В запаре

Судя по тому, как Кастиэль затащил Дина в ближайшую подсобку в ту же секунду, как он открыл рот, но до того, как успел что-либо сказать, шеф наверняка или был готов к драке, или уже успел понять за эти несколько недель, что Дин лучше держит себя в руках не на людях, а с глазу на глаз. Может, Дин и преувеличивал его проницательность, но скрыться от любопытных глаз было разумным шагом; если и было что-то, что он ненавидел больше, чем обсуждать свои чувства, так это обсуждать их при свидетелях. Комната, в которой они оказались, была тёмной и какой-то пыльной, пока Кастиэль не щёлкнул выключателем, и Дин увидел, где находится, хотя и раньше уже понял это по запаху. Он опознал склад, который ему показывали в первый день работы, комнату примерно два с половиной на три метра. Встроенные полки занимали все стены и делили комнату пополам, уставленные разнообразными контейнерами с зёрнами, специями, травами, корзинами с овощами, бережно хранимыми при строго установленной температуре. Всё было аккуратно размещено и снабжено ярлычками с датами, чтобы угодить подверженному приступам ОКР Льюису. Кастиэль закрыл за собой дверь и щёлкнул замком. - Что, если кому-нибудь понадобится войти? – Дин приподнял бровь. - В это время вечера? Вряд ли, - ответил Кас. – Всё, что нужно, у нас готово заранее, а я бы предпочёл поговорить без препятствий, - он опустил голову и подошёл на несколько шагов ближе, не отводя беспокойного взгляда от теней и черт лица Дина. Верхние пуговицы его поварского пиджака были расстёгнуты, и Дин увидел, как дёрнулся его кадык, когда он сглотнул. – Нам ведь нужно поговорить, да? Дин резко выдохнул носом. Близость Кастиэля забавно действовала на него, и гнев вспыхнул так же, как и осознание присутствия его тела рядом. Нос чувствовал едва уловимые следы запахов, запомнившихся ему с прошлой ночи – еды, и парфюма Кастиэля, и пота от работы в душной кухне. От всего этого ему хотелось наброситься на него многими неожиданными, но не противоречащими друг другу способами. Вздрогнув, Дин скорчил рожицу и отвёл взгляд, пряча неловкость за смешком и скрещенными на груди руками. Классическая оборонительная поза, но ему было плевать, если Кас считал его прозрачным или сварливым. Чем больше он думал об этом, тем больше ему казалось, что это поможет шефу легко отделаться, даже если в глубине души он знал, что, если слишком задумываться о сложившейся ситуации, выход найдёт определённо не его гнев. За неимением лучших задумок для начала, Дин предположил, что хуже не будет, если начать воинственно и действовать как пойдёт. Наплевав на то, что это будет чистой воды лицемерие, он выплюнул: - Имеешь в виду, что тебе есть что сказать о том, что меня чуть не выперли? Подбородок Кастиэля напрягся, будто Дин ударил его, и по мановению ока от спокойствия, с которым он вошёл в подсобку, не осталось и следа. Дин часто так влиял на людей. - Мне? – прошипел он. – Это я не дал тебя уволить! Какого хрена ты бы делал, не войди я и не выскажись в твою пользу? - Пошёл бы с бейсбольной битой к твоему байку, - огрызнулся Дин. Потом, вспомнив, он добавил: - О, прости: с крикетной битой, у вас, Маков, даже приличной национальной игры нет. Кастиэль закатил глаза и поставил руки на бёдра. - Крикет не национальная ирландская игра, придурок. Дин сердито хмыкнул. - Слушай, чувак, чёрта с два у меня были бы проблемы, не заявись ты со своим чёртовым словарём. И на собрание ты ворвался не потому, что у тебя сердце распрекрасное, а потому, что ты действовал как псих и сам это знаешь. А мой зад ты прикрыл, только заодно с тем, что пытался покрасоваться перед Мартином и шефом Льюисом – признай это. Но я выгляжу кретином, а ты благородным ангелом, да? Но я не просил твоей чёртовой помощи, ты мог просто остаться нахрен в стороне и дать мне самому со всем разобраться. Я бы справился прекрасно. - Брехня, - фыркнул Кастиэль. В его голосе отразилось удивление, и он тряхнул головой. – Язык у тебя подвешен, да? Такой ты безупречный? Извини, но ты нахальный горластый самонадеянный напыщенный ублюдок. Я пытался начать с начала и сохранить профессиональные отношения, но… - он замолчал, и Дин отметил, как раздулись его ноздри. – Ты будто специально снова швыряешь мне всё в лицо. Всё тот же, даже сейчас. Изо всех сил стараясь не вздрогнуть, Дин вскинул подбородок. - А ты самодовольный самовлюбленный важничающий сукин сын, который вроде не возражал по поводу того, каким горластым я был недавно, - и который трахается лучше всех по эту сторону Атлантики, добавил он про себя, потому что чёрта с два он собирается раздуть эго Кастиэля ещё больше или дать ему повод думать, что он заслуживает чего-то помимо гнева Дина. И да, Дин чувствовал гнев. Гнев, и возмущение, и верность своих убеждений, и именно от гнева его руки так сжимались, а сердце ускорило ритм, когда Кастиэль облизал губы и пронзил его ответным взглядом. Дин ухватил его за отвороты пиджака и с размаху впечатал в ближайший стеллаж, от чего контейнеры с рисом застрекотали, как сверчки далёким летом юности Дина. Хоть в чём-то они с Касом были согласны. Они встретились на полпути, и их губы сошлись так, как не могли сойтись слова, как волны со скалами – неукротимая сила и недвижимый объект. Хотя Кас позволил впечатать себя в стеллаж, битва на этом не закончилась. Он с рычанием вцепился длинными пальцами в волосы Дина, притягивая его ближе. Разомкнув губы, он сдался так, что это было почти мило, и Дин понятия не имел об этой его стороне, о том, какими его губы могли быть мягкими и уступчивыми, даже когда он компенсировал это болезненным укусом и яростно атакующим языком. Дин простонал в ответ на это и положил руки на плечи Кастиэля, удерживая его без движения, в плену, будто животное, которое нужно защитить и от которого нужно защититься. Когда Кас отстранился, сверкнув синими глазами без тени веселья во взгляде, Дин подумал, что сравнение не было таким уж и образным. Он был взбешён и жаждал драки, но Дин чувствовал, что член Кастиэля начинает твердеть, жадно вжимаясь в него. Они снова поцеловались, сталкиваясь зубами; Дин простонал от того, какими закусанными чувствовались губы, но не стал отстраняться, наслаждаясь тупой болью как призом. Его пальцы всё ещё цеплялись за отвороты поварского пиджака, и он дёрнулся и простонал имя Кастиэля, когда его губы скользнули к щеке и втянули и прикусили кожу, а язык огладил щетину, после чего Кастиэль спустился ниже, целуя чувствительную кожу шеи Дина. Он запоздало осознал, что пуговицы его форменного жилета расстёгиваются одна за другой, а зелёный галстук ослабляется, и в ответ только толкнулся ближе, просовывая колено между ног Кастиэля, задирая его чёрный форменный килт. Никакая вражда никогда не мешала Дину фантазировать о его крепких загорелых ногах под килтом, не мешала ему представлять, что он обнаружит, пробравшись под него руками, как школьник, впервые дорвавшийся до щупания. Его гнев, ещё не испарившийся, подогревал кровь, но совершенная незаконность вжимания Каса в стену заставляла его миновать пункт «возбуждённый» и перейти прямиком к «отчаянный». Кастиэль, кажется, тоже не был заинтересован в восстановлении законности, поторапливая расстёгивающие его пуговицы пальцы Дина и потираясь пахом о подставленное Дином бедро, устроившись на нём более чем развратно. Это был жар и жажда – и на этом языке говорили они оба. В следующее мгновение он начал возиться с ремнём и ширинкой брюк Дина, а потом просунул внутрь загребущую жаркую руку, обхватывая его член. - Чёрт, - выдохнул Дин, беспомощно толкаясь ему навстречу. Взгляд затуманился, когда рука Каса огладила ствол по всей длине и приласкала головку, игриво касаясь щёлочки, пока колени Дина не подкосились. Не в силах остановиться, Дин отбросил надежду на то, что ему удастся избавить Каса от пиджака и рубашки, и просто зарылся руками в тяжёлую ткань Утиликилта, резко задирая его к бёдрам Кастиэля и обнаруживая, что да, даже самые современные килты можно носить в соответствии с традициями; под ним он не нашарил ничего, кроме обнажённой плоти, и одобрительно выдохнул сквозь зубы. После гортанного, жаждущего звука, сорвавшегося с губ Каса, Дин сдвинул руки, сжимая его ягодицы и соединяя их бёдра; между ними попалась ткань, но её было недостаточно, чтобы им помешать. Он чувствовал, как дрожит Кас – точнее, как его колотит, - и рука с его члена исчезла, чтобы Кас мог взять себя в руки. Дин наудачу толкнулся бёдрами вперёд, чтобы почувствовать, как они прижмутся друг к другу. Это было как удар электричества; члены идеально соприкоснулись, так, что Дин почувствовал его крайнюю плоть, и бархатность, и такой обжигающий жар, что это было почти слишком. Он вспомнил о тарелках, которые разносил в зал в загруженные смены; фарфор только что из посудомойки обжигал ладонь своим весом, и он проверял, сможет ли донести их, не уронив. Он усердно старался удержать в себе все те звуки, которые стремились сорваться с его губ, может быть, компенсируя произошедшее прошлой ночью, и думал «Это идеально, да, прямо здесь, именно так», пока Кас не выдохнул, расстроенно и шумно. Одним жалобным слогом с его губ слетело имя Дина, и он попытался забросить ногу на бедро Дина; тот почувствовал, какой горячей и влажной была внутренняя сторона его бедра, даже через ткань брюк. Поначалу Касу удалось только крепче прижаться к Дину, и от вспышки прикосновения кожи к коже у Дина закатились глаза, а его рука тут же скользнула между ягодиц Кастиэля, ныряя пальцами в тёплую складку. Но потом Кас сказал «Дин», снова тем же настойчивым, почти хнычущим тоном, и Дину пришлось вытряхнуть себя из одурманенного состояния и посмотреть в лицо Кастиэлю. Только сейчас он заметил, что тот недовольно хмурит лоб и балансирует на одной ноге, вжимаясь в него и пытаясь приподняться, будто Дин был лишь деревом, на которое он хотел забраться. Дин был только счастлив подчиниться и слегка согнул колени и приподнялся, обнаружив, что Кастиэль тяжелее, чем кажется. Он подтянул Каса выше, пока его ноги не обхватили его талию, а руки не устроились на плечах; его обувь царапала бёдра, а ногти – шею. Неожиданность новой позы – и её правильность – заставила Дина выдохнуть так, будто его ударили в солнечное сплетение. Кастиэль прикрыл глаза так, что в полумраке подсобки виднелось лишь полоска белого серебра и тёмной синевы, простонал и сглотнул, опуская взгляд на Дина; его губы разомкнулись, и он медленно их облизал. Дин крепче сжал его ноги и потянулся губами к скуле Каса, улыбаясь, услышав неровный выдох в ответ. Всё казалось новым – от необходимости потянуться за поцелуем до неожиданной смены ролей. Дин был застигнут врасплох этим вдруг незнакомым Кастиэлем, который был согласен (если не сказать – доволен) с тем, что ведёт Дин; резкое превращение из того, кто не так давно так стремился овладеть им. В его глазах была потребность, но не покорность, а взгляд был слишком осознанным, чтобы предположить, что Кас не понимает, что отдал контроль в руки Дина. Его посетила не неприятная мысль, что, возможно, Кастиэль бросает ему вызов; и он не боялся его принять. Дина чертовски восхищало то, как он тает в его руках. Конечно, рискованная ставка, но Дин знал, что попал в цель, ощущая знакомую вспышку возбуждения, как и всегда, когда сталкивался с Кастиэлем и тот отказывался уступать. - Хочешь этого? – промурлыкал Дин, легко и бережно касаясь его губ своими, будто никогда не делал этого прежде, и проникая языком внутрь, вылизывая, пробуя, отвлекая. Это было слишком нежно для его натянутых нервов, желание безжалостно заставляло его дрожать, но это казалось приятным, казалось нужным, как и тогда, когда он впервые коснулся губами кожи Кастиэля и оказался в ловушке. Сам вопрос, глупый и вызванный лишь жаром момента, напомнил ему о той ночи и о том, как Кас таял перед ним, каким он тогда казался послушным и каким властным оказался. Дин ничего не мог поделать с тем, что хотел всего этого, хотел быть жадным и невнимательным и взять всё то, что предлагал ему Кастиэль, пусть это и пугало, и воодушевляло в равной степени. Губы, с такой готовностью открывавшиеся ему навстречу, не отпускали и заставляли лишь хотеть бесконечно большего и вжиматься бёдрами до первого беззвучно-гортанного умоляющего стона. Чуть больше настойчивости в поцелуе – и Кастиэль сильнее сжал пальцы на его плече, застонал, заизвивался, приветствуя медленный толчок его бёдер, позволяющий им тереться друг о друга влажной кожей – всё более влажной, пачкая края рубашки Дина и пиджака Кастиэля там, где ткань дразнила, ласкала и соблазняла. Дин прикусил губу, когда рука Каса скользнула между ними и покачнула их члены; на одно внушительное мгновение это было почти слишком недостаточно, но хватка тут же усилилась, и Дин застонал. Полки за спиной Кастиэля скрипели, рис шуршал с каждым толчком; долгий шёпот и шелест в ответ на их покачивания. Дин отстранился, чтобы посмотреть на лицо Каса, когда они синхронно втрахивались в его кулак; глаза его всё ещё были полуприкрыты, а нижняя челюсть выставлена вперёд, будто Кас из последних сил пытался удержать над собой контроль. Жаждая лишить его последнего самообладания, Дин настойчиво втянул его припухшую нижнюю губу своими, и тот сжался и отдёрнулся с криком. Он зарылся лицом в шею Дину, прикусывая бьющуюся пульсом венку, чтобы заглушить свои резкие выдохи и тихие стоны, звучавшие будто в тысячу раз громче в пустой подсобке. Они смешивались с таким же тяжёлым дыханием Дина, его повторяемыми рычаниями «Кас», «чёрт» и «ну же, даа» с приближением оргазма; в это обволакивающее неблагозвучие хотелось завернуться и уснуть. То, как двигался Кастиэль, заставляло Дина думать о том, что он мог бы трахать его так же, мог бы вжать его в стену и толкаться в его гостеприимный жар. Дин мог во всех подробностях представить себе, как выглядел бы Кастиэль, каким бы он был горячим, как бы дрожали его руки и ноги, как он вскрикивал бы, раскрыв рот, и как прекрасно и невыносимо сжимался бы на его члене с каждым толчком, приближающим их к краю. Кас отдался бы этому удовольствию с тем же усердием, с которым он отдавался всему. Со следующим толчком, который Дин почувствовал всем телом, вплоть до костей, он понял, что не хочет, чтобы это была его последняя возможность так сделать. Вскрикнув или взвыв, он был поражён мыслью о том, какой потерей было бы после этого всего просто отряхнуться и уйти, разойдясь в противоположные стороны и не оглянувшись. Дин ненавидел потери почти так же, как упущенные возможности. Ему нужен был ещё один шанс, чёрт, ему нужно было отвезти Каса домой и доказать ему, что он может распять его на той огромной кровати со старомодными простынями и бархатной спинкой и заставить его кричать. А потом Дин проделал бы всё то же самое, перевернулся на спину, разведя ноги, и позволил бы Касу заставить его прийти к краю со скоростью потерявшего управление поезда. Вот чего он хотел. Неважно, проведут ли они остаток жизни, называя друг друга по имени, или это случится лишь ещё один раз. Может, он даже сделает Касу завтрак и не будет козлиться по этому поводу. Происходили и более странные вещи, и, судя по тому, что они сейчас были здесь, у Дина были все доказательства того, что чудеса случаются. - Я тебя трахну, - сказал он громко, будто, произнесённое вслух, желание становилось более выполнимым или менее невозможным. Дин позволил фантазии унести его дальше под стоны и хныканья Кастиэля, пока он не оказался так близко к краю, что каждый вдох и выдох казался пронзающим, пробирающим насквозь, выворачивающим тело наизнанку. – Сейчас ты кончишь, а потом я отвезу тебя домой и трахну. Раскрою тебя своими пальцами и буду трахать, пока ты не решишь, что умер… Ноги Каса дрожали, и он запрокинул голову к полке, полузадушенно выдыхая и выставляя напоказ напрягшиеся сухожилия шеи. - Почему ты думаешь, что я позволю тебе? - О, ты позволишь. Дин чувствовал, как яйца Кастиэля, прижатые к его члену, поджимаются перед самым оргазмом. Это было близко, очень близко, и Дин толкнулся сильнее, расшатывая стеллаж, страстно желая этого. Он вслепую ткнулся в губы Каса своими; предвкушение делало его отчаянным и безразличным к тому, было ли это самое милое, или сладкое, или грязное из всего, что он когда-либо делал. И Кас напрягся, вздрагивая, будто в припадке. Его сильно колотило, Дин чувствовал это всем телом, и, словно защищая, прижал его к себе, чувствуя, как между ними разливается сперма. Подавившись собственным прикушенным вскриком, Дин шагнул за край следом за ним. Дыхание приобрело некоторую вязкость, когда он опустился, хрипя после того, что казалось бесконечными мгновениями потрясения и облегчения, потрясения и облегчения. Может, оргазм и не был таким мощным, как тогда, когда Кас отымел его, но Дин был рад тому, что на этот раз находится в сознании, особенно с учётом того, что он держал Кастиэля и мог рухнуть. Ноги Каса уже безвольно соскользнули вниз и, пока Дин не заметил, что его руки всё же ещё держатся за его плечи, он на мгновение подумал, что, может быть, они ещё кое в чём сейчас поменялись ролями. Просто на всякий случай он спросил: - Всё нормально, шеф? – эти слова он пробормотал Касу в щёку. - Великий боже, - на это Дин предпринял попытку хихикнуть и стал медленно опускать их на пол, чтобы они могли сесть, спинами опираясь на стеллаж. Кастиэль резко опустился на его плечо и вытянул ноги перед собой, будто забыл, как ими пользоваться. Лучше всего его состояние характеризовало то, что он даже не стал утруждать себя тем, чтобы поправить килт и прикрыться. – Я слишком стар для этого, - сказал он восхищённо. - А кажешься вполне живчиком, - ответил Дин с претензией на юмор (но на самом деле скорее с уважением). Он опустил глаза на учинённый ими беспорядок на своих брюках и низу рубашки – наверное, изнанка килта Каса была не лучше; белые брызги, напоминавшие яичный белок, медленно подсыхали на внутренней стороне его бёдер. При виде этого он снова вздрогнул от удовольствия и заполненности. Но их не было уже минут пятнадцать, и, если Кас задержится на большее время, кто-нибудь обязан будет начать его разыскивать. Так что на этот раз руки Дина остались там же, где и были. – Это было… Кас скосил на него взгляд и проворчал: - Неожиданно и опрометчиво? – на мгновение он беспокойно оглянулся и похлопал себя по карманам пиджака, будто в поисках сигареты, хотя Дин ни разу не видел, чтобы он курил, и определённо не чувствовал запаха никотина на его коже. Его губы скривились, когда Дин пожал плечами, но рука неспешно сползла к колену Дина, и он мягко удивлённо хмыкнул. – Может, очень опрометчиво. Но… - Кас замолк, встретившись взглядом своих синих-синих глаз со взглядом Дина и снова отведя его в сторону. Это, догадался Дин, было то же смущение, что и тем утром, и теперь он гораздо лучше знал, что с этим делать. – Всё же чертовски великолепно. Не сдержавшись, Дин улыбнулся, согретый этими словами куда больше, чем всем тем, что они сделали до этого, даже хотя ноги и руки начинали ныть. - Даа? Это слово разрушило заклинание, как если бы Дин издал непристойный звук, и Кастиэль закатил глаза. - Будто ты и так не в курсе, ты, болван. Дин не сдержал усмешки. - Ладно, я в курсе. Дин почувствовал, что прежняя торжественность вечера снова возвращается – черты лица Кастиэля снова стали серьёзными; они ведь были здесь, чтобы поговорить, а теперь они высвободили гормоны, феромоны и что там ещё им мешало, и были готовы к обсуждению. К его удивлению всё, что сказал Кас, было: - Прости за сегодняшнее. Я искренне говорил в кабинете – было неправильно вымещать своё разочарование на тебе, особенно перед всеми, - он сглотнул, и его кадык дёрнулся. – Это было непрофессионально, и я должен был сдержаться. - Я это слегка заслужил, - признался Дин. Поскольку было похоже на то, что Кастиэль сотрёт его яйца в порошок – и его великодушию были границы, – Дин быстро добавил: - Ладно, может, не слегка. Прости и ты, что назвал тебя хреном. Кас оценил это лёгким кивком и неуловимой рожицей. Его щека дёрнулась от напряжения, и голос Кастиэля не стал мягче, когда он заговорил, будто выпихивая из себя слова и пытаясь удержать в себе расстройство. Ему это удалось лишь отчасти, но для Дина и попытки было достаточно. - Ты должен понять Дин, я не… так не поступаю, - он взмахнул рукой между ними жестом, более подходящим для первого разговора родителей со своим чадом о пестиках и тычинках; Дин почти ожидал, что он пальцами изобразит кавычки. Не подозревая, как серьёзно он выглядит, Кас продолжил и, будто только сейчас заметил, как сидит, поправил килт, как прилежная школьница. – Никогда. Растерянный неожиданной переменой в поведении Кастиэля и не уверенный насчёт того, что нужно ответить, Дин не сдержался и примитивно пошутил: - Что – не трахаешься у стены? - Не… сплю с первым встречным, - Кас проглотил его сарказм, и глазом не моргнув. – И обычно я не смешиваю работу и удовольствие. Последний раз, когда я переспал с коллегой, я был ещё рядовым поваром. Изобразив улыбку, Дин спросил: - Это был Дэниэл Булу? - Ты видел Дэниэла Булу? - хмыкнул Кас. Дин хихикнул, потому что фу, но смешок его растворился одновременно с игривым выражением лица Кастиэля. – Прошла вечность с тех пор, как я кого-то приводил к себе домой так, как тогда, и тем более подчинённого; чёрт, у меня во всём доме даже не было ни единого презерватива – и до сих пор нет. Я даже не помню, когда последний раз покупал смазку, - Дин приподнял брови, и Кас вспыхнул и опустил голову, возмущённо пробормотав: - Прекрати меня осуждать. С какого перепугу Дин стал бы так делать? Он не мог решить, кого ему больше жаль – Каса или всех тех людей, которые ползали бы в пыли ради возможность проскользнуть к нему в трусы. Он потянулся было вперёд, чтобы воспользоваться своей привилегией, но это было бы некстати. Неудивительно, что он такой напряжённый. - Я никого не осуждаю, - сказал он вместо этого, в защитном жесте приподнимая руки. – Честно. Всё ещё защищаясь, Кастиэль настойчиво произнёс: - Чертовски трудно иметь личную жизнь, когда всё время торчишь на кухне! - Я ничего не говорил! – Дин сдал назад на случай, если Касу придёт в голову снова надевать защитную самодовольную маску, и изобразил самый невинный свой взгляд и прочистил горло, глядя Кастиэлю в глаза. – Кроме того, я никогда бы не подумал. Ты отсасываешь, как грёбаная порнозвезда. - Да. Ну. Я работал в Вегасе… там приходится учиться некоторым вещам, - при этом Кастиэль покраснел, и к чёрту всё – это было так трогательно, что улыбка Дина снова попыталась исчезнуть с его лица. Вдохнув, Кас попытался высвободиться, хотя Дин был вполне уверен, что ясно представил себе всю картину. Или Кас был одним из этих надутых ирландских католиков, или он был куда менее уверен в себе, чем пытался показать, и это был как раз случай Дина. Разница между ними была в том, что Дин использовал секс для компенсации всего в профессиональной и личной жизни, в то время как Кас делал противоположное. - Было приятно снова так сильно кого-то хотеть, - мягко сказал он. – Даже несмотря на то, что ты сводил меня с ума всякий раз, как смотрел на меня. - Тут с тобой не поспоришь. Пожав плечами, Кас добавил: - Я не думал, что ты заинтересован хотя бы отдалённо, и, пожалуй, слегка сверхкомпенсировал. - Слегка? Кастиэль выглядел раздражённым, и Дин решил заткнуться. - Даже когда ты первый раз поцеловал меня, я понятия не имел, в чём ты заинтересован. Прости, если тебе показалось, что я давлю. Я был смущён и отреагировал слишком бурно, но я не имел права предполагать, что ты хочешь чего-то большего, чем одна ночь. Дин сглотнул, внезапно отрезвлённый этими словами. Его первым порывом, как и всегда, было отрицать, отрицать, отрицать. Он был всеми руками за перенимание полномочий полов друг у друга и типа того, но что-то в том, чтобы признаться в своих чувствах к кому-то, казалось необъяснимо девчачьим и каким-то запретным – не в хорошем смысле. С трудом превозмогая себя (он готов был поклясться, что пульс разогнался до ужаса), он сказал: - Я хотел. - Прости? Чёрт. Он прочистил горло и попытался снова. - Я вроде как хотел чего-то большего, чем одна ночь, но… - он смолк и глубоко покраснел от смущения, но, продолжая, чувствовал в собственном голосе нотки оборонительности. – Между нами с тобой миллионы километров, ясно? Такие, как ты, не стремятся ни к чему, кроме быстрого перепиха, с такими, как я, и по понятным причинам. Я вот настолько, - он свёл большой и указательный палец почти вместе, - близко к тебе, и ты, без сомнений, встанешь и пойдёшь делать великие вещи. В то время как я просто никчёмный бродяга, который и через десять лет будет носить передник и флиртовать ради чаевых. - Как ты можешь быть такого невысокого мнения о себе? У тебя есть мечты; ты видел мир, - мягко сказал Кастиэль, хотя в его голосе слышался лёгкий упрёк. – Ты сказал, что собираешься открыть свой ресторан. В этом нет ничего никчёмного – ни капли. Чувствуя на себе взгляд Кастиэля, молча разглядывающего его и просто принявшего его слова, заставило его стыдиться ещё больше. - Кроули, наверное, теперь не захочет иметь со мной дела, - пробормотал он. – Но это неважно. В любом случае я чувствовал себя идиотом, потому что хотя бы на мгновение хотел сократить расстояние, чтобы ты посмотрел на меня с уважением или рассказал о себе что-то, чего не говорил никому. Это не казалось возможным, так что я решил, что будет правильнее просто убедиться, что мы разойдёмся без взаимного разочарования. Я просто сказал тебе то, что ты и сам бы понял. Кас склонил голову к плечу, обдумывая это. - Всё? Дин проворчал: - Нет. Ещё я искренне не понимал, как в твоём распоряжении может не быть больше задниц, чем у кого-либо в Ирландии. В ответ на это Дин ожидал, может быть, какого-нибудь подначивания по поводу того, каким он был идиотом, или того, что Кас воспользуется возможностью подтвердить, что да, Дин полностью прав насчёт того, что он для него недостаточно хорош. А потом они могли бы мирно разойтись. Но Кас казался не более смущённым, чем до этого; по крайней мере, лицо его приобрело ту мягкость, которой Дин прежде за ним не замечал, если не считать того утра в постели, когда Кастиэль коснулся его щеки и одним лишь подносом с завтраком показал Дину, какими дурацкими были его предположения. - И это то, чего ты действительно ожидал от меня, или то, чего ты ожидал от себя? Дин знал, что попался, и на самом деле не видел повода снова пытаться отбрехаться от правды теперь, когда они оба всё поняли. - Думаю, мы оба знаем ответ на это. Кас нехотя кивнул, но проворчал: - Ну, ты мог просто спросить. - Я похож на того, кому нравится говорить о подобном? Молчание слишком затянулось, и Дин старательно пытался удержать ноги на месте, дожидаясь, пока Кас решит, что хочет сказать дальше. Наверное, он обзавёлся парой новых седых волос, прежде чем тот заговорил, но его слова были целым миром облегчения. - Значит, мы оба ошибались, - сказал он с большей мягкостью, чем, по мнению Дина, он заслуживал. – Тем утром, готовя завтрак, я не мог перестать думать, как бы мне хотелось, чтобы нас не разделяло ни положение, ни иерархия в ресторане. Если бы я сам был официантом или простым поваром, я мог бы просто пригласить тебя на свидание без вопросов. Ты кажешься таким уверенным в том, чего хочешь, и все смотрят на тебя снизу вверх. Быть же шефом в претенциозным ресторане… было непохоже, чтобы это могло заслужить твоё восхищение или уважение. И я пытался привлечь твоё внимание другим способом. Яростно вспыхнув, Дин сказал: - Отравление васаби было слишком экстремальным. - Но действенным. Дин издал удивлённое хмыканье, перешедшее в смешок – полублагодарный, полуоблегчённый, и пихнул ухмылявшегося Кастиэля. Тихо и с большей неуверенностью, чем когда-либо до этого, Кас сказал: - Мне следовало сказать тебе всё, что ты хотел знать, вовремя. И о тебе я хотел бы знать намного больше, если ты всё ещё хочешь мне рассказать. Дин обдумывал это предложение примерно тридцать наносекунд, а потом сказал: - Иди сюда. Кастиэль казался неуверенным насчёт того, как именно исполнить эту просьбу, пока Дин сам не потянулся и не поймал его подбородок, притягивая его лицо ближе. Он коснулся его губ своими и почувствовал едва уловимый вздох, словно испарившийся из тела Кастиэля при этом прикосновении. Этот вздох словно уничтожил всё остававшееся в Дине напряжение, и, пока их губы не отпускали друг друга, он решил, что к чёрту – не было никакого другого места, где они должны были бы быть прямо сейчас. Не было ни спешки, ни причин переходить к большему, чем ненастойчивые ласковые поцелуи и нетребовательные прикосновения языков. У него вырвался тихий стон удовольствия – или, может быть, у Каса, и Дин отстранился с лёгкой улыбкой. Наперекор всем советам Сэма Дин взял Кастиэля за руку и сжал её. Но их никто не видел, и Дин сказал себе, что это не считается телячьими нежностями. Второй рукой он поправил поварской пиджак и обнаружил, что улыбается мысли о том, что в чём-то настолько простом, как приглашение парня на свидание, Кастиэль не только не хорош, но и совершенно ужасен. В сравнении с этим севиче казалось высоким искусством. - Кас? - Да? – казалось многообещающим то, что не стал утруждать себя тем, чтобы поправлять Дина. - Что ты сейчас делаешь? Склонив голову к плечу и будто задумавшись, Кастиэль внимательно всмотрелся в лицо Дина, будто ища подсказку, прежде чем ответить: - Ничего, наверное. Ему нужно было рулить кухней, но Дин про себя похвалил его идеальный ответ. Он быстро учился. Не удивительно, что он достиг кулинарных высот со скоростью космической ракеты. - Приятно слышать, - сказал Дин и сжал его руку. Кас снова посмотрел на него и растерянно закусил губу, будто желая задать уточняющий вопрос. Он выглядел и выжидательно, и потерянно, и Дин решил дать ему подсказку. – А ты ни о чём не хочешь меня спросить? – намекнул он. – Например, что я делаю сегодня вечером? Поразмыслив над этим с мгновение, Кас спросил: - Не хочешь… снова заняться сексом? Дин почти подавился воздухом, потому что, ну, эта мысль казалась более подходящей, чем те, что приходили в голову ему, и заставил себя отмотать её назад, что, вероятно, было лучшим планом с учётом обстоятельств и того, как всё прошло в последний раз. Он пытался побыть лучшим человеком, хотя с чего бы ему отказываться от секса, он не знал. Если с кем-то это срабатывало, то хуже не будет, потому что его-то способы, как оказалось, были не ахти. - Я раздумывал над словами по поводу того, что нам нужно всё упростить, - предположил он взамен. – Может, нажать кнопку перезагрузки и начать всё по новой и как следует. Кастиэль быстро кивнул и так широко и ярко улыбнулся, что Дин только моргнул и закусил губу, изо всех сил пытаясь подавить ответную улыбку. Он чувствовал себя так, будто видит наяву то, что представлял по утрам в моменты слабости – будто часть другого мира. Другой страны, не родной Дину. Да ведь так и было. Вот был Кас, его рука лежала в руке Дина, и ему не нужно было смотреть или представлять, чтобы узнать, что будет дальше; нужно было только вжиться в это. - Очень хорошо, - сказал Кастиэль, и, хотя его улыбка чуть подтаяла, она не полностью исчезла с его лица. Дин почувствовал лёгкое головокружение, напомнившее ему, как он планировал сбросить Каса в канаву, – ощущение было похожее, но в нём было больше эйфории, и желудок скручивался в узел куда приятнее, чем от гнева. – В таком случае, Дин, не присоединишься ли ко мне, чтобы выпить? - Ты платишь? – Кастиэль пожал плечами и понимающе усмехнулся, и Дин даже не стал делать вид, что обдумывает предложение. – Тогда – боже, да. Но… - добавил он, потому что он всегда был и всегда останется Дином Винчестером: - Ненадолго, ладно? Потому что есть один горячий повар, с которым я хотел бы остаться без одежды, и я не хочу упустить шанс. Кас хмыкнул. - Продолжай трепать языком, и тебе не о чем будет беспокоиться, гарсон. Услышав обращение, от которого его всегда пробирало, Дин передумал говорить то, что собирался, и обошёлся подмигиванием и улыбкой. Он привязался к своей работе давным-давно и не собирался завязывать; Кастиэль же был не первым и не последним шефом, который будет выдумывать ему прозвища и слегка задирать нос, даже если он был первым, кто мог при этом оставаться стоящим времени Дина. Если это было единственным, с чем нужно было разобраться, ну, Дин был неприхотлив и с удовольствием сделал бы исключение в определённых обстоятельствах. Это показатель хорошего официанта. И вообще – ему даже могло начать нравиться это слово. *** Шесть месяцев спустя Дин снизу вверх таращился на огромный известняковый фасад Ирландского Банка на Вестморленд-стрит – он проходил мимо него почти каждый день, но ещё ни разу не ступал внутрь. У него никогда не было повода – личные сбережения он хранил в сейфе в своей комнате, и не то чтобы он хорошо разбирался в инвестировании. Честно говоря, основным источником его знаний об этом банке была газетная вырезка, попавшаяся ему пару лет назад; семью какого-то его работника похитили и удерживали в заложниках. После этого, конечно, старших менеджеров начали перемещать туда-сюда, часто обеспечивая их квартирами отдельно от их семей, чтобы убедиться, что больше никого не похитят и не потребуют выкуп. В то время это звучало достаточно лихо, но не настолько, чтобы убедить Дина доверить финансовому институту свои кровно заработанные. Но сейчас всё должно было перемениться. - Готов? Кас разглядывал белоснежные столбы и колонны с ещё большим пиететом, чем Дин, если это вообще возможно. Почему – тоже оставалось загадкой, потому что Кастиэль уже пару раз проходил этот ритуал, но Дин чувствовал, что что-то изменилось, и это что-то требовало его заткнуться, перестать быть толстокожим и просто помочь Касу почувствовать себя лучше. За неимением лучшего он заслонил банк собой и поправил галстук своего любовника, симпатично-синий и всё утро его отвлекавший. - Что, если они не примут наше предложение? – пробормотал Кас, нахмурившись. – С учётом нынешнего состояния экономики… я слышал, многих отправляют на все четыре стороны. - Эй, эй, - сказал Дин, сжимая его плечи. – У нас охрененный бизнес-план твоего авторства, если не считать рекомендаций Мартина и шефа Льюиса. Ты один из лучших чёртовых поваров в Европе и уж тем более Ирландии; чёрта с два они отделаются простым «Спасибо, но нет, спасибо». Кроме того, у нас самое клёвое в мире название. Кастиэль только нахмурился в ответ на это и с сомнением посмотрел на Дина, несмотря на огромное, огромное количество раз, которое они обсуждали план за последние пару недель. Дин едва успел открыть рот, чтобы сказать что-нибудь более ободряющее, но тут в паре метров от них с визгом затормозило такси. Дверь его открылась, пропуская Кроули с чемоданом, стоившим, наверное, больше, чем весь гардероб Дина – даже его зелёный галстук был позаимствован в «Первой главе». Впрочем, нельзя не отметить, что Кроули выглядел приличествующе, и он заплатил водителю и шагнул вперёд с видом того, кто точно знает, на что идёт, и ещё сверх того. На днях он сказал, что это банк ещё не знает, что его ждёт. - Приветствую, партнёры, - сказал он, приблизившись, и Дин вернул его гордую улыбку назад, лишь слегка менее уверенной. – Мы готовы пойти и вытряхнуть их из брюк? Дин выжидательно посмотрел на Кастиэля, который, казалось, наконец взял себя в руки и с тихим вздохом кивнул. - Да, я готов, - подтвердил он, глядя на Кроули. – Давайте покончим с этим. Кроули хихикнул и хлопнул Кастиэля по спине, да так, что тот чуть не споткнулся и не упал на Дина. Все трое пришли к незапланированному, но неизбежному союзу (неизбежному, по мнению Дина, потому, что Кроули просто слюной истекал при мысли о возможности соблазнить кого-то вроде шефа Кастиэля МакКарти присоединиться к их новому ресторану – Кроули поддерживал странные приязненно-кокетливые отношения с Касом, которые скорее сбивали Дина с толку, чем пугали, особенно с учётом того, что все знали, чьё имя Кастиэль кричал по ночам). - Глупости, ангел, - заверил его Кроули. – Всё, что тебе нужно делать, так это стоять там своей собственной восхитительной персоной и позволить нам с Дином говорить за тебя. Они подпишут всё за час, помяни моё слово. Это было не особо тонко, но слова вроде бы произвели ожидаемый эффект, потому что напряжённые плечи Кастиэля чуть приопустились. Дин утешительно потёр его спину и сказал: - Видишь? Раз плюнуть. Удовлетворённый тем, что Кас не собирается испариться в любую минуту (и прихватить с собой свои кастрюли-сковородки – иногда он был тем ещё своенравным жеребёнком), Кроули повернулся к Дину: - Уверен, что не хочешь передумать поменять название назад на нормальное? Дин хмыкнул. - Ни за что. На первых порах всем троим понравилось предложенное Кроули название «Семь Смертных Грехов»; но недавно совместная поездка с Сэмом к семье Дина в Канзасе на День Благодарения вдохновила Кастиэля на прозвище, которое нравилось Дину куда больше: «Импала». Его происхождение ни для кого не было тайной, но Кас выдвинул тот аргумент, что если кто-нибудь прослышит о прошлогоднем отравлении васаби, чего доброго, воспримет «Семь Смертных Грехов» как буквальный намёк. Дина не особо волновало, насколько Кроули на это купился, пока он каждый день мог ходить на работу в ресторан, названный в честь его детки. - Кроме того, - добавил он, - вся бумажная работа уже завершена. Уже не поменяешь. Кроули закатил глаза и кивнул в сторону парадного входа. - Ладно, ладно. Не будем заставлять их ждать. Дин взял Кастиэля за руку, слегка сжав его длинные пальцы, и потащил его в нужном направлении. Мягко приобняв, Кастиэль потянул его назад, и Дин растерянно посмотрел на него: - Ты в порядке, Кас? - Поцелуй меня, - быстро сказал он. – На удачу. Кроули грубо фыркнул, шествуя мимо: - Какого хрена? Ты и так ирландец, кроме того, ты инвестируешь половину прибыли от продажи родительского дома в этот чёртов ресторан. Они подпишут, Кас. Кас пожал плечами, соглашаясь, потому что Кроули был прав, но покачал головой и с надеждой посмотрел на Дина, едва уловимо сверкая глазами. - Всё равно поцелуй меня, - пробормотал он. - С удовольствием, - ответил Дин, смеясь. И просто сделал это: мягко коснулся губ Кастиэля, и тот позволил ему затянуть поцелуй на мгновение дольше необходимого, медленно и с некоторым участием зубов, как раз, как ему нравилось. Кто-то вдалеке свистнул, и Дин ухмыльнулся, оглянувшись на группу девочек-подростков, хлопающих и свистящих им, будто они были здесь только для их развлечения. Как оказалось, именно этот небольшой толчок требовался Касу, чтобы хихикнуть и взять себя в руки; он выпрямил плечи жестом, показывающим, что Кас готов крушить. На кухне они втроём могли создать невозможное число вещей, сделавших бы людей счастливыми – блюд столь же восхитительных, сколь и внушающих уважение и трепет. С учётом всего, через что они прошли, с учётом тех нескольких месяцев, когда Дин готов был признать поражение и вернуться в Америку с пустыми руками, он создал себе реальное будущее, обретя не одного партнёра, а двоих. По большей части он или шлёпал Каса, или целовал его, и ни на что бы это не променял. Это было у него в кармане. Теперь пришло время попытать удачу. Уверенно-успокаивающе положив ладонь на спину Кастиэля, Дин ещё раз поцеловал его, и они улыбнулись друг другу и направились к банку, тепло сжимая руки друг друга. - Пойдём сделаем их, шеф.