Forget-me-nots

      Затаив дыхание, Норияки прижался спиной к стене, прилегающей к распахнутым ставням. Тихий, порывистый ветер наполнял комнату свежей ночной прохладой, окутывающей босые ноги. На плантации колыхалась высокая, тёмная трава, в которой монотонно стрекотали цикады и изредка плескалась стоячая вода. Погруженная во мрак гостиная освещалась лишь тусклым светом высоко стоящей луны, иногда заволакиваемой тучными облаками, скомковшимися на иссиня-чёрном небе. Вглядываясь в порог сёдзи, мужчина ждал когда за него ступит нога старшеклассника, обутая в дешевые кроссовки, измазанные в грязи. Издалека раздавались тихие, шаркающие шаги, медленно и опасливо приближающиеся всё ближе.       Убить всех троих сразу было бы куда более лёгким решением, рассуждал Какёин, - Иерофант мог бы заполнить лёгкие каждого изнутри, не оставив следов. Тогда убийство можно было бы обставить как несчастный случай, не привлекая к себе излишнего внимания. Река в Морио известна своим водоворотом у мельниц; у самого спуска к морю, они закручивают её сильный и быстрый поток в "спираль", и выбраться оттуда почти невозможно: берега слишком высокие и обрывистые, течение слишком мощное, и оттого мышцы устают быстрее, чем за пять минут. Нужно было бы лишь спустить их тела по реке и проследить, чтобы они уплыли достаточно далеко; речная вода затекла бы в лёгкие, их бы тут же утянуло в водоворот. Подростки их возраста всегда полагаются на удачу и свою молодость, им кажется, будто любое действие окажется безнаказанным, будто бы последствия это нечто, обитающее далеко в будущем. Безусловно, подобное объяснение их смерти вполне бы устроило полицию.       Качнув головой, Норияки отвернулся обратно к порогу. Как бы ни был безупречен план, он бы не смог наблюдать за тем как дети, которые ещё даже не закончили школу, задыхаются от рук его стенда, как краснеют их лица, как из их горла высвистывает последний воздух. Такое жестокое действие не отвратило бы его и, пожалуй, его совесть лишь немного кольнула бы у сердца, не будь ему известен возраст нападающих, отразившийся в их испуганных глазах. Нужно было сделать так, чтобы они сами разбежались и, испугавшись, больше не приходили на плантации. Для начала их стоит разделить - чувство одиночества, страх остаться без помощи, вот что скуёт их движения в первую очередь. Скорее всего, эти дети только получили свои стенды и решили опробовать их где-то в отдаленном месте, где обычные горожане их не заметят. Соотвественно, опыта ведения боя у них нет, и полагаются они, в основном, друг на друга. С каждым подростком нужно было работать в разных комнатах, и здесь у него было неоспоримое преимущество - не только в том, что школьники, лежащие без сознания, уже были заперты в разных частях минки, но и в том, что он знал этот дом так, будто проектировал его сам. Итак, разделить и напугать - единственная тактика, которая позволит ему избежать убийства.       Робкие, осторожные шаги становились всё яснее по мере своего приближения к дому. Вскоре, на татами появилась вытянутая, черная тень, простирающаяся до самого конца гостиной. Опасливо ступив на порог, вошедший мальчик тут же проскользнул в середину комнаты, даже не оглянувшись по сторонам - медленно переставляя ноги, он приближался к ванне, видно, приняв её за вход в основной дом. Темнота играла Какёину на руку - почти все двери и ставни дома были погружены в иссиня-черный мрак, не дающий разглядеть даже малейших очертаний. Не двигаясь, Норияки проявил одну из своих лент и, пустив её под татами, сбросил со столешницы одну из высоких ваз с сухоцветами. Громкий, резкий звук разбившейся керамики заполнил комнату и, подросток тут же бросился к осколкам. Воспользовавшись моментом, Какёин проскользнул за соседнюю сёдзи и скрылся в шкафу спальни.       Подвинув ногой скрюченное тело девушки, лежащей среди одежды без сознания, он вновь проявил стенд, облечив его в гуманоидную форму. Пульсирующее сверкающей, зелёной жидкостью существо тут же скрылось под кроватью, по бокам которой свисало толстое покрывало, не пропускающее сквозь себя изумрудный свет. Убедившись в том, что покосившиеся дверцы шкафа позволяют ему видеть нужную часть комнаты, мужчина выбросил в её середину пару сияющих лент, которые тут же разорвали полуночный мрак своим ярким искрящимся светом.

***

      За спиной послышался, тихий шорох, тут же растворившийся в мрачной темноте. Испуганно выпрямившись, Джоске заметил, что вся гостиная наполнилась переливающимся, изумрудным сиянием. Оно стелилось по полу и стенам, отливало на грязной посуде в раковине и слабо мерцало на кухонной утвари. Бледный свет исходил из комнаты с распахнутыми перегородками за его спиной; что-то в её середине движилось, словно клубок ядовитых змей, медленно переползающих друг через друга. Оглянувшись вокруг, Джоске нервно сглотнул и, согнув ноги, настороженно приблизился к спальне.       Зеленый искрящийся клубок еле-еле полз к стене, будто бы заманивая его внутрь комнаты. Недоверчиво отведя взгляд от сплетения лент, юноша оглянул место, в котором оказался. В середине стояла широкая, низкая кровать, на которую было свалено несколько вещей - штаны, пиджак с золотыми брошами и пара рубашек в полоску. На комоде у левой стены стояла катана 11 века, поддерживаемая небольшой подставкой, над ней же высилось несколько картин, иллюстрировавших разные техники ведения боя; похожие картины висели и над постелью, рядом с которой стоял высокий таршер с красной бахромой. К правой стене был приставлен длинный стол, на котором были свалены бумаги, неразборчивые рисунки и записи; там же лежали различные принадлежности для живописи, которые Джоске часто видел в доме Рохана. Хотел было школьник обернуться назад, как груда изумрудных лент перед ним резко дёрнулась вправо.       Испуганно отпрянув назад, Джоске затаил дыхание - казалось, что эти движущиеся полосы были отдельным организмом, имеющим свой разум; переползая друг через друга они чудились ему дышащими, как иное животное. Невольно вытянув шею, юноша приблизился к сплетению лент и хотел было присесть на корточки, как вдруг нечто схватило его за ногу из-под кровати.