Цепи сна

      У Юры были странные до нельзя увлечения, присущие больше подростку, чем взрослому мужчине, облаченному в погоны полиционера. Его любимый фильм «Спаун» с воскресшим чернокожим копом, где Смирнов стоя аплодировал раза три, прям в кинотеатре. Или тот же Индиана Джонс, скачущий от одного приключения к другому, после которого Юре срочно понадобились два пистолета береты и зачем-то хлыст. Хлыст они кстати нашли, у местной проститутки в наглую отобрали, даже не описывая как орудия пыток. И конечно же музыка, под которую Смирнов отпляхивал на редких корпоративах так, словно был по жизни пьян и не знал никакой нищеты.       Те редкие женщины, которые клялись ему в любви и мечтали прибрать к рукам такого завидного парня, уходили со словами «Меркантильный дебил», громко хлопая дверью напоследок. А Юра, лишь усмехнувшись во все свои оставшиеся тридцать зубов, кричал каждой в след «Хоть тысячу займи», не стесняясь сверкать трусами на лестничной площадке перед престарелыми соседями. Не вдаваясь в горе утраты и без того безнадёжных отношений, Смирнов с улыбкой бежал в казино и спускал там всю зарплату в первый же день получки.       Еще у Юры были воистину волшебные глаза, похожие на питерское небо в мае, полные азарта и желания жить, сияющие желтизной позавчерашнего похмелья и бессонной ночи в казино. С синей радужкой, на которой мелькали карие черточки. Только почему-то никто вокруг этих глаз не замечал, никто кроме Кости.       - Гром…       - Сколько?       Облокотившись подбородком на руку, Костя с ленивой улыбкой обвёл взглядом всю гладко вылизанную фигуру Смирнова в чёрном пальто. На лице полицейского сразу же расцвела ехидная улыбка, оголяя пожелтевшие зубы с черным налетом от сигарет. Настолько простое действие, как улыбка, а под сердцем Грома сразу становилось тепло.       - Две тысячи.       Костик удивлённо причмокнул губами, отворачиваясь от коллеги обратно в бумаги с отчетом. Губа не дура у товарища, нашёл у кого занимать такие суммы.       - Костя, брат, прям позарез нужно, что хочешь проси, все сделаю.       «Что хочешь» - заедает навязчивая мысль в голове Грома, как испорченная его сыном пластинка на дедовском граммофоне. Одновременно с этим Костя наблюдает за тем, как Юра нетерпеливо облизывает потрескавшиеся губы. С жадностью ждет этих денег от доброго коллеги. Прямо как нашкодившая дворовая собака, выпрашивает вкусняшку из рук приторговывающей пирожками бабушки на перроне вокзала. Такая себе собака, помесь черного русского терьера с какой-нибудь овчаркой, собака Сталина, продавшая родину. Вроде как дурная, но не глупая, думает и действует, но без хозяина творит глупость.       Костя кашляет, отвлекая самого себя, пряча взгляд в пол от стыда. Не нужно давать этим мыслям ход, есть определённые рамки. Не в то время они живут, где мужику можно думать о другом мужчине в таком ключе. Но смазливая фраза всё же проскальзывает между губ, не серьёзно, в шутку, но неся долю истинного желания.       - Если поцелуешь, дам.       - Гром, ты чо? – Действительно, «ЧО», совсем стыд потерял, у друга такое просить – Я тебе что, на проститутку похож?       - Шутка, денег нет.       - Я всё отдам, честно.       - Твоё «честно» мне уже всю печень объело, нету денег Смирнов, всё!       Захлопнув папку с отчётом по поимке мелкого наркодиллера, Гром встал с рабочего стула и, брякнув ключами от квартиры, обошёл Смирнова со спины. Вновь неосознанно втягивая его запах дешёвого одеколона, отдающий спиртом и крепкими сигаретами. Так вкусно пахло только от Юры.       - Федя, я дело оформил, мне нужно в школу к Игорю успеть. – Прокопенко кивнул по доброму и пропустил просьбу мимо ушей, не отрываясь от кроссворда – Прокопеныч, я говорю, на родительское собрание пошёл! Сдай дело!       - Столица Китая…       Махнув на всё это государственное дело с бумагами большим и толстым, Константин Гром строго-настрого зарубил в себе мысль самому отнести дело в архив. В школе его уже давно ждут, к счастью у Игоря не было проблем с оценками, но поведение иногда оставляло желать лучшего. Всему виной этот противный мальчишка Игнат - тот еще крысеныш, жирный, наглый, умный.       На улице за те два часа, что Костя отписывал никому не нужные документы, уже успел выпасть тонким слоем первый снег. Стеклянная леденица покрыла широкие лужи, забиваясь кристалликами в мокрую грязь. А тонкое облачко морозного пара вырвалось из рта, отдавая замёрзшие зубы теплом. Зима медленно вступала в силу над Ленинградом, хоть и не все листья с деревьев опали, да и не вся трава отцвела зеленью. Типичный Петербург - из века в век останется Великой грязью с великим наследием для потомков.       Интересно, какие вещи доживут до потомков? Моральные принципы с устоями морали, или же коммунальные квартиры в малоэтажных домах со своим особым шармом?       По пути в сторону автобусной остановки, Гром, размышляя о вечном, подкурил сигарету и с наслаждением затянулся табаком в лёгкие. Вдруг его схватили за плечо и потянули чтоб развернуть, даже сигарета из рта выпала.       - Две тысячи, и ты прощаешь мне долг!       Лёгкая дрожь в теле была больше от холода, чем от удивления такого внезапного торга со стороны Смирнова. Костя даже вдумываться не стал в его бредовые слова , молча развернулся, вновь доставая из пачки сигарету. Нужно ноги уносить, пока не согласился на этот абсурд и не испортил без того проблемную жизнь новой грязью в виде пидоросни.       - Хорошо, просто две тысячи.       - Две минуты, - Повернув голову на коллегу, Костя нервно почесал усы под носом – не меньше!       - И не больше т-тогда, по рукам?       Закусив нижнюю губу, Костя вдруг ощутил невероятный детский страх с примесью любопытства - забытые ощущения ещё со школьной поры восьмого класса, когда ему посчастливилось встретить мать Игоря. С такими же эмоциями он впервые пригласил её в кино. Ностальгия захлестнула голову, пробудив желание вспомнить хоть что-то из того времени, когда всё было хорошо. Кивнув головой в знак согласия на бредовую идею в виде поцелуя с мужиком, Гром молча посмотрел на соседний двор с гаражами, ища взглядом такой закуток, где бы их точно никто не увидел.       Холодная слякоть Питера чавкала под ногами, запах мочи и ржавчины проедал нос, заставляя скривить лицо в омерзении, но в этом узком проходе между гаражами они остались наедине, без посторонних. Дрожащими пальцами Костя вытащил из кошелька две свежие тысячи рублей и протянул купюры Юре, не представляя как они тут будут целоваться.       Заботливо спрятав столь нужные деньги в нагрудный карман пальто, Смирнов сделал пару шагов к Грому и с закрытыми глазами резко вцепился своими губами в чужие, стукнувшись нечищенными зубами. Его ловкие пальцы ухватились за воротник кожаной куртки мужчины, держа между ними хоть какую-то дистанцию. Колкая борода шкрябала по коже не меньше, чем недельная щетина Грома. Если представить на его месте какую-нибудь недавнюю симпатичную проститутку, такую же прокуренную и короткостриженную, то поцелуй с парнем это не так уж и противно.       Растерявшись, как маленький мальчик, Гром сначала даже не понял, что конкретно сейчас между ним и Смирновым происходит. Но когда теплота забытого в бытовухе ощущения возбуждения поползла от паха к животу, его включило в процесс поцелуя как никогда прежде. Настал момент Юре удивляться, ведь когда его со всей силы прижали к железной стенке гаража, ломая только заледеневшие сосульки с железной крыши, а холодные пальцы друга пробрались под его любимое пальто, гуляя ладонями по бокам, ягодицам и плечам. Прижимаясь к чужому телу, как к какой-то девке-целке с сиськами третьего размера, Смирнов вдруг занервничал, и вся его решительность моментом испарилась, уступая место удивлению с омерзением от происходящего. Это ни хрена не эксперимент с телом, как у детей с игрой в бутылочку, а полноценный поцелуй, как у любовников.       Грёбаный фейерверк из ощущений и сомнений захлестнул голову Костика, так что он забыл о родительском собрании и своих вечных проблемах. Целоваться со Смирновым оказалось приятно и сочно, он и не заметил как эти две волшебные минуты моментом утекли в прошлое, и Грома со всей силы отпихнули в соседний гараж, да так, что остатки воздуха из его груди выбило, а снег за шиворот упал, отрезвляя морозом на коже. Перепуганный Юра, с широко открытыми глазами, дышал так же тяжело, как и его друг, но не от возбуждения, а от возмущения и омерзения к самому себе. Не сказав и слова, он просто быстрым шагом удалился, оставляя коллегу наедине со своими тараканами.       - Фу, срамота. – Раздался ворчливый старческий голос откуда-то сверху – Сталина на вас нет!       Подняв голову наверх, чтоб лицезреть старую бабульку в тулупе с явным выражением омерзения на лице, Костя вдруг ощутил, как у него подкашиваются от ужаса ноги. Тёплое ощущение чужих прикосновений к губам, чужой вкус слюны на языке, запах одеколона и сигарет. Талия Юры, пусть и в рубахе, но Костя отчётливо ощущал пальцами тепло его кожи. Всё это сейчас принадлежало Грому и будоражило адреналином до самых костей.       Оставив все размышления на потом, Костя молча направился домой.