Не смей

Тянь озадачен: таким веселым он не видел Чена никогда. Точнее, нет, не веселым, а старательно веселящимся, выдавливающим из себя эмоции напоказ. Будто ему все одновременно надоело, раздражает и…он предвкушает чего-то. Тяня такой коктейль пугает. Ведь обычно старший брат для него – оплот непоколебимой уверенности и спокойствия. Беспокойства добавляет еще и тот факт, что они на днях крупно поругались. Дошло даже до рукоприкладства со стороны Чена, чего в принципе никогда не возникало. Нет, младший признает, что и сам тогда палку перегнул: потасовка в школе, чужая разъебанная машина, побег вместе с Рыжим, опять драка… да, много всего свалилось за каких-то пару дней на старшего брата. Тянь понимал это, но ничего не мог с собой сделать: его юношеский максимализм, уверенность в том, что это настоящая любовь и желание защитить то родное и дорогое, что появилось вот только, что заставило сердце биться, а грудь дышать – все это толкало младшего Хэ вперед и заставляло действовать, иногда необдуманно. Ну, а о последствиях думать нужно всегда. Даже когда ты находишься на пике эмоций. Сейчас они сидят в одном из баров, который принадлежит их семье. Это максимально закрытый клуб «для своих», в котором можно и побаловаться запрещеннкой, и устроить оргию… любого плана. Откуда он знал об этом месте? Все просто: однажды присутствовал на аукционе за кулисами, видел, как «лот» готовится и, рвано выдохнув, выходит на сцену. Тогда его поразило, как тот пацан держал себя в руках – он явно был под какими-то веществами, но при этом оставался в здравом рассудке, лишь иногда глупо хихикая над тем, как его расхваливают со сцены. В разговоре Тянь тогда уловил, что пацан пришел сюда сам, по своей воле, и он надеется, что понравится кому-то достаточно сильно, чтобы его выкупили насовсем. Помнится, тогда Хэ был в таком шоке, что впервые закурил. Шок – вот его эмоция нескольких дней после. Он и не думал, что жизнь может довести до таких вот шагов. В его картине мира на тот момент не было места такому… Но не сейчас. Сейчас он прекрасно понимал, что и пиздить могут за просто так – потому что не нравишься. Или потому что посмел сказать свое «нет» или просто выразить мнение. Да за все могут так-то, как оказалось. К слову, того мальчика в тот вечер действительно выкупили насовсем и даже не стали устраивать так называемый «круг почета» после снятия пробы. Сейчас Тянь сидит в одном из кабинетов того самого клуба, смотрит на сцену со второго этажа, курит одну за одной и не может вдохнуть нормально – Рыж не отвечает весь день. Даже не смотрит сообщения, про звонки и разговора нет. Он смотрит на тех, кто собирается у сцены, понимая, что их сегодня как-то уж слишком много. Тянь не знает, что сегодня день «тайного лота»: всем присутствующим только рассказывают о том, кого продают, причем говорят только общие черты, но не показывают. И ставят начальную цену. А ты уже сам решаешь, достаточно ли смел и имеешь ли столько свободных денег, которые будет не жалко просто выкинуть, получается, если тебе не понравится лот. А такое бывало, что некто покупал, а потом предположения не состыковывались с действительностью, допустим, полом… И что тогда делать? Каждый поступал по-своему, но чаще всего устраивалось общее пользование сразу. Несчастный лот брал кто, когда и как хотел – любой из присутствующих на аукционе, скидывая сколько считает нужным хозяину. И вот сидит Тянь в этом кабинете, тревожится о своем и совершенно не знает, зачем он здесь. Не понимает просто. Видит какие-то шевеления на сцене, из динамика в его кабинете слышится то, как представляю лоты, коих сегодня немного. Бесит, сука. Все бесит! После второго лота, на третьем, в кабинет заходит Чен, который теперь уже действительно доволен происходящим, доволен и зол. И злость эта направлена именно на него – Тяня. - Ну, как тебе, братец, сегодняшний вечер? – с прищуром спрашивает старший. - Полный отстой, - сухо и скучающе. - Хм, - ухмылка более широкая, чем нужно, искусно прячется в стакане, - Скоро вечер перестанет быть томным, мой милый младший брат. Обещаю, тебе понравится. Угроза в голосе старшего беспокоит Тяня очень и очень. Он опять берется за телефон, до боли в пальцах сжимает его – Мо так и не прочитал. - Беспокоишься о чем-то? – за столько лет вынужденного общения со старшим братом, в котором чаще всего фигурировали «ты мне не указ» и «пошел на хуй», Тянь еще не видел столько эмоций за такое короткое время. - Что ты с ним сделал? – прошивает его внезапная догадка. - С кем? – так, будто действительно не знает, но младший видит, как по лицу брата расползается самодовольная улыбка. Через какое-то время напряженного молчания, он все же выдает, - Я никогда не сомневался в твоих умственных способностях, братик. - Я спросил! – Тянь еле сдерживает порыв бросить телефоном в стекло или брату в рожу – просто знает, что сделает только хуже. - Ты слушай-слушай… Глаза младшего округляются от дикого предположения, которое развеивается, оставляя факты, когда из динамика звучит: «Сегодня жемчужина нашего вечера – тайный лот. Этот человек несгибаем, умен и обладает столь необыкновенной красотой, сколь неудержим его огненный нрав. Невинность и стеснение, скрывающиеся за колкостью и едкостью вызывают только умиление. А неопытность никогда не была помехой нам, правда?» На этих словах зал взорвался улюлюканьем и хохотом, несмотря на статус всех присутствующих. - Ты не можешь… - шепчет Тянь, - Нет, не можешь. Нет, брат, - его глаза становятся еще больше, - Выкупи его! Я знаю, что ты сам это подстроил, но выкупи его сейчас же! – уже орет, не сдерживаясь, - Черт! Черт-черт-черт-черт-черт!!!!!! - Ммммммм, ну, допустим, я его выкуплю. Дальше что? Что я получу за потраченные деньги и усилия? – ни капли того ехидства, ни одной ухмылки, что полнили весь вечер. Ни-че-го. Абсолютная серьезность и строгость, как всегда. - Меня… - на вскинутую бровь расширяет свой ответ, - Ты получишь меня. Я уеду учиться так далеко и так надолго, как ты скажешь, влезу во все дела семьи. Даже с отцом регулярно разговаривать буду. - Ок. Одно нажатие кнопки. И конферансье давится воздухом, видя сумму, которую ему прислали на экран. - Сегодняшний вечер, господа и дамы, заканчивается. Не стоит возмущаться – сумма превышает все, которые вы прислали, вместе взятые в несколько раз. Нам остается думать о круге почета, либо о том, что жемчужина не понравится новому хозяину. Итак, проводим лот под бурные аплодисменты. Зал хлопает, однако неохотно – им даже не показали игрушку. Тянь же выдыхает, опадая на диван. Через несколько минут идеальной тишины дверь в кабинет открывается и Хуа Би на руках вносит Мо к ним. Шань в полубреду-полусне, никак не может продрать глаза. Над ним явно постарались местные стилисты из клуба: волосы уложены вверх торчком, глаза подведены, на губах тоже что-то есть. Одежда, если ее можно так назвать, да, подходит клубу, но видеть в ней Шаня очень странно. В самом деле представить скромного по сути и ершистого напоказ парня в обтягивающих кожаных штанах и ремнях на голом теле просто невозможно… Невозможно было до этого момента. А тут вот, края ремешков слегка натирают грудь, от чего соски немного набухают. Однако же Мо в своем состоянии этого не замечает, он лишь немного пьяненько улыбается, когда видит вблизи Тяня. Тянь улыбается тоже – гораздо более широко и открыто, действительно искренне и счастливо, на что слышит многозначительный «хмык» от брата… В этот момент он понимает, что его ожидает еще какой-то подвох. Точнее, он начинает укладывать мелочи и факты, на которые не обращал внимание с самого начала вечера, но они имели место быть… Например, на то, что брат нажал лишь на одну кнопку, не печатая на специальном терминале вообще ничего. На то, что Мо занес Би, а не привели-принесли сотрудники клуба… На то, что Цю никуда не делся из комнаты… На то, что одет Чен сегодня менее официально… Все это складывается в страшную догадку, от которой успокоившийся было младший дергается вперед, однако безуспешно – Би четко перехватывает его поперек туловища, а затем надежно фиксирует, да так, что любое движение грозит вывихом сустава. - Не смей, - тихо шепчет, - Нет. Не надо, брат, пожалуйста, - он плачет, - Не надо. Я же пообещал тебе все, что ты хочешь…- всхлип бессилия, - Зачем? - Ну, как же «зачем»? – Чен отвечает так простодушно и добро, будто педиатр говорит со своим «очень взрослым» пациентом, - Затем, чтобы ты, еблан малолетний, запомнил сегодняшний вечер, и помнил, что обещания нарушать нельзя. А сам в это время достает из неприметной тумбочки у кровати презервативы и смазку. Подходит к вялому Шаню, которого до этого усадили напротив Тяня, и аккуратно за локоточек тянет его к той самой кровати. Мо понемногу приходит в себя, вон, даже ногами сам перебирать может. Не удивляется ничему – видимо, хорошо его вмазали. Однако вся легкость рассеивается, стоит Чену попытаться поцеловать рыжего. Он будто мгновенно трезвеет, подбирается и отталкивает от себя мужчину. Чен не удивляется, наоборот, лыбится только больше. А Тянь рвется, даже несмотря на боль. Вот только старший Хэ гораздо мощнее, сильнее и тренированнее, поэтому справиться с подростком, который только оклемался от дури, не составляет труда. В какой-то момент Би достают крики и попытки вырваться Тяня, что он бьет его по затылку, а после извиняется и укладывает-усаживает отключившегося так, как ему самому удобно, а именно подвигает кресло прямо к кровати, чтобы был наилучший обзор, приковывая руки и ноги наручниками к специальным креплениям, спрятанным внутри самого кресла, а в рот сует кляп, чтоб не донимал своими криками. Сам же садится на диван и наконец закуривает, блаженно прикрывая глаза и откидываясь на спинку. Хэ Чен же не обращает внимания на возню рядом. Ему плевать на все вокруг, ведь в его руках бьется такое дикое и необузданное пламя. Да, Шань понял, что дело неладное – он только сейчас осознал, что на нем и возле чего он стоит. Он пытается ударить посильнее, но тщетно – удар перехватывается, а рука заламывается назад, да так, что растяжение уже есть сто пудово. Больно, адски больно. А еще противно и мерзко, ведь придавливающий его своим весом Чен, сейчас лапает задницу Мо. Но вообще, будь это младший из братьев Хэ, Шань бы не возмущался, а тут… Неожиданно. Нечем дышать – все же Чен мужик здоровый. О чем рыжий и извещает, на что слышит какое-то ехидное «сейчас-сейчас», а в следующую секунду на его руках сзади затягивается туго ремень. Крики и возмущение не имеют никакого воздействия. Следующее, что чувствует Мо, это то, что с него стягивают штаны. В них чувствовалась хоть какая-то защита, пусть и призрачная. А еще до этого он не осознавал, что на нем нет ничего под этими самыми штанами. То есть Мо сейчас фактически голый – два ремня на теле не считаются – лежит на кровати жопой к верху. Он пытается боднуть головой назад наклонившегося Чена, но не преуспевает – Хэ с силой давит его голову в кровать, лишая кислорода вовсе. Мо дергается под ним, не осознавая, что трется задом прямо о промежность мужчины. Продолжая удерживать, чувствуя, что пацан уже на грани отключки, Чен наклоняется и ласково шепчет на ушко «будь паинькой», получает короткий кивок и наконец может сделать вдох. Вообще Мо Гуань Шань до сих пор не понимает, как оказался в такой ситуации, и до конца не осознает, что делать. Он понял смутно, что в комнате есть кто-то еще, но сразу отвлекся на старшего Хэ. Из раздумий его вырывает холодок, который внезапно образуется меж булок. Пробирает дрожь. Нет-нет, в комнате тепло, даже постель будто бы подогрета. Во всяком случае, находясь тут в одном ремне поперек груди, он и не думал о морозе… а тут прям холодок по всему телу пробежался. Он слышит слабое мычание откуда-то со стороны, но опять не может сконцентрироваться на нем, ведь Чен – а это именно он – начинает разминать его ягодицы, мять, оттягивать и давить на анус. Вот тут мычанием заходится уже сам Шань. Когда входит один палец, становится больно, Мо кричит и матерится, пытается соскочить с него, но получает пару хлестких ударов по почкам, почти скручивается болью (это не дают сделать кровать под ним и Чен на нем). А Хэ в это время продолжает: двигает пальцем, постепенно загоняя его глубже, разминая изнутри мышцы, добавляет второй палец, предварительно хорошенько его смазав, но также получает дерганья и шипение. Он честно пытается растянуть мелкого, чтоб ему было не так больно, но тот брыкается и не дает. Хэ психует. Вытаскивает пальцы, рывком переворачивает рыжего на спину, не обращая внимания на руки за спиной и шипит в лицо, "сверкая" пистолетом, что был за спиной: - Если ты не успокоишься, я проделаю в тебе новую дырку. А, может, и в нем, - и наклоняет с силой голову Мо в сторону Тяня. И вот тут рыжий осознает, чьи всхлипы и задавленные крики он слышал. Ужас отражается на его лице, тотальный и всепоглощающий ужас. Тянь увидит все…. Он сглатывает и делает усилие, чтобы больше даже не ерзать под мужчиной. Задыхается, когда тот прихватывает один его и так напряженный сосок пальцами, а другой зубами. Задыхается и выгибается, когда на член опускается свободная рука, кусает губы… но зрительный контакт разорвать не может. Не может и Тянь, приковывает намеренно все внимание к себе… слеза катится по его щеке, когда видит, как Чен одной рукой продолжает ласкать полу вставший член, а другой продолжает разминать анус. Он начинает вырываться из своих оков, которые врезаются до боли, почти до крови, когда Чен переворачивает покорного Мо на живот и надевает презерватив. Рыжий слышит звук вскрываемой упаковки, однако даже не дергается. Жмурится только, закусывает губу, готовясь к боли… Однако все равно не готов – кричит во все горло, когда Хэ пропихивает головку, кричит и сам не понимает, что плачет, когда он начинает двигаться, раздвигая напряженные мышцы уже членом глубоко внутри. Задыхается от каждого движения насильника, с усилием пропихивающего себя все дальше и дальше. Когда же уже все? И это «все» наступает резко и внезапно, знаменуясь еще большей болью. Чен на это только хмыкает – все же порвал, сдержанней надо быть, а вот ведь, не получилось. Однако ощущения того, кто под ним, его мало волнуют. После привыкания и небольшой передышки, он начинает двигаться с остервенением, будто хочет выбить душу из тела под. Ему плевать на крик физической боли внизу, ему абсолютно плевать на крики душевной боли откуда-то сбоку, и уж точно плевать на друга-подчиненного где-то за спиной. Он отрывается и оттягивается, ведь уже давно понял, что братишка нашел алмаз на много карат, который надо гранить, причем ему. Всеми своими мыслями Чен оттягивает наступление оргазма, специально замедляется в какой-то момент, начиная входить реже, но сильнее. В это время он стягивает тонкий свитер, под которым ничего, приподнимает бедра Шаня, давит на лопатки, заставляя выгибаться, а после вообще тянет за волосы на загривке, чтоб прогиб был сильнее. Он кайфует и на остальное ему плевать. И двигается, двигается, двигается... Хэ понимает по тому, как вокруг его члена сжимается пацан, что тот скоро кончит – больно или нет, а стимуляция простаты приводит к оргазму все равно. Была мысль развернуть его, чтобы влюбленные видели друг друга в самый пиковый момент, но не стал – хватит и этих издевательств братишке. Поэтому просто стал вдалбливаться еще сильнее, отпустив волосы и схватившись уже за бедра, двигая ими. Для Мо этот оргазм стал унижением и пыткой, предательством самого себя, а вот для Чена – чистым кайфом. В ту ночь Мо Гуань Шань, рыжий хулиган и заботливый сын, так и не попал домой. Возлюбленный, бывший младшим братом его мучителя, удостоверился, что в достижении желаемого представители семьи Хэ не гнушаются ничем. Однако он понимал, что брат для воздействия на него мог устроить и круг почета, благо этого не сделал… Он знал, что теперь у него нет выбора. Вообще. Чен же знал, что присмиревший от такого представления братец сделает все, что нужно ему, даже не отцу. Сделает, ведь боится, что Чен повторит эту ночь или вообще выставит Рыжего на продажу опять, только сам уже не станет выкупать… О том, что никаких денег – ну, во всяком случае, таких больших, как было озвучено – не было, Чен умолчал. Как никогда он не расскажет брату и о том, что подобная ночь у него и у огонька была в его отсутствие не одна. Однако это уже совсем другая история…