***
– Доктор Энберг! Доктор Энберг! – А, что?! – Эмма Фрида, читавшая за столом при свете лампы книжку, подскочила от неожиданности и испуганно обернулась. – Винри? В чём дело? – Доктор Энберг! – девушка, чуть не плача, стояла на пороге комнаты доктора, совмещённой с медкабинетом. Волосы у Рокбелл были распущены и растрёпаны, сама она одета в симпатичную светлую пижаму с каким-то мелким узором по всей ткани. Если приглядеться, можно было увидеть, что узор состоит из множества шестерёнок разных размеров. Впрочем, узор Эмму волновал сейчас меньше всего. Главное – Винри была чем-то напугана и растеряна. Доктор привстала было из-за стола, намереваясь ещё раз спросить, что случилось, как вдруг Винри зажмурилась и выпалила: – Доктор Энберг, они опять пропали! – Как – пропали? – Эмма упала обратно на стул, уставившись на Винри совершенно круглыми глазами. – Кто – мальчики? – Да! – СНОВА?! – Да!.. Но теперь я даже представить не могу, где их искать! Доктор Энберг нахмурилась. Рокбелл шмыгала носом и бормотала что-то неразборчиво виноватое. – Никого больше не буди. Сами их найдём. Ещё не хватало весь Штаб растревожить – тогда достанется и нам, и дежурным, за то, что не уследили, – строго скомандовала Эмма, накидывая неизменный халат на плечи (у всех врачей, что ли, фетиш на эти белые халаты?) и зашнуровывая берцы, надетые прямо на босые ноги – сначала нужно было узнать, куда двигаться, а потом уже одеваться. – Комнату осматривала уже? – Н-нет… – Винри потёрла глаза рукавом пижамной кофты и, сжав кулаки, отрицательно помотала головой. – Я заглянула проверить, всё ли в порядке, а там – там только Хеймерик… и Виктор! – Кто? – доктор Энберг в недоумении подняла голову. – Алоэ… – Винри виновато улыбнулась. – А, фу ты, я и забыла, что он ему имя дал, – Эмма, хмыкнув, поднялась на ноги. – В столовой, в уборной, в душе проверяла? – Пробежалась, да. Их там нет, – Рокбелл снова кивнула. В компании доктора Энберг, к которой она успела привязаться, становилось спокойно. Эмма Фрида тяжело вздохнула. – Тогда, к сожалению, вариантов у меня немного. Но сначала всё-таки проверим комнату, – она задумалась на секунду, а потом совершенно неожиданно поинтересовалась будничным тоном: – А ты на лыжах умеешь ходить? – Я? – девушка даже опешила. – Нет, не умею… я вообще из зимнего… только снегоход водить умею… – она неловко отвела глаза, взявшись правой рукой за левый локоть. Ну вот. Кажется, опять она будет бесполезна… Эмма, однако, была совершенно иного мнения. – Снегоход? Отлично! – она радостно хлопнула в ладоши. – Это будет очень кстати! А лыжи просто возьмём с собой – на случай, если понадобится подобраться незаметно, там недалеко будет, ты справишься! – Куда подобраться?.. – Винри озадаченно моргала. – Вы… вы знаете, куда они могли уйти?.. – Это только предположение, – доктор Энберг пожала плечами. – Но ты, главное, не беспокойся. Найдём как миленьких. Никуда не денутся. А даже если бы и делись, можно подумать, с ними что-то бы случилось, – она отвернулась и в сторону процедила сквозь зубы: – А как найдём – верёвками к кроватям попривязываю. Всех четверых. Не нагулялись они, вы поглядите… Рокбелл, снова было разнервничавшаяся, прыснула со смеху, представив себе, что ждёт «этих четверых», когда доктор Энберг их найдёт. *** – Я всегда знал, что ты псих, Эд. Но чтоб настолько… – Рассел страдальчески вздохнул. Рюкзак на плечах мешал свободно переставлять руки с зажатыми в ладонях палками. К тому же эти же самые плечи начинали адски болеть после такой интенсивной нагрузки за прошедший день. – Да ладно тебе, Рассел, – хмыкнул Эд, останавливаясь у цели назначения – высокого одинокого дуба (откуда здесь, на севере, вообще дуб? А вот поди ж ты, нашёлся), вокруг которого простиралось бесконечное белое поле. Только с одной стороны это были холмы земли, а с другой – ровная поверхность давным-давно, едва ли не в доисторические времена застывшего озера. – В поезде отоспимся, подумаешь… Другой такой возможности у нас не будет, а когда мы ещё на севере побываем? – Так вот почему ты так интенсивно тренировался сегодня на лыжах ходить… Ты изначально что ли это планировал? – Флетчер присел на корточки, чтобы отцепить лыжи, и недоверчиво покосился снизу вверх на Эдварда. – Гарантирую, Авиценна, что это он абсолютно спонтанно, – Ал мирно хмыкнул, аккуратно складывая палки поверх лыж и запрокидывая голову, чтобы оценить масштаб проблемы. – Едрит, Эд… Вон туда ты хочешь? – он указал на широкую ветку метрах в четырёх над ними. – Ага, – старший Элрик утвердительно кивнул. – Она с виду крепкая, да ещё и между двумя другими – ну чисто скамейка! А, что скажете? – Скажу, Эд, что стоило хотя бы завещание написать, – буркнул Рассел, скептически поглядывая на толстый узловатый ствол. – Потому что карабкаться туда, да ещё с рюкзаками, да ещё с болящими руками – это, знаешь ли… – Ой, да ладно тебе, не ной – мы и на более отвесные стены карабкались, а тут целое дерево! – Вот именно, я надеялся, что мне больше не придётся заниматься скалолазанием! – … – … что это за взгляд такой? – Чё, слабо? – Эд лукаво ухмыльнулся. Флетчер закатил глаза. Зараза. Не зря же лучший друг Рассела – знает, как его заставить поступать против логики. – Кому, мне?! – во весь голос возмутился старший Трингам. – А ну отойди, малявка, сейчас я тебе покажу, как на деревья взбираться!.. – Спорим, я быстрее влезу? – глаза у Эда вновь опасно вспыхнули. – А спорим!.. – воинственно согласился было Рассел – как вдруг обоим старшим прилетело по увесистому подзатыльнику. – Ай, Флетчер, за что?.. – Ал, ты чего? – обиженно нахохлился Эд. – За всё хорошее, – мрачно отрезал младший Трингам. – Нечего спорить, я вас знаю. Половина травм у вас случается после слов: «А слабо повторить?», а другая половина после «Фигня, смотри, как надо было!» – Вот-вот, – поддержал его Альфонс, хмуро поджимая губы. – Нечего геройствовать. Лезьте уже спокойно. Рассел покосился на Эда, Эд закатил глаза. «Никакого веселья…» – Нам веселья за последние две недели за глаза хватило! – в унисон сердито возразили младшие. – Да ладно, ладно, не ворчите… – Рассел мирно улыбнулся и поднял руки в знак капитуляции. – Не будем выделываться. Эд, лезь давай, расстелешь там одеяло, я тебя подстрахую. А малые вещи снизу передадут – а потом все уже заберёмся. – Вот так бы сразу, – с облегчением выдохнул Ал – пока Флетчер продолжал недоверчиво гипнотизировать старших. Как-то они подозрительно быстро согласились. А может, просто тоже устали от приключений – потому что Эд без лишних споров кивнул, оттолкнулся от подставленных рук Рассела – и осторожно, проверяя ветки на надёжность, полез наверх. И никакой бравады. А впрочем, зачем ему была нужна бравада? Они уже давно всё друг другу доказали. И сюда пришли вовсе не затем, чтобы переломать шеи – а чтобы немного отдохнуть.***
– Не понимаю, зачем им это? – громко, перекрикивая шум мотора, спросила Винри. – Мальчишки… ты же понимаешь, – доктор Энберг, сидящая позади неё на снегоходе, пожала плечами. – Да, но… почему именно к озеру? – Там красиво и никого нет! Ты же помнишь, с каким они воодушевлением рассказывали про этот пейзаж! «Всего час пешком! И так красиво!» – передразнила Эмма кого-то из парней. – «Даже мы с Эдом оценили, хотя у нас эстетического вкуса ноль в минус первой!» – И зачем им эта пустота? Разве не нагулялись за те дни? – у Рокбелл слезились глаза, но она упрямо смотрела вперёд – туда, где фары снегохода выхватывали следы четырёх пар лыж. – Понятия не имею! У них и спросишь! – фыркнула доктор Энберг. Они замолчали. У обеих – у женщины и у девушки – сердца колотились в неровном ритме. Они торопились и переживали. Из-под полозьев снегохода летел снег, мотор рычал, холодный ветер бил Винри и Эмму по щекам. Но почему-то – и они с удивлением начали это замечать – было хорошо. Не считая рёва двигателя, вокруг было тихо и пустынно. На сколько хватало взгляда, вокруг расстилалось белоснежное, сияющее в свете звёзд поле. Горы оставались в другой стороне, на западе. А они ехали на север. И на тёмном небе всё загорались и загорались новые огоньки. И было в этой стремительной дороге какое-то завораживающее, хватающее за душу веселье, которое Эмма помнила откуда-то из далёкого детства, а Винри – Винри испытывала впервые. И сердце быстро колотилось уже не только от страха и беспокойства, но и от чего-то бескрайнего, безграничного и жутковато красивого. *** – Я вынужден признать, что мы тут неплохо устроились, – заявил Флетчер, поправляя плед, в который его укутали старшие – он сейчас сидел как раз между Эдом и Расселом и чувствовал себя мелким сычиком между двумя здоровыми филинами – то есть, уютно. – Я даже не мёрзну… пока что. А ведь сегодня вроде минус тридцать! – Теплынь, – усмехнулся Ал, прижимаясь плечом к Эду, чтобы тому было потеплее. Альфонс сидел с правого краю и разливал по походным кружкам чай из термоса. Чай, правда, быстро остывал (что неудивительно), но всё-таки не до состояния льда, поэтому младший Элрик довольно быстро рассовал кружки по рукам друзей и брата, не боясь никого обжечь. – А вообще и правда – уютно даже получилось… – Не думаю, что мы тут высидим долго. Но пока что да, согласен, хорошо, – Рассел взял кружку в левую руку (он ничем не рисковал, ведь сидел левее всех), а правой приобнял Флетчера за плечи. Подумав немного, старший Трингам отпил ещё тёплый напиток и улыбнулся. – Слушай, Эд… – Чего? Ещё возмущаться будешь? – фыркнул тот, грея руки о свой стакан. Вернее, руку – протезу-то было всё равно. Как и Флетчер, Эд устроился очень удобно и не рисковал перемёрзнуть – слева он чувствовал тепло плеча младшего Трингама, справа – Ала. Альфонс ещё и успел укрыть ему ноги пледом, на что Эд благодарно хмыкнул и притянул к себе брата поближе за талию – пусть тоже греется. – Да нет… я просто спросить хотел, – Рассел замер, глядя прямо перед собой. – Ну чего ещё? – Ты сказал: «Какое сегодня зимнее небо звёздное», – старший Трингам запрокинул голову. – Вопрос будет тупой, особенно для таких асов, как вы с Алом, но… скажи – а зимнее небо сильно отличается от летнего? Пауза. Рассел не рисковал смотреть на Эда – предполагал, что тот ухмыляется. Но ему было всё равно сейчас. Не может же человек знать всё и на земле, и в небе?.. – Хотите, расскажу про звёзды? – вдруг необычайно мягко, без всякой насмешки или иронии в голосе предложил Эдвард. – Я много теперь знаю про астрономию. А Ал меня поправит, если что. Или дополнит, если я забуду. Рассел удивлённо опустил глаза и уставился на Эдварда. Флетчер тоже изумлённо покосился на Элриков. А Элрики – что Эд, что Ал – зачарованно смотрели куда-то вверх. И, судя по глазам, были уже немного не здесь. Эд через силу заставил себя оторваться от созерцания вечности и, взглянув в глаза друзьям, смущённо улыбнулся и повторил: – Так что? Рассказать про звёзды? Или, если не хотите слушать нудную лекцию, могу только на твой вопрос ответить, Рассел… – Расскажи, – тихо попросил Флетчер. – Расскажи, пожалуйста. И ты… и Ал. Рассел молча кивнул. Эд недоверчиво моргнул пару раз, дёрнул уголком губ, вновь запрокинул голову (Ал её и не опускал, погрузившись в молчание) и вытянул над собой руку, указывая стальным пальцем прямо над собой: – Смотрите – это Млечный путь… здесь, вдали от огней больших городов и в отсутствие сильного отражателя света, то есть Луны, видно нашу галактику.***
– Зимой в северном полушарии звёздное небо иное, нежели летом, – негромко пояснил Ал, когда Эд ненадолго замолчал, чтобы взять передышку. – Если вы захотите, летом можем вместе забраться куда-нибудь в горы – и ночью я вам покажу, в чём разница… Эд лучше знает зимнее небо. Я – летнее. Хотя мы оба неплохо поднаторели в астрономии по ту сторону Врат… – Да, – тихо подтвердил Эд, положив голову на плечо брата и вновь задумчиво глядя ввысь – в черноту, покрытую разноцветной сверкающей снежной пылью. – Было же время… Трингамы молчали. Флетчер периодически ёжился, кутаясь в плед. Рассел расценил это как то, что младший замёрз, и, немного повернувшись, сгрёб его со спины в охапку. Тот мимолётно улыбнулся, запрокидывая голову назад. Дело было не только и не столько в том, что он начинал замерзать. Вовсе нет. Просто этот звёздный сумрак… эта мгла, эта тишина… сама мысль о том, что они совсем крошечные по сравнению с гигантскими небесными светилами, которые отсюда, с Земли, кажутся шляпками гвоздиков, вбитых в небесную твердь… это завораживало – до жути. А ещё голоса друзей… Рассел тоже периодически отвлекался от роскошного звёздного неба и поглядывал на Элриков. Но ничего не говорил. Они – Эд и Ал, прижавшиеся сейчас друг к другу и с головами нырнувшие в своё прошлое и настоящее, в космос, сближавший их с потерянным другом – были и правда как будто не здесь. Это было не плохо и не хорошо – это просто было. Рассел поймал себя на мысли, что у него на глаза ни с того ни с сего навернулись слёзы. И он совсем не мог понять, от чего. От холода?.. От созерцания бесконечности вместе с самыми дорогими людьми?.. От осознания собственной хрупкости и незначительности?.. От того, что слишком, почти до боли, до рези в грудной клетке хорошо?.. Флетчер ни с того ни с сего тихонько шмыгнул носом, и Рассел инстинктивно обнял его ещё крепче. Световой год – это очень много по земным меркам. Он даже не смог запомнить, как называется число со столькими нулями – вылетело из головы. А Эд как-то пел в одной из песен под гитару: – Неизвестный герой Неоткрытых планет – Между мной и Землёй Десятки световых лет… Да, у них есть Бетельгейзе и Альдебаран. Есть Фомальгаут и Альтаир. Недостижимые звёзды – мечта для обоих Элриков. Что они там надеются найти?.. Тех, кого потеряли?.. Или просто… Почему их так туда тянет? В душе Рассел почему-то был несказанно рад, что в этом мире ракеты, даже для банальных опытов, ещё не были созданы. Это было эгоистично, но в душе ему было страшно в те моменты, когда Эд и Ал поднимали голову и смотрели в небо. Хотелось окрикнуть их. Как тогда – попросить вернуться живыми. Но в горле першило, глаза щипало, и Рассел молчал, удивляясь самому себе. Что это вообще такое? «Дожили – ревную друзей к космосу. Что-то новое,» – мысленно грустно усмехнулся Флетчер. Он испытывал те же чувства, что и Рассел, только понимал их чуть лучше, чем старший. Но… их никогда не тянуло вверх – ни его, ни брата. И Флетчер никак не мог понять, почему же Алу и Эду становится так беспокойно, когда ночь проливает на чёрную эмаль свой Млечный путь. Не понимал – но всегда принимал. Хотя в груди холодело. Как сейчас. Элрики мыслями где-то там. Действительно – «Я практически свой между звёзд и комет, между мной и землёй десятки световых лет…» Альфонс пробовал ему раньше объяснять, но потом, видя, что друг не понимает, махал рукой и предлагал: «Давай просто посидим и посмотрим на них? Красиво». Почему-то в этот момент почти судорожные объятия Рассела заставили Флетчера проглотить безмолвный всхлип. Как будто они снова их теряли – их, самых близких друзей… И насовсем. Младшему Трингаму было жутко от этого неба, от этого величия, от этой пустоты. От пустоты – да, вот оно. Парадокс: в пустоту уходят Ал и Эд… а в пустоте остаются они с Расселом – снова одни. Крикнуть бы: «Останьтесь, мы же здесь!», да слова застревают в горле. Да что за наваждение такое?.. Как раз в этот момент Альфонс, наконец, опустил голову, взглянул в глаза Флетчеру и тепло виновато улыбнулся. – Извините, я задумался. Звёзды и планеты – это, конечно, прекрасно… может быть, живи я в другую эпоху, я бы и стал космонавтом, – Альфонс провёл ладонью по глазам, смахивая иней с ресниц. – Но знаете… даже если бы и стал – меня бы всё равно надолго не хватило, – он тихонько усмехнулся. – Либо я затащил бы вас с нами с Эдом, потому что Эд меня одного бы не пустил… – Размечтался, – проворчал Эд, слегка помотав головой, чтобы стряхнуть наваждение и с себя. – … либо мотался бы между Луной, например, и Землёй каждые пару дней, – закончил свою мысль Альфонс, гладя Эдварда по распущенным золотым волосам. – Потому что… – Да что потому что? – сердито фыркнул Эд. – Не потому что! Никуда бы мы с тобой без Рассела и Флетчера не полетели бы, всё! Разве что на полчаса туда и обратно – я дольше без шуточек по поводу моего роста не выдержу! А ты без Флетчера совсем в царевну Несмеяну превратишься! – Второй раз за день, Эд, в самое мурчало, – Рассел коротко рассмеялся – правда, отчего-то с огромным облегчением. – Ты что, сентиментальным мазохистом заделался, а? – Сам такой! – Эд показал ему язык и подмигнул, заваливаясь всем телом на Ала. – А что такого? Должен же кто-то в космосе долбанутые эксперименты ставить! А Флетчер будет всяких тихоходок изучать в вакууме – выживут не выживут… и цветочки на орбите выращивать. А? Красота! – Спасибо, – серьёзно прошептал Флетчер, улыбаясь сквозь слёзы, почему-то всё же выступившие и у него на глазах. Правда, слёзы эти моментально застыли, так что младший Трингам вынужден был смахнуть ледышки с лица, чтобы не мешали. – А как иначе? Ведь вы наша семья, – так же тихо отозвался Ал, в свою очередь обнимая Эда за талию. Ненадолго повисла тишина. Рассел опустил глаза. Флетчер растроганно улыбался. Эд, нахохлившись, смотрел куда-то в сторону. Ал всё ещё не отводил взгляда от лица Флетчера, чтобы убедиться, всё ли в порядке. – Так, ладно, мы тут что, душещипательные беседы вести пришли? – Эд, наконец, взбрыкнул и сел ровнее, правда, не высвобождаясь из объятий Ала. – Давайте про звёзды и созвездия расскажу, раз пообещал, а то что я только общие вещи!.. – Ты ж мой Галлилей, – вздохнул Ал, снова запрокидывая голову – правда, теперь уже не растворяясь глазами в небе. – Ну валяй, чего уж… – Валяю! – Эд оживился. – Вот, глядите, видите ту моргающую точку? – Где? – Флетчер озадаченно вертел головой, пытаясь понять, куда показывает Эдвард. – Может, вот эта? – Рассел с сомнением ткнул пальцем прямо над собой. – Эта, маленькая? – Да ну нет же, побольше, вон та… – Да какая?.. – Стоп, у меня есть идея! – прервал всех Ал, запуская свободную руку в боковой карман рюкзака. Покопавшись там, он выудил небольшой фонарик и вручил его Эду. – Ну-ка, братец, попробуй этим… – О-о, класс! – Эд включил фонарик и указал тонким лучом в точку на небе. – А так видно? – А, вот эта точка! – Флетчер воодушевлённо закивал. – Теперь понял! – Круто – небесная указка! – восхитился Рассел. – Ты гений, Ал! – Да ну, что вы… это просто космическая смекалка, – смущённо фыркнул тот. – Давай, Эд, жги! – Не скромничай, философская булка, он прав, ты гений! – категорично отрезал Эдвард, устраиваясь поудобнее, чтобы не мешать ни себе, ни брату. – Но вернёмся к нашим баранам, то есть Альдебаранам… Так видите эту штуку? – Ну видим, и чего с ней? – Рассел сощурился. – А видите, что она моргает разными цветами? Пауза. – Вижу! Вижу! – крикнул Флетчер, так активно замахав руками, что чуть не соскользнул с ветки – благо Рассел вовремя удержал. – Ой, извини, братик… Я правда вижу – впервые вижу, что звёзды действительно моргают разными цветами! И вообще они разноцветные! Вау! – Ребёнку без пяти восемнадцать, а он только увидел, что звёзды разноцветные, – беззлобно хмыкнул Эд. – Вот что бывает, если проводить всю жизнь в лаборатории… – Зато теперь мы можем точно сказать Мустангу, что вы на нас положительно влияете! – ухмыльнулся Рассел, помогая Флетчеру сесть так, чтобы им обоим было удобно и не холодно. – Вот – просвещаете… наглядно! – Да уж куда нагляднее… – вздохнул Эд. – А знаете, что это за точка? – Звезда? – предположил Флетчер. – Какая-нибудь, м-м-м… Полярная? Или Сириус… – Куда там… это вообще не звезда – это планета, – хихикнул Ал. – Это, товарищи, Марс… – ДА ЛАДНО?! – Эй, Блистательный, ты сейчас тоже с дуба рухнешь, причём буквально…***
Винри и доктор Энберг молча стояли под деревом и слушали негромкий, но очень живой разговор мальчиков. И обе – как ни удивительно – тоже заворожённо смотрели в звёздное небо. – А это, – назидательно продолжал Эд, переводя луч фонарика на другой участок, – это, мои юные друзья, созвездие Лебедя. Красивое, зараза, и большое. Альфа созвездия Лебедя называется Денеб. И здесь мы с вами можем видеть, что хоть какая-то логика в названиях звёздных тел у древних реально была – а то увидеть, извиняйте, медведицу в ковше – это надо конкретно укуриться… Приглушённый смех. – А вон там, – Ал отобрал у Эда фонарик и направил его на другую часть неба, – видите такое маленькое и очень плотное скопление звёзд? – Агась, видим, – серьёзно отрапортовал Рассел. – Так вот как вы думаете, что это? – Это… хм-м… – Флетчер явно задумался. – Может… Плеяда? – Молодец! – похвалил друга Альфонс. – Именно Плеяда и есть! Знаете, в чём прикол этого созвездия? – В чём же? – полюбопытствовал Рассел. – Обычно звёзды, которые, как нам кажется с Земли, расположены близко друг к другу, на самом деле находятся друг от друга на огромном расстоянии, – пояснил Альфонс. – Законы перспективы, сами понимаете. А штука с созвездием Плеяды состоит в том, что в него входит группа звёзд, реально расположенных очень близко друг к другу – по меркам космоса, конечно! Вот такая удивительная ситуация… – Круто! – неподдельно восхитились в унисон Трингамы. – Да что там, это ещё не самое крутое… Винри прижалась щекой к дубу. Её завораживали сами названия. Шедар. Альфа Кассиопеи. Альдебаран. Альфа созвездия Тельца. Арктур. Звезда в созвездии Волопаса. Проксима Центавра. Самая близкая к нам звезда, не считая Солнца. Созвездие Дракона. Галактика Андромеды… Созвездие Береники. Двойная альфа. – А Полярная звезда, сверхгигант, не всегда указывала на север – это сейчас она находится примерно в одном градусе от Северного полюса мира, поэтому ей можно пользоваться! – Да ты что! А как же люди раньше без Полярной звезды?.. – А ты думал, просто так всякие секстанты, астролябии и прочие загогулины использовали? Ориентировались по другим звёздам! – С ума сойти… откуда вы столько знаете? – Поди поживи с человеком, который двинулся на освоении космоса, я на тебя посмотрю! – Но ты сам двинулся, судя по всему… И Ал туда же… – Это заразно, так что берегись! Внизу вдруг хрустнула ветка. Доктор Энберг чертыхнулась – неудачно переступила, пытаясь согреться. Ей было холодно, но она, как и Винри, заслушалась. Странно – двадцать восемь лет жила на Севере, а так внимательно звёздное небо разглядывала впервые… Мальчики притихли. Пошушукались. После чего Эд, придерживаемый Алом, свесил голову вниз. – Э-э… упс, – он нервно хихикнул. – Ребят, кажется, тут по наши души того… пришли. – Да? Кто? – Рассел тоже с любопытством наклонился и заглянул под дерево. – Ой… привет, солнышко, – он помахал рукой Винри. – Здрасьте, доктор Энберг… – Доктор Энберг? – Флетчер перепуганно вцепился в локоть брата. – Ой сейчас нам всем будет секир-башка… – Здравствуй, Рассел, – усмехнулась Эмма. – Здравствуй, Эдвард. Привет Флетчеру и Альфонсу. Спускайтесь – поговорим. Эд обречённо покосился на Ала. Тот развёл руками. – Ну-у… наверное, это вовремя – у нас как раз почти закончился чай.***
– Есть что сказать в своё оправдание? – убийственно холодно поинтересовалась доктор Энберг. Винри стояла у неё за спиной и демонстративно игнорировала умоляющий взгляд Рассела, изображая повышенный интерес к коре дуба. Флетчер и Ал обречённо переглянулись и понуро опустили головы. Смирение и признание вины – всё, что им оставалось… С другой стороны, кто мог знать, что Винри решит проведать их в час ночи? До пяти утра они бы точно успели вернуться – ведь сейчас только три… Рассел переминался с ноги на ногу, но молчал. Его больше беспокоила не доктор Энберг, только что устроившая им головомойку, а Винри, которая показательно дулась и отворачивалась от него. Его бы воля – он бы уже затискал её, и девушка бы оттаяла… но под этим строгим синим взглядом и шага не сделать. Выход из ситуации, как всегда, нашёл Эдвард. Он воровато огляделся, удивился унынию на лицах друзей и брата, хмыкнул под нос и, лучезарно улыбнувшись (двум смертям не бывать, а наглость – второе счастье, успокаивал он себя в подобных ситуациях), шагнул вперёд: – Есть, доктор Энберг! Целых две вещи! – Н-да, Эдвард? – Эмма насмешливо приподняла бровь, сунув руки в карманы тёплого ватника. – Внимательно тебя слушаю. – Смотрите, – Эд выставил вперёд руку и важно загнул палец, – во-первых, я считаю, что на звёздное небо нужно посмотреть всем! А поскольку мы такое зимнее северное небо в Централе не найдём, а сегодня вечером уже уезжать, а вы бы нас легально одних ни за что бы не отпустили, я считаю, что игра стоила свеч! – Свеч, значит… слабоватое оправдание, – доктор Энберг цокнула языком. – В конце концов, переохлаждение… – А вот по этому поводу у меня есть второй аргумент! – Эд, улыбнувшись ещё шире, во все тридцать два, полез в рюкзак. – Мы бы не замёрзли даже с закончившимся чаем! А знаете, почему? – Почему? – Винри не выдержала и с любопытством покосилась на Эда. Рассел с облегчением выдохнул. Значит, есть надежда, что его сегодня не убьют. – Да потому что… потому что у нас есть с собой вот что! – Эд выудил из рюкзака какие-то ботинки и торжествующе потряс ими в воздухе. Приглядевшись, Винри и Эмма разглядели, что Эдвард держал в руках… коньки. – Доктор Энберг… вам нехорошо? – робко спросил Флетчер, когда Эмма Фрида безмолвно отвернулась и прижалась лбом к дубу. Та лишь рукой махнула. Плечи у неё тряслись. И, судя по всему, далеко не от рыданий. А Эд, пожав плечами, сделал коронный ход. Так сказать, шах и мат. Он повернулся к Винри и любезно предложил: – Не хочешь покататься с нами по озеру? Звёздное небо, заснеженные поля, ночь… – он покосился на Рассела. – Романтика, ёпт! – … м-да, братик. Романтик из тебя… прямо скажем, не очень, – Альфонс подавился смешком. – Из меня? Меня? Да ты… Да я… – Эд задохнулся возмущением. Но сейчас здесь была доктор Энберг, при которой надо было осторожничать и не палиться. И старший Элрик вынужден был ограничиться тем, что, привстав на носочки, притянул Ала к себе за воротник полушубка и прошипел: – Я тебе такую романтику сейчас устрою, моя философская булка… Ал, правда, повёл себя неожиданно – он наклонил голову, лукаво улыбнулся и облизал губы. – Жду-не дождусь, братик. От такой наглости и внезапного флирта Эд потерял дар речи. Флетчер, ненавязчиво кашлянув, пихнул старшего товарища локтем в бок – дескать, палитесь сильно… Рассел, уже стоящий в обнимку с Винри (она ему влепила «актёрскую пощёчину», после чего явно простила), хмыкнул, но ничего не сказал. Доктор Энберг, правда, не смотрела на мальчиков. Она стояла, прикрыв глаза ладонью и пытаясь обуздать рвущийся наружу смех. Когда ей это удалось, она, всё ещё не глядя на молодёжь, сипло поинтересовалась: – И как же вы себе это представляете? Озеро-то под снегом… – Так что ж мы, зря алхимики что ли! – громко возмутился Эд, обрадовавшийся возможности сменить тему. – Сейчас Ал ветерком шлифанёт всё – и катайся не хочу!.. – … Эксплуататор хренов, – проворчал Альфонс, тепло улыбаясь. Что говорило о том, что он на брата ничуть не в обиде.