осколки битых зеркал

– Благодарю вас, Айзен-сама, – Кира почтительно склоняет голову. Идеально выверенный жест. Идеально подготовленный лейтенант. Ичимару в свое время, похоже, страсть к этой строгой идеальности подхватил, как заразу, у Кучики. Только вот великий и благородный капитан из лейтенанта так и не смог сделать ничего стоящего – зато Гин своего Изуру воспитал абсолютно правильно. Ответственным, учтивым и покорным. А еще, в тайне ото всех – за этой идеальной порядочностью по-лисьи ловким и хитрым. Такая уж у них порода… Айзен благосклонно позволяет обоим пройти в покои. Кира снимает форменное косоде – шеврон он все-таки оставил в отряде – и облачается в тесное белое одеяние. Гин смеется, что теперь призраков в Лас Ночес стало трое, и грозит гонять на тренировки в разы больше, чем в Сейрейтее, чтобы восстановить форму. А когда Изуру справедливо замечает, что тренироваться ему негде и не с кем – обещает ему открыть маленький секрет. – Кого из Эспад потянешь? – как бы мимоходом уточняет он очередным бессмысленным серым – хотя для дворца актуальнее слепяще-белым – утром. – Кого? – Кира для ответа находит исключительно сдавленный смешок. – Ты всерьез думаешь, что я сравнюсь по силе с Эспадой? – Я не говорил, что думаю о чем-то, Изуру. Ты совсем меня не слушаешь, – качает головой Ичимару. – У тебя просто нет выбора. Капитан Айзен… – Господин Айзен еще куда ни шло, но только не капитан, – обрывает вчерашний лейтенант, морщась как от гадкого звука вроде скрипа ногтем по стеклу. – Кто угодно Айзен, – тут же исправляется Гин, – поставил тебя почти наравне со мной и Канаме. Если ты не выстоишь против Эспады, то умрешь. – Предупреждать заранее ты так и не научился, – с плохо скрытым разочарованием вздыхает Изуру. – Это бы что-то изменило в твоем решении? – Нет. – Вот и не жалуйся, – нагло усмехается Ичимару, – тебе не идет. Как бы там ни было, а если Гин что-то задумал – хоть десятки раз Уэко с Обществом душ поменяются местами, а он свое желание исполнит и любой план доведет до конца. Здесь даже воля Айзена едва ли сможет многое изменить, а уж возмущенные возгласы и проклятия своего вечного лейтенанта серьезным препятствием он не сочтет тем более. Так что Кира практически не удивляется, когда спустя пару дней после совершенно случайного разговора попадает на пустынное пространство в той части дворца, что принадлежит в основном арранкарам, подчиненным Ичимару. Приводит его туда, кстати, вовсе не Гин, а – внезапно – Улькиорра. В чем была необходимость устраивать его знакомство с ожившей пустотой таким радикальным способом, один на один, Изуру так и не понял и намеревался за это устроить капитану нешуточный разнос… Впрочем, четвертый Эспада не такой жуткий, как о нем говорят. Бездушный, бесчувственный, непробиваемо спокойный, с плоским безжизненным голосом и стеклянным взглядом – подумаешь, из капитана Кучики пустого сделали. Кира как-то даже слишком легко принимает эту безнадежную пустоту, отвечает свободно и все время внимательно смотрит в глаза, будто пытается найти там что-то, чего никогда не видел дома, в Обществе душ. Улькиорра провожает его по длинным коридорам до неестественно светлого и тесного зала, где тут же объявляется Гин. – Пойдем со мной, Изуру. С такими словами капитан обычно приглашает на смерть – Кира усмехается ему в ответ и покорно идет следом, за распахнутой дверью встречаясь с механически-ярким солнечным светом, проливающимся на клочок пустыни внутри дворца, и тяжелым переплетением разнородных духовных частиц, так не похожих на легкие потоки реацу шинигами. Впереди, щурясь от яркого света, он замечает пока лишь пару неясных силуэтов. Улькиорре позволяется занять почетное место наблюдателя. Когда он скрывается из виду, перемещаясь с поля на выступ колонны позади, Гин поворачивается к Изуру и улыбается ему той самой безупречной, милейшей улыбкой, и глаза щурит так лукаво, что сомнений не остается в серьезности его планов. Ичимару намерен развлечься – и разве может лейтенант отказать своему капитану в таком удовольствии? Гин выпускает чуть больше духовной энергии, и Кира почти мурлычет от счастья, чувствуя бегущую по спине знакомую силу – Ками-сама, как же он скучал… Тут же на колкую реацу реагируют неизвестные пока для него арранкары, мгновенно перемещаясь к прибывшим шинигами. – Господин Ичимару, – оба синхронно опускаются на колено под самодовольный смешок командира. Прямо-таки господин Ичимару… Изуру косит глаза, скользнув взглядом по капитану, и едва сдерживает откровенную насмешку. Из этого лиса господин – как из него самого правитель Уэко, честное слово. Впрочем, перед обитателями Лас Ночес Кира держится совсем не так, как привык в Готее: он серьезен, спокоен и сдержан, ни малейшим жестом не показывает возможного напряжения или тревоги, смотрит внимательно и до необходимой степени отчужденно, без вызова и враждебности, но и без намека на доброжелательность. Возможно, в Обществе душ ему бы за себя уже стало стыдно, но здесь иначе нельзя. Он скользит взглядом по припавшим к земле арранкарам, как инструкторы у них всегда смотрели на принимаемые группы – холодно, оценивающе. Тем временем Гин кивком позволяет им встать и, улыбаясь по-прежнему тонко, тянет с нескрываемым лукавством, чуть поворачиваясь к новому господину дворца: – Знакомься. Моя верная армия. Двое переглядываются между собой и осматривают бесцеремонно нового приближенного лорда Айзена. Кира чувствует на себе абсолютно безразличный взгляд одного и слышит недоверчивое фырканье другого. Арранкары выбираются из укрытий, как зверье на приманку, окружают шинигами широким кольцом, и кое-где попеременно слышны язвительные смешки. Новенький – совсем мальчишка, наверняка моложе их даже не на десятки и сотни лет – в несколько раз. По реацу господину Ичимару значительно уступает, да и выглядит совсем слабым… – Недовольные есть? Можете начинать по одному, – усмехается Гин, перемещаясь в один мгновенный шаг на ближайшую колонну, и лишь за миг до этого успевает шепнуть: – Ты не в отряде, Изуру. Здесь все серьезно. – Не волнуйтесь, капитан, – он только прикрывает глаза, коротко и незаметно улыбаясь в ответ. – Я знаю. Облако непривычно густой реацу закручивается водоворотом. Кира наблюдает за разыгравшейся перед ним сценой арранкарских разборок и споров отстраненно, смотря будто бы сквозь, и лишь едва заметно улыбается в ответ на шипящую ненависть. Один из них – к счастью для Изуру, не Эспада: избранных здесь нет вовсе – смелости нового командира не выдерживает, вскипает, срывается с места, вынимает меч, отгоняя остальных прочь – "Мне плевать, кто он такой, он не будет нами командовать!" – и в порыве эмоций совершенно не замечает, когда лейтенант, только что стоявший прямо перед ним, вдруг оказывается за его спиной с высвобожденным занпакто в руке. У арранкара неожиданно подкашиваются ноги, и меч в руках резко перевешивает, заставляя упасть на колени. Изломанный клинок, как в насмешку, замирает за несколько сантиметров от шеи и источает такую реацу, что становится тяжело дышать: Кира успел окутать его кидо, усиливая духовное давление в разы. – Подумай прежде, чем решишь сказать об этом снова, – снисходительно роняет он, опустив глаза на позорно поверженного противника, сбитого с толку необъяснимостью произошедшего, и обводит взглядом остальных. – Еще желающие? Он держится твердо, холодно, отчужденно, лицо сосредоточенное, почти каменное, и взгляд как бы свысока – воистину беспощадный. Армия Гина делает шаг назад. – Вот видите, капитан Айзен, я же вам говорил, – тянет Ичимару в пустоту голубого неба, уверенный, что прямо сейчас владыка безотрывно наблюдает за этим действом. Пусть посмотрит, ему полезно. Увидит, каким должен быть настоящий воин.