***
В напряжённой тишине звенит пикающий аппарат, оповещающий о готовности горячего крепкого напитка спустя пару минут времени. Чёрную толстую кружку ставят на стеклянный журнальный столик посреди гостиной. Яркие огни вечернего города хорошо освещают в темноте помещение через большое окно, открывающее вид на центральный район Сеула, где на дорогах в темпе продолжается жизнь: пробки на автомобильных дорогах, толпы людей, идущих по своим делам, отдалённо доносятся сигналы машин и шум шин. Чонгук делает первый глоток кофе, после, сморщившись и нахмурив брови на переносице, аккуратно ставит кружку на место. — Твой получше будет, — констатирует альфа, в ответ получая довольную ухмылку дворецкого. Давно он не пил кофе из автомата. Давно он не был в этой квартире. — Как сейчас себя чувствуешь? — спрашивает Мин, наливая воду из стеклянного графина в стакан. — Хреново. На коленях лежит ноутбук, а небольшой экран показывает несколько окошек, в котором виден дом господина Чона: как и снаружи, так и внутри. Он не шутил во время разговора с Сокджином, что будет наблюдать по камерам видеонаблюдения, вовремя пригласив программиста, который сумел открыть удалённый доступ к системе. Слуги спокойно занимаются своей работой, лишь изредка одна из них — Суён — заходит в комнату к Киму и уходит оттуда спустя пару минут. Видимо, всё хорошо. Пока. Жар обволакивает каждый участок кожи альфы, по венам словно течёт не кровь, а огненная лава. Единственное, на данный момент, спасение для него – открытые нараспашку окна, впускающие внутрь квартиры прохладный воздух. — Оповещай заранее о следующем приступе, ладно? — просит дворецкий, всё ещё держащий в себе обиду вперемешку со злостью на друга, однако здравый ум вовремя оповещает его о том, что свой характер в такие моменты лучше скрыть за тысячами замками ради своего же блага. — Ну извини, что сорвался, Юнги, я же не специально! — с раздражением бросает Чон-младший, взявшись за голову. Делает глубокий вдох и выдох, и на этот раз тон голоса меняется. — Как и ты, я ненавижу свой гон. — В этом списке есть пополнение в лице Тэхёна. Мужчина хмурится, снова смотрит на экран, а точнее, на неизменившуюся картину в доме. Омега с обеда и по нынешнее время находится в своей комнате. Судя по унесённому Суён подносу, Ким ничего не ел, так и не прикоснулся к еде. Это настораживает. — Если бы я знал, не приезжал бы домой сам! — Я, честно, одного понять не могу, — Юнги садится перед Чонгуком, проводя ладонью по волосам, остановливаясь в области затылка и пальцами начиная массировать затёкшие участки мышц. — Почему Тэхён так бурно реагирует на твои феромоны? Всё дело в истинности, что ли? — Да. Несколько дней назад Чонгук мог бы усомниться в этом вопросе, однако встреча, произошедшая в коридоре, поставила жирную точку, и спорить с этим попросту невозможно. Альфа тянется к своему омеге, к своей предназначенной судьбой паре. Это казалось бредом, но ощутимые, явные доказательства только показывают, каким мужчина был самоуверенным, с усмешкой бросая теорию об истинности в придуманный обществом бред. Что самое ужасное может быть в этой ситуации, так это невзаимность со стороны истинного омеги, который, мало того, что ненавидит, так ещё не подпустит, в силу своей принципиальности. У Тэхёна непростой характер, и со временем он раскроет его; пока что омега постепенно отходит от резких пережитых событий с его отцом. Как бы то ни было, Чонгук аккуратно, кирпич за кирпичиком уберёт образовавшуюся между ними стену, будет делать небольшие шаги в сторону Кима, при этом старательно высчитывая время, ибо есть и другие, кому нуженЮнги: «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Не забывай, Джун.»
Мин с хитрой улыбкой отключает дисплей и уходит к себе в комнату, оставляя Чонгука одного, чувствуя нарастающий кофейный аромат по всей гостиной. От греха подальше. К сожалению, такой способ использовать в сторону течного омеги не получится, и Суён, уже который раз заходя в комнату Кима, просит того немного поесть, иначе долгое голодание выйдет чреватыми последствиями для организма. Всё тело дрожит, пот скатывается по лбу, отчего передние пряди волос неприятно липнут к коже, по спине, прикрытой тонкой белой футболкой, и шее, где находится первоисточник сильного ванильного запаха. Руки приобнимают живот, мышцы которого в судороге сжимаются. Колени согнуты, и стоит перекатиться на другой бок, как обильно выделяется горячая, густая смазка, замарав ткань нижнего белья и зелёного цвета простыни. — Дайте т-таблетку… п-пожал-луйста! — хриплым голосом просит омега и жмурит глаза от очередной боли, чувствуя, как слёзы стекают по светлой коже. — Господин Ким, нельзя их так много употреблять. Стоит подождать ещё два часа. Для молодой девушки такая картина вызывает только жалость и желание помочь, однако здесь она бессильна. Остаётся только помогать Тэхёну принять прохладный душ, поменять постельное белье и принести всё, что он захочет. — Где Юнги? Может, он чем-то поможет? Тэхён впервые за свою жизнь сталкивается с такой невыносимой, адской болью. До этого течка проходила без подобных мучений, лишь приходилось постоянно менять простыни и одежду, и не выходить из дома по просьбе папы. Причина была в ярко-выраженном аромате, и Ким знал, что альфы от этого неконтролируемы. Он не понимает, что делать, как с этим справиться. Рядом нет ни родителей, ни Чимина, которые могут хоть как-то своим присутствием исцелить омегу, он один в этом одиноком доме. Горько на душе, и тяжёлый ком застревает в горле, а глаза щиплет от появившихся слёз. — Вы что?! Он же альфа! Суён была крайне удивлена вопросу омеги и пришло осознание, что, возможно, парень ни разу не испытывал болезненных течек и совершенно не в курсе, что в такой период крайне опасно присутствие любого альфы. В попытке объяснить базовые вещи, Тэхён разозлился, бросив: «Да знаю я!», затем, поняв свою ошибку, попросил прощения. — Мне очень больно… — скулит, плачет, молит о пощаде все Высшихе силы. Дышит тяжело, недолгими паузами и, сам того не понимая, принюхивается, ищет нужный ему аромат. — Господин Ким, может, господин Чон… — Нет! — из последних сил выкрикнул перень, сильнее скрючившись от появившейся острой рези, словно внутренний омега в ответ мстит за отсутствие нужного ему альфы. Девушка выходит из комнаты, сдерживает порывающие слёзы, глядя на Тэхёна и берёт в руки телефон, боязливо набирает контакт дворецкого и отходит к лестнице, настраивает себя на разговор. Но трубку никто не берёт. А у Кима происходит первая стадия принятия неизбежного – отрицание. — Ненавижу! Ненавижу тебя, Чонгук!.. Голос хрипит и Тэхён убирает одну руку с живота и вытирает мокрые дорожки с лица, шмыгая носом. Лучше бы он не выходил из этой чёртовой библиотеки в чёртову кухню чёртового дома. Из-за него течка началась совсем не по плану, и где-то в родной комнате омеги висит маленький календарь, на котором красными кружочками выделены последние дни седьмого месяца, предвещающие дни меланхоличного настроения впридачу с неудобствами, из-за которых приходится запираться в четырёх стенах. Хочется содрать кожу, выпрыгнуть из окна, упасть в горящий костёр ради того, чтобы больше не чувствовать себя таким слабым. Организм, как и инстинкты, подвёл его, и теперь Тэхён стоит на перепутье. Каждый выбор ведёт к одному концу, отличие лишь в продолжительности пути, который предстоит пройти: либо короткий, без долгих препирательств с внутренней омегой, либо долгий, где можно ощутить все круги Ада на себе. «Интересно, — промелькнула мысль в голове, — а как себя чувствует Чонгук?» — Сука, ненавижу! Альфа со всей яростью бросает подушку в стену, стоило едва коснуться его лицом, как жар покрыл всё тело, заставляя томиться в бурлящем кипятке. В груди что-то сжимается, отчего становится трудно сделать глубокий вдох, мышцы растягиваются в спазме, и делать резкие движения больнее обычного, поэтому мужчина лежит посередине прохладной простыни и смотрит неотрывно в потолок. Недалеко лежит ноутбук, чей свет от экрана освещает профиль Чонгука в темноте. Одна из прислуг стоит у лестницы и смотрит в телефон, бросая короткие взгляды в дверь комнаты Тэхёна. Альфа тянется к своему смартфону и, не увидев пропущенных, пристально наблюдает за действиями девушки. Она наконец спускается вниз и последующие два часа не поднималась наверх. Шумно вдыхая воздух, Чонгук накрывает горячей ладонью свой пах и таким образом лежит некоторое время, осязая, как кровь бурлит по венам, отчего кожа нагревается до высоких температур. — Тэхён… — начинает плавные нетерпеливые движения по возбуждённой плоти, массируя сквозь ткань чёрных боксеров и рычит, когда вторая волна жара накрывает всё тело, а в белье становится до жути тесно. Светлый образ омеги, такой ласковый, такой прекрасный со своей перчинкой, которую хочется вкусить. Сердце сжимается от того, что он не имеет права даже прикоснуться к нежной коже лица, провести пальцами по скуле, по розоватым, манящим губам, и оставить поцелуй на лбу, поглаживая шелковистые волосы омеги. А ванильный аромат будоражит, и даже сейчас он чувствует его, хранит в памяти миг, когда ему удалось хоть немного насладиться этим запахом. Как ему невыносимо видеть Тэхёна отдалённым от себя. Нет. Он не может порочить образ Кима в своих мыслях. Не хочет, у них сложные отношения, и ему важно добиться его расположения. Но желание альфы затмевает разум и едва Чонгук начинает движения по уже вставшему члену, как вибрация телефона выдергивает от тёмных мыслей, возвращая в отрезвляющую реальность. — Ты что в моей квартире потерял, мелкий? — не сказать, что Хосок возмущён, но крайне удивлён. В это место уже давно никто не приезжал, а как только по наследству старшему альфе досталось это жилье, жилые стены видели своего хозяина не больше, чем раз в два месяца. — Покой потерял, — язвит Чон-младший, сев на край кровати. Он злится, что тот прервал его желанное занятие, а с другой стороны — благодарен, так как возбуждение немного спало, и то на время. — Я звонил нашему господину Мину, но он послал меня нахер, потому что я его разбудил. Он там тоже, что ли? Чонгук забыл оповестить своего брата. Настолько головой окунулся в безопасность Тэхёна и забыл, что Хосок мог в любое время приехать в дом, а там Тэхён… Чёрт! — Слушай, приезжай в свою квартиру. Я тебе всё объясню, только не смей езжать в дом, — строго произнёс младший. — Дай хотя бы вещи свои заберу… — Не смей. Чонгук начинает злиться. И нагло перебивает старшего брата, грубо и угрожающе. Никто не посмеет зайти в дом, где вовсю царит ванильный аромат. Никто не подойдёт к Тэхёну. Даже сам мужчина. — Не забывай, с кем ты разговариваешь, Чонгук, — Хосок перешёл к более серьёзному тону. — Либо объясняй всё нормально, либо… — У меня гон, — голос младшего немного смягчился, — я еле сдерживаю себя. Хотя бы ты не провоцируй. — Ладно, — Чон-старший предупредил своего водителя о смене маршрута и вновь приложил телефон к уху. — Я еду. Жди. Альфа снова ложится на кровать, поворачивает голову на вторую пустующую часть и медленно проводит по прохладной простыне горячей ладонью, ощущая горечь в груди от нехватки истинного, что сейчас тоже испытывает боль, и снова причиной этому стал сам мужчина. Переводит задумчивый взор на экран ноутбука — ничего. Суён сидит на кухне вместе с другими омегами, изредка поглядывает наверх и грустно продолжает беседу. Чон-младший меняет обзор камер и смотрит на внешний двор. Охрана стоит на месте. Набирает сообщение Сокджину и следом приходит незамедлительный короткий ответ: «Всё под контролем. Я слежу.» Чонгук доверяет Сокджину, который на данный момент охраняет вовсе не дом, а Тэхёна, и отвечает полностью за его безопасность; доверяет Юнги, который за считанные минуты оповестил своих подчинённых, приготовил для Кима всё нужное в этот период и сейчас терпит друга в непростое время; доверяет Намджуну, который подготовил важные документы, следуя против закона, являясь при это его защитником, и сумел построить для Тэхёна и Чонгука совместное будущее на бумаге. Хосок всегда останется близким человеком для альфы. Единственным близким. Между ними было множество конфликтов, недопониманий, сильных обид, но при этом они оставались братьями всегда. Как и учили их родители. Пока мысли не ушли далеко в прошедшие дни, где было прожито немало падений, бездонного отчаяния и прожигающего изнутри чувства мести, Чонгук поднимается с кровати, шикнув от ломоты в теле, и принимает холодный душ. Жар спадает, и возникает долгожданная лёгкость, однако альфа понимает, что она непостоянна. Накинув махровый халат, выходит из ванной комнаты и слышит звонок в дверь. Моментально в эту же секунду приходит короткое, но информативное уведомление от Сокджина: «Хосок» Молча пропускает брата, и уже вдвоём они сидят на кухне за столом, попивая алое вино, купленное старшим. Они молчат; Чонгук мыслями находится в комнате Тэхёна и прижимает к себе в объятия, а телом — в тёмной комнате, освещённой огнями ночного города. — Ты поэтому тогда сказал Юнги собрать дорожную сумку? — Хосок помнил об этом, недоумевал, но и спрашивать не стал, окунувшись в предоставленные младшим документы. — Всё пошло не по плану, — с этими словами Чонгук залпом осушил бокал и налил себе ещё. — Ты не знал его расписание? — Я не до такой степени одержимый сталкер, Хосок, — минутное напряжение в голосе, старший усмехается. — Кто ж его знает. Чонгук буквально прожигает Чона-старшего пронизывающим до мозга костей взглядом, не планируя всю оставшуюся ночь делить с ним позитивное настроение. На удивление Хосок весел, умудряется шутить в компании не совсем радостного младшего брата, старательно вытесняет хмурую атмосферу в своей квартире. К ним даже присоединился Юнги, не выдержавший громкого хохота старшего альфы, и с суровым выражением лица сел возле такого же Чонгука. Множественные рассказы Хосока каким-то образом вынуждают прислушиваться, задавать вопросы, принимать небольшое участие, и со всем этим забываются часы, чьи стрелки давно перевалили за четыре утра. Бутылка вина сменилась простым чёрным чаем, и трое альф сидели в тишине, каждый думая о своём. Чон-старший часто глядел на брата, ощущал на кончике носа насыщенный, сильный запах кофе, поэтому кухня продувается прохладным воздухом ночного Сеула. За все время телефон младшего включался два раза из-за уведомлений от Сокджина, докладывающий обстановку в доме. Чонгук сразу же хватался, снимал блокировку и, прочитав два-три слова, благодаря немногословности начальника охраны, продолжал слушать Хосока. — Я пошёл, — Мин и Чон-старший кивнули уходящему, осязая, как сгущается кофейный аромат по всему помещению, едва не схватившись пальцами за нос, чтобы не вдыхать довольно крепкий запах, больно ударяющий в голову. Чонгук идёт в свою комнату на дрожащих ногах, не теряя при этом равновесия, смотрит перед собой, доходит до своей цели и закрывает дверь на замок. Не сразу видит загоревшийся дисплей в руках, ложится на холодную кровать и прикрывает глаза. Горячее тело вмиг реагирует на ткань простыни, и реакция вызывает тонны мурашек по коже и долгожданное облегчение. Ему продолжал сниться Тэхён. Только теперь сны были красивыми, до невозможности приятными, светлыми и счастливыми. Он стоял сзади него, руки окольцевали талию, и омега прижимался к спине альфы, делился своим теплом, своими чувствами. Тэхён шептал ему на ухо обещания, что никогда не бросит и всегда будет рядом, стоит немного подождать. Он обещал быть с ним и любить. Чонгук многое готов отдать ради таких неописуемых ощущений, когда в душе наступает покой только с одним человеком, а особенно – за даруемую любовь Тэхёна. Чон-младший тянется к своей главной мечте, шагая по тонкому льду, осторожно ступая вперёд к омеге, стараясь не провалиться, осторожно надавливая на хрупкость под ногами. Увидеть хотя бы равнодушный взгляд Кима. Они не разговаривали, просто наслаждались совместными минутами, не желая возвращаться в реальный мир. Чонгук целовал пальцы Тэхёна, повернулся к нему и робко, боясь спугнуть, прикоснулся к нежной коже лица парня, наслаждаясь его милой улыбкой. Он жаждет увидеть эту улыбку наяву, не через призму сновидений. Жаждет Кима. Но воспоминания рассеиваются, как дым, и слух улавливает знакомую мелодию рядом. Чонгук открывает глаза и сразу поворачивает голову к звенящему телефону. Не сразу понимает, как поднялся на ноги сквозь боль в мышцах, лишь успевает вовремя услышать мрачный голос Сокджина. — Приехал господин Пак. Хочет видеть Вас.