Песня земли нездешней

Так уж издавна повелось на Белой Земле – дабы не было бремя слишком тяжким для одного города и дабы легче было усмирять города вновь завоеванные – не стоял на одном месте град столичный. Переезжал король со всем своим двором и с войском своим с места на место, и столица была там, где он останавливался. Вот и снова в преддверии войны с Алой Землёй знатные все и военные держали путь свой ближе к южным границам. Отбыли они с рассветом, в тот час, когда серебряная роса, давшая имя этой земле, лишь только-только зародилась на сонных луговых травах, и когда невысокие башни оставленного города еще темнели на фоне предутреннего неба. Заняли путники, конные и пешие, и повозки их и телеги всю дорогу, насколько видел ее глаз человеческий. Впереди всех них рука об руку ехали мужчина и юная девушка. Он – статный и сильный воин, одним видом своим внушавший почтение, одним строгим взглядом льдисто-серых глаз умеющий подчинять себе непокорных. Таков был король Беловолк, признанный правитель Белой Земли. Даже конь его, вороной как ночь, выступал так гордо, точно понимал, что не было человека величественнее, чем его всадник, точно думал, что сам он от этого становится королем среди коней. Скромная его спутница, которой едва минуло пятнадцать годков, могла бы потеряться за этим величием, как и за красотой иных придворных девиц, которые были бы не против занять ее место, – если бы не была сутью своей похожа на птицу, давшую ей имя. Звали ее Соловушка. И как прекрасно пение скромного и крошечного соловья, которое дарит он миру от чистоты сердца своего, так чисто и светло было всё, что дарила людям Соловушка. Будь то песни или слова, будь то восхищение или сострадание, будь то любовь или просто ласковый взгляд. Взгляд… Соловушка была слишком тонка и слишком бледна, русые волосы были слишком серы и слишком прямы, но от взгляда ее, чистого, светлого, лазурного никто не мог отвести глаз. И в этой лазури пропало и сердце короля. Всего за несколько встреч с Соловушкой он полюбил ее без памяти, и вскоре обручился с ней себе на радость, на злобу тем, кто надеялся породниться с королем, сделав его невестой собственную дочь. Много стало недругов у Соловушки, но она, поглощенная любовью и счастьем, себе на беду не замечала их. Вот и теперь ни она, ни влюбленный король не видели и не чувствовали холода устремленного на них взгляда, не слышали недоброго стука чёрного сердца того, кого считали своим другом и советчиком… Этому холодному сердцу одинаково были неведомы любовь и ненависть. Давно забыл их обладатель обо всем в мире, кроме собственной гордыни. Некогда был и он знаменитым воином. Некогда и он доблестью и отвагой завоевал себе свое нынешнее место одного из трёх ближайших советников короля, лучших его генералов. Но затем он превознес себя выше всех смертных людей и выше духов лесных и не стало у него другого стремления, кроме власти, и власти, и власти. Долго копился змеиный яд в его сердце. И вот теперь он был готов излить эту отраву на тех, кто стоял ближе к трону, чем он сам. На двух других советников – Чёрного Пса и Старого Лиса, добрых наставников короля. На юную невесту, любовь которой могла служить Беловолку лучшим щитом, чем доблесть и опыт старых вояк. На всех, кого потребуется. И если бы ядом этим можно было смазать стрелу и выпустить ее прямо сейчас, то… - Что-то ты не весел сегодня, Полоз, - раздавшийся прямо над ухом голос заставил его вздрогнуть. – Разве не знаешь ты, куда ведет наш путь? Разве не хочешь ты снова взять в руки боевую сталь, играть между жизнью и смертью, показать всем, на что способен старый генерал на поле брани? - Шути, да не переусердствуй, - прошипел королевский советник. – Придержи коня, Ястреб. Как бы не сломать тебе крылышки на том самом бранном поле. Ты-то в настоящей битве не был, только дозорами ведаешь да на улицах городских и во дворцах рыскаешь. - И то твоя правда, - кивнул головой Ястреб, который и верно был командиром сторожевого отряда. – Не был и буду едва ли. Моё дело беречь мирный покой короля и народа его, дозор нести да о бедах вовремя предупреждать, недобрых людей вылавливать прежде, чем сотворят они свои чёрные деяния. Но я и в бою так просто не дам сломать свои крылья, уж будь уверен. Он засмеялся и пришпорил коня. Стремительно улетел прочь, лишь тёмные волосы скользнули по воздуху, будто птичье крыло. Полоз вскинул голову: неприметные и умелые люди Ястреба были повсюду, да только разве их разглядишь вот так просто? «И этой птице не летать долго, - подумал советник. – Но, силы лесные и земные, как же пронзительно он смотрит – точно знает, точно видит все мысли и чаяния… Как хочется спрятать их, да только, кажется, не скрыться от хищника. Нет Ястреб, не летать тебе. Помяни моё слово, не в бою, так на пиру весёлом сломаю я твои крылья – не успеешь унестись в свое поднебесье». Затем мысли его снова обратились к двум главным недругам – Псу и Лису. Справиться с ними в честной войне Полоз надеяться не смел. Но их дети, юные и наивные создания – их слабое место, орудие в умелых руках. Соловушка, дочь Лиса. И щенок, настоящее имя которого Полоз не изволил запомнить. Глупый мечтатель, недостойный зваться сыном своего отца. Способный на что угодно по первой же хитрой указке. Впервые за это утро Полоз улыбнулся. *** - Здравствуй, сокол мой ясный! Что же не залетаешь к нам? Забыл ты друзей своих или думаешь, возгордилась Соловушка рядом с властью королевскою? – она смеялась, и в лучистых глазах ее прыгали озорные искры. - Куда уж мне до вас, королева, - в тон ей отозвался Ястреб, - вам теперь среди благородных птиц петь, а мне так, гадов ползучих в полях выслеживать. - Что, развелось их? – она сразу погрустнела. – Присядь, друг любезный, поделись тем, о чем знаешь. Он опустился рядом с ней на траву. Скинул резким движением волосы со лба, прищурил зоркие янтарные глаза. Тихо лязгнул пристегнутый к его поясу меч в ножнах, коснувшийся земли. - Ах, если б я знал что-то, Соловушка, - вздохнул Ястреб. – Мне только думается, что затевает кто-то недоброе. Война опасна, да только в сто раз опаснее будет до нее. Люди разное говорят. Мои солдаты мне разное доносят. Грядет что-то, грозит Беловолку, а может, и всем нам. Но как врага, затеявшего это, на чистую воду вывести? Как змея подколодного за хвост ухватить? Не знаю я… - Змея? – вздрогнула Соловушка. – Уж не Полоза ли ты имеешь ввиду? Смотрит он на тебя недобро… - На меня пусть смотрит, сколько ему захочется, - отмахнулся Ястреб. – Главное чтоб к тебе и к правителю нашему не подбирался. - Но если он виновен, почему не скажешь Беловолку об этом? - Да ты попробуй ему скажи, - Ястреб тяжело вздохнул. – Подумай, Соловушка, кто я и кто Полоз? Ценит король мою службу, да только у Полоза заслуг больше. И друг он королю, а я кто… Вот если бы было у меня подлинное доказательство предательства Полоза, другой был бы разговор. А так – мне остается ждать и смотреть. Надеяться на то, что враг наш ошибётся, а мы – нет… - Хочешь, я поговорю с Беловолком? – предложила Соловушка. Но ответить Ястреб не успел. - Ай-яй негоже вам теперь наедине оставаться, - раздался строгий скрипучий голос. То вышел отец Соловушки . - Не бойся, Старый Лис, - улыбнулся Ястреб, - Дружба наша старая и прочная, ты же знаешь, я точно брат ей. Дурного не сделаю, ни словом, ни делом не опорочу. - И всё же, и всё же, - старик продолжил осуждающе качать головой. - Слышал я невольно разговор ваш. Если так все и есть, втрое против обычного беречься надо. Полоз хитёр и ловок. Прежде, чем мы его за хвост ухватим, он всех нас перекусает. Думай, Ястреб, думай. И берегись. Поймет, что ты к нему подбираешься – постарается ударить первым. - Но как же мне его поймать? – развел руками Ястреб. – Мои молодцы за ним днем и ночью следят. А он уходить от них ухитряется. Никто не знает как. Раз – и пропал. И кто его знает, что он в это время делает… а если говорит что, то скользко так, что и понять по-разному можно. - Хитёр, - согласился Лис. – А ты на лёгкую добычу и не надейся. Подыграй ему. Поддайся. Сначала дай понять, что можешь быть опасен. Потом прикинься, что не разгадал намерений его. Позволь ему думать, что он ведёт тебя в ловушку – а вместо этого столкни его в нее сам. Понял ли? - Понял, - отозвался Ястреб. Глаза его на мгновение отразили блик солнца, став почти по-птичьи жёлтыми и хищными. – Я буду думать. - То-то же, - одобрительно кивнул Лис. *** Как чует рысь охотника, как бы ни таился он со всем человеческим умением, как бы ни прятался, так и король Земли Алой беду почувствовал. В воздухе и в ветре – вышел он из дворца своего и обратил свой взор к северу. И почти в тот же самый миг донесли ему верные слуги, что собрался Беловолк идти войной на Алую Землю, что войско его вражеское у границы расположилось. Рысь едва не зарычал, точно зверь раненый. Много веков держали его предки землю свою нетронутой, да только не задались годы последние. Набеги и войны ослабили армию Алой Земли, и кому, как нее королю ее, было знать, что едва ли сможет она ныне отразить натиск воинов Беловолка. Да и отразив единожды, что же делать дальше? Не остановится король севера, пока не победит врага своего. Но тут по счастью появился Кречет. Шаман и безжалостный убийца, страшен он был с виду, в чёрном доспехе из кожи, увешанный ножами и дротиками отравленными, черноволос и смугл, точно не Кречет, а Ворон было имя его. А следом за ним вошёл юноша, тонкий и ловкий, вёрткий, словно змея–медянка, и ее же имя носящий. Это были самые верные слуги короля Рыси, и к ним-то и обратился он с опасением своим. Задумался было Кречет, выслушав короля. А после оскалился в недоброй улыбке. Знал он, как беде помочь. Рассказал он мысли свои. - Да только послушай меня, государь, не доверяй дело это никому кроме меня. Вот разве что помощнику моему Медянке. Он парень смышленый, да Белую Землю не понаслышке знает: прожил он там несколько лет к ряду, каждого человека в логове Беловолка в лицо запомнил. Мы сделаем все, как надо, недруг твой падет не на поле брани, а раньше гораздо, белоземельцы рассыплются в войне междоусобной, деля власть, и как в прежние времена не будет больше угрозы Земле Алой. - Послушаюсь я тебя, Кречет, и в этот раз, - кивнул седеющей головой мудрый Рысь. – Прежде твои советы всегда шли на пользу мне. Делай своё дело, ты знаешь его хорошо. А отряд в помощь я тебе снаряжу. Выступайте немедленно, как только он соберется. *** Не стало покоя на границе южной. Что ни день, рыскали по ту сторону воины Рыси, высматривали что-то, вынюхивали. Что ни вечер, подбирались к самым они укреплениям, так близко, что лишь кошачьего шага не хватало полёту стрелы, чтобы достичь их. То тут, то там в лучах закатного солнца поблескивали шлемы их ушастые, напоминающие голову рысиную. А уж ночью и вовсе боязно было выходить за ворота города. Неспокойно стало. Люди пропадать стали. А затем и вовсе алоземельцы осмелели. Пробрались через границу в глухой час да и спалили деревню соседнюю. Занялась она, деревянная, точно стог высушенного сена в день знойный. Ничего не осталось, кроме пепелища. - Что же станем делать теперь? - спросили генералы у Беловолка. А тот, мрачный будто туча грозовая, рассматривал карту. Город был укреплен на славу, вдоль берега речного крепости стояли, да и восточнее надежны были форпосты. Вот только дальше шли леса непроходимые и топь, огромная, вдоль границ растянувшаяся. Считалась она непреодолимой, но по всему выходило, что через нее-то враги и перебрались. И не было там им никаких преград и никакого сопротивления – пара деревень да еще та, сожжёная. Приходи и атакуй город с востока, там где стены его уязвимее были. Крепко задумался Беловолк. Если продолжит враг свои дерзкие набеги – сожжёт деревни, люди в страхе разбегутся. А укрепишься там – ударит по городу, ведь так и так поделится армия надвое и с алоземельской сравнится. - Еще не готовы мы к большому вторжению, - наконец сказал Беловолк. – Ждать нам еще подкреплений наших. И восточные рубежи за несколько дней не укрепить нам. Если бы хватило отваги брату моему Рыси, раз уж знает он дорогу сквозь топи, – ударил бы нас с востока, неизвестно, на чьей стороне победа бы оказалась. - По счастью, после того, как потрепали мы его о прошлый год, трусоват он стал, - отозвался Пёс. – Не думаю, что ударит. - А люди его безобразничают без его ведома будто бы? – скривился Полоз. – Государь, позволь мне взять отряд и выдвинуться к болотам. Уж я-то быстро там порядок наведу, наглецов повыловлю и допрошу настойчиво – что замышляют да кем посланы. - А если они подтянут подкрепление? – усомнился Старый Лис. – Ударят по городу, пока ты уведешь армию? - Не трусишь ли ты на старости лет? – Полоз засмеялся. – Мне сотни хватит. Не думаю, что в лесах прячется большая армия. Не нападали бы они тогда по ночам, как воры, на жителей беззащитных, не убегали бы при первом лязге железа обратно в болота. - Не намерен я больше прощать врагу его выходки, - сказал Беловолк. – Согласен я с тобой, Полоз. Бери отряд и выступай. Возьми языков, узнай всё, что сможешь выпытать. Но если поймешь, что не сдюжишь со своей сотней, отступай. Мне голова твоя светлая дорога. Понял ли? - Выполню, - склонил голову генерал. *** Раз за разом тяжёлый молот опускался на горячую податливую сталь. Раз за разом вода студёная закаляла новорожденный клинок. Жарко было в кузнице, да в огне ее спасение воинов Белой Земли зарождалось. Вдруг скрипнула дверь и повеяло свежим воздухом. Кузнец оглянулся, желая увидеть вошедшего. На пороге стоял командир стражи королевской, красавец Ястреб. - Доброго дня тебе, Барсук, - шпоры на высоких сапогах звякнули, Ястреб ступил внутрь кузницы. – Как там заказ мой, готов ли? - Готов, - Барсук отложил молот, потёр руки и взглядом указал на стол, где готовое оружие лежало. – Вон там они, с края. Хороши получились. Острые. А с предыдущими-то что стало? Ястреб подошёл туда, куда указал кузнец, взял обнову, примерил на руки. - А и правда, хороши когти! Постарался ты на славу, добрый мастер. Вот, держи остаток награды, - он вытащил из-за пояса набитый монетами кошелек. - А старые… ничего с ними не случилось, только эти больше и острее будут. Да и негоже иметь одно оружие, без смены, – времена неспокойные… - Ты наконец на войну собрался? – кузнец погладил свою бороду. – Отпустит тебя Беловолк, государь наш? На лицо Ястреба набежала тень. - Надеюсь я на это. Да только говорит он мне, что хорош я капитаном дозорных, и нужен я мол в городе больше, чем в поле боевом. Ты это, слушай, мастер, помнишь уговор? Не говори никому, что я когти у тебя заказывал. - Таишься? – нахмурил брови Барсук. - Служба моя такая, тайная, - улыбнулся Ястреб. – Королю нашему я – зоркие глаза. Кружит в небе ястреб, далеко ему видно, многое он замечает, а людям вроде как всё равно – ну птица и птица. А коли знать будут, что ястреб тот не прост, – найдут на него управу или сами скроются. В общем… не стоит никому знать об этом. Тебе пришлось открыться, но тебе верит Лис – а значит, и я тоже. - Понимаю, - кивнул кузнец. – Не бойся, я никому не скажу. Но только один вопрос задать я тебе хочу. Мучает меня любопытство, ответишь? - Если вопрос не страшен, - сверкнул взгляд Ястреба. - Зачем тебе когти, если умеешь ты принимать облик птичий? Разве не появляются они сами собой? Засмеялся Ястреб. - Непросто все, Барсук, ой как непросто. Перья мои – одежда моя. Клюв и когти – оружие мое. Из нагого и безоружного меня странная птица получится. В небо она не взлетит. - Вот как оно все. Ну что же, спасибо за честный ответ. Доброго тебе полёта, Ястреб. - Да и тебе кузнец, удачи, - улыбнулся стражник. Покинул он кузницу и устремился к окраине города. Там, у самой крепостной стены, вдали от чужих глаз, перекинулся в ястреба бурого, и взмыл в высь. Конница Полоза в поход выступала. За ними и понёсся остроглазый ястреб – увидеть сражение грядущее, проследить, как поведет себя прославленный генерал теперь, когда не столь чисты его помыслы стали, как прежде. *** Долго ли, коротко ли, достиг Полоз со своей сотней деревни окраинной. Дорога еще тянулась дальше, но там уже не было ничего, кроме пепелища. Подумал генерал, подумал, да и принял решение в самой деревне не задерживаться, расставить засады по краям дороги к ней, да в лесу для надежности, и ждать «дорогих гостей». Остановился генерал говорить с сотником своим, а Ястреб спустился на дерево над их головами, да слушает себе. - Если небольшой у них отряд, перебейте их, - велел Полоз. – Немногих возьмите в плен. Если превосходит наш – не связывайтесь, постарайтесь взять языков и довольно, отступайте. Людей в деревне предупредите: если будем отступать, пусть тоже уходят. Укрепимся выше по тракту. Сейчас отдыхайте. Ночь будет жаркой. «Кажется, нет подвоха, - подумал Ястреб. – Быть может, и ошибаюсь я насчет Полоза?..» Прав оказался Полоз. Боялись враги при свете творить бесчинства свои. Но стоило солнышку закатиться, началась возня за деревьями. Белоземельцы ждали в укрытии. Недруги появились вскоре. По двое и трое, крадучись, сторонясь дороги открытой, пробирались они кустами и лесом. Вот тут-то и встретили их люди Полоза. Завязалась схватка неравная. Стремительно она закончилась. Едва ли более двух десятков врагов напало, мало они сопротивлялись и быстро обратились в бегство. Уходили легко, растерявшись по лесам, схватить удалось лишь одного раненого, да тот сознание потерял, допросить невозможно стало. - Заприте его в какой-нибудь избе и стерегите, - приказал Полоз. – Когда проснётся – спросим. - Не слишком ли тихо этой ночью? – обратился к нему сотник, когда оставил отряд свои посты и повернул обратно к деревне. - Да, просто слишком всё оказалось, - что-то тревожило Полоза, а что, он и сам не мог понять. Огни деревни становились ближе и ближе. – Не возьму я никак в толк, что за интерес был Рыси посылать сюда так мало людей… Стойте, - он дёрнул повод, и конь его встал как вкопанный. – Сотник, ты слышишь лай собак или голоса людей в деревне? - Нет, тихо всё, - заверил солдат. – Да поздно, верно спят уже все. - Спят?! Разворачивай назад! Назад, я сказал! – Полоз первый перегородил дорогу идущему отряду, но было уже поздно. Пропали, растворились в колдовском тумане огни и дорога. Тьма крылатая, подобная стае из тысячи птиц хлынула из деревни, затапливая всё, что попадалась ей на пути. Чёрный огонь взвился над деревней, старые кости поднялись из земли, сложились в причудливых чудовищ, двинулись на войско. Кони не выдержали прежде людей. Кони понесли. Напрасно тянул Полоз повод своего скакуна. Напрасно кричал, пытаясь остановить испуганного зверя. Занёс его конь в чащу лесную, да скинул там, взвившись на дыбы. Точно бешеный, унёсся в темноту ночную. От удара о землю в глазах потемнело. Когда же смог Полоз поднять голову, то увидел, что обступили его враги. Нельзя было не узнать их шлемы рысиные и бляшки гербовые алоземельские на доспехах и оружии. А впереди всех их стоял юноша, годков четырнадцати от роду на вид, красотой и изяществом почти девица. Волосы светлые до пояса, глаза медные, лукавые, движения – точно змеиные, вкрадчивые, опасные. - А вот и прославленный враг наш, генерал Полоз, - улыбка растянула губы тонкие. – Не обессудь, что так жестоко с тобою мы поступили. Не бойся, не отнимем мы жизнь твою, если только примешь предложение наше. Прислал меня король Рысь поговорить с тем, кто откликнется на приглашение его. Удача большая, что это оказался ты. - Что ты несёшь? – тяжёлая боль сдавила голову Полоза. Он извернулся и сел на землю. - Полноте, генерал. Имя моё Медянка, неужто не помнишь меня? Снова я посол от короля нашего, но на этот раз не к Беловолку, а к тебе. Известно мне, что врагов у тебя немало. Что слушает король Беловолк не тебя, прославленного воина, а стариков старых, из ума выживших. Что ошибся народ Белой Земли, взяв королём Беловолка, а не тебя, стратега его и защитника. Несправедливо это, но поправимо. - Что можешь предложить мне ты, Медянка? – встрепенулся Полоз, задели слова посланца за живое его. - Слаба ныне Алая Земля, война ей ни к чему, - ответствовал Медянка, печально вздохнув. – Да только тем сложнее короля Беловолка переубедить. Задумал Рысь-король посадить на трон Белой Земли другого правителя, разумного, сговорчивого. Пусть правит он себе землями своими, но в благодарность Землю Алую не трогает. Торгует пусть, на помощь рассчитывает – но не ведёт войны с нами, соседями добрыми. Понял Полоз. Улыбнулся мыслям своим. Но дальше мрачен стал: - Я воин, а не убийца подлый. Не моей руке наносить удары смертельные господину моему. - Я не прошу тебя стать убийцей, - поспешил разуверить его Медянка. – Сущий пустяк – я лишь прошу провести моего человека в ваш город. Помочь ему в круг короля попасть. Да кстати, дурна стала память моя, предупредить забыл тебя, Полоз. Я знаю многих, других генералов тоже… или вот Ястреба, недруга твоего, знаю тоже. Коль ты не сильно разумен, я к ним обращусь с тем же. - Ястреб не продастся, - едва не зашипел Полоз. – А ты и вправду хитер. Ты обратился верно, не ищи никого. Я помогу вам за жизнь свою сейчас, за трон королевский – потом. - Эй, Кречет, пора, - крикнул тогда Медянка. *** Схватку ночную не мог Ястреб разглядеть как следует. В темноте лишь глаза совиные видят, ястреб же птица дневная, в ночи незрячая. И рассудил он, что лететь в темноте не сможет, а в облик человечий перекинуться и себя тем обнаружить – нельзя. Так птицей и примостился он на суку – благо, не впервой ночевать в лесу было. Недолго доносился до его слуха звон железа военного. Когда же стихло всё, пропали звуки лесные, шелест травяной, лай собачий далекий – всё пропало. Недоброе чувство холодом прокралось по перьям Ястреба, зарылось в них, кожи коснулось рукой ледяною. Понял он, что творится неладное – да было поздно. Спал морок с деревни, и обратилась она пепелищем. Обманули враги проклятые, заманили отряд к окраине! Дёрнулся Ястреб на помощь – да сделаешь что? Накрыл лес морок непроглядный. Точно пламя тёмное, точно стаи вороньи… Темно, хоть глаз выколи. Вцепился Ястреб в ветку да так и остался до самого рассвета. К утру морок рассеялся. Не причинил он вреда никому, лишь напугал до седины ранней. Но Ястреб, об том не ведая и беду чувствуя, взмыл в воздух как только глаза его снова стали зоркими. С другой стороны леса в небо кречет поднялся. Крик издал протяжный, кружить принялся, охотясь. Нехороша встреча оборотня с птицей лесной, что угодья свои завсегда от соперника защищает. Поспешил Ястреб убраться восвояси. Полетел быстрее ветра, понес своему королю новости странные. Когда города столичного достиг он и в облик человечий перекинулся, немедля к Беловолку отправился. Тот, кажется, всю ночь глаз не сомкнул, вестей ожидая. Поднялся он навстречу Ястребу: - Ну что же, дозорный мой, какие вести принес ты мне? - Недобрые принес я вести, государь, - склонил голову Ястреб. И рассказал все, что видел: как началось сражение, как морок на лес опустился, как деревня пепелищем обернулась. Выслушал всё это Беловолк и немедля генералам своим приказ отдал на помощь Полозу выдвигаться. - А ты, Ястреб, Куницу ко мне приведи, - повелел король напоследок. – Ей всё про силы волшебные ведомы. Быть может, помощь и ее понадобится. ...Куница та древней и мудрой старухой была. Жила она за стенами городскими возле святилища лесного, как то шаманам полагается. Сколько годков ей было, не ведал никто – и отцы ее нынешних жителей помнили, и деды. Всем она при нужде помогала: и горожанам, и тем, кто с деревень приходил. Но более всех королей поддерживала – никогда в совете им не отказывала. Глубоко уважал ее Беловолк. Шаманы люди свободные, непокорные. Не подчиняются никому, а помогают лишь по доброй воле. И если был у короля шаман к нему расположенной – считалось то большой удачей. Вот к этой-то Кунице и отправился Ястреб. Прежде, чем зайти в избу ее, заглянул в святилище. Свечу запалил, аромат трав волшебных вдохнул. Поблагодарил ястреба, покровителя своего, за помощь в полёте. С детства слышал он голос духа-хранителя своего. Маленький когда был, уже превращаться в птицу пробовал, указаниям следуя. Однажды удалось обернуться – в птенца несмышленого. Слабые крылья, пух по всему телу, лапки неловкие, хвост длинный и рот жёлтый. Увидели его родители в таком виде – смеялись долго. Прозвище домашнее дали потом – Длинный Хвост. Многое миновало с тех пор, а до сего дня вспоминалось с улыбкой. - Появился наконец-то, - раздался скрипучий старческий голос, и задумавшийся Ястреб от неожиданности вздрогнул. – Что ж редко захаживаешь? - Служба, матушка Куница, недосуг всё, - ответил ей стражник. – Я и теперь к тебе по делу. Король Беловолк прибыть тебя просит. Творится странное на окраинах наших, без тебя не разобраться. - Ах, ах, - покачала головой старуха. Опираясь на посох, приблизилась к центру святилища, начала поправлять пучки лежащих там трав. – А я-то надеялась, что передумал ты, учиться у меня будешь… Хорошо слышишь ты духов, немногие ныне так. Ну да ладно. Беловолку передай, что приду я. Да чтобы берёгся. - А есть чего? – с тревогой нахмурившись, встрепенулся Ястреб. - Силу чувствую недобрую, - ответила старуха, чуть помедлив. – К городу она подбирается. Не будет от нее ничего хорошего, ни королю, ни тебе, ни многим другим. Одному только будет, да и его к погибели в конце приведет. - Всё-то ты знаешь, Куница, да говоришь загадками. - Конечно, - кивнула она. – Да как же с людьми без загадок? Расскажешь им все как есть, они и глупостей натворят, пытаясь неизбежное изменить. Ступай теперь. Да подумай учиться. Не у меня, так у другого кого. У меня-то, пожалуй, уж не успеешь. - Матушка Куница, не нравятся мне речи твои, - покачал головой Ястреб. – Ты будто помирать собралась. - Кто знает, кто знает, - уклончиво ответила шаманка. – Вдруг заползёт в моё жилище змея алая, укусит меня до смерти – и всё, и не будет Куницы-матушки… Да ты ступай, ступай. Не думай об этом. Мало ли, о чем я, старая, толкую. Далеко от людей живу, с духами всё больше дело имею, вот и говорю загадками. С тяжёлым сердцем послушался Ястреб, ушел из святилища. Шёл он к городу да думал – что ж за змея такая, алая?... Полоз – так тот седой скорее… ** * А Полоз тем временем с остатками сотни своей возвращался. Сгинула часть его людей в схватке, затем в болотах, морока испугавшись. А тем, кто остались, настрого велел он молчать о том, что произошло. Так и сказал – говорите мол, что битва была грозная. Так денег нам король подарит и почёту много. А если скажет кто про морок – так первый будет дезертиром объявлен и казнен, ибо все до единого призраков испугались и в бегство обратились, а стало быть перед лицом врага струсили. Сказал так Полоз, затем посадил кречета на плечо, сел на коня и объявил, что пора в обратный путь выступать. Долго ли, коротко ли – и полдороги не проехали, как встретились с другим отрядом, идущим на помощь. Вёл его Кабан – воин у Чёрного Пса в подчинении ходивший. Встретились, приветствовали друг друга, как полагается. Спросил Полоз, куда путь держат. - Так тебе на выручку, генерал, - ответил ему Кабан. – Принёс Ястреб вести недобрые, якобы вражеский шаман надумал тебя и войско твое околдовать. Вот и отправил нас Беловолк на подмогу. - Ястреб, говоришь? – холод пробежал по спине у Полоза, но сразу же прогнал он мысль, что знает дозорный о встрече с алоземельцами: не мог в сотню чужой человек затесаться, заметили бы его. Значит, издалека наблюдать ему пришлось, если и был он там самолично. А дальше мысль пришла ему удачная, как можно и подозрения от себя отвести, и Ястребу зло сделать. – Брешет дозорный али огненного пойла лишку хватил. Не было шаманов никаких. Войско было вражеское, числом нас превосходившее, – разбили его мы. А шаманов не было. …Так и королю в глаза он повторил, в город вернувшись. - Не было, - говорит,- шаманов. Сочинил для тебя, государь, сказку дозорный твой Ястреб. Ты любого из моих людей допроси – каждый тебе скажет то же, что и я. Нахмурился Беловолк. Верил он генералам своим, как самому себе, да только и Ястреб его прежде не обманывал. Тогда Полоз поправился, точно испугавшись: - Быть может, государь, и не хотел он тебя обманывать. Раз убедителен был – должно быть сам в слова свои верил. Должно быть в темноте лесной да от усталости примерещилось ему. - От усталости? – удивился Беловолк словам таким. - Конечно, - уверенно кивнул Полоз. – Мы медленно ехали к месту и привалы в лесу делали – и то умотались. А он-то как быстро нёсся сначала за нами, а после к тебе, что меня с сотней моей опередил? Наверное, и ночь не спал. Нет, государь мой Беловолк, показалось ему. Отпускал бы ты отдыхать слугу своего, должно быть, утомился он сверх всякой меры. Прости мне, что указываю, но на то я и твой советник, чтобы и словом порой помогать. Разве нужно тебе, чтоб от усталости чрезмерной слуга твой верный с ума сошел? Недобрый знак, если мерещится ему, помяни моё слово. Задумался король над словами Полоза. Знал он, почему обогнал отряд Ястреб, да только говорить не хотел. Когда дозорный вернулся от Куницы, велел ему Беловолк отдыхать отправляться. Ястреб не понял, да спросить неудобно было. Махнул он на всё рукой, да и отправился в казармы – отсыпаться. Казарменная кровать-то после сука сухого роскошной постелью показалась… *** Никуда не отправилась Куница-шаманка. Боялась, что не дойти ей. Чувствовала, что рок к ней подступил непреодолимый, да только не знала, с какой стороны ждать его. Явилась ей в видении змея алая, духи подсказали змеи беречься – да только как ни спрашивала старуха, так и не подсказали, как образ этот и слова осторожные понимать следует. Оглядела старуха святилище, травы в нём как следует разложила. Свечу, Ястребом зажжёную, поправила, чтобы не подпалила не приведи Лесной Хозяин пучки сухие или дерево. Затем вернулась в избу свою. Только порог переступила – как почувствовала, здесь уже смерть ее. Затаилась в доме, в углу тёмном. Ничего не боялась шаманка, одна в лесу жила, одна по долгим дорогам ходила – а тут ее страх обуял. - Кто ты? Человек, зверь или дух лесной? – спросила она громко, но дрогнул голос ее. Посох в руке старухи засветился: не хотела она легко отдавать жизнь свою. Медянка выскользнул за спиной ее бесшумно, с ловкостью змеиной. Блеснули кинжалы в руках его – и повалилась старуха с перезанным горлом на землю. И посох погас, ни единого заклятия не выполнив, покатился к ногам убийцы. - Кровь здесь уберите, - брезгливым голосом велел Медянка помощникам своим, когда к дому шаманки они подтянулись. – А ведьму в лесу закопайте. Да поглубже, чтоб не нашёл ее ни человек, ни зверь. И вещи ее по дому соберите, с ней вместе в могилу бросьте. Пусть думают, что не убита она, а ушла, как шаманы порой уходят. Чтоб не искали ее… *** Когда Полоз после сражения болотного в город вернулся, на плече у него Кречет сидел. Отнес генерал Кречета к себе домой. Там его разместил. И стал Кречет в доме Полоза жить себе да поживать, да ждать, когда Медянка дело свое злое сделает и о том, что шаманка пропала, король узнает. Быстро это случилось. Донесли Беловолку, что шаманки и след простыл. В доме ее пусто, святилище заброшено. Видимо, ушла Куница по одной ей ведомым делам, и когда вернется, неизвестно. Огорчился король да только не стал покуда шамана на замену искать. Полоз хотел его поторопить было, да Кречет отговорил: мол тем ценнее буду, если в час нужды меня позовут. Крепко Полоз и Кречет сдружились, насколько только ведома дружба людям таким. Беседовали они с тех пор подолгу, советовались, намерения свои обсуждали. Полоз и шагу теперь не делал без того, чтобы у Кречета спросить – шутка ли, свой собственный шаман! Придумали они, как Соловушку, невесту королевскую, извести. Чтобы духу ее при дворе королевском не было. Чтобы сам Беловолк изгнал ее и видеть более не желал. Чтобы от грязи и клеветы ей не отмыться. Нашел Полоз для цели этой человека умелого, смышленого. Денег ему дал да наказал строго, дело чужими руками делать, самому не попадаться. И пошёл тот человек на рынок, в кабаки и таверны, на большие сходы людские, и везде, где он ни появлялся, рассказывал он сплетню грязную. Мол короля-то нашего Старый Лис обманул, дочку свою умницей да скромницей представил. А дочка та Беловолка травами-дурманами опоила, приворотными заклятиями зачаровала, так что слеп он стал, коли дело ее касается, а сама-то общества мужского не гнушается, то с одним время проводит, то с другим, то с конюхом, а то и с генеральским сыном… Не верили сначала обманщику люди. Отмахивались от него, как от мухи назойливой. Да только много раз повторенное в конце правдой становится. Так и случилось: нашлись те, кто сплетне поверил и дальше её понесли, как правду единственную. Однажды вернулся Беловолк в свои покои – а там пара рогов коровьих, высушенных, цепочкой скованных прямо у двери лежат. Оскорбление большое то было. Мол невеста твоя не верна тебе! Разгневался король. Призвал слуг, велел им немедленно выяснить, кто осмелился на дерзость такую. Но Соловушке не сказал ничего: не поверил в справедливость навета, не захотел огорчать возлюбленную. А после поехали они в город, да кто-то из заранее полозовым человеком подготовленной толпы возьми да крикни: - Не позорь короля нашего, девка-шалава! Соловушка вздрогнула, точно ударили ее. Оглянулась гневно, вспыхнули алым шёки ее. По приказу королевскому немедленно схватили того, кто оскорбление выкрикнул, вешать поволокли – другим в устрашение. Да только не испугало это народ. Слухи ползать стали, да громче всех передавали их те, кому Лис Старый не угодил чем-либо. Как ни гневался Беловолк, как ни наказывал – а все одно, только шёпотом болтать стали. А Полоз и Кречет, тем временем, за следующую каверзу взялись. Полоз любовные письма писал сыну Чёрного Пса – якобы от Соловушки. А Кречет зелья варил дурманящие, приворотные. И письма те с заговорами мазал. Так чтоб потерял Щенок голову свою и без того глупую совершенно. Немного времени на это понадобилось. Пришёл тогда Полоз к королю и так сказал: - Доверяешь ты, государь, советнику своему Чёрному Псу, а он ведь недоброе против тебя задумал. - Думай генерал, что говоришь, да кого в чём обвиняешь! – воскликнул разгневанный Беловолк, но не испугался Полоз: - А ты государь на меня не сердись. Я тебе не скажу – никто не скажет. Оба они в деле том замешаны, и Пёс, и Лис. Кроме меня, предупредить тебя некому. - Что за дело еще? – сверкнул взгляд королевский. – Говори, не томи уже. - Сын у Пса есть…. Не помню я, государь, имени его шаманского, и никто, кроме отца его, не помнит, все Щенком кличут. Сын-то не в отца пошёл: и глуп, и труслив, и самолюбив до крайности. Да отец в нём души не чает, сам знаешь. С тех пор, как жена Пса умерла, никого у него, кроме сына единственного, не осталось. И что плох он и недостоин, отец ни слышать, ни видеть не хочет. Так вот Щенок сей глаз положил на невесту твою, государь. Соловушка ему занадобилась. - Где же заговор тут? – нахмурился Белволк. – Коли дурак тот юноша, какой с него спрос. Мечты еще не преступление. Да и Лис при чем здесь? Даже если бы не знал я, сколь он мне предан, уж он-то не дурак дочку свою вместо короля за дурачка несчастного отдавать, который и род свой не удержит. - Я вовсе того не имел ввиду, - всё извивался Полоз, - не говорил, что свадьбе вашей что-либо угрожает. Дело лишь в том, что Пёс друг Лису, и Лис не выдаст сына его, зная, что тогда беда на Пса обрушится. - Послушай, Полоз. Недосуг мне глупости выслушивать. Война на пороге, рыси точно звери раненые в любой момент кинуться способны, а время моё пустыми словами занимаешь, - хотел было Беловолк прервать разговор. Да не вышло. Было на этот случай припасено у Полоза главное слово, несомненное. Достал он из рукава два письма, одной лентой связанные. - Есть у меня мальчонка в услужении, государь. Восьми лет отроду. Подобрал я его в деревне, сиротку, да на службу к себе пристроил. Хороший мальчонка, толковый, только нос сует куда не следует. Вот носили голубки почтовые письма туда да сюда, а он возьми и излови их… А письма-то те знакомыми людьми подписаны. Одно от Щенка, второе от невесты твоей… Вырвал тогда Беловолк письма из рук Полоза, развернул резко да прочитал: «Душа моя, Соловушка, солнышко ясное, счастье моё нежданное! Сердце мое не нарадуется на слова твои, на любовь твою нежную. Боюсь я только гнева государя нашего. Узнает он – убьет и тебя, и меня, и отцов наших убьет… Но если думаешь ты, что глаза ему отвести сумеешь – я счастлив буду наконец увидеться наедине с тобою. Приходи завтра к вечеру, в час предзакатный, к дому моему с калитки потайной. Отец мой на совет к королю отправится, вот так оба они и будут заняты, а я буду ждать тебя, птица моя небесная…» А второе письмо рукой Соловушки писано было. Пострадал листок немного, пятно на нем какое-то часть букв смазало, но в целом понятно было, что ответ это: «Любимый мой, сердца моего государь… встречи с тобой я жду, точно вечность меня от тебя в разлуке отделяла. Вечер завтрашний лишь для нас двоих будет, когда в дом твой войду я с великой радостью….» Не дочитал Беловолк. В ярости скомкал он оба письма, отшвырнул в дальний конец покоев. - Завтра узнаю я, правда всё это или наговор. И если истина, не невеста мне больше Соловушка. Но берегись, Полоз. Коли обманываешь ты меня, и не придёт она на встречу эту, полетит твоя голова с плеч. А теперь поди вон, одного меня оставь. Полоз поклонился до самой земли да и вышел – с улыбкой, ибо случилось всё так, как и ожидал он. Знал, что голове его ничто не грозит: не мог Беловолк не узнать руку возлюбленной, а слова те и вправду были ею писаны, да только давно, еще перед самой помолвкой, когда готовилась она войти в дом короля и томилась по нему в разлуке. Выкрал Кречет лукавый листок этот. Кружился птицей у окна Соловушки, кружился, да и увидел, как пишет она что-то. Потом, когда ее не было, пробрался в комнату к ней, прочёл и записку нашел ту драгоценную среди прочих в дневнике ее девичьем… *** День миновал, и ночь за ним следом, и еще один стал к вечеру клониться. Позвал к себе Беловолк Пса и сказал, что вместе с ним до дома его последует. Удивился советник, возрадовался: короля у себя принимать честь великая. Полоза и Лиса Беловолк тоже с собой взял, намерений своих никому не раскрывая. Быстро добрались. Велел король неподалеку от дома остановиться и ждать. Солнышко все ниже и ниже закатывалось, и с лучами его последними фигурка девичья появилась. Не шла, а бежала Соловушка, быстро, как могла только, к дому Чёрного Пса… Перехватило дыхание у короля от горя и ревности. Вошла Соловушка в дом – и Беловолк за нею бросился. Распахнул дверь – а там невеста его растерянная да Щенок перед ней на коленях, подол платья целует, слова ласковые говорит… Потемнело у Беловолка в глазах. Выхватил он меч да замахнулся. Но прежде, чем клинок грозный опустился, встал между сыном и королём Чёрный Пёс. Его-то голова по полу дощатому и покатилась. Щенок заскулил, к мёртвому отцу кинулся. Вскрикнула Соловушка, как полотно побелела, на землю оседать стала. Сама не своя, руки да ноги похолодели, слова вымолвить не может. Не сразу узнала она возлюбленного своего – так гнев черты его исказил. А когда поняла, только и спросила тихо: - За что?.. Обернулся к ней Беловолк. - Любил я тебя искренне. Королевой своей сделал бы. На руках носил бы, в ножки б тебе кланялся, как никому на свете. Но ты, невеста моя, меня опозорила. Любовь мою обсмеяла. Другого мне предпочла. Не желаю знать тебя более. Не желаю смотреть в бесстыжее лицо твое. Не желаю голос твой лживый слушать. Сказал так – а у самого слёзы в глазах стоят. - Я невиновна! – воскликнула несчастная Соловушка. – Не знала я, что ждёт он меня здесь с признаниями ласковыми! Вовек бы мне их не слышать… к отцу я шла, грамоту несла ему важную… Тяжело вздохнул Старый Лис. Не посмел королю солгать, что знает, что за грамота такая… - Напрасна ложь твоя, - Беловолк Соловушке ответил. – Советники мои в этот час во дворце всегда бывают, не по домам своим. Читал я, что пишете вы друг другу. Не поверил сначала. И словам не верил ничьим, и слухам. Да вижу, что остался я в дураках. Довольно. Запрещаю отныне тебе во дворце появляться. Сказал так – и вышел стремительно, дверью хлопнув. Чтобы не оглянуться ненароком. За дверью дал приказ страже своей Пса похоронить, а сына его взашей из города выгнать немедленно. Вошли стражники, стали Щенку руки крутить, а тот под ноги Соловушке плюнул и прошипел сквозь зубы: - Погубила ты меня, девка-шалава. Вовеки обмана твоего не прощу. Выволокли его. И Полоз за стражей вышел, торжествующий взгляд на врагов поверженных бросив. Остались Лис с Соловушкой одни. Обернулась тогда она к отцу в отчаянии: - Что же делать мне, как невиновность свою доказать королю? У меня же и грамота с собой, и записка твоя… ах! - Какая записка, дочка? – грустно ей Лис ответил. Понимал он, что ничем не убедить теперь Беловолка. - Я ее у окна оставила, - вспомнила Соловушка. – Немедленно побегу за ней, покажу ее королю, поймёт он всё… …да только когда она домой прибежала, записки не было уже. Лишь перо кречета пёстрое на подоконнике под ветром трепыхалось.