март 1763 года, Мемель, Восточная Пруссия (Малая Литва)
Маргарет Александра Эсмонд лежала на полу гостиничного номера и зажимала руками рану в боку. Сознание уплывало, и она из последних сил пыталась не провалиться в обморок. Но, похоже, это уже не имело никакого смысла. Кричать нет сил, да и поздно. Француз наклонился над ней и уже не в первый раз повторил свой вопрос. — Бумаги, сударыня, где бумаги… — голос звучал будто издалека. — Merde — ругательство совершенно не вовремя выскочило откуда-то из подсознания. Не факт, что мерзавец разобрал слово, произнесенное на грани слышимости, но интонацию он явно уловил. Тяжёлый кулак ударил в место, куда вошёл нож. От боли Маргарет потеряла сознание. К реальности её вернул треск дерева — кажется кто-то ломал дверь. Ещё какой-то шум. Драка? Нет, погоня, кто-то кричит: «Хальт»… Пруссак пытается догнать одного из французов? Но для неё никакой разницы, в общем-то, уже и нет. Непоседа Мэгги допрыгалась — она уже почти не чувствует боли. Говорят, что это верный признак того, что рана смертельна… Уплыть в блаженное забытье ей не дал встревоженный голос, раздавшийся над самым ухом. Мужчина говорил по-английски. Его безупречный аристократический выговор совершенно не вязался ни с разгромом, который французы учинили в номере, ни с захолустным портовым городишкой Мемелем, на окраине которого находилась гостиница. — Том, немедленно за врачом. Если не найдёшь герра Бильрота, то тащи гарнизонного хирурга, он, кажется, тоже что-то соображает. Чья-та рука аккуратно приподняла её голову, и к губам поднесли стакан. Кажется, с местным кислым вином. Мэгги чуть приоткрыла губы, и сделала пару мелких глотков. Глаза открывать не хотелось. Незнакомец отдавал кому-то приказания не отходя от неё ни на шаг. Маргарет почувствовала, что под голову ей что-то подложили, к ране что-то прижали и притянули, а её саму накрыли чем-то тёплым. Одеяло? Похоже, мужчина понимает, что делает. И, если ей очень повезет, и внутренние органы окажуться не задеты, а хирург не забудет вымыть руки, и хорошо бы шнапсом, то есть шанс.☆☆☆
Маргарет снова пришла в себя. Вокруг тихо, в воздухе носится запах лауданума, крови и ещё каких-то трав. Она лежит в мягкой постели, под головой подушка, из одежды на ней только повязка и рубашка, укрыта она теплым одеялом… Бок, зараза, болит на восемь из десяти, но глаза, пожалуй, можно открыть. И даже попробовать повернуть голову. Комната незнакомая, на туалетном столике её несессер. Сапожки и туфли стоят у двери, а отороченный мехом плащ аккуратно висит на вешалке… Больная пошевелилась и охнула от боли в боку. — Фрау Эсмонд! — рядом на стуле сидела молоденькая девица. Миловидное личико покрывает россыпь веснушек. Одета как горничная из хорошего дома: чистое скромное платье, отглаженный накрахмаленный передник, чепец прикрывает льняные волосы… – как хорошо, что вы очнулись, я сейчас скажу герру Бильроту. Ага… это имя она уже слышала, именно так звали хирурга, за которым человек с аристократическим выговором посылал некоего Тома. Интересно, где она находится. Комната уютная. Мебель и общая обстановка говорят о зажиточности хозяев. Ну не тюрьма, и уже хорошо. А дальше? Дальше разберемся. Служанка положила своё рукоделие на стул, встала и направилась к двери. Приветливое лицо девушки, а главное то, что её вещи целы и на месте, успокаивало, и Маргарет осознала, что на самом деле разбудило её банальное желание расстаться с содержимым мочевого пузыря. — Погодите минутку, как вас зовут? — Мэгги попыталась приподняться, и не смогла. Стало просто невыносимо больно. — Герда — девушка сделала очаровательный книксен. — Герда, мне, кажется, нужна ваша помощь… — Маргарет сопроводила свои слова жестом, который служанка прекрасно поняла. — Конечно! Герр Бильрот будет очень доволен — он велел мне собрать немного в этот сосуд, чтобы можно было оценить состояние вашего организма. — А кто такой герр Бильрот? — она еще раз попыталась приподняться с подушек, медленно и осторожно — Как давно я тут? Что со мной произошло? — Не надо так много двигаться, у вас может начаться кровотечение — Герда заботливо приподняла одеяло. — Сейчас я вам помогу и все будет хорошо. Мэгги поморщилась от холодного металла у себя под бедрами, но другого выхода не было. Придется потерпеть. — Вы тут уже третий день. Герр Иоганн Бильрот — один из лучших хирургов во всей Пруссии — в голосе служанки слышалась неподдельная гордость — Я не знаю точно, откуда вас сюда принесли. Прибежал запыхавшийся англичанин и сказал, что некая леди ранена. Мэтр, рассказывал, что он нашёл вас совершенно без чувств и всю в крови. Голос служанки звучал укоризненно — беспорно, она считала, что не дело приличных леди валяться на полу в луже собственной крови. Мэгги, в общем-то была с ней согласна, что не дело это… Но что поделаешь-то? — Вы были настолько плохи, что герр Бильрот был почти уверен, что вы не выживете. Но милорд сильно настаивал на том, чтобы вам сделали операцию, и тогда вас принесли в этот дом. Кажется, честная служанка ещё не составила окончательного мнения по поводу этого события — с одной стороны, она явно была рада, что ещё одна христианская душа не покинула этот мир до срока, но с другой — это означало, что её без сомнения обожаемый хозяин ошибался… — Оказалось, что… — перед тем как произнести эту явно заученную фразу Герда сделала глубокий вдох — жизненно важные органы не задеты, но одно из рёбер было раздроблено, и его пришлось удалить. Надолго её учености не хватило, и закончила она свой рассказ совершенно по-простому. — А чтобы вынуть осколки и нитки от вашей одежды доктору пришлось рану расширить, а вы так брыкались во время операции, что пришлось привязать вас к столу! — А кричала я громко? — Мэгги сделала знак, что утренний, а, может быть, и дневной туалет закончен. Герда, явно забывшая о сиюминутных потребностях пациентки, спохватилась и сразу стала выглядеть чуть виноватой. — Прошу прощения мадам — пробормотала горничная и, придержав одеяло, осторожно вытащила это дурацкое неудобное судно, после чего продолжила отвечать на вопрос. — Нет, мадам, кричали вы не очень громко — вам дали выпить опий и вы почти ничего не чувствовали. Правда, вы что-то бормотали, но ни я, ни доктор не смогли разобрать, что именно. О господи, только этого не хватало. Было бы верхом глупости наболтать черти чего под наркотиками. Надо будет расспросить этого доктора и узнать, кто ещё присутствовал при операции. Мэгги снова попыталась пошевелиться. Заметив это, Герда ничего не стала говорить, а только осуждающе покачала головой. Мэгги пожаловалась на холод. — Доктор предупреждал, что вы потеряли много крови, и вам может стать холодно, сейчас я добавлю дров в камин. — Лучше накройте меня поверх одеяла моим плащом. И я бы хотела поговорить с доктором… Выполнив её просьбу, Герда поправила подушки, и осмотрела комнату прикидывая, всё ли в порядке. — Сейчас я его позову — служанка сделала книксен и вышла, торжественно неся стеклянный сосуд для осмотра мочи на вытянутых руках. Едва за служанкой закрылась дверь, Мэгги снова заснула. Когда пришёл доктор, она заставила себя проснуться и, кривясь от боли, позволила осмотреть и ощупать. И даже ответила на пару вопросов. Герр Бильрот сказал, что он доволен тем, как идёт выздоровление. Мэгги подумала было, что нужно его расспросить о том, кто её сюда принёс и о чем она болтала во время операции, но сил не было — как только её перестали теребить, она тут же провалилась в сон. На следующий день она просыпалась несколько раз. Доктор качал головой в сером парике, осматривал рану и менял повязку, Герда поила её бульоном и красным вином с пряностями… Думать не хотелось, тело требовало, чтобы его оставили в покое. Разум, впервые за несколько недель почувствовавший себя в безопасности, отказывался думать о рисках и планах… Возможно, что в вино добавляли опий или какое-то ещё снотворное — доктор хотел, чтобы она меньше дергалась, и чтобы рана не открывалась. К тому же, во сне она чувствовала меньше боли. Маргарет, конечно, пришла в ужас от идеи мешать алкоголь с наркотиками, но выбирать не приходилось. Она осознавала, что её тут лечат по последнему слову современной медицины, и вроде бы даже не делают ничего, что представляет прямую угрозу жизни. Жаль, что тут нет антибиотиков, даже банальный аугментин значительно увеличил бы её шансы. На пятый день её пребывания у врача после утреннего осмотра, доктор сказал, что с ней очень хочет поговорить герр подполковник, который лично приходит справиться о её самочувствии по нескольку раз в день. И, если она не возражает, то он велит Герде позвать милорда. — Конечно, герр доктор, если человек так обо мне беспокоится, я его приму. А вы не могли бы попросить Герду принести мне ещё вина с пряностями? Только не кладите опия. Мне кажется, что это уже лишнее — она попыталась улыбнуться. — Я рад, мадам, что вам по вкусу наше лекарство! Я скажу Герде, чтобы она не вливала лауданум в вино и вы сможете выпить настойку, когда поговорите с гостем. Доктор вышел, и Маргарет воспользовалась минутой одиночества, чтобы собраться с мыслями. Ей нужно решить, о чём говорить с этим милордом. Вероятнее всего, это тот самый человек который её спас. Но как он там вообще оказался? Что успел понять и увидеть… В дверь снова постучали. — Войдите — сказала Маргарет, и собралась, готовая ко всему. Вошёл невысокий светловолосый мужчина лет тридцати пяти. Изящная фигура, правильные тонкие черты лица. Офицер одетый по всей форме, только без парика. Красный мундир с жёлтыми отворотами был сшит из качественного сукна и сидел отменно. Судя по мундиру, горжету и прочим шнурам, 46-й пехотный, подполковник. Красив, богат, не обделен чинами. Мэгги не без ехидства представила, какой среди местных кумушек должен был подняться при его появлении переполох. На тайного агента не похож: с такой внешностью он же просто король камуфляжа наоборот. Что ж, посмотрим, что он скажет. Слегка поклонившись, офицер начал разговор согласно правилам этикета. — Добрый день, миссис Эсмонд. Бесконечно рад видеть, что ваше состояние значительно улучшилось. «Герр подполковник» смотрел на неё пристально и изучающе. Мэгги неожиданно для себя смутилась и подумала, что видок у неё наверняка не ах. К тому же ещё и запашок должен быть так себе… Надо попросить у Герды ванну, мыло и зеркало. Судя по голосу, она угадала верно — это тот самый человек, который спас ей жизнь. Явно джентльмен и, даже, может быть, действительно лорд. Внешность его даже показалась знакомой. Неудивительно, если они встречались в свете где-нибудь в Лондоне. — Не без вашей активной помощи, милорд. Я обязана вам жизнью. — она чинно сложила руки на одеяле приготовившись к беседе. Посетитель галантно поклонился, но хранил молчание. Не то давал хозяйке комнаты собраться с мыслями, не то надеялся, что не совсем придя в себя от боли и опиатов, она как-нибудь проговорится. — Мы знакомы, милорд? — она, конечно, под опиатами и морщится от боли при каждом вдохе, но это не помешает ей взять инициативу на себя. — Да, я имел честь быть вам представлен несколько лет назад. Весной 1759-го года, если мне не изменяет память. Лорд Джон Грей, к вашим услугам, мадам. Имя было ей знакомо. Маргарет жестом предложила офицеру занять стул рядом с с собой. Он ещё раз изящно поклонился и сделал пару шагов в сторону кровати. Прежде чем сесть, лорд Джон недолго думая снял с сидения рукоделие и переложил его на стол. — Скорее уж я ваша должница, сударь. — продолжила беседу обитательница комнаты — Как вы оказались на улице Зунду? — В общем-то, я искал вас. Точнее, вашего мужа. Маргарет вопросительно подняла бровь, но в этот момент раздался стук в дверь. Не говоря ни слова, лорд Джон встал и забрал глинтвейн у Герды. Мэгги протянула руку, дав понять, что она уверена в том, что справиться сама, и её не нужно поить с ложечки. Мужчина снова сел на стул, отдал ей кружку, но руку свою далеко не убирал, чтобы не дать напитку пролиться, если больная внезапно ослабнет и выпустит вино. — Я не знаю, рассказывал ли обо мне майор Эсмонд. В последнее время судьба нас с ним редко сводила, но мы друг друга знали с раннего детства. И я всегда очень высоко ценил дружбу Эдварда. Маргарет мелкими глотками пила сладковатое вино. Мёд, гвоздика, корица и анис. Немцы всегда умели делать глинтвейн, в этом им не откажешь. А ещё напиток позволял не торопиться с ответом. — Да, он упоминал вас и вашего брата, Хэла, кажется. Муж рассказывал, что ваши отцы были дружны. Лорд Джон кивнул и продолжал свой рассказ. — Я уже пару недель тут в Пруссии. Приехал по своим делам. А несколько дней назад один знакомый рассказал мне, что где-то в богами забытой глуши встретил вашего супруга, и что майор упоминал Мемель. В общем, я решил, что, раз уж меня занесло в эти края, я вполне могу позволить себе встретиться с Эдвардом. Грей внимательно изучал Маргарет, которая старательно рассматривала содержимое кружки, очень естественно прикрыв глаза и наслаждаясь ароматом специй. — И что же? Больная постаралась, чтобы голос её звучал слабо и бесцветно, не выдавая подкравшуюся тревогу. Его слова могли быть правдой — они с мужем действительно пару раз общались с соотечественниками по пути из Петербурга, и Эдвард вполне мог невзначай упомянуть и Мемель. И в то же время… Джон Грей и Эдвард Эсмонд не были настолько дружны, чтобы заслышав, что один находится в нескольких днях пути, второй бросил все дела лишь для того, чтобы скоротать вечерок вдвоём за картами. Тут, вероятно, должна быть ещё какая-то подоплёка. — В дипмиссии мне сказали, что майор Эсмонд к ним не заходил, но я решил попытать счастья, и отправил слугу прочёсывать гостиницы, благо город небольшой и их тут едва ли пара дюжин наберётся. Сам я решил поговорить с завсегдатаями местного джентльменского клуба — если ваш супруг не сильно изменился с тех пор, как я его видел, он никогда не упустит возможности сыграть несколько партий в бильярд в хорошей компании. Мэгги подняла голову от кружки и посмотрела на гостя с удивлением. — Да, Эдварда вы хорошо знаете! Лорд Джон улыбнулся уголками губ и продолжил свой рассказ. — Мы как раз беседовали с одним прусским лейтенантом, начальником военного патруля, как к нему прибежал запыхавшийся мальчишка, и сказал, что его послал отец, владелец гостиницы «Храбрый гусь». По его словам, отец услышал шум в одной из комнат, где жила некая английская леди, представившаяся как миссис Эсмонд. А услышав выстрел, хозяин, недолго думая, послал сына за подмогой… Что было дальше, мальчик не знал. Гость чуть перевёл дух, и бросив вежливое «вы не возражаете» и получив кивок от хозяйки комнаты, налил себе воды из кувшина и отпил, чтобы смочить пересохшее горло. Поставив стакан на стол, он отошёл к окну, и снова заговорил. — Об остальном нетрудно догадаться. Лейтенант не мог оставить пост, но с готовностью отрядил пару солдат мне в помощь. Мы побежали к гостинице и попытались войти в комнату. Однако тихо не получилось, и врасплох мерзавцев мы не застали. Когда солдаты выломали дверь, последний из негодяев как раз вылезал в окно. Солдаты погнались за ними, но не смогли никого поймать, а я, видя ваше состояние, счёл, что для меня будет правильнее остаться с вами и ждать врача. Мне повезло, что по дороге мы встретили Тома Бёрда, моего слугу. Он как раз собирался продолжить свои расспросы в вашей гостинице. Так что, к счастью, мне было кого послать за Иоганном Бильротом. Он очень хороший врач, я его помню по кампании 58-го года. Лорд Джон снова подошёл к Мэгги и сел рядом с ней. — Что они искали? — негромко спросил он, заглядывая женщине в глаза — Наверное, хотели меня ограбить. Страна разорена войной, и любой путешественник, у которого за душой есть чуть больше гроша, выглядит интересной добычей для местных головорезов. Выкладывать ему всю правду она не собиралась. Будь он трижды англичанин и четырежды верный его величеству Георгу офицер. Мэгги сразу решила, что будет убеждать всех, что нападение на неё было банальным ограблением. — Вы знаете, по моим собственным представлениям о комфорте я сейчас почти нищая — поспешила она развить свою мысль — но пара кофров добротной одежды и кое-какие украшения могут кому-то показаться богатством. Они, наверное, заметили меня где-нибудь и выследили… — Не думаю, что это были случайные грабители из местных голодранцев – посетитель пристально смотрел на неё — во-первых, они были хорошо одеты и говорили между собой по-французски. Во-вторых, они не сняли с вас драгоценности, хотя вы явно были не в силах сопротивляться, и меха ваши не тронули. Более того, в бюро среди ваших перевёрнутых вверх дном бумаг, мой слуга обнаружил золотую сережку. Правда, её пары мы не досчитались. А бумаги ваши все перерыты и это, пожалуй, в-третьих… Лорд Джон замолчал и посмотрел на Маргарет, она же глядела в кружку с остатками глинтвейна и не спешила ему отвечать. — Где ваш муж? — неожиданно спросил Грей. У милорда оказалось отменная реакция и он успел подхватить кружку выпавшую из её ослабевших пальцев, не дав глинтвейну разлиться кровавым пятном по белым простыням. Из глаз Маргарет внезапно потекли слёзы, и она закрыла лицо руками. — Я не знаю — выдавила она из себя, и разрыдалась. Все ужасы прошедших дней, вся усталость, тревога и паника пролились слезами. Страх, что с Эдвардом случилось что-то ужасное, так долго сидевший глубоко внутри, вырвался наружу. Лорд Джон бросился к двери и позвал Герду, которая, похоже, тихо стояла за порогом с предписанной врачом рюмкой опия в ожидании, когда ей будет уместно войти, чтобы не прерывать разговора. — Фрейлейн Герда, мне кажется, что миссис Эсмонд устала, и я не смею больше утомлять её своим присутствием. Пожалуйста, пошлите за мной, когда мадам почувствует себя лучше и сможет со мной поговорить. Я счёл бы себя обязанным, если бы миссис Эсмонд могла поделиться со мной своими соображениями относительно местонахождения своего супруга. Несмотря на даже чуть нарочитую учтивость его слов, было понятно, что, пусть он и не намерен прямо сейчас допрашивать едва начинающую оправляться от серьёзной раны женщину, своего он собирается добиться не мытьём так катанием. Что ж, она потом решит, что с ним делать и как от него отвязаться. Как всегда в подобных ситуациях, тело Мэгги попыталось свернуться калачиком, будто закрываясь от враждебного внешнего мира, чтобы пережить свою печаль, а то и горе в некоем невидимом коконе. Но не в этот раз. Резкая боль в раненом боку заставила её совершенно позорно застонать. Господи, как больно-то. Она услышала поспешные шаги лорда Джона, и звук закрывшейся за ним двери. Мужчине оказалась не чужда деликатность.