SMS

      Я выныриваю из неспокойного сна, разбуженная назойливым звуком. Очередное SMS.       Короткий взгляд в окно, пока шарю рукой рядом с подушкой – на улице вовсю льет дождь, – и мобильник привычно ложится в ладонь, ослепляя ярким светом. Снова он. Впрочем, чего я ждала? Письмо из Хогвартса? Да и жаловаться не приходится. Босс не тормошил меня полторы недели, что для него почти рекорд. А ведь иногда мне кажется, что я работаю не на главу крупнейшей преступной организации Соединенного Королевства, а на избалованного ребенка, ломающего надоевшие игрушки всякий раз, когда что-то идет не так, как хочется ему… кстати, это один из его любимых образов, и, как бы странно не звучало, эта маска идет ему особенно сильно.       Все эти мысли пролетают в голове черно-белым калейдоскопом, пока глаза пытаются сфокусироваться на крошечном экране.       Половина третьего, великолепно.       Конвертик под часами отчаянно мигает, требуя внимания почти так же сильно, как и его отправитель. Привычное движение вызывает на экран одно-единственное слово: «Открывай».       Лаконично. И ни черта не понятно. Еще пару секунд я тупо пялюсь на экран, пока не слышу стук в дверь. Настойчивый, но нестройный.       «Твою мать», только и пролетает в голове.       Вскакиваю на ноги, представляя, как, должно быть, выгляжу, в старой растянутой майке, с растрепанными волосами и следом от подушки на щеке. Впечатляет, ничего не скажешь.       В подобные моменты я его почти ненавижу. И только мысль о бесстыдно большом количестве нулей в нашем контракте заставляет меня натянуть на лицо более-менее пристойное выражение.       Тем более, работу на этого человека я бы не променяла ни на что другое. Ну просто глупо отказываться от денег, которые он готов выложить за один-единственный выстрел. И да, дело только в этом. Это я буду повторять себе снова и снова, все прочее – слишком опасно даже для меня. Это я повторяю, пока в легкой панике пытаюсь нашарить глазами что-то, что можно накинуть на плечи.       – Долго я должен ждать? – доносится до меня его капризный голос – о звукоизоляции можно лишь мечтать. – Я слышу, что ты там возишься, Моран.       Я где-то читала, что мурашки нам достались в наследство от далеких предков, а тем – от животных: в момент опасности поднявшаяся дыбом шерсть делает любого зверя визуально больше, а значит и опаснее. Обычная реакция при появлении грозного соперника. Хищника. Убийцы.       Не удивительно, что даже от звуков его голоса моя кожа вмиг покрывается мурашками, и это при том, что нас разделяет стена. Мотаю головой, чтобы стряхнуть лишние мысли, хватаю с тумбочки глок, на ходу проверяю глушитель, снимаю курок с предохранителя и торопливо шагаю к входной двери.       Щелчок замка. Дверь распахивается, запуская в убогое подобие прихожей тусклый свет.       Мориарти стоит, прислонившись к стене напротив, в своем дорогущем костюме ужасно не к месту в этом злачном местечке. Его голова почти лежит на груди, так, что глаз не видно, но я вижу, как кривятся его губы.       Я опираюсь рукой на косяк и облегченно выдыхаю.       Вроде бы он один. И не по мою душу. В ином случае я была бы уже мертва.       – Почему заставляешь меня ждать? – его глухой голос тонет в шуме дождя, который проникает через разбитое окно лестничной клетки.       – Спала, – отвечаю так же тихо, не позволяя раздражению прозвучать слишком явно. Он все равно заметит, но я хотя бы попытаюсь.       — Ску-учно, – тянет он и поднимает наконец голову. Его темные глаза слегка затуманены, и это здорово меня тревожит. Ощущение лишь усиливается, когда его взгляд, скользнувший сперва по полу, проходится по моим голым ногам, и, чуть задержавшись на месте, где кончается футболка, поднимается выше, чтобы встретиться с моим.       Он усмехается и снова медленно прикрывает глаза, а я как дура завороженно наблюдаю, как ресницы опускаются вниз, заставляя мягкие тени лечь на его кожу.       Один только Бог, если он существует, знает, почему сейчас я готова отдать половину заработанного за год лишь за то, чтобы на мне была нормальная пижама. А за ночнушку от Victoria’s Secret и того больше.       Сделав глубокий вдох, он неохотно отталкивается от стены, в два шага преодолевая расстояние до моей двери.       – Я могу войти? – до неожиданного галантно спрашивает он, оказываясь слишком близко, и мне стоит усилий не отшатнуться назад. Вместо это я нахально, как-то по-детски глупо вздергиваю подбородок и… тут же морщусь, прикрывая нос свободной рукой. От него разит алкоголем, словно он в нем искупался, и немного – потом. Где-то там затерялся и запах дорогого парфюма, но его уже не разобрать.       — Ты пьян? – не сдержав удивления, спрашиваю я.       — С каких пор я должен перед тобой отчитываться? Хотя… что уж там… немного, пожалуй, — он ведет головой, чтобы потом снова посмотреть на меня и улыбнуться. Какое-то время я так и стою в проходе, сверля его взглядом, а потом все же отхожу от двери, впуская его внутрь.       Мои глаза быстро привыкают к темноте, так что дома я частенько не утруждаю себя тем, чтобы включить свет, отправляясь на короткие вылазки до ванны или кухни по ночам. Вот и сейчас, в спешке открывая ему, я забыла об этом обстоятельстве, и как только дверь за Джимом захлопывается, мы оказываемся в почти полной темноте. На улице проезжает машина, освещая через окно коридор, прихожую и лицо Мориарти. В этот момент его глаза кажутся мне совсем сумасшедшими.       Облизываю пересохшие губы, про себя матеря свои извращенные кинки и стараясь собрать мысли в кучку. Пока я поглощена нелепыми переживаниями, Джим резко разворачивается, и, словно не заметив в темноте грубо сколоченный столик у входа, смахивает что-то на пол.       Ключи. Звук их падения несколько приводит меня в себя.       – Упс… – хихикает он, и я с раздражением ударяю по кнопке выключателя.       Мориарти морщится от яркого света и недовольно оглядывается по сторонам.       – Ну что за обстановка, неужели я плачу тебе недостаточно? – ворчливо бормочет он и, едва не задев меня на ходу, направляется вглубь квартиры.       Я не отрываю от него взгляда. Он прекрасно знает, что это жилье – временная мера, но отчего-то мне и впрямь становится стыдно за слезающие с плешивых стен старые обои, кривые полы и потрепанную мебель со следами от сигарет и подумать страшно от чего еще.       – Что тебе нужно, Джим? – пытаюсь перевести тему я.       – Не зарывайся, Моран. Я не буду вечно терпеть твою фамильярность, – брезгливо разглядывая потолок, произносит он.       – Простите, – я виновато развожу руками, демонстрируя глок. – Забылась. Но вы же знаете, сэр. Для вас я родного отца прикончу.       – Не стоит, он еще пригодится, – Джим усмехается, и я невольно улыбаюсь в ответ.       – Жаль.       Здесь куда светлее, чем там, в коридоре, и теперь я могу как следует рассмотреть босса. Его внешний вид убеждает меня в том, что что-то не так. Джим выглядит непривычно помятым – совсем не так, как когда делает это специально. Где-то оставил свой галстук, почти наверняка бывший частью костюма еще вечером, рубашка расстегнута и застегнута снова, одна петля пропущена, поэтому ткань тянет вбок. Думать не хочу, почему это произошло. Его волосы скорее влажные, чем уложенные специально, а на дорогой ткани пиджака заметны расплывшиеся кляксы – мелкие капли дождя. Лицо бледное и изможденное. Очередная маска? Для кого? Передо мной смысла притворяться нет, если только я о чем-то не знаю.       – Мне нужно переодеться, – говорю я и направляюсь к двери в спальню, хотя на самом деле мне просто надо привести мысли в порядок.       – Зачем? – он даже не оборачивается, но я все равно останавливаюсь. – Мне все нравится.       – Что тебе нужно? – повторяю устало, так и продолжая стоять в проходе. Слышу, как он шагает из стороны в сторону, вертится на месте, слышу шорох одежды – это он скинул пиджак, полетевший куда-то в сторону окна, слышу даже его неровное дыхание, словно он стоит совсем рядом. Но когда он заговаривает, понимаю, что он в другом конце комнаты.       – Природа сыграла со мной злую шутку. Дала мне это, – я все же обернулась, и он постучал по виску костяшками, – и это, – провел руками снизу вверх, показывая на себя. – Я никогда не прощаю, когда меня подводят. Знаешь, просто не могу себе этого позволить. Но что делать, когда…       Он впервые на моей памяти не находит слов. Вместо этого ударяет кулаком в грудь и вдруг быстро, слишком уверенно для пьяного, сокращает расстояние между нами, хватает мою правую руку, все еще держащую ствол, и приставляет дуло к своему подбородку. В следующее мгновение мое левое запястье тоже оказывается в кольце его пальцев.       Едва ли я бы позволила застать себя врасплох вот так просто, но с ним все вечно идет через задницу.       – Джим, какого хрена происходит? – я пытаюсь отдернуть руку, но он держит крепко. Все, что я могу – оттягивать палец как можно дальше от курка и лихорадочно соображать, что такого могло случиться, отчего он решил вдруг пригнать посреди ночи в Бирмингем, чтобы…. Чтобы что? Черт, я ведь могла бы вывернуться, ударить коленом между ног, заставить его согнуться от боли и поддать ногой по лицу, после чего добить этим же глоком, чтобы он просто вырубился, но мне не хватает силы духа провернуть подобное с ним.       – Да брось, Моран, я же вижу на твоем хорошеньком личике, что временами ты хочешь меня прикончить, – выплевывает он, выпуская мое запястье, чтобы тут же схватить меня за волосы и заставить запрокинуть голову назад. Тело предательски поддается его уловкам, и с резкой болью приходит знакомое до дрожи ощущение. «Последнее слово тут лишнее», чуть было не говорю я.       – Ты что-то путаешь, – шиплю вместо этого, едва не выдавая то, что он и так наверняка знает. Он не сильно выше меня, так что его лицо оказывается слишком близко. Это мешает соображать. Я чувствую его дыхание, обжигающее, сдобренное отличным скотчем, и этот запах намертво пристает к моей коже, когда он звонко чмокает меня в лоб. Это сбивает меня с толку еще больше, и проходит непростительно много времени, прежде чем я ставлю глок на предохранитель. – С какой стати тебе приспичило помирать? И с чего мне такая честь? – говорю я, стараясь вернуть себе хоть толику спокойствия, и замолкаю на полуслове, сама не зная, какую еще едкую фразу хотела сказать. Очевидная, лежащая почти на поверхности разгадка поражает мой мозг.       Как я сразу не поняла?       Сердце, до того бешено колотящееся в адреналиновом угаре, пропустило удар. Его одержимость детективом с Бейкер-Стрит, а теперь еще и это. Мне становится почти жаль беднягу: если у него и были шансы против Джима, то теперь они растаяли без следа. Он разрушит его жизнь, чего бы это ни стоило, а после затащит его в самые глубины ада вслед за собой… оставив меня здесь.       Видимо, на моем лице все написано, потому что бешеные блики в его глазах вдруг замирают золотыми искорками.       – Джим… – шепчу я, застыв на месте, хотя он уже не держит меня так крепко. Лишь опускает руки на мои плечи, не давая отодвинуться.       – Раскрыть секрет? – спрашивает он и упирается своим лбом в мой.       – Нет, – отвечаю я. Мне уже все ясно, но пока не услышу это своими ушами, смогу притворяться, что это не так.       Джим улыбается так, как умеет только он. Так, что у меня сводит скулы. Так, что мне хочется закричать, потому что это сводит меня с ума. Потому что это болезненно ненормально, так хотеть этого психопата. Даже сейчас. Особенно сейчас.       – Догадалась? – я только киваю, – умница. Я чертовски устал, – хрипло выдыхает он мне в лицо.       Я отстраняюсь, чтобы посмотреть в его глаза прямо, но мне так и не удается прочитать что-то в его взгляде. Я только понимаю одну простую истину: такие, как он, хорошо не кончают. С другой стороны, таких, как он, нет. И свою жизнь так бездарно он не разменяет, хоть я и продолжаю держать забравшее столько жизней оружие в своей не дрожащей даже сейчас руке.       – Так ты поэтому здесь? Хочешь передохнуть, прежде чем отправиться в последний забег? С чего ты решил, что здесь тебе это удастся? К твоим услугам все блага цивилизации, но ты в трущобах Бирмингема. Джим, я не дура, – я запинаюсь, едва договорив.       Снова эта улыбка. Он доволен мной. Я это чувствую. Он позволяет почувствовать.       – Не поняла еще, малышка Моран? Я здесь только из-за тебя.       Глухой звук выстрела завершает эту дурацкую симфонию недомолвок, и пуля пролетает в нескольких дюймах от его головы. Этого он тоже как будто ожидал, и теперь наслаждается обрушившейся на комнату оглушительной тишиной.       А я только сейчас понимаю, что дождь перестал.       – Сколько у тебя времени? – спрашиваю я, наконец, опуская злосчастный глок вниз.       – Столько, сколько я сам решу, – задумавшись, говорит он. – И ты будешь со мной до конца.       – Ты на это рассчитываешь? – нет, я не пытаюсь его поддеть. Просто хочу услышать один-единственный раз…       – Ты никогда меня не подводила, – отвечает он, прежде чем взять мое лицо в свои ладони.       – И только поэтому еще жива, – отрешенно говорю я. Он согласно кивает. Мы оба знаем, что это так. – Только мне этого мало.       По телу снова пробегает дрожь, когда замечаю, как он прищуривается, задавая немой вопрос.       – Я хочу кое-что взамен.       Не знаю, что буду делать без этой улыбки.       – Все, что пожелаешь.