***
Неделя тянулась медленно, дни были похожи на старую пережеванную жвачку. Студенты сдавали экзамены, Хидан клевал носом на кафедре — он отвратительно спал, ему постоянно снились сцены из прошлого или какая-то тревожная муть, которую после пробуждения он сразу же забывал, кроме тяжести чужой руки на плече, и тлеющего в полумраке огонька сигареты. Жена должна была вернуться уже в ближайшие выходные, и, сколько Хидан не репетировал, он не представлял с чего начать разговор, чтобы спокойно разойтись и поставить в отношениях точку. Он не хотел ее отпускать. Чтобы отвлечься от своих душевных метаний он решил продолжить поиски связи между погибшими детьми. Ему нужно было найти родителей Кисаме, чтобы с ними поговорить. Первым делом он связался с тренером из бассейна, куда ходил Кисаме вместе с его сыновьями. После недолгого обмена любезностями, и порции, ставшим уже привычным для Хидана сочувствия, он, наконец, выяснил адрес матери Кисаме, и, по окончанию рабочего дня направился туда. Нужный Хидану дом резко выделялся на фоне аккуратных, современных коттеджей. Невысокое, одноэтажное здание, в форме буквы L, что делало его похожим на маленький мотель на несколько комнат. Возможно, в конце пятидесятых он и выглядел вполне прилично для недорогого жилища, но сейчас уже издали сразу можно было сказать, что дни его сочтены. Стены дома покрывали крупные трещины. Деревянные рамы с облупившейся краской давно рассохлись и стекла в них держались на честном слове. Фундамент сильно просел, здание явно находилось в аварийном состоянии. Но, несмотря на это, участок был очень ухоженным, вылизанным до последней травинки. Кусты и газон ровно подстрижены, на клумбах распускались цветы, Хидан, подходя к двери, улавливал их сладковатый запах. Ему открыла невысокая женщина в длинном, темно-зеленом платье. Миру, мать Кисаме, выглядела очень молодо, Хидан невольно задумался, сколько ей было лет, когда ребенок появился на свет. — Ао хотел здесь все отремонтировать, когда мы сюда переехали, — Миру, выслушав его историю, пригласила его войти. — Но потом мы слишком поздно узнали, что у него рак на последней стадии, и болезнь забрала его, — она вздохнула. Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Огромная трещина на полу на кухне, которую не мог скрыть брошенный сверху кусок линолеума. Выцветшие обои, мебель, которую пытались обновить, оклеив пленкой с рисунком «под дерево». Минимум бытовой техники, та, которая есть в доме — старая, наверняка купленная с рук. На полке возле зеркала дешевая косметика из магазина «все по одной цене», за двадцать лет, этикетки на ней даже не изменились. Хидан запомнил ее потому, что в юности Кагуя могла себе позволить только такую. — Давай, я тебя намажу, — сестра уселась возле него на диван, когда он смотрел телевизор в гостиной. — Если к вечеру не опухнешь, я тоже намажусь, — она сняла крышку с крема, пахнущего химозной травяной отдушкой. — Да хватит тебе, — Хидан скривился, когда на щеке остался жирный след от крема. — Если ты намажешься этой фигней, как минимум ты будешь немного подванивать, как максимум, с тобой ничего не произойдет. Хоть они с Кагуей уже должны были вкусить все прелести переходного возраста, на удивление, проблем с прыщами им удалось избежать. Кожа стала сухой, и Хидан периодически был в роли подопытного после очередного косметического приобретения в «магазине для бедных». — Хидан, он стоил всего двадцатку! — сестра закрутила баночку и с кислой миной разглядывала этикетку. — Наверняка, какая-то херня намешана, вдруг у меня будет на него аллергия? — А меня тебе не жалко? — возмутился он. — Ну, а кого мне намазать? — Кагуя насупилась. — Отца? У него рожа как кирзовый сапог, хоть говном намажь, все нипочем будет! Кагуя уже давно ни во что не ставила отца, и относилась к нему крайне пренебрежительно. Она считала его бесхребетным, и недавно пошутила, что если мать будет искать на кухне тряпку, чтобы помыть полы, отец сразу прибежит к ней со словами: «Не волнуйся, дорогая, я здесь!» Хидан считал, что она к нему слишком строга, к тому же, он испытывал нечто вроде мужской солидарности. Он и не подозревал, как сильно заблуждался на этот счет. Ему было четырнадцать, и он все еще не мог отойти от своих детских иллюзий, что родители всегда будут его оберегать и защищать. Из окна открывался красивый вид на реку и долину завершения. Пожалуй, это было единственное достоинство этого дома, которое учтут, если Миру соберется продавать участок. Несмотря на бросавшуюся в глаза бедность, здесь было чисто, хозяйка гостеприимно предложила ему кофе со льдом. Здание располагалось на холме, и сразу за окнами кухни начинался отвесный склон, ведущий к берегу реки. Судя по трещинам на потолке и стенах, рано или поздно этот дом накренится и сорвется с обрыва прямо в воду. Они расположились на веранде, с видом на берег. Хидан поставил свой стул как можно дальше от ограждения, что несколько увеличивало его шансы выжить, если вдруг дом решит обрушиться прямо сейчас. Возможно, он успеет ухватиться за фрамугу двери или еще за что-нибудь. Перспектива внезапной смерти в этом убогом жилище его абсолютно не вдохновляла. Он не понимал, как можно столько времени тут жить, да еще и с ребенком. — После смерти Ао, пока Кисаме не исполнилось два года, я жила на пособие, — Миру сложила руки на коленях, так и не прикоснувшись к своей чашке. — Денег было впритык, на многое не хватало, я едва сводила концы с концами. Поэтому о ремонте дома я быстро забыла, а на помощь родственников рассчитывать не приходилось, — она нервно рассмеялась. — Потом, когда я отдала сына в детский сад, я устроилась работать на почту. Зарплата там небольшая, но у меня нет законченного среднего или высшего образования, из-за беременности мне пришлось оставить учебу. Я думала, что после рождения Кисаме смогу вернуться в колледж, но судьба распорядилась иначе, — вздох. — На почте я занята только в первую половину дня, поэтому у меня была возможность подрабатывать: я помогаю некоторым соседям ухаживать за садом, — Миру виновато улыбнулась, будто оправдывалась. — С заработанных денег я могла оплачивать занятия сына в секции плаванья, Кисаме их очень любил. — Да, моим детям тоже нравилось посещать бассейн, — Хидан кивнул. — Там они подружились с Кисаме. — Правда? — Миру удивленно вскинула брови.- Ах да, — она наморщила лоб, — он говорил, что к ним в группу ходят близнецы, — она кивнула сама себе. — Они учились в разных школах, у Кисаме не было мобильника, он не мог поддерживать с ними связь. Я обещала, что подарю ему телефон на день рождения, но вот, не успела, — она горько усмехнулась. — Уверен, вы были хорошей матерью, — Хидан отвел взгляд, он чертовски устал от этих заезженных фраз, заряженных на сочувствие. — Мне нужно найти этого человека, — он протянул Миру распечатанные фотографии, указав на фигуру в капюшоне. — Вы не знаете, кто это может быть? Она задумчиво смотрела на снимки, то перелистывая, то возвращаясь назад, к самому первому. — Вы не против, если я закурю? — Миру достала из кармана платья сигаретную пачку. Хидан кивнул, и она чиркнула зажигалкой. — Так-то я не курильщица, но после смерти сына, — она на секунду зажмурилась, выдыхая дым. Хидан заметил, что она держит сигарету между большим и указательным пальцем. Такой типичный, стариковский жест. Джузо тоже так курил, говоря, что это привычка выдает южан, дескать, так исторически сложилось, их предки привыкли так держать трубки от кальянов. А еще его новый знакомый из полиции держал сигарету точно также. — А это не может быть… — Миру выдохнула дым в сторону и поднесла распечатанный лист ближе к лицу. — Ох, нет, извините, я ошиблась, — она протянула снимки Хидану. — Я понятия не имею, кто это. — Ошиблись? — Хидан выпрямился на своем стуле. — А о ком вы подумали?***
Семейство Учиха вернулось домой в полном составе тем же вечером. Отец беседовал с полицией, а мама вместе с детьми наводила в доме порядок после вторжения. Они решили пойти в минимаркет ИКА — ближайший магазин, расположенный возле дома. План был такой: проскользнуть в магазин перед закрытием, а когда все сотрудники разойдутся, забрать выбранные товары и оставить за них деньги у кассы. Назад они выберутся через маленькое окошко в подсобке, которая была по совместительству складом и раздевалкой. — Через пять минут все закроется, — Суигетсу с нетерпением смотрел на часы в углу монитора, прикрученного под потолком, который показывал перемещение покупателей в торговом зале. В найденном бумажнике оказалось чуть больше тысячи ре наличными. Они решили, что купят пиццу и мороженое, а на оставшиеся деньги каждый возьмет себе что захочет. Все разбрелись по магазину, чтобы выбрать себе что-нибудь. Кисаме подошел к стойке с журналами. Почти все книги Итачи и Саске он уже прочитал, а при наличии интернета домашняя библиотека практически не пополнялась. Если бы была возможность, он выбрал бы книгу, но они здесь не продавались. Он обвел взглядом стеллаж: сборники кроссвордов, журналы о жизни телезвезд, газеты, девчачьи комиксы про фей по соседству с железным человеком и остальными мстителями. Все это ему неинтересно. Вот были бы здесь журналы о динозаврах… В самом низу лежали стопки журналов для женщин про косметику и диеты. Кисаме поморщился: неужели это и правда, кто-то читает? Он хотел присоединиться к остальным, прогуливающимся между полок, когда заметил, что под изданиями о моде лежат еще какие-то журналы. Кисаме вытянул один из стопки. На обложке была фотография египетских пирамид и сфинкса. Журнал назывался «Вокруг света», и рассказывал о путешествиях в разные страны, их традициях и обычаях, там также описывались разные исторические события. А вот это интересно… Неожиданно стены магазина стали отдаляться а звуки исчезать. Кисаме замер, понимая, что сейчас перед его глазами проносились сцены из его собственного прошлого.***
— В доме напротив нас жил спелеолог, — Миру взяла стоявшую на перилах треснувшую чашку с отбитой ручкой, и бросила туда окурок. — Он потерял жену во время одной экспедиции: в пещере, которую они исследовали, произошел обвал. Ему было нелегко одному ухаживать за садом и держать дом в порядке, поэтому, я предложила ему свою помощь, за небольшую плату. Данзо пожилой, а детей у них с женой не было, поэтому он согласился. — Он все еще живет здесь? — Хидан оглянулся, но чтобы увидеть нужный дом, нужно было выйти на улицу с главного входа. — Нет, он умер, — Миру вздохнула. — Менял под потолком лампу и упал со стремянки, наверно, голова закружилась, — она зажмурилась и потерла глаза. — Это был такой добрый, отзывчивый человек! Кисаме иногда помогал мне в саду, и Данзо разрешал ему приходить в гости. Он давал ему журналы и книги, рассказывал о своих путешествиях. Они подружились, и были как отец и сын, Данзо даже разрешил ему называть себя «дедушкой», — Миру не выдержала и прослезилась. — Его смерть очень нас огорчила. Человек на снимке показался мне на него похожим. Сейчас в том доме живет другая семья с маленькой девочкой. Здесь, на этой улице, у нас очень хорошие соседи, — она зашмыгала носом. — После смерти Данзо я осталась без подработки, и одинокий мужчина с двумя дочерями предложил мне следить за его садом и раз в неделю убираться на первом этаже. Его старшая дочь учится в университете и не успевает следить за домом, а мне совсем не трудно. Он так щедро платил, что я уже хотела уйти с почты, и устроиться к нему домработницей на постоянной основе, но тут опять случилось несчастье, — Миру совсем расклеилась и теперь плакала, закрыв лицо ладонями, — его уб… убили, — она громко всхлипывала. — Мне жаль, что вам пришлось пережить это, — кажется, он повторил слова, когда-то сказанные ему, но ни на что более красноречивое Хидан сейчас был не способен. — А я могу увидеть комнату вашего сына? — Конечно, — Миру поднялась со своего стула. — Я еще там ничего не убирала, — она повела его по коридору. — В конце лета я планирую переезжать, сейчас риелтор ищет покупателя для этого участка, — дверь со скрипом открылась. Их обдало запахом сырости, в воздухе летала пыль. — Кисаме хотел стать морским биологом, — пояснила Миру, показывая на разные вырезки и плакаты на стенах с рыбами и морскими животными. — Знакомство с Данзо так на него повлияло, ему тоже захотелось заниматься исследованиями, — Хидан кивнул, проходя в комнату. Он услышал шаги по коридору, на кухне Миру пыталась успокоиться, продолжая всхлипывать. Хидан озирался по сторонам, стоя посередине комнаты. Пожелтевшая карта мира висела рядом с плакатом с Годзиллой. Различные виды акул «плавали» между трещинами и пузырящимися обоями. В правом верхнем углу были темные следы от протекающей крыши, там же, на полу, стояло детское оранжевое ведерко, куда должна была капать вода. Вместо кровати — раскладушка, заправленная выцветшим постельным бельем. Над постелью висела длинная палка, к которой были привязаны разноцветные рыбки из картона, и бумажные водоросли. От сквозняка они раскачивались, создавая иллюзию, будто плывут в воде. У окна располагался обычный стол, которому место на кухне. Учебники, тетради в простых обложках, несколько ракушек по соседству с фигурками динозавров, добытых из шоколадных яиц или чего-то похожего. Несколько коробок с паззлами на подоконнике, маленький кактус, посаженный в стаканчик от йогурта. Хидан мысленно сравнивал комнату своих сыновей и эту. Ни тебе компьютера или приставки, никаких комиксов. И ни одной игрушки. На спинке стула висела белая футболка с Годзиллой, наверняка парень носил ее только по особенным случаям. Книжная полка была прибита низко и неровно, Хидан предполагал, что Кисаме сделал ее сам. Потрёпанные книги со сказками, энциклопедия, старые учебники, несколько выпусков журналов «Вокруг света»… Там же стояла самодельная рамка для фотографии, изготовленная из картона и цветной бумаги, наверняка поделка с урока в начальной школе. Хидан взял ее в руки. На фото, улыбающаяся Миру, одетая в клетчатое пальто, держала в руках сверток, завернутый в одеяло. Она была еще моложе и тоньше, наверняка снимок сделали после ее возвращения из родильного отделения местной больницы. Позади нее стоял высокий, широкоплечий мужчина, которому Хидан дал бы навскидку лет так под пятьдесят. Мужчина, в куртке нараспашку счастливо улыбался, положив Миру руки на плечи. Сначала Хидан подумал, что это отец Миру, но потом, заметил сходство между Кисаме-подростком и мужчиной на фотографии. Это был муж Миру — Ао. Кисаме хранил единственное фото, где он был вместе с отцом. Хидан отошел от книжной полки, снимок вызывал у него смешенные чувства. Он не считал себя психологом, и никогда не совал нос в чужую личную жизнь. Но ему все больше казалось, что Миру искала себе отца, а не мужа. Так как ремонта в доме не предвиделось, Кисаме был волен клеить на стены что хочет, и расставлять мебель по собственному желанию. Эта комната напоминала Хидану его собственную. У него тоже на стенах висели карты и заметки о первых поселенцах, он даже вел что-то вроде дневника наблюдений. Он рано стал ценить личное пространство. Хидан помнил, с каким раздражением находил на постели листовки о контрацепции и опасности СПИДа, которые ему регулярно подсовывались мамашей. Еще он был уверен, что она шарила по шкафам в его комнате в поисках сигарет или порнографических журналов, или чего-то еще, что непременно докажет, что он «такой же испорченный как и твоя сестра» — фраза, которую он постоянно слышал после того, как Кагуя переболела какой-то «женской» болячкой. Разумеется, все, в чем его могли уличить, тщательно пряталось, и мамаша так ни разу и не добралась до его тайника. Миру, к счастью, была совсем не похожа на его грымзу-мамашу, но Хидан был уверен, что все, что могло хоть как-то огорчить мамочку, Кисаме старательно скрывал. Когда тебе двенадцать, ты начинаешь о многом задумываться, и мир раскрывается перед тобой словно раковина. У тебя появляются тайны. Вместо шкафа тут стоял комод на три ящика, но в нем не было ничего, кроме мальчишечьей одежды. Недолго думая, Хидан встал на четвереньки, и отодвинул в сторону раскладушку. В лицо полетела пыль, но за постелью был лишь кусок стены, с оторванными обоями возле щербатого плинтуса. Он сощурился, и увидел трещины на стыке двух стен. Хидан надавил ладонью в этот угол, чувствуя, что паутина прилипает к рукам, но вместе с тем, не ощущая никакого сопротивления. Кусок кирпичной кладки провалился внутрь стены, там была полость. Хидан запустил образовавшуюся нишу руку, и сразу ухватился за что-то холодное. Он вытащил на свет старую, поцарапанную жестяную банку для специй. Рисунок на ней давно истерся, но все еще можно было различить слово «сахар» на крышке. Внутри лежала свернутая купюра в 50 ре, разноцветные шарики, наручные часы с намертво вставшей стрелкой, брелок в виде морской звезды. Сокровища, которые никогда больше не пригодятся хозяину. Хидан с грустью смотрел на свою находку. Хоть он и не знал Кисаме, он был рад, что его сыновья общались с этим, неизбалованным жизнью ребенком. Он видел в нем яркую индивидуальность, личность. Морской биолог — это круто. Жаль только, что Кисаме не успел им стать. Хидан встряхнул банку, разноцветные шарики в ней загромыхали, отскакивая от стенок. Содержимое в банке перемешалось, и наружу выглянул погребенный под шариками клочок бумаги. Хидан подцепил его пальцами, и вытащил на свет обрывок тетрадного листа в клетку. Записка была короткой, написанная красной ручкой. Всего четыре слова, от которых у Хидана приподнялись волоски на руках, а по спине пробежал холодок. Я знаю твой секрет. На обороте, буквами помельче, уже синими чернилами, была приписка: Завтра, в 17:00, старый причал у озера. Мысли в голове метались, как шарики в жестяной банке минуту назад. Старый причал у озера — это же то место, где погиб Кисаме! Значит, он пришел на ту встречу, это была записка от его убийцы! Хидан вскочил на ноги, но подавил свой порыв тут же помчаться с этой бумажкой в полицию. Что им это даст? Записка могла оказаться шуткой, к тому же, никакой даты на ней не указано. Может, это вообще было в прошлом году, а записка осталась на память. Да и отпечатков на ней никаких нет: и он, и Кисаме уже обмусолили этот листок в своих руках. Нет, этот старик, Какузу, живот надорвет от смеха, если он к нему заявится с такими вот, «доказательствами». Ему нужно самому разобраться с тем, кто автор послания, и что это был за секрет.***
— Эй, Итачи, — Саске потряс брата за плечо. — Итачи, проснись! Итачи открыл глаза. Голова была как в тумане, сновидения все никак не хотели его отпускать. — Что случилось? — хриплым ото сна голосом спросил он, усаживаясь на кровати. — Идем, — шепотом позвал брат, — я тебе кое-что покажу. Итачи в недоумении плелся за братом по коридору. Было темно, и, по его ощущениям — середина ночи. — Вот, — Саске остановился посередине лестницы, когда они спускались на первый этаж, — слышишь? Итачи прислушался: с кухни доносилось гудение, которое казалось ему знакомым. Немного поразмыслив, он понял, что это работающая микроволновка. — Это отец или мама… — Они спят! — перебил его Саске. — Я, прежде чем к тебе пойти, заглянул к ним в комнату! Сонливость тут же ушла, Итачи окончательно проснулся, и теперь был в замешательстве. К ним снова залезли воры? Он хотел развернуться, чтобы пойти за мобильником или разбудить родителей, но тут с кухни донеслись запахи еды. Пробираться в дом, чтобы приготовить поесть? Что-то новенькое. — Это пирог, кажется, — Саске по запаху пытался определить, что было засунуто в микроволновку. — Или пицца… Итачи нахмурился. Что, если это все-таки бродяга, перемещения которого Итачи слышал на чердаке? Пока никто не видит, он пользуется в доме техникой: смотрит телевизор, готовит еду, а потом прячется в каком-нибудь закоулке. Если они поднимут шум, то он наверняка сбежит. Он хорошо изучил этот дом, раз никто из них его ни разу не видел. Бродяга скроется, а потом снова высунет нос, когда буря уляжется. Но если застать его врасплох, то они смогут описать этого человека полиции, и тогда его точно поймают. Итачи, уверенно направился вниз. Саске хотел пойти за ним следом, но он его остановил: — Оставайся здесь. Если что-то пойдет не так, убежишь наверх, разбудишь родителей и позвонишь в полицию. Тот кивнул, и хоть в полумраке Итачи не видел его лица, он был уверен, что Саске не в восторге от этой затеи. Итачи быстрым шагом спустился по лестнице. На полу, перед входом на кухню играли оранжевые блики от работающей микроволновки, никаких других звуков не было слышно. Сейчас он попадется! Сейчас… Микроволновка хотела было звякнуть, что все готово, но ее сразу прервали. Итачи стремительно шагнул на кухню, и зажег свет. На кухне было пусто. Микроволновка отключилась, но ни под столом, ни в кладовке никто не прятался. Запах еды здесь был сильнее, чем на лестнице, но он уже выветривался через приоткрытое окно. Итачи стремительно подошел к окну: на улице, насколько позволял видеть свет фонаря, никого не было. Что происходит? Невозможно так быстро спрятаться! Если бы кто-то попытался удрать через окно, то он бы спрыгнул в розовые кусты, растущие под ним. Итачи бы непременно услышал шелест травы и хруст веток. — Тут никого нет? — брат, устав его ждать, осторожно заглянул на кухню. — Я так и думал! Это все призраки! Утром, вынося мусор, они обнаружат в мусорном баке на улице обертки от мороженого, и пустую коробку от пиццы.***
Поход в магазин оказался весьма успешным. После закрытия, когда посчитали кассу, и продавцы удалились, они забрали из холодильника пиццу и мороженое, а на сдачу каждый взял себе какую-нибудь мелочь. Суигетсу обзавелся значком с лягушкой, Дейдара восковыми мелками, которыми можно рисовать на бумаге. Мангетсу выбрал брелок в форме сюрикена, который теперь был прицеплен к петле для ремня на шортах. А Кисаме так и не расстался с журналом «Вокруг света». Это был старый, уцененный выпуск, но в нем было много интересных статей. И не только. — Чем теперь займемся? — спросил Суигетсу, когда они после ночных приключений выбрались в сад. Вчера они чуть не попались, но в последний момент Мангетсу успел забрать через окно разогретую пиццу. Они решили съесть ее на улице, чтобы не привлекать внимание спящих жильцов, но Итачи с братом все равно оказались разбужены, несмотря на все эти меры предосторожности. Хорошо, что телекинез Мангетсу позволил им вовсе не заходить в дом, а Итачи включил свет слишком поздно, чтобы увидеть, как пицца проплывает мимо него по воздуху. Самехада вернулась в озеро, предварительно вылизав коробку от пиццы напоследок. Она устала и слишком долго была без воды, поэтому будет спать несколько дней. Кисаме сидел под деревом и читал свой журнал. Он пытался сосредоточиться над статьей о поселке Югакуре, но в мыслях он упорно возвращался к своим воспоминаниям, которые внезапно открылись вместе со страницами «Вокруг света». — Это что, наша мельница? — Дейдара сел рядом с ним, и показал на черно-белую фотографию, напечатанную в журнале. — Да, — кивнул Кисаме, радуясь, что может отвлечься от своих воспоминаний. — Раньше там жило много людей, его даже считали центром торговли, — он начал пересказывать Дейдаре то, что успел прочитать. — Но во время войны все разрушили, — он показал на снимок самолета сбрасывающего бомбы. — Из-за бомбежек поменялось русло реки, и поселок не стали восстанавливать, так как его в любой момент могло затопить. Здесь было основано партизанское движение, — он перевел взгляд на снимок с отрядом людей, идущих через лес. Вооружённые мужчины и женщины, видно, что не солдаты, двигались в противоположную от поселка сторону, Кисаме узнал треугольную крышу ратуши за их спинами. — А куда они идут? — Дейдара, как и он рассматривал фотографию. — На войну? — Тут написано, что у партизан был в лесу штаб, — Кисаме пробежал взглядом по тексту, напечатанному под снимком. — Туда, видимо, и направлялись. — Ух ты! — Дейдару это известие очень воодушевило. — Давайте его отыщем! — Здорово! Пойдем в поход! — близнецы все это время стояли рядом с ними под яблоней, и слушали их разговор. — Завтра святая среда: сходим на мельницу, а оттуда сразу в лес! — в мыслях Суигетсу эта вылазка выглядела легко и просто. — Угу, — Мангетсу энтузиазм брата совершенно не разделял. — Все тропы давно заросли, как вы собираетесь искать дорогу туда? — Я знаю, где эта тропа начинается, — неожиданно твердо сказал Дейдара. — К тому же, мы можем определить местоположение по фотографии, — он показал братьям снимок отряда партизан. — Когда придем на нужное место, Кисаме сможет посмотреть в прошлое, и увидеть в каком направлении надо идти. — А ты сможешь заглянуть так далеко? — Мангетсу с сомнением смотрел на Кисаме. — Шестьдесят лет прошло с того момента, как был сделан этот снимок. Кисаме поднялся с земли, уязвленный тем, что Мангетсу сомневался в его способностях. Ему хотелось ответить, что он видел мир, каким он был до большого взрыва, но прикусил язык: ему его показала Самехада, а она старше его на тысячи лет. — Смогу, — ответил он с уверенностью, которой не чувствовал. — Деревья растут тут давно, они должны помнить об этих событиях. — Ура! — Суигетсу поднял в воздух сжатый кулак. — Тогда нужно начинать собираться. Что мы возьмем с собой? Все начали обсуждать, какие вещи стоит взять, и где им достать рюкзак, чтобы туда их сложить. Кисаме задумчиво смотрел вслед друзьям, идущим в сторону дома. Сменить обстановку — хорошая идея. Ему нужно отдохнуть от этого дома и от самого себя.***
Хидан вернулся домой, и теперь задумчиво смотрел на клочок бумаги, лежавший посреди стола. Эта записка с неровными краями — пережиток прошлого. Уже в его юности, с появлением сотовых телефонов, никто не обменивался записками, а слали друг другу СМСки. Хидан откинулся на спинку стула. Телефон. У Кисаме не было мобильника, и автор послания об этом знал, иначе связался бы с ним другим способом. Это кто-то из его класса? Наверняка парень был там белой вороной из-за бедности, Хидан сомневался, что в школе у Кисаме было много друзей. Ребята столпились вокруг скамейки, где сидела Ино. У нее — первой в классе появился мобильник, и теперь всем хотелось увидеть и подержать в руках это чудо. Трубку передавали из рук в руки, под одобрительные и восхищенные возгласы. Когда дошла очередь до Хидана, он осторожно взял в руки серебристый прямоугольник с кнопками и прижал его к уху, сделав вид, что разговаривает: — Алло? Мы хотим заказать жиголо! Одноклассники засмеялись, Хидан, довольный тем, что шутка удалась, протянул телефон хозяйке. — Поосторожнее со словами, — Ино косо усмехнулась. — А то будешь весь день в церкви грехи замаливать. Бог ведь «все слышит»? Или как там говорит твоя мамаша? Все засмеялись, и Хидан тоже. Не засмеяться, когда шутит «элита» — он не самоубийца. Он знал, что, как бы он ни старался, каким бы остроумным он ни был: его не позовут гулять после школы, он не станет частью этой компании. Из-за предков, которые таскали его каждое воскресенье в церковь, его тоже считали чудилой. У Кагуи таких проблем не было: она стала достаточно взрослой, чтобы сопротивляться, и мамаша уже не могла ее заставить ходить туда против воли. К тому же, сестра красивая, с ней все хотели дружить. Завистницы побаивались на нее злословить: на защиту Кагуи могли встать парни из хоккейной команды, а ее дружба с Ибики отбивала всякую охоту с ней связываться, у кого бы то ни было. Но обаяние сестры на него не распространялось. То, что он брат первой красавицы школы, в глазах окружающих не делало ему скидку. Одноклассники слушали музыкальные группы, которые он не знал, ходили на премьеры фильмов, которые Хидан сможет увидеть только через пару лет по телевизору. Из-за стесненности в деньгах, он всегда оставался позади, и не мог быть с ними на одной волне. Хидан хотел подружиться с ребятами, которые ходят в курилку, но если от него будет хоть немного пахнуть дымом, мамаша начнет ездить ему по ушам лекциями о вреде курения, туберкулёзе и раке, а он не готов выслушивать все это еще раз. Ему приходилось притворяться хуже, чем он есть, чтобы не стать одним из этих: зубрилы, отверженные, «те, кто не со всеми», жизнь для них в стенах школы — настоящий ад, а Хидан не хотел себе такой участи. Были среди них и смельчаки, которым плевать на все эти социальные игры, но Хидан знал, что он недостаточно силен, чтобы противостоять большинству. — Глядите, это же этот придурок! — Ино показала на парня, который сел через скамейку от них. — Который дрочит на заспиртованных крыс в кабинете биологии, — снова смех. Была середина февраля, кто-то скатал снежок, и запустил его в бедолагу, выбравшему неудачное место. Вскоре остальные присоединились к обстрелу, но парень все не уходил, Хидан видел, что тот уронил что-то, когда ему попали снежком в лицо. — Смотрите, как раскорячился! — парень ползал на четвереньках и искал что-то возле скамейки. — Ждешь, когда тебя кто-нибудь оприходует сзади? — дружный гогот. На пороге школы появился учитель младших классов, и все бросились врассыпную, никто не хотел оставаться после уроков. Хидан бежал вместе со всеми, и не мог заставить себя смеяться. Если не в школе, то где еще ему могли оставить записку? Бассейн? Хидан помнил облицованное голубой плиткой здание спортивного комплекса: он пару раз приезжал за детьми, чтобы забрать их после занятий, когда жена не успевала. Записку можно подбросить только в раздевалке, но когда идет групповое занятие — ее запирают, так спорткомплекс борется с возможными кражами. Раздевалку открывают только когда занятие окончено, и стадо детей заходит в тесное помещение с рядами одинаковых шкафчиков, чтобы переодеться. В этот момент подбросить записку незамеченным невозможно, а автор послания хотел сохранить анонимность. Хидан снова взял обрывок в руки. Я знаю твой секрет. Почему красные чернила? Не было под рукой ручки другого цвета? Но на обороте тест написан обычными, синими чернилами. Чтобы было красиво? Если думали о красоте, тогда почему записка такая неровная? Это писал ребенок или взрослый? Проверяя тетради, Хидан видел почерки разных людей, но сейчас он не говорил ему ровным счетом ни о чем. Аккуратные, ровные буквы, любой может так написать. Хидан поднес обрывок к глазам. Сквозь стекла очков он видел борозды на бумаге, оставленные от нажима на стержень. Кто же это мог написать?.. Он потер надпись пальцем, и сощурился. То, что он посчитал за налипшую к листку пыль — оказалось потускневшими блестками. Ручка, в которой чернила с блестками? Хидан удивленно вскинул брови. Этим точно промышляют девчонки! Его сестра подписывала такой ручкой валентинки в школе: картонные сердечки, купленные в газетном киоске. Каково же было ее негодование, когда гелиевая ручка протекла у нее в сумке, измазав все тетрадки золотисто-красной жижей. Кто-то из одноклассниц Кисаме оставил записку? Хидан снова вцепился в бумажку взглядом, туда, где было указано место встречи. Неровный край — листок оторвали из какой-нибудь ученической тетрадки в клетку. Вот только как определить, чья это была тетрадь?.. Хидан принялся крутить обрывок на столешнице: с таким скупым набором сведений он точно никого не найдет. Девочка возраста Кисаме, которая учится с ним в одной школе — он не может подходить и спрашивать про записку у каждой. От бумажки отваливалась «бахрома» и рассыпалась по столу, как конфетти. Хидан выпрямился на своем стуле, глядя на эти кусочки. Такие обрывки остаются, если вырвать лист из тетради с пружинкой. Он только сейчас замечает, что низ и бока у записки ровные, это целый лист, который неровно оторвали сверху, поэтому один край кривой и без креплений к пружинке. Это не тетрадь, для тетради лист слишком узкий. Блокнот! Он снова схватил лист, и стал рассматривать его клетка за клеткой. В углу страницы, там где заканчивалось слово «секрет», он увидел, что вместо последних клеток в строке было напечатано маленькое облако. Эмблема одноименной фабрики. «Облако» предоставляло тетради в качестве благотворительности, Хидан видел целые пачки, стоявшие на кафедре, которые потом раздавались нуждающимся студентам. Тетради также развозились и по школам, но других канцтоваров, кроме них, фабрика не поставляла. Наверняка, фабрика выпускала и другую продукцию с корпоративной символикой для сотрудников. Значит, родители девочки, которой достался блокнот — работники фабрики «Облако»! Нужно поехать в школу, где учился Кисаме, и все там разузнать! Хидан вскочил, подобрал ключи от машины, и направился к двери. На улице было непривычно шумно. На соседнем участке Кети Перри громогласно распевала о том, что поцеловала девушку, в воздухе летал диск для фрисби, пахло жареным мясом, сквозь музыку пробивался смех и обрывки чужих разговоров. Соседи устроили барбекю, и теперь принимали гостей. Соседи… Здесь, на этой улице, у нас очень хорошие соседи… Одинокий мужчина с двумя дочерями предложил мне следить за его садом… Но тут опять случилось несчастье… Проигрывая в голове разговор с Миру, он вспомнил очень важную деталь. Хидан рванул назад в дом, вытащил с полки фотоальбом, и принялся лихорадочно его перелистывать. Их с Конан свадьба, близнецы в коляске, первый семейный новый год… Вот она! Хидан вцепился взглядом в снимок: он был сделан в кафе, при парке развлечений. Суигетсу сидел за столом рядом со своей одноклассницей. Он, и все остальные дети были приглашены на ее день рождения. Хидан помнил, что жена была не в восторге от того, что сыновей позвали туда. - Это очень дорогая вечеринка, Хидан! Я понимаю, что он любит свою дочь, но мне, и многим другим родителям было неловко: никто из нас не сможет арендовать парк аттракционов на целый день! Хидан пристально смотрел на рыжую девочку в очках, сидевшую в центре стола. «Карин, с днем рождения!» — выложенная из воздушных шариков надпись была перекинута дугой позади девочки и остальных гостей. Снимок был сделан в прошлом году, сейчас она и Кисаме были бы ровесниками. Суигетсу некоторое время дружил с ней, они учились в одном классе. Но потом, когда Мангетсу разбил Карин нос, эта дружба дала трещину. Хидан не мог вспомнить суть конфликта, Суигетсу так ничего толком и не объяснил. Мангетсу, как обычно, был краток: «Карин — дура» — вот и все комментарии к ситуации, которые они с женой от него добились, когда учитель на него пожаловался. Удивительно, но отец Карин не стал поднимать шум из-за случившегося. Конан заставила Мангетсу извиниться, и инцидент был исчерпан. Это Эй Узумаки, директор фабрики «Облако» — отец Карин, нанял мать Кисаме следить за его садом. Наверняка, Кисаме помогал ей, приходил к ним участок, где он с Карин и познакомился. Она в любой момент могла передать ему послание, ведь они жили на одной улице. И написала его в блокноте, с эмблемой «Облака» — ее отец тщеславен, в доме полно вещей с логотипом фабрики. О смерти в доме Узумаки много писали в СМИ, Хидан с легкостью сверил адрес. Кушина ее старшая сестра, Хидан читал лекции группе студентов, вместе с которыми она учится. Он будет принимать у них экзамен в эту пятницу. Ему нужно достать ее новый адрес, чтобы поговорить с Карин.***
Кушина, вместе с сестрой переехала в многоквартирный дом, расположенный в центре Конохи. В университете, чтобы раздобыть адрес, Хидану пришлось залезть в ее личное дело: благо сейчас данные оцифровали, и у всех преподавателей был доступ к нужной папке со служебного компьютера. Карин была дома одна: сестра и дядя поехали за покупками, квартиру еще до конца не обставили. Хидан не ожидал, что она его узнает, но, оказалось, что у нее отличная память. Карин запомнила, что он отец близнецов, она видела его пару раз в школе, когда он приезжал за детьми. Сейчас Карин стала немного выше, у нее появилась грудь, она, кажется, даже глаза подвела — сделала все, чтобы от девочки с фотографии в лунапарке осталось как можно меньше. Чтобы не смущать ее, Хидан предложил ей поговорить на детской площадке перед домом. Они прошли мимо песочницы и качелей и устроились на разноцветной скамейке. Хидан отсел от нее на самый край, чтобы эта встреча не выглядела подозрительно в глазах сердобольных соседей. Не хватало еще, чтобы ему приплели попытку домогательства. — Почему Мангетсу разбил тебе нос? — решил узнать он для начала. Теперь спрашивать было не с кого, кроме «жертвы». — А, это, — Карин недовольно поджала губы, и отвела взгляд. — Мы с Суигетсу прикалывались: толкали друг друга, он говорил всякую ерунду про, — она махнула рукой, решив не объяснять, и оставить этот момент при себе. — В общем, я его «била», но не по-настоящему, нам было весело. А Мангетсу ничего не понял, и ударил меня взаправду, — Карин рассекла воздух своим кулаком, показывая удар. Хидан устало потер переносицу: вот, оказывается, как было дело. Его сын не распознает полутона человеческих эмоций, поэтому так отреагировал, когда «били» его брата. В мире Мангетсу все делилось на черное и белое. — Прости, он не со зла это сделал, — вздохнул Хидан. Что уж теперь, спустя год сожалеть. Карин кивнула, и встала со скамейки, решив, что разговор окончен, но Хидан протянул ей найденную в комнате Кисаме записку. — Это ты написала? Та удивленно вытаращила глаза, глядя на клочок бумаги, и Хидан понял, что попал в точку. — Я не приходила тогда к причалу, честное слово! — Карин была в панике. — Я не знаю, что там произошло, клянусь! Я… просто… — она расплакалась. — Я знаю, что ты ничего Кисаме не сделала, — Хидан огляделся: на площадке было пусто, но на них уже начали обращать внимание прохожие. Если кто-то из них вмешается, увидев, что он довел до слез «бедную девочку», то он ничего не узнает. Ему нужно срочно ее успокоить. — Я же не из полиции, я обычный учитель! — он натянуто рассмеялся. — Я ищу этого человека, — он протянул Карин стопку распечатанных фотографий. Карин, шмыгая носом, взяла их, и снова устроилась на скамейке. — Я думаю, ему что-то известно о смерти Кисаме и моих сыновей, но в полиции не хотят меня слушать, — добавил он несчастным голосом. — Ты поможешь мне? — Карин, стянула с носа очки, и кивнула. Хидан про себя выдохнул — ему получилось ее отвлечь, она перестала рыдать. Карин протирала стекла очков краем блузки, обнажая загорелый живот, и Хидан отвернулся, сосредоточенно рассматривая пешеходный переход неподалеку. Была бы тут Кагуя, он бы подослал ее вместо себя, чтобы поговорить с девчонкой, женщинам проще избежать таких щекотливых ситуаций. Как сложно, в современном обществе выглядеть порядочным человеком! — Я не знаю, кто это, — Карин шелестела страницами. — Нет, в первый раз его вижу, — она протянула стопку обратно. Хидан задерживает взгляд на ее пальцах: ногти с неровными краями и облупившимся лаком — девчонка непрерывно их грызла. У него тоже была такая привычка, но, получив нагоняй от сестры, он прекратил это дело. — Хидан, хватит! — Кагуя яростно смотрела на него, когда заметила, что он закусил ноготь на большом пальце. — Ногти грызут только неуверенные в себе люди! Хидан убрал ладонь от лица, и с откусыванием ногтей было покончено. Конечно, уверенности в себе у него не прибавилось, но он не хотел, чтобы эта привычка как-то его выдавала. У Карин недавно умер отец, погибли знакомые ей одноклассники, неудивительно, что она нервничает. Хидан ей даже немного сочувствовал. — А что за секрет ты узнала? — осторожно поинтересовался Хидан, убирая бумаги в сумку. — Может, этот незнакомец тоже о нем знает? Если он виноват в смерти Кисаме, — он пристально посмотрел на нее, — ты можешь быть в опасности. Бегающий взгляд, руки стиснули ткань джинсовых шорт. Карин не была глупой, и быстро поняла, чем для нее все это может обернуться. — Фотографий у меня уже нет, — она вытащила из кармана свой телефон. — После смерти Кисаме я испугалась, и все удалила, — она протерла экран о коленку. — Его мама работала у нас в саду, и он приходил, чтобы ей помогать. Он так интересно рассказывал о море, — вздох полный сожаления. — У него не было телефона, я хотела отдать ему свой старый мобильник. Но он розовый и в цветочках, и, — она зажмурилась. Хидан подумал, что она опять расплачется, но Карин продолжила. — В общем, он отказался, поэтому я написала эту дурацкую записку, — она поморщилась. — По-другому с ним никак не свяжешься. Когда он с матерью работал у нас в саду, я пробралась к их дому, и бросила записку через приоткрытое окно в его комнату. — Почему ты хотела с ним встретиться? — Хидану нетерпелось перейти к главному. — Он… тебе понравился, и ты пригласила его на свидание? — высказал он самое, очевидное предположение. — Что? — Карин удивлённо вскинула брови. — Нет! То есть, он мне нравился, но не в этом смысле, — смущенно пробормотала она. — Я хотела попросить у него немного денег… — Денег? — пришла очередь Хидана удивляться. Карин живет в обеспеченной семье, зачем ей просить деньги у Кисаме? Бред какой-то! — Да! — Карин кивнула. — Люди думают, что мы богатые, — она понуро опустила голову, — и нам с сестрой покупают все, что мы попросим. Но на самом деле, папа не давал нам ни одного рье! Он за все платит, но сами, без его ведома, мы купить ничего не можем! Когда Кушина начала учиться в университете, папа стал давать ей немного наличных, но она со мной не делилась, — на лбу Карин появилась морщинка.- Я хотела уехать жить к бабушке, в Кумогакуре, мне нужны были деньги на билет! — выпалила она. Хидан с сочувствием смотрел девочку, уставшую жить с отцом-тираном и равнодушной сестрой. Иногда, отчаянье толкает нас на крайние меры. В случае с Карин — шантаж. — И ты хотела получить деньги от Кисаме, угрожая ему разоблачением? — Карин опустила глаза и кивнула. — Что было на тех фотографиях, которые ты удалила? Кража? Кисаме что-то украл в вашем доме? — Карин отрицательно покачала головой. — Тогда что? Карин, что ты увидела? — продолжил напирать Хидан, он не собирался уходить отсюда без ответа. Она ответила так тихо, Хидан решил, что ослышался. — Убийство. Кисаме обожал приходить сюда: ему казалось, что всякий раз срабатывала машина времени, или он попадал в музей. На стенах висели охотничьи трофеи: головы животных, перед камином лежала шкура тигра: Данзо часто бывал на сафари. В доме было полно антиквариата чередовавшегося с разными витринами. На витринах были разложены образцы горных пород, сталактиты, чучела животных, коллекция бабочек… На стенах так же висело много черно-белых фотографий с альпинистами, археологами, в прошлом Данзо был знаком с разными людьми. Кисаме любил слушать истории об исследовании пещер, и различных раскопках. Изучать древности, и бывать там, где не ступала нога человека, было ужасно захватывающе. Вдохновленный этими рассказами он решил, что будет исследовать океан. У него хорошая подготовка, он регулярно занимался плаваньем, к тому же, океан до сих пор плохо изучен. Данзо поддержал его, когда он поделился с ним своими планами на будущее. Рассказал, в какой университет нужно будет поступать, давал ему книги и журналы со статьями о морских обитателях. Кисаме искренне привязался к этому человеку, «дедушка Данзо», стал ему родным. Данзо нанял его мать ухаживать за садом, и Кисаме часто ей помогал, так они и познакомились. Мама тоже очень его уважала, и благодарила за оказанное доверие, но Кисаме понимал, что дело не только в этом. Их дом старый, и полы ужасно скрипели, поэтому Кисаме давно научился передвигаться бесшумно. Он все равно заметил, то, что они так старались от него скрыть. Как Данзо с его матерью обнимались, целовались, между ними была «любовь», и Кисаме не сомневался, что Данзо, как порядочный человек предложит Миру выйти за него замуж. Но прошел год, и так ничего и не изменилось. Их дом разваливался, Кисаме боялся, что после сильного дождя произойдет оползень, и дом попросту обрушиться вниз с холма. Мама говорила ему не беспокоиться, обещала, что скоро они переедут, но Кисаме надело ждать, и он решил взять ситуацию в свои руки. Он пришел к Данзо, чтобы вернуть книги, и заодно спросил, когда он собирается жениться на его матери, чтобы они все вместе переехали к нему. — Жениться? — переспросил Данзо и рассмеялся. — Что за глупости ты выдумываешь? — он сидел в своем бархатном кресле перед камином, потягивая виски. — Или твоя мамаша такая же фантазерка, как моя жена? — он хмыкнул в стакан. — Та тоже думала, что я позволю ей присвоить открытие драконьей пещеры, но «внезапный» обвал лишил меня этой проблемы, — Данзо косо усмехнулся. — Ничего здесь ни тебе, ни твоей мамаше не светит, — холодно продолжил он. — Если я захочу, то и ноги вашей на моем участке больше не будет. Так что оставляй здесь свои книжки, и проваливай, — он снова приложился к стакану. Кисаме ушел, после этого разговора больше в доме Данзо он не появлялся. Внутри все кипело от пережитого унижения и обиды. Как он мог так обмануться?! Этот мерзкий старик относится к его матери как к развлечению, неужели она этого не замечает?! — Вот еще новости! — возмутилась Миру, когда Кисаме предложил ей больше не работать у Данзо. — А с чего я буду твои занятия по плаванию оплачивать? С моей зарплаты на почте мне это не по карману! — Мам, он тебя не… — И слушать ничего не желаю! — она перебила его, и резко встала. — Дедушка Данзо столько для тебя сделал, и вот так ты хочешь его отблагодарить?! Разговора с матерью не получилось, Кисаме ходил злой и понурый. Он не мог отказаться от занятий по плаванью, они слишком ему нравились, и были одним из шагов на пути к мечте — стать морским биологом. Но то, что сказал ему Данзо, очень сильно задело его, а мама будто ослепла и ничего не замечала. У него стало больше свободного времени, так как теперь он не помогал в саду Данзо. Кисаме гулял по округе, думая, не спуститься ли вниз, к реке, в Долину завершения, но из-за растаявшего снега там было очень грязно, и вылазка отменилась. Он возвращался к себе домой, когда заметил у дома напротив, где жил Данзо, стоявшую перед крыльцом стремянку. Данзо залез на нее, и пытался вкрутить лампу над входной дверью. Кисаме огляделся: поблизости никого не было. Ноги сами понесли его в нужную сторону, он перебрался через забор, минуя перекопанные, пустые клумбы и голые кусты. Данзо выругался, из-за того, что лампа не подходила по размеру, и Кисаме спрятался за стеной дома, когда тот спустился вниз, чтобы взять другую. Он подождал, пока тот, задрав голову, снова встанет на стремянку. Лампа была почти вкручена до конца, когда Кисаме подошел ближе, и толкнул стремянку. Просто толкнул, без какого-либо победного клича, спокойно глядя, как старик падает с нее с широко раскрытыми от ужаса глазами. Он посмеялся над ним, над его матерью, и заслужил сломанную руку или ногу. Но то, что произошло дальше, Кисаме предвидеть не мог. Раздался хруст, столкновения затылка со ступенькой череп Данзо не выдержал. Из пробитой головы полилась кровь, Кисаме видел, как она сочилась сквозь черные, так и не тронутые сединой волосы. Когда он ощутил ее запах, то опомнился, и бросился прочь, на зданий двор, чтобы оттуда сбежать с этого злополучного участка. — Наш дом стоял совсем рядом, и со второго этажа хорошо видно, что происходит во дворе у соседей, — Карин поправила на носу очки. — Я сфотографировала, как он подошел к стремянке, и убежал в конце. Хотела записать видео, но не успела, все произошло так быстро! Я не стала никому рассказывать об этом, к тому моменту мама Кисаме уже работала у нас. Мне было жаль ее, она такая добрая, хорошая женщина! Папе она тоже нравилась, — Карин закусила губу, понимая, что болтает лишнее. — Я хотела спросить у Кисаме, что произошло на самом деле, но потом… В общем, из-за того, что мне понадобились деньги, я хотела показать ему эти фотки и как-то договориться… Хидан смотрел на пыльный асфальт под ногами, переваривая услышанное. Неужели, это правда, и смерть Данзо — не несчастный случай? Что заставило Кисаме так поступить? По словам Миру, он души в нем не чаял! — А почему ты не пришла на встречу к причалу? — спросил Хидан, глядя на юную аферистку. — Сестра заставила меня убираться, — Карин поморщилась. — За уборку папа дает ей деньги, а она еще и меня помогать заставляет! Кушина такая стерва! — щеки Карин стали пунцовыми от возмущения. — Она вечно меня достает, а после того, как начала встречаться со своим стариком, совсем с катушек съехала! — Каким стариком? — Хидан удивленно повернулся к Карин, и та в ужасе зажала ладонью рот, понимая, что проговорилась. — У твоей сестры роман с мужчиной, который намного старше нее? — Карин кивнула. — Кто он? — Я не знаю, как его зовут, — прошептала Карин, разблокировав экран мобильника. — Он приходил, к ней, когда мы жили в отеле, я их сфотографировала, — Карин протянула Хидану свой телефон. — Хотела показать дяде, но если Кушина узнает, что я в курсе, она точно меня прибьет! — Хидан видел, что Карин напугана, но вместе с тем испытывает одновременное облегчение и злорадство, от того, что смогла с кем-то поделиться этой тайной, и заложить Кушину хотя бы ее учителю. Хидан уставился на фотографию: видно, что ее сделали, через узкую дверную щель. Хидан смотрел на обнаженную по пояс Кушину, она стояла спиной к двери. А напротив нее… Какого черта?! Конечно, внешне Кушина выглядит старше, но ей еще нет восемнадцати! Так какого же дьявола здесь происходит?!.. Он схватился за свой мобильник, руки подрагивали, когда он пересылал себе это фото. Хидана трясло от ярости и обнаруженного лицемерия. — Я ничего не расскажу твоей сестре, — пообещал он. — И ты тоже помалкивай, — он вернул Карин ее телефон. — Спасибо, что согласилась поговорить, — Хидан выдавил из себя улыбку. Карин все еще стояла на детской площадке, когда Хидан шел к парковке. В трубке шли длинные гудки, он ждал соединения уже несколько минут. Наконец, ему ответили: — Профессор? — начал Какузу в своей обычной манере. — Почему вы терроризируете мой служебный телефон? Что-то случилось? Хидан не ответил на улыбку в голосе Какузу, проигнорировал ставшего уже привычным «профессора». Он удостоил его лишь короткой фразой, прежде чем оборвать вызов. — Я знаю твой секрет.