Неотделим от меня

Когда Аонунг снова появляется в его поле зрения, внутри всё скукоживается. Но это больше не больно. Небольшая тоска, и пожирающая всё пустота. Он так много чувствовал за последний день, что новость о том, что Ло’ак пропал, отдаёт лишь эхом тревоги. Голубые глаза напротив искрят страхом и ещё чем-то мутным, непонятным. Нетейам хватает его за шею, наклоняя, ведёт к родителям. Он не намерен больше отвечать за их с братом действия. Кири тенью следует рядом, молча поддерживая. И ему немного легче. Когда он отправляется на поиски, думать и дышать становиться легче. «Вот бы никогда больше не испытывать чувств» — проносится в голове. Разум яснее с каждым вздохом. Нет больше его сердца, нет Аонунга за спиной. И их отношений больше нет. Нет Сури, взволновано следящей за ними с берега. Нет ответственности, и нет боли. Он чувствует себя роботом, и это прекрасно. Механические действия — проплыть — осмотреться — проплыть — осмотреться. Ничего сложного. И когда кто-то кричит, что младший Салли нашёлся, внутри ничего не происходит. Даже не теплеет. — Завтра снова будет рассвет — шепотом говорит Кири, подплывая поближе к брату. Её яркие глаза смотрят в небо, и кожа огнём родинок светиться. Вокруг неё стая флюоресцентных рыбок крутит хоровод. И Нетейам просто кивает. Не хочется говорить сестре, что ему всё равно. Что-то в её голосе напоминает ему бабулю. Её морщинистые руки, и его маленькое лицо в них. Хочется домой. Когда они собираются у костра, Нетейам смеётся скорее по привычке, чем искренне. Он не слушает Ло’ака. Ему вовсе не интересно, кого ещё его брат назовёт своим самым близким другом. — Прости — хрипит чужой голос. И это почти больно. Почти. Глаза неотрывно следят за пляской язычков огня. Упади Аонунг сейчас перед ним, он бы всё равно на него не посмотрел. И нет, он не эгоист, он просто устал, ладно? Просто устал. Ты можешь быть сколько угодно добрым и хорошим, можешь быть ответственным старшим братом, послушным сыном, но толку от этого? Если твой отец всё равно будет тобой недоволен, твой брат всегда будет выбирать себе новых братьев, стараясь побольнее задеть своего старшего. Толку от этого всего, если даже твой на’ви в итоге отворачивается от тебя, выбирая другую? Нетейам устал. Когда он ложиться на плетенный пол в маруи, сестра шепчет ему какую-то сказку про мальчика и лисенка. Кажется, отец рассказывал её ей, когда она была маленькой. Нетейаму сказок никто не читал. Он был воином почти всю свою маленькую жизнь. И лежа сейчас тут, слушая про мальчика, потерявшегося в звёздах, он не ощущает ничего. Уже поздно рассказывать ему сказки. Всё уже немножко поздно. Когда Кири затихает, переплетая его волосы, становиться слышно плеск воды. А хочется услышать шум листвы. И это тоже почти больно. Почему они полетели сюда? Из-за пресловутой любви и попытки отца сберечь их? Кажется это он говорит в слух, потому что рука сестры начинает дрожать. — Не гневи Эйву, Нетейам. Я оставила там маму — совсем тихо шепчет она — Мы все там что-то оставили. И давай будем честными, если бы тебе даже сейчас нужно было бы спасти Аонунга, ты бы это сделал не задумываясь. Он хмыкает. Возможно. Сейчас он не скажет, сейчас он ничего не чувствует. Кири оставит его, и глаза закроются. И будет целая ночь без сноведений.

***

А на следующий день, действительно наступает рассвет. И всё вокруг кажется намного ярче, намного дороже, чем вчера. Нетейам крепко обнимает Нейтири, кивает отцу, целует Тук в щеку, и кружит на руках Кири. Лохматит прическу брата. — Случилось что-то хорошее, сын мой? — спрашивает миссис Салли. — Нет, я просто вдруг подумал, что очень вас люблю. Женщина подходит, прислоняясь лбом ко лбу сына. И это ценнее, чем тысяча слов. Мать всегда любила его больше всех. Позже они с Кири будут сидеть в теньке, наблюдая за тем, как Цирея с Тук собирают ракушки. — Что изменилось сегодня? — спрашивает его сестра. — У тебя было ощущение, что воздух в один день вкуснее? Будто надышаться не можешь — девушка кивнула, понимая, о чем речь — Папа как-то сказал, что такие дни, будто последние в нашей жизни, и ты начинаешь иррационально по ней скучать. Скучать по жизни, и по своему времени. Кири смотрит тревожно, что-то на подсознании вспыхивает красным, что-то мучительно страшное, но чувство быстро ускользает, и она неуютно ёжится, обхватывая себя руками. Их идиллию нарушает Ротхо, он кричит о том, что на их брата напали, и до Нетейама не сразу доходит, что напали на Пайакана, а не на Ло’ака. Они срываются, седлают илу. Ему бы сказать девочкам остаться, но Кири упрямо хмурит брови, и он сдается. Время терять нельзя. А потом вихрь событий, Аонунг с сестрой, Тулкун с маяком. И вот держа в руках устройство, уводя людей, он снова ловит себя на мысли, что этот день будто бы последний. Илу, чувствуя эмоции хозяина, устремляется вперёд, будто бы это её жизнь на волоске, будто бы за ней сейчас гонится смерть. Освобождаясь от маяка, Нетейам припадает к животному, и гладит его по шее успокаивая. «Давай обратно» — мысленно просит он. Сегодня ему кажется, что даже под водой есть воздух. А тело легкое, будто невесомое. Он видит Аонунга, видит его лазурные глаза. И с горечью ловит себя на желании впиться поцелуем в губы парня. Ему хочется сделать это сейчас, наплевав на глаза вокруг, наплевав на ситуацию. Но небесные люди, как чума, приходят слишком быстро. Он помнит чужую горячую кровь на своих руках. Он снова становиться солдатом, где правила одни — либо тебя, либо ты. Адреналин в голове шумит, а глаза так и норовят, зацепиться за безупречно чистое небо. Будто бы сейчас смотря на искореженные лица врагов, он пропускает свою последнюю возможность им насладиться. Голос Командора выводит из тумана, отравляя и без того не сладкую реальность. И он с ужасом понимает, что добрая часть его семьи в плену. Ладони покрываются холодным потом. Пока отец отвлекает, он действует. Перерезает тугую веревку, раз за разом. — Я без него не уйду, он мой брат! Кричит Ло’ак. А Нетейаму хочется завыть от безысходности. Он не выбирал себе такую жизнь! — Я тоже твой брат! — шипит он, видя только гнев в глазах младшего Салли. «Ты не такой» — шёпотом Кири, говорит внутренний голос. И он бежит за братом, спасать Паука. Как бы ему не хотелось нырнуть сейчас в воду, и уплыть куда подальше от этого ада. Он Салли, а Салли друг за друга горой. Пули, запах пороха, запах крови. Крики, звук тела, падающего последний раз. Нетейам несёт смерть небесным людям. Нетейам идёт за братом. Когда Паук безумно им улыбается, Салли думает о сестре, которая так сильно скучала по этому парню. Они бегут к другому выходу из корабля, отстреливаясь и шипя. Когда он видит лицо Кири, на секунду кажется, что он победил. — Паук ещё там — вырывает его Ло’ак. — Иди, я за ним. Он цепляется за лицо Аонунга, почему-то отчаянно желая его запомнить. А после разворачивается и снова падает в кровь. Снова кого-то убивает, снова пытается выцепить человека из рук этих монстров-людей. И у него получается. Он толкает Паука вперёд, когда ясно понимает, что им не выбраться живыми. И время будто замирает. Он видит дуло направленное на брата, и решение находится само. Кажется, он даже подумать не успевает, когда его тело бросается вперёд, закрывая от пули человека. Больно не было, даже когда они летели в воду, больно не было. И страшно не было. Но стоит только влаге попасть в рану… О, Эйва. — Поплыли — шепчет он, перепуганной, бледной Цирее. И пока они плывут, он смотрит на лопатки Аонунга. Запоминая полосы рисунка у него на спине. Ему так адски больно. И дышать становиться всё труднее. Липкий страх, ползёт по руке, но нежелание уйти на дно, инстинкт самозащиты, сильнее, и он держится за поводы из последних сил. Уплывая от места бойни, они останавливаются на первом же кусочке суши. И пока все смеются, Цирея затаскивает его тело на этот Эйвой забытый камень. — Нетейам — в глазах её плещется ужас, когда она опускает взгляд на его грудь. А с её тонких запястье тоненькой змейкой струиться чужая алая кровь. Он улыбается ей безумно, и шепчет имя её брата. — Аонунг! — повторят она за ним, прижимая испачканные руки к себе. Нетейам слышит его смех, и он хотел бы слушать его вечно. — Аонунг! — кричит Цирея, обезумев от страха. И всё стихает. Остаётся только боль. А в небе над ним кружит мама. Она камнем летит к нему, и он знает, что где-то рядом отец. Когда Нетейам слышит Нейтири, ему хочется сказать, чтобы она не плакала. Когда он чувствует руки отца, и видит его глаза. Он удивлён. Тот смотрит на него так…любяще? Что-то не так… Что-то не так… — Я хочу домой — шепчет он отцу. — Скоро сынок, скоро — плачет Джейк. «Отец? Ты не называл меня так с тех пор, как мне стукнуло пять» «Что происходит?» О… Эйва. Я... Я умираю, да? Последнее что он чувствует, это ладони Аонунга на своей ране. А после становиться очень темно.