SMS

      – …то есть, она еще не очнулась?       – Нет, сэр.       Голоса было два: один до боли знакомый, глухой и обманчиво мягкий, другой – дрожащий в каждом звуке, почти трепещущий, словно мышь, попавшая в мышеловку.       – Зачем тогда позвали меня?       – Мы подумали…       – Подумали? Вам за это платят?       – Простите, сэр, но…       «Только не вздумайте спорить с ним…»       Раздался судорожный вздох, и второй голос продолжил, на этот раз чуть увереннее:       – Мы ввели ей препарат, и она очнется с минуты на минуту. Пациентке будет лучше, если рядом будет знакомое лицо.       – Едва ли я буду рада видеть это лицо, – послышался третий голос – хриплый и едва слышный. Он принадлежал лежащей на высокой больничной постели молодой женщине. На ее глаза была наложена плотная повязка. – Привет, Джим.       – Моран, – это что, облегчение? Да нет, показалось, должно быть.       – Жизненные показатели в норме, операция прошла успешно. Вы помните, что произошло, мисс Моран?       Вы помните?       Помните?       Она помнила все. Забыть такое вряд ли выйдет, ведь напоминание об этом она вечно будет хранить у себя на лице.       – Эта сучка Мориарти не хочет говорить, – невысокий, крепкий, в запачканной ее же кровью белой майке – этот лишь пешка. Но дело свое знает. Ему на удачу и она не лыком шита, так что он с ней еще поиграет. Думает, он кошка. На деле не лучше свиньи – с такого только кровь спускать. Но сейчас она и правда в ловушке, оттого его близко посаженные поросячьи глазки так и блестят от возбуждения. Мерзость.       Интересно, они правда думают, что она не понимает арабский? Что ж, пускай так и останется. Может, она даже сможет узнать что-то полезное. Только вот выжить бы. А ведь их тут не меньше десятка…       – Когда это было проблемой? – а вот и главный. Этого она никак не может разглядеть. Но костюм сидит на нем отвратительно. Видно, думает, что так он выглядит солидней, а на деле – посмешище. Пусть ей и не до смеха сейчас. Первый понимающе хмыкает. Он доволен. Ему позволят порезвиться с добычей еще парой-тройкой интересных способов. Странно, что ее еще не изнасиловали…       – С чего начать?       – Бывалая, – о, наконец, шагнул на свет. – Зачем мелочиться? Кости можно срастить. Она ведь снайпер, верно? – а вот это плохо. О ее точной специализации знают немногие. Неужели, крот? Она продолжает его разглядывать, сохраняя безразличное выражение, запоминая его лицо вплоть до на удивление красивого цвета голубых, что редкость для араба, глаз. – Птичке подрезают крылья, кузнечику отрывают ноги… начните с левого.       – А если она продолжит молчать?       – Тогда ей и язык не нужен.       – Результат может вас слегка шокировать, но… нам удалось спасти почти все нервы, поэтому вы не должны почувствовать особого дискомфорта. Первое время мозг будет адаптироваться к новой, дополнительной информации, но и это пройдет. На начальной стадии восстановления возможны головные боли, мы выпишем вам… – он еще что-то говорил, но Моран почти не слушала. Воспоминания были куда громче, чем голос говорившего.       Она молчала достаточно долго.       А вот времени у ее тюремщиков оказалось маловато… по крайней мере, до языка они не добрались. Она прекрасно помнила всепоглощающую боль вперемешку с кромешной тьмой. Помнила и ощущение, когда густая кровь – ее собственная кровь – вытекала из пустых глазниц, заливая лицо и шею. Гадала, как не сошла еще с ума. Помнила и чей-то хохот, выстрелы, крики. И снова боль, а после – забытье. Только в последний момент его голос как будто из динамика.       «Вы знаете, что делать».       И ее собственный шепот.       «Вы слегка опоздали, Джим».       Дальше – блаженное ничего, иногда лишь прерывающееся знакомыми картинкам. Цветными образами, какие не посещали ее годами. Оранжевый трехколесный велосипед с приделанной спереди корзинкой. Пушистый плюшевый медведь с глазками-бусинками. Ее старый дом, обшарпанный, но такой родной. Шершавая грубая рука, которая тащит ее прочь с кладбища, а после вкладывает в ее маленькую ладошку первый кольт. И, все чаще и чаще – красивое женское лицо. Уставшее, изнуренное долгой болезнью, но бесконечно любящее. Как она ее, должно быть, разочаровала. Прости, мама. Хотелось бы мне увидеть тебя еще раз… Не стоило ей читать то SMS.       Чьи-то чуть подрагивающие пальцы помогли ей приподняться, а после прикоснулись к ее затылку и на удивление ловко принялись за какие-то манипуляции. Моран услышала легкие щелчки, давление на голову немного ослабло.       – Какое число сегодня?       – Двенадцатое сентября. Два-пятнадцать после полудня, – она напрягла память. В Багдаде ее взяли в последний день лета. Несколько дней она провела в камере, прежде чем попала в тот подвал… – Можно было бы использовать донорский материал, но мистер Мориарти настоял на более трудоемком варианте… и после самолично контролировал подбор оттенков, а это заняло больше недели, поэтому с финальным этапом операции пришлось немного повременить. Но, уверен, результат вас порадует. Это совсем новая разработка, вам повезло…       – Замолчите и снимите уже эту чертову повязку, – нетерпеливо перебил его Джим. Ну да, ну да. Несчастный уже сболтнул лишнего… это слишком личное, непозволительное. Оставалось надеяться, что Мориарти спустит ему это. Если доктор и впрямь так хорош.       Наконец, ткань мягко соскользнула с ее лица, и в глаза ударил яркий свет. Моран зажмурилась, прижала руки к лицу и тут же дернулась всем телом. Пальцы опасливо заскользили от бровей вниз, по векам, в потаенном ужасе ожидая почувствовать жуткие провалы, но, похоже, доктор не соврал. Едва заметные чувствительным подушечкам пальцев шрамы на веках, да и припухлости под глазами. Разбитые губы зажили. А вот щеки запали изрядно. Она глубоко вздохнула, распахнула глаза и первым делом взглянула на свои руки. Целы, только ногтя на левом мизинце недостает. Ну да отрастет, это мелочи. Пальцы исхудали и ослабли, но и это поправимо. «Скинула фунтов пятнадцать…» – подумалось ей только.       – По данным исследований, ощущения должны быть вроде тех, что испытывают люди после лазерной коррекции зрения, – снова услышала она незнакомый голос.       – Выйдите вон, – обманчиво миролюбиво сказал Джим, отчего мужчину как ветром сдуло. Он только и успел, что пообещать зайти чуть позже. Моран даже не пыталась его разглядеть. Очевидно – успеет.       Вместо этого она быстро оценила обстановку. Не больница, скорее частная клиника. VIP-палата, без сомнения. Минималистичный дизайн. Ненавязчивая абстрактная картина напротив кровати. Две двери – входная и, вероятно, в уборную. Панорамное окно. Кровать куда шире, чем койки в обычных больницах, и лежится ей удобно, как, пожалуй, никогда прежде. Еще бы голова так не гудела…       Джим сидел в одном-единственном кресле футах в пяти от кровати и, устремив на нее взгляд глаз цвета самого горького шоколада, внимательно разглядывал ее. Она тоже с минуту смотрела на него, словно заново впитывая каждую черточку его лица – казалось, впервые Моран видела его так ясно. И могла думать лишь о том, что боссу не мешало бы побриться. Не то, чтобы ей не нравилась его щетина. Напротив, просто…       – Здесь есть зеркало? – спросила она, отбрасывая все лишние мысли.       Мориарти молча кивнул подбородком на небольшой предмет на тумбе у изголовья.       Пальцы неловко сжали ручку, и, не давая себе мешкать, девушка повернула зеркало.       Она ожидала чего угодно.       Но Джим снова ее удивил.       – Господи, они…       – Твои. Точная копия. Я проследил.       Моран истерично хихикнула. Глаза и правда были точь-в-точь ее. Даже «битый пиксель» на левой радужке. Только вот внутри самого зрачка было то, чего не было никогда. Что-то, что невооруженному взгляду недоступно.       Она повернула голову к окну. Потрясающий вид: собор Петра и Павла как на ладони, она даже видит фигуры на фронтоне. И все бы ничего, только… до собора было не меньше мили.       Злой гений в своем репертуаре – даже здесь устроил все так, как лучше ему. Впрочем, было в этом что-то…       – Да ты романтик, – выдохнула она, облегченно засмеявшись.       – Мне почти… обидно, – отозвался Джим бесстрастно.       – Я думала… – шепнула она серьезнее.       – Давай обойдемся без этих банальностей, – мужчина поморщился и мазнул пальцами по воздуху, словно отгоняя назойливую муху.       – Думала, что умру там, – все же закончила она и удовлетворенно поджала губы. – И знаешь, что удивительно? – сказала она, снова посмотрев в зеркало. Шрамы на веках и впрямь были почти не видны. Просто макияжа будет достаточно. – Мне казалось, ты из тех людей, которые выкидывают сломанные игрушки.       – Я бываю сентиментален, – он наигранно виновато развел руками.       – Ага, поэтому вместо утилизации ты меня… обновил?       – Вроде того, – кивнул он.       – «Вам повезло», – повторила она слова доктора и, пожевав сухие губы, пробормотала чуть тише, – какой-то стимпанк получается. Нет, киберпанк!       – Эта технология еще лет двадцать не поступит на рынок, и едва ли найдется с полсотни специалистов, способных заметить что-то, – возразил мужчина. – Так что твое сравнение неуместно.       Тут Джим прав. Знакомый всю жизнь карнавал оттенков не давал даже ей сразу впасть в панику. Он и впрямь все продумал. Может быть, даже больше того.       – Что еще ты вставил мне в голову? Жучок? Камеру слежения? Будешь видеть все, что вижу я?       – Мне это не нужно, – сказал Джим жестко.       – И ты не считаешь, что я тебя подвела? – задала Моран еще один важный вопрос.       – Ты – нет. Те, кто виноват, уже стали кормом для рыб.       Она кивнула. Что ж, логично. Едва ли он стал бы тратить маленькое состояние лишь бы просто с ней расправиться самолично. Он хоть и очень жесток, но по-другому. Да ошибка и впрямь не ее. А перекладывать ответственность он не станет.       Наверное она поэтому почти не удивилась, когда он, кривя губы, произнес:       – Прости меня.       Она опустила зеркало на теплое одеяло.       – Это было сложно?       – Устроить это? Нет.       – Извиниться, – пояснила Моран мягко, снова посмотрев на мужчину.       – Бесконечно труднее, – сказал он, насмешливо округлив глаза.       – Что ж, – она улыбнулась. – Спасибо.       – К твоим услугам, – отозвался он, как раз когда в дверь тихо постучали. – Очень вовремя! – хлопнул он в ладоши, и через пару секунд в палату вошла бесцветная девушка, держащая в руках небольшую подарочную коробку вроде тех, в которых в кондитерских упаковывают торты и пирожные.       – У меня есть для тебя еще кое-что, – сказал Джим.       Незнакомка вопросительно посмотрела на мужчину, поднявшегося с кресла, и, когда тот кивнул, подошла к кровати Моран и протянула ей коробку.       – Еще? – с опаской уточнила она, едва девушка вышла. Моран взвесила содержимое в руках. Подозрительно легко. И холодно.       – Да, Моран. Еще.       – Что это? – стараясь скрыть тревогу в голосе, спросила она. – Мои отступные?       Джим только хмыкнул и кивнул на коробку.       – Открывай.       Она пожала плечами, покорно, опустив таинственный предмет на колени. Странное предчувствие сконцентрировалось на самых кончиках ее пальцев. Что-то здесь было не так. Но гадать у нее не было ни желания, ни сил, поэтому она открыла коробку и… тут же захлопнула ее обратно.       К горлу подкатил ком. Даже хорошо, что нормально она не ела недели две.       Ее голос едва не сорвался на крик, но Мориарти уже был рядом, и, накрыв ее руки своими, заставил замолчать.       – Тише, девочка, – шепнул он, нагнувшись к самому ее уху, и, не обращая внимания на ее вялое сопротивление, откинул крышку в сторону.       – Что это? – вопрос был до нелепого глупым, но все же сорвался с ее губ.       – Талион, – ответил Джим. – Око за око.       Со дна коробки на Моран смотрело две дюжины глаз.