и использовать знания во благо обществу. Эрудиты — учёные, преподаватели, учителя, врачи, инженеры, психологи. Им интересно всё — от покорения космоса до разработки новых компьютерных программ. Я всегда восхищалась ими — вдумчивые, рассудительные, уверенные, целеустремлённые, находчивые. Они всегда открыты новому и любят выстраивать собственные теории. В одеждах Эрудитов преобладают оттенки синего — этот цвет благотворно влияет на работу мозга, повышает уверенность в себе, снижает тревогу и помогает настроиться на работу, внимательнее вглядеться в суть вещей. Синий глаз в синем круге — символ фракции — неусыпно наблюдает за городом, ничто от него не ускользнёт.       Правдолюбие не приемлет лжи; люди из этой фракции стоят на страже закона и справедливости — от следователей и дознавателей, раскрывающих преступления, до судей, выносящих приговор. Хранят архивы и ведут запись актов гражданского состояния тоже Правдолюбы. Некоторые из них также имеют право заниматься журналистикой, поскольку они беспристрастны и рассказывают людям только правду. Их чёрно-белые одежды символизируют полярный взгляд на мир и нежелание идти на компромиссы, а их символ — весы в равновесии — указывает на стремление к справедливости.       Бесстрашие — фракция сильных телом и духом, тех, чья деятельность связана с повышенным риском для жизни. Они работают пожарными и спасателями, служат полицейскими или охранниками, в случае нападения со стороны, представители этой фракции встанут на защиту города как профессиональные военные. Их чёрная с оранжевыми полосами униформа, выкрашенные в немыслимые цвета волосы, любовь к пирсингу и татуировкам выделяет их в любой толпе, показывая: всё под контролем, есть кому защитить честных граждан. Огонь в оранжевом круге, символ Бесстрашия, пылает, как охранные костры вокруг стоянок древних людей.       В противоположность ярким Бесстрашным, члены Отречения ходят в сером, не носят украшений и стараются не привлекать к себе внимания. Но они тоже приносят обществу огромную пользу: Отречённые ухаживают за одинокими стариками, сиротами и неизлечимо больными, работают медсёстрами и фельдшерами в больницах, заведуют органами опеки, помогают самым нуждающимся бесфракционщикам. Они борются с тщеславием, поэтому никакая работа, даже самая грязная и тяжёлая, не вызывает у них отвращения, но в своей борьбе они порой заходят слишком далеко — даже в зеркало им разрешено смотреться раз в три месяца. Их символ — рука, держащая другую руку, в сером круге — означает ежедневную помощь, тихую и незаметную, но необходимую.       И последняя фракция — Креативность. Она создана для творческих людей, желающих выражать свои чувства и эмоции через искусство, приобщать людей к прекрасному. Они проектируют дома, пишут картины и музыку, танцуют и снимают кино, привнося щепотку волшебства в жизнь города; их символ — трёхцветный единорог с крыльями и радужным рогом в розово-зелёном круге, а одеваются они чаще всего во все цвета радуги, кроме официальных мероприятий, на которых принято носить одежду цветов символа.       Тех, кто не вошёл ни в одну из фракций, у нас называют бесфракционщиками. Большинство из них не приняли новую систему, но некоторые просто не смогли вписаться в неё. Бесфракционщики основали для себя отдельный район, собственную диаспору, и существуют там в рамках рыночно-капиталистических отношений. Об их жизни нам мало что известно, так как лишь единицы из них после школы переходят к нам, а сунуть нос на их территорию решаются разве что самые отчаянные Бесстрашные. А всё потому, что в новостных сводках то и дело мелькает информация о преступлениях, совершаемых радикальными представителями бесфракционной диаспоры.       Я быстро собираюсь и выхожу. Ненадолго задерживаюсь перед зеркалом, окинув себя последним критическим взглядом. Всё в порядке: коричневатые с розовым оттенком джинсы и облегающая майка жёлтого кислотного цвета отлично сидят, подчеркивая талию и крутой изгиб бедер, красная клетчатая рубашка небрежно расстёгнута, длинные светло-русые волосы красивой волной лежат на плечах, прямой нос и высокий лоб не обсыпало в последний момент веснушками, а глубоко посаженные зеленые глаза под изогнутыми бровями вовсе не выглядят уставшими, хотя от волнения я не спала полночи. — Бриджит, какая же ты у нас взрослая стала! — говорит мама, обнимая меня и целуя сперва в лоб, затем в щёку. — Что бы ты ни решила, знай, я всегда буду любить тебя. — И я тебя, — улыбаюсь я в ответ.       Наш район находится за чертой города, у самой стены, а школа — в самом центре, рядом с главным зданием управления. Я иду к автобусной остановке, где уже собралась толпа выпускников моей школы, ища глазами Дороти — мою лучшую подругу ещё с детского сада. Но не так-то просто отыскать кого-то, когда от ярких нарядов окружающих в глазах рябит! Я ненадолго зажмуриваюсь, затем открываю глаза и снова вглядываюсь в толпу, пытаясь высмотреть персиковую футболку, салатовые брюки и длинные тёмные волосы Дороти, когда на плечо мне ложится чья-то рука. — Привет, Бриджит! — произносит знакомый голос, и я оборачиваюсь. Передо мной стоит Дороти, Дори, моя самая близкая подруга, такая же хорошенькая, как всегда. Её огромные серо-голубые глаза сияют, а на губах играет искренняя улыбка — она рада меня видеть не меньше, чем я её. Мы обнимаемся и обмениваемся комплиментами — так принято в Дружелюбии, но я и вправду считаю, что Дори, круглолицая, высокая и стройная, в простой футболке и брюках по фигуре выглядит замечательно, как и всегда. И ещё я думаю, оглядывая собравшуюся толпу, как здорово, что даже самая обычная наша одежда благодаря яркой расцветке кажется нарядной! Ведь автобус очень быстро окажется переполнен, особенно когда на следующих остановках присоединятся ребята из других фракций; сложным причёскам и праздничным платьям в такой толпе точно бы не поздоровилось…       Выйдя из автобуса и переведя дух — наконец-то можно дышать! — мы идём к школе. С каждым шагом я волнуюсь всё сильнее, руки начинают трястись, сердце заходится в бешеном ритме. Наконец мы доходим до кафетерия, где нам предстоит ждать, пока нас вызовут на тест… Я прислоняюсь к стене и выдыхаю, а Дори слегка сжимает мои ледяные руки. Она выглядит встревоженной, но, кажется, ее больше волнует моё состояние, чем предстоящий тест. — Ты совсем не волнуешься? — спрашиваю я. — Если честно, то нет, — Дори слегка пожимает плечами. — Я давно решила, что хочу остаться здесь, в Дружелюбии, и тест моего выбора не изменит. — Везёт тебе, ты определилась, — я пытаюсь улыбнуться, но выходит, должно быть, неважно. — А я… Я не знаю. Мне хочется найти свой путь, стать самостоятельней, а если я останусь с семьёй, то бабушка с дедушкой и дальше будут меня опекать, как маленькую. А с другой стороны… как-то тяжело покидать родной дом, на душе больно. — Я думаю, ты права — надо искать свой путь, тем более, вы же не прощаетесь навсегда. А если не получится пройти инициацию, через год можно вернуться или попробовать что-то ещё. На то у нас и три попытки. — А что, если тест покажет ту фракцию, которую я даже не рассматриваю для себя как вариант? Например, Правдолюбие. А я ведь никогда особо не интересовалась юриспруденцией. — Тесты не должны влиять на наш выбор, — напоминает Дори. — И совершенно необязательно идти туда, куда он предложит. У тебя ведь уже есть варианты, куда ты хотела бы пойти, правда? Ну, кроме Дружелюбия? На самом деле я затрудняюсь с выбором — у меня три варианта, и все три мне нравятся. Я киваю: — Да, есть. Креативность и… Эрудиция. Дори совершенно искренне улыбается в ответ: — Класс! Знаешь, мне и тот, и другой нравится. Может, присядем пока? Говорят, сидя думается гораздо лучше… Я улыбаюсь в ответ, и мы вместе идём к большому столу, за которым уже сидят ребята из нашей фракции.       Немного успокоившись, я оглядываюсь по сторонам, высматривая знакомых. Среди Отречённых, молча ожидающих, когда их пригласят, я замечаю нашу одноклассницу Беатрис Прайор и её брата Калеба (они двойняшки, поэтому в этом году проходят тест и выбирают вместе); мы с Дори машем им руками, они в ответ кротко кивают, пряча улыбки.       Мимо меня проходит Маргарет Паркер, рыжеволосая Эрудитка в тёмно-коричневых трапециевидных очках и синем платье с белоснежным воротником, ученица естественно-научного класса. Я говорю: «Привет», она поворачивает голову в мою сторону, и, сказав ответное: «Привет», проходит дальше, к столу Эрудитов. Мы прежде часто пересекались на школьных олимпиадах по гуманитарным предметам, а её имя мне стало известно, когда на торжественной линейке перед рождественскими каникулами награждали призёров и победителей, среди которых была и я. Я одержала победу в олимпиаде по обществознанию и заняла второе место по истории, благодаря чему мне посчастливилось попасть в Новый Год на городской молодёжный праздник, где мне удалось снова встретиться с Маргарет и даже поговорить с ней. Гордость класса, победительница сразу двух олимпиад — по биологии и географии — и обладательница третьего места на олимпиаде по истории, оказалась очень милой и совершенно не заносчивой девчонкой. Мы болтали обо всём на свете, от музыки до различий коммунистического и капиталистического строя, и я только диву давалась, как легко с ней общаться; близкими подругами мы после того вечера не стали — разве что здоровались в школьных коридорах — но в моей памяти рыжие волосы Маргарет, выбившиеся из-под белой шапки, остались неотъемлемой частью мозаики, из которой сложился волшебный вечер. Такой же важной, как вкус безалкогольного глинтвейна, негромкий скрип льда под коньками, песни и танцы детей на украшенной к празднику сцене…       Предавшись воспоминаниям, я не замечаю, как меня зовут на тест. Дори тянет меня за рукав: — Бриджит, тебе пора! — Меня позвали? Сейчас, иду. Я подхожу к комнатам. Девушка-организатор в синей одежде говорит: «Бриджит Грин, проходи в комнату номер один, пожалуйста». Она открывает дверь. Я несмело делаю шаг вперёд…