Оставим это человеку: пытаться быть тем, чем он не является, иметь идеалы, которые не могут быть достигнуты, стремиться к совершенству, чтобы спастись от критики, открывать дорогу к бесконечной умственной пытке.
* * *
Сквозняк из приоткрытого окна гулял по нетронутой кухне. Из другой комнаты доносился телефонный разговор. Не совсем еще вечернее время постепенно погружало белые тумбочки в свои серые объятья. Мэттью стоял и рассматривал свой новый храм, кухня всегда была его любимым местом в доме. В одной руке он держал пакет с едой из магазина, а второй прижимал к себе коробку с кофеваркой из Стокпорта. — Oui, je sais, mais nous devons panser quelquetemps sous les detailles. J’adore cette idee [Да, я понимаю, но нам нужно продумать некоторые детали. Мне нравится эта идея], — голос приближался вместе с Домиником, пока он, наконец, не отрываясь от бурного обсуждения, не появился рядом и не отнял у него коробку. Он поставил кофеварку наугад, на случайное место на тумбочке, но очень удачно. Там она и останется, решил Мэттью. Доминик уселся на обтянутый пленкой стул. Мэттью достал из пакета кофе. Ему нужно было выкурить первую сигарету и настроиться на распаковку. В совершенно пустой квартире было так приятно планировать, куда что поставить. Возможно, новое место в Лондоне себе найдет не только кофеварка, но и я сам? Доминик научил его варить кофе, и у Беллами получалось даже лучше, чем у него самого. Весь день заниматься этим, особенно, когда за спиной толпа нетерпеливых людей, желающих получить свою кофеиново-сахарную бомбу, он бы не стал, но сам ритуал был прекрасен. — Что сказали в универе? — поинтересовался Доминик. Кажется, было невозможно утомить его разговорами. — Места в штате нет, но всегда можно быть гостевым преподавателем. Именно поэтому студентам здесь всегда есть из чего выбирать. Он пил свой кофе и игнорировал тот факт, что Принц, возможно, в этот самый момент переворачивает коробки с хрупкими вещами, судя по звукам, раздающимся из гостиной. Ему хотелось допить свой кофе и ни о чем не беспокоиться, хотя бы пять минут. — Что ты хочешь давать? — То, что не дает никто, — Мэттью усмехнулся и склонил голову к плечу. Доминик продолжал в упор внимательно смотреть на него. — Это что? — Что угодно, что связано с языками. Есть список с запросами студентов, они проходят опросы и упоминают, курсы лекций на какую тему хотели бы прослушать. Я возьму что-нибудь, что я знаю, оттуда. А знаю я многое. — А если не знаешь? — Могу получить грант на проведение исследований. Жаль, в жизни все было не так понятно, как на работе. Переезд в другой город — всегда стресс не только для кота. На секунду Мэттью задумался, хочет ли он спрашивать у Доминика про его разговор, который только что состоялся. Он сделал выбор в пользу кофе. — Почему ты так смотришь на меня? — спросил он вместо этого. — Ты мне нравишься. Удивительно, правда? — Доминик улыбался. Не найдя, что ответить на это, Мэттью оставил его и его большие глаза в покое и достал из кармана свежую пачку табака. Принц пришел на кухню, посмотрел на них обоих по очереди, наверное, они ему тоже нравились, в отличие от нового дома с новыми запахами и кучей неисследованных еще поверхностей. Он впервые за два года тихонечко мяукнул и убежал. Перевозбудился, наверное. — Ненавижу распаковываться. Теперь у нас в два раза больше вещей. — Люблю распаковываться. Хоть какое-то время здесь будет порядок. Доминик проглотил шпильку в свой адрес с нарочито натянутой улыбкой. Стоило только сделать последний глоток кофе, как Доминик спросил: — Знаешь, что мне сказал Роже? — Что? — Мэттью тихо вздохнул. Кофе ему все-таки допить дали, что было само по себе неплохо. — Мои бывшие команды выступили настолько хорошо в Берлине, что к ним подходили люди и просили забрать их к себе в Париж, тренироваться в студии. И он спросил у меня, не думал ли я, что могу подтянуть немецкий и давать мастер-классы в Германии. А то и открыть филиал студии. Мэттью очень не хотел учить его немецкому. Доминик еще ничего не попросил, может, не думал об этом, но Роже явно именно это и имел в виду. Доминик вскоре поймет и попросит. Так и произошло. Спустя пару часов они обустроили кухню, с ее чашками, тарелками, столовыми приборами, солонками, и Доминик сказал в шутку: — Я возьму тебя в долю, если ты поможешь мне с немецким. — Я думаю, люди, которые хотят учиться у иностранных презентеров… так ведь у вас называется приглашенный танцор? Доминик кивнул. — Понимают, что им придется принимать инструкции на английском. — Мне нравится, когда тем, кто со мной занимается, комфортно. Это возможно только через общение, — Доминик отвлекся от своей коробки, в которой что-то искал, и дотронулся до его руки. — Пожалуйста? — Я подумаю. Это "подумаю" растянулось на неделю. Было видно, что Доминика подмывает спросить, но он не давил, как умел это делать. Мэттью пользовался моментом и занимался своими делами. Ему срочно нужна была работа. Много денег было вложено в новое жилье, а без гроша за душой он бы умер от тревоги за то, что платить коммуналку через полгода-год будет нечем. Зато Принцу уже спустя неделю полюбились новые широкие подоконники, где он валялся в райском саду фикусов большую часть времени и выглядел при этом супер фотогенично. За коммуналку он не переживал. — Может, начать разводить котиков? — спросил Мэттью у Доминика, который старательно записывал кусочек хореографии на телефон. Доминик шикнул на него. — Это неплохой источник дохода. — Ты обещал сидеть тихо, — Доминик убрал с подоконника телефон и сел рядом с ним на диван. — Что случилось? — Мне нужно больше денег. — У тебя предостаточно денег, разве нет? Его как всегда горячая рука легла на предплечье, и Мэттью прикрыл глаза. — Чем больше, тем лучше. — Ты трудоголик, так что о доходе я бы на твоем месте не переживал, — Доминик сам посмеялся со своей шутки. — Деньги найдут тебя сами. А разводить породистых котов не так просто, как кажется. — Разводить собак куда сложнее. В молчаливом согласии Доминик прильнул к нему и обнял поперек груди. — Все скоро наладится, — сказал он. Очень сомневаюсь. Мэттью не хотел нудеть. Доминик не был бы Домиником, если бы не был всегда таким оптимистом. — Мы справимся, — добавил он. — Возможно, — это уже было больше похоже на правду. — Я поеду на кэмп во вторник. В Берлин. Разберешь остатки? — Да. Доминик уехал на какой-то танцевальный лагерь, оставив Мэттью наедине с последними пятью коробками. Коробки со старыми вещами его не пугали, в отличие от волатильной новой жизни, где у него пока не было ничего, на чем можно было бы построить спокойные будни. Искать работу было утомительно. Он едва заставил себя встать с кровати и одеться на следующий день, чтобы пойти в университет и узнать, приняли ли они решение взять его или нет, потому что терпеть было уже невмоготу. Конечно, будни в Плимуте были куда более тягостными в последний год, учитывая, какой кипиш они там навели, но спустя всего два года он почему-то полностью перекраивал свою жизнь вслед за Домиником. Доминик был куда моложе, он был в поисках новых мест, событий и впечатлений. А он сам зачем поехал? Чтобы сбежать из места, где напортачил. Как кот, нассавший в обувь, спрятался за диваном в другом городе. Во всяком случае, что сделано, то сделано. Мэттью силой неизвестно откуда взявшейся воли отбросил размышления, которые потихоньку вгоняли его в нежелание делать хоть что-либо. Утешали только коробки, ждущие дома своего часа. Раскладывать вещи по местам было прямо-таки медитацией в сравнении с остальными делами. Ждущие дома. Все-таки он был не промах, раз называл новое жилье своим домом уже спустя неделю. Чем больше он проводил времени в этой квартире, тем больше она ему нравилась. Может, и университет понравится заново. Знакомые коридоры и море незнакомых лиц. Мэттью нырял в толпе, никем не замеченный, и успокоился от одного только этого. Здесь некому было присматриваться к нему, он никого не знал и не узнал бы больше положенного. Опыт предыдущих лет повторять не хотелось.* * *
Доминик скучал по Мэттью ровно до того момента, как увидел Роже. Ощущения от воссоединения были непередаваемые. Он так любил их маленькую студию, которая приютила его в самом начале пути. — Ну что, ты подумал? — спросил Роже и взял на себя одну из спортивных сумок Доминика. Давно пора было купить чемодан. — Я слегка подумал, — Доминик потряс головой, чтобы отбросить сонливость, одолевшую его в поезде. — Меня волнуют юридический статус и подобные детали. И ты ведь наверняка в курсе, в Евросоюзе Британия в белом плаще касательно законов. — Можно посоветоваться с ребятами. — Ты сам-то знаешь немецкий? — Ни словечка, — Роже рассмеялся. Они шли по Берлину и говорили на французском. Два павлина в зоопарке. — Понятно. Решил меня подставить. — Твой парень преподаватель немецкого. Он наверняка поможет тебе с этим. Доминик угукнул и слегка поутих. Он был очень рад, что может предоставить Мэттью такую возможность, побыть наедине с собой, обжиться, как-то успокоиться. Обострение нервозности было видно невооруженным взглядом. Мэттью уже не делал вид, что он каменный, а потому иногда, если внимательно присмотреться, было видно, что он переживал. Переезд давался ему тяжело, как и любая другая большая перемена. Правда, он не говорил об этом вслух, как бы ни расспрашивал его Доминик. Хотя, когда все было на поверхности, стоило ли вообще обсуждать очевидное? Помощи он не просил. Пока что. — Что будешь давать? — В смысле, — едва сообразил Доминик. Он никогда раньше не бывал в Берлине, поэтому шел за Роже как миленький. Тот уверенно шагал вперед, в отель, и его мысли, как радио, сопровождали впечатления от пребывания в незнакомом месте. — Какую хореографию для своего класса? — Старую, — Доминик широко улыбнулся. — Тебе повезло, что ты не ведешь инстаграм. Иначе тебя бы уже обвинили, что ничего нового не придумал для новой аудитории. — А надо вести? — Придется. Сам увидишь. Роже был прав. Хоть у них и не было времени погулять по Берлину, как он хотел, покататься на выглядевшем просто потрясающе трамвае, зайти куда-то поесть, не куда попало, лишь бы успеть на мастер-класс, а куда хотелось, Доминик все равно старался впитать в себя все, что попадалось ему на глаза. После класса его попросили дать ссылку на свой инстаграм около 20 раз, он сбился со счета, и тогда понял – да, придется. Он попросил всех, кто был на классе, написать ему в личку под предлогом собрать видео с класса. Сам себе видеограф, получается. Конечно, он записывал свои хореографии на камеру и раньше, для своих учеников из Парижа, чтобы ничего не забыть, и они преспокойно лежали на ноуте, ожидая, видимо, своего часа. Уже не терпелось вернуться домой и посмотреть, что же он там наснимал, и как вообще танцевал раньше. По собственным ощущениям, он стал лучше. Бесплатный пропуск на все мастер-классы для презентеров соблазнил его остаться на дольше, чем пару дней. Когда как Роже уехал в тот же вечер домой, у него была целая студия, которую он не собирался оставлять на срок больший, чем положено, Доминик не торопился покупать билеты назад. Он не зря не сказал точно, когда вернется. Классы проходили четыре дня, и он собирался сходить на них все. И на баттлы. Ну, инстаграм, держись, я иду. Он так сильно увлекся происходящим, что забыл не то чтобы позвонить, но даже написать короткое сообщение о том, что у него все в порядке. Вечером второго дня он все-таки написал про свои планы задержаться и спросил, как дела. Мэттью ответил, что устал и все расскажет потом. Конечно, конечно. Доминику хотелось надеяться, что так и будет, но потом найдутся отмазки. И еще отмазки. Мэттью так неохотно в последнее время разговаривал, будто его заставляли под дулом пистолета. В отличие от времени в универе, когда он мучился догадками, что же там на уме у этого мистера Беллами, теперь ему было чем заняться, кроме как караулить его на каждом углу. И тогда казалось, что он молчит, потому что не доверяет кому попало. Теперь его молчание сбивало с толку в сто раз больше. Он и сам очень устал, ему хотелось только поесть и погуглить, на какой телефон лучше всего было бы снимать видео. Его еще хотел сводить на ужин организатор кэмпа. Хоть он и хотел спать, все же прихватил кофе с собой в студии, наскоро помылся и побежал навстречу новым знакомствам.М: Как тебе Берлин?
Мэттью написал первым на следующий день. Д: Я еще не успел никуда сходить, кроме как на ужин в пиццерию. Может быть, сегодня погуляю.М: Сделаешь пару фотографий? Я давно там не был.
Д: Конечно Доминик улыбался своему телефону. Теперь он обязан был прогуляться, несмотря на то что все тело ломило еще после вчерашних тренировок, а уж после сегодняшних он должен был стать стальным человеком.М: Языковой барьер не мешает?
Д: Мне бы хотелось знать, о чем говорят люди. Ты знаешь, я любопытный, это мука для меняМ: Знаю, mein Liebster
Д: Schönen Tag noch Доминик написал единственное, что вспомнил, с помощью автокорректа.М: Dir auch
По переписке казалось, что он был в хорошем настроении. Если и так, то это только радовало. — Komm! — окликнул его кто-то. Доминик залип на последние их сообщения и сам не заметил, как остался в лобби один. Улыбчивый парень, позвавший его, видимо, вспомнил, что он не понимал почти что ни слова по-немецки, кроме созвучных, и замахал рукой, приглашая в зал. Как заботливо с его стороны. Сам бы Доминик начал, никого не ожидая. Хотя, это ведь он вчера весь вечер распространялся, какие все крутые и как он посетит каждый единый класс несмотря на то, что их было 16. Уже в зале, на разминке, он крепко призадумался, а не пропустить ли ему что-нибудь. Он явно переоценил способности своего тела. — Куда можно сходить в Берлине, если приехал на пару дней? — спросил он на всю раздевалку после занятия, очень надеясь, что ему ответит хоть кто-нибудь. — Дай мне свой инстаграм, я скину тебе список мест, — ответил один парень с акцентом. Слава богу, иначе это было бы очень неловко. — Мне очень понравилась твоя хореография. Ты хорош в постановке. — Спасибо, — к собственному стыду, Доминик не вспомнил, кто этот парень, возможно, он стоял в последнем ряду и Доминик плохо его видел. Не показывая этого, он снова едва слышно вздохнул. Почему-то ведение соцсетей нагнетало на него тоску, как и любые ограничения и «принудительные» действия. Что, если у него не будет настроения постить? Что тогда? Приятные слова от людей, которых он даже не мог вспомнить, приглашения в другую страну, комплименты и искреннее «нравится твоя хореография, подача, что угодно другое» медом ложились на душу Доминика, который, застряв в университете на столько лет, уже и забыл, насколько он мог быть хорош в чем-то, просто делая то, что у него всегда получалось. Он перекусил и поборол усталость, на силе воли отправившись на охоту за фотографиями. Все, чтобы порадовать Мэттью, переживающего по поводу переезда и денег. Самую главную фотографию себя в зеркале душевой Доминик отправил тем же вечером, остальное могло подождать.М: Виды завораживают
Доминик прочитал это его голосом у себя в голове. Д: Спокойной ночи. Люблю Он ответил на сообщение и тут же провалился в сон. Физическая усталость была нешуточной. Он проспал третий день классов и попал всего на два вместо четырех, из-за чего про себя некоторое время сокрушался. Наверняка фотографии и воспоминания стоили того. Он не мог делать все и сразу, поэтому быстро отпустил сожаления по поводу пропущенных классов. Все остальные стили были ему знакомы, кроме тех, что он пропустил. В следующий раз он решил, что обязательно пойдет сначала на то, что никогда не пробовал.* * *
Доминик был очень рад вернуться в Лондон ровно до тех пор, пока не понял — ему совершенно нечем заняться. Первые три дня он дал телу отдохнуть, ходил в магазин за чипсами и испытывал на прочность новую духовку. Он напек и съел столько печенья за эти трое суток, что не будь его тело телом человека, который регулярно танцует, он бы уже не влез в дверь. — У меня пока нет времени готовить, — сказал Мэттью едва ли не с порога. Он молчал большую часть этого времени, и Доминик едва сдержался, чтобы не ляпнуть что-нибудь от злости. С одной стороны, он действительно питался говном, которое Мэттью не хотел есть, с другой, Мэттью открыл рот впервые за два дня только чтобы упрекнуть его. Чувства смешались в кучу. — Что я могу сделать? Давай составим список, чего заказать на неделю. Это будет в сто раз лучше, чем моя готовка. Без особых эмоций Мэттью кивнул и ушел варить макароны. Ладно, может, он устал, чуть не сказал Доминик вслух. В такие моменты он едва выдерживал эмоциональное напряжение внутри себя. Ругань бы никому лучше не сделала. Нужно было успокоиться. Он наполнил ванну, которая, к счастью, была в квартире, водой, вылил туда половину бутылки геля для душа с кокосом, чтобы уж наверняка сидеть в облаке пены, и включил себе один из самых любимых старых фильмов — с Шер в главной роли, где она была нерадивой мамашей. Он едва расслышал стук в дверь за шумом воды и диалогом из переносной колонки. — Ужин готов. Доминик не стал отвечать. Некоторая злость еще осталась, поэтому он и промолчал из вредности. Какая глупость, тут же подумал он. Еще полгода назад они срались в пух и прах из-за измены, а теперь вот в исступление вводят обязанности по варке макарон. Их жизнь явно стала спокойнее, и в своем спокойствии только набирала обороты, если не считать переезда. Этим они и были заняты. Когда же настало время просто жить вместе, они по старинке начали перетягивать канат. Неужели им обоим было настолько нечем заняться? Спустя еще полчаса Мэттью пришел в ванную и без спроса забрался к нему по другую сторону. Он молча спускал воду, чтобы не затопить пол, молча раздевался и молча усаживался. Доминик не хотел спугнуть такой порыв, казалось, вот-вот он откроет рот и расскажет, что его тревожит, но нет. Этого не происходило. Они смотрели фильм и терлись коленями. Досмотрели, выбрались. Все так же молча. Пока что в новом доме у них было одно банное полотенце на двоих, и Доминик подумал, что надо было сходить и купить что-то для ванны, пока Мэттью на работе. Мэттью же принялся вытирать его. Это было даже заботливо. У Доминика очень сильно болело примерно все, даже несмотря на то, что мышцы порядочно расслабились от очень горячей воды. — Испробуем кровать? — спросил он на ухо, скользя пальцами по животу Доминика. — Только если я буду лежать на ней и не двигаться. Так себе испытание. Никаких предложений больше не последовало. Они легли спать, Доминик тут же отрубился, хотя снова весь день ничего не делал. Он явно перетрудился. Но он догадывался, что Мэттью не спал еще долго. Его утомление было, скорее всего, исключительно умственным. Тогда он обычно долго ворочался и не мог уснуть до тех пор, пока Принц не ляжет на него и не начнет мурчать. — Маленький помощник, — проснувшись наедине с котом и этими рассуждениями в постели, Доминик долго-долго чесал его за ушами. Кот все никак не мог насытиться лаской. Как и он сам.* * *
Мэттью, как ни странно, повезло в тот день зайти в универ — его тут же поставили вместо какого-то отпускника и дали свой дополнительный курс лекций. Он все никак не мог запомнить имена своих студентов, с которыми общался уже в третий раз. К счастью, ему не нужно было много контактировать еще и с коллегами. Он сразу же прилип к мистеру Никколзу, как банный лист, и тот ему помогал разобраться в любом вопросе, какой бы у него ни возник: к кому идти за ключами, как подключать микрофон, как отмечать лекции, у кого брать синие маркеры для белой доски и еще тысяче мелочей. Лучше доски, чем зеленой для мела, все равно он еще не встречал. Не то чтобы ему так уж сильно нужна была доска, но хотелось произвести хорошее впечатление на методиста, который заходил к новым лекторам послушать что-то интересное, а заодно убедиться, что все идет как надо. Конечно, он был не против, что его проверяли, будто у него не было почти что 8 лет опыта за плечами, но это иногда добавляло напряжения к новому материалу, который он еще сам мог иногда подзабыть. Вроде как, его собственный курс, который он когда-то написал, нравился его новым студентам-слушателям. Он редактировал его, пока Доминик самозабвенно спал. Мэттью даже завидовал ему. Из-за танцевальной жизни он всегда так уставал, что к вечеру валился с ног в прямом смысле.* * *
Теперь вместо того, чтобы безрезультатно посещать все подряд классы в Лондоне, Доминик решил записывать собственные онлайн-уроки дома. Это было в какой-то степени новаторство, но Доминик рассудил, если есть курсы с теорией цвета и курсы по фотографии онлайн, то почему нет курсов танцев? Ни в одной студии ему не нравилось настолько, чтобы там работать. В общем, он умудрился сам себя нанять и был этому очень рад. И мгновенно, стоило только уехать из Плимута, забросил все, чему учился до этого. Его подвижность даже слегка пугала Мэттью время от времени. Когда-то он грезил защитить магистерскую, и вот, теперь она ему была просто не нужна, и по всей видимости, Доминик ни капли об этом не сожалел. Он уже во всю кружился в танце ветров со своей истинной страстью — танцем. Когда он приехал домой, Доминик, только увидев его, переменился в лице. — Я забыл заказать еду. Мэттью вздохнул. Не то чтобы его это удивляло. Возможно, стоило ему напомнить об этом, написать сообщение, что ли, но он был занят мыслями о том, все ли идет как нужно на работе, что не мог отлучиться от них ровно до тех пор, пока не закрывал за собой дверь машины на парковке перед домом. Желудок грозился сожрать самого себя. Доминик молчал весь вечер, видимо, ему было неприятно забыть о единственной вещи, которую ему действительно стоило сделать за целый день, что он был дома. Кружился в обнимку со своей новой хореографией и контентом для Инстаграма, наверное. — Ты такой пассивно-агрессивный, знаешь, — будто в ответ на его мысли, сказал вдруг Доминик, прервав длительное молчание. — У тебя особая аура, и я знаю, что ты сейчас перемываешь мне косточки про себя. — Да, все мои мысли заняты тобой. Как, впрочем, и твои мной, — Мэттью не удержался от саркастичного намека на невыполненное обещание заказать ужин. Доминик ушел есть в спальню, хлопнув за собой дверью. Они спали, отвернувшись друг от друга. На следующее утро Доминик специально поднялся, наверное, чтобы словить его до того, как он побежит на лекцию: — Может, ты будешь говорить о том, что тебя беспокоит, до того, как это станет реальностью? А не кормить меня говном после? Что еще я делаю, что тебя не устраивает, и ты молчишь об этом до последнего? — он говорил мирным, терпеливым тоном. Это, наоборот, слегка напрягало. Как сыр в мышеловке. Одно слово и он снова будет хлопать дверьми. Новыми. — Тебе не обязательно терпеть, если что-то не нравится. Можно просто открыть рот и сказать. — Я подумаю до вечера, — ответил Мэттью и поспешил смотаться из дома. Доминик действительно мог быть устрашающе добрым. До вечера у Мэттью не родилось ничего, что он мог бы сказать. Он сам не считал, что делает что-то неправильно. Кто угодно был бы рад, если бы его не утомляли всякими мелочами. Когда он захлопнул за собой дверь авто, он понял, что и сам, ни много ни мало, проебался и не сделал то единственное, что следовало сделать. После очередного рабочего дня он уже не помнил, что он обещал сказать. Разве он вообще хоть когда-нибудь намеренно молчал о чем-то? Кроме измены. Он едва удержался, чтобы ругнуться. Только этих воспоминаний не хватало, чтобы окончательно убить его желание жить свою жизнь дальше. Это была пятница, и Мэттью заехал в магазин за вином. Возможно, это помогло бы ему если не вспомнить хоть что-то, так хоть расслабиться. — После ужина, — сказал он, заметив, как Доминик намеренно уставился на него и не отводил глаз все то время, пока он ходил по квартире, в душ, из душа, на кухню. — Вино? — внимание Доминика переключилось на бутылку, и Мэттью смог выдохнуть. — Можно мне? Именно когда Доминик отвлекся и перестал бурить дыры в нем взглядом, Мэттью смог выдохнуть, распаковать еду и хоть немного расслабиться. Ожидания, ожидания. Доминик радовался вину и еде, как будто ужинал так впервые в жизни, ровно до тех пор, пока не пролил вино на свою белую майку. Это заставило Мэттью улыбнуться. Как человек мог так хорошо контролировать свое тело в танце, и так плохо в обычной жизни? Нужно было видеть, как Доминик ловил свой бокал, который локтем смахнул со стола, когда тянулся за салфеткой. Бокал остался целым, а вот майка пострадала. — Это уже не чинится, да? — с неподдельным горем спросил он. — Это была моя последняя белая майка. — Последняя на планете Земля, не иначе, — Мэттью не выдержал и расхохотался. Доминик тоже смеялся так сильно, что начал икать, и это уморило еще больше. Они почти закончили есть, и видимо вино все-таки сделало что-то с ними. Теперь они хотя бы улыбались, когда смотрели друг на друга. Доминик стянул майку и хотел бросить ее на пол, но остановился, увидев, каким взглядом его окатил Мэттью. — Не надо, если только ты не собираешься вымыть ею же пол. Дай-ка сюда, — он отобрал несчастную майку и пошел замачивать ее водой, в которую добавил лимонную кислоту и соду. Доминик с любопытством наблюдал за всем этим действом, как ребенок за выступлением волшебника, достающего из шляпы кролика. Пятна удалось отстирать, но на всякий случай Мэттью все-таки закинул ее в машинку. Он собирался уже пойти и допить вино, пока Доминик куда-нибудь его не разлил, но остановился, когда увидел, как Доминик копается в комоде, склонившись к нижней полке в одних только коротких шортах. — Ты хотел что-то знать? — он подошел и прижался к нему, обхватив Доминика, замершего, за пояс. — Хотел знать, чего ты хочешь от меня, до того, как я окажусь виноват в том, что я этого не… — он запнулся, когда почувствовал дыхание на своей шее. — Не сделал. — Я хочу тебя. Прямо сейчас. Мэттью скользнул рукой под резинку шорт. Конечно, Доминику прекрасно жилось без нижнего белья, когда он был дома каждый день в неделю. — Но секс по расписанию — это не так весело, правда? — он не торопился касаться губами мочки уха Доминика, зная, что это вводит того в исступление. — Давай продолжим чуть позже, — Доминик вырвался из его рук, избавился от шорт за секунду и, пятясь в душ, добавил: — Я скоро. Перспектива секса откупорила какой-то затык внутри, и он понял, насколько сильно ему не хватало этого в последнее время. Волнение поглотило его и закрыло ширмой эту нужду. Доминик был все такой же привлекательный, все еще здесь и полностью в его распоряжении, вот только это на самом деле прекрасное обстоятельство отошло на второй план. Может быть, имело смысл хотя бы намекнуть, что пятница его возбуждает не меньше, чем чья-то складная фигура. Ему хотя бы не пришлось мыть посуду в ожидании, пока Доминик... Уборка кухни отвлекала его от сумбурно толпящихся в голове мыслей и картинок, да и вино не помогало думать ясно. Он автоматически елозил мочалкой по тарелке, не замечая, что она уже чистая. Интересно, какой у него теперь был откат на потребность в сексе? Теперь, когда он мог заниматься им в любой удобный момент? Доминик как всегда легко шел на поддавки в постели. Все мысли теперь сводились к одному. Он услышал, как открылась дверь из ванной, и так и оставил тарелку недомытой в раковине. Было что-то очень приятное в этой клятой моногамии. Он совершенно точно знал, чего ожидать, и от предвкушения сладко тянуло внутри. Соседи вот-вот узнают, как стонет Доминик, когда ему бывает очень хорошо. Наутро Мэттью, как и всегда, встал раньше. Принял душ, попил кофе, покурил. Он впервые за последнее время ощутил спокойствие и вздохнул с облегчением, уже собираясь усесться на диван с ноутом, как вдруг наступил на пустую пачку из-под чипсов. Спокойствие прожило недолго. Раньше, когда Доминик так делал, он убирался и почти не замечал этого. Они были так поглощены собой и друг другом, что это казалось малозначительной мелочью. С некоторых недавних пор это начало ему надоедать. Он припомнил, что ему вчера говорил Доминик. И что теперь, пойти и разбудить его, чтобы отчитать, как ребенка? Как ему не хотелось портить себе выходной выяснением отношений. Все ведь вроде было нормально. Он тут же отбросил мысль о том, что еще вчера, пока ехал домой, решил постараться и держать Доминика в курсе, если что-то начинает его раздражать. Он поднял упаковку и выбросил ее в мусорку сам.