Лабиринт разума

             Летние сумерки – неоднозначное время, когда кажется, что еще достаточно светло, чтобы видеть, не прибегая к вспомогательным мерам, но глаза уже подводят, силуэты, обрамленные тенями, обманчивы, и мозг скорее угадывает форму объекта, чем полагается на зрение.       Нечто, издали напоминавшее потрепанную спортивную сумку, дрейфовало в воде уже не первый час. Слабое течение заводи мерно несло его на приличном расстоянии от берега, и никому из местных не приходило в голову сплавать и проверить, что там такое. Люди провожали его заинтересованными взглядами и, делая ленивые предположения о происхождении странного предмета, шли дальше. Сонный пригород Лондона отличался любопытством жителей, но не в дни жары. Несомненно, если бы в районе случилось что-то серьезное, толпа зевак тотчас окружила бы место происшествия, но мусор интересовал всех в последнюю очередь, проще отвернуться и не смотреть, чем сейчас заставить себя пошевелиться. Тем более, скоро неторопливые воды реки унесут его вниз по течению, а это уже будет проблема другого округа. Вечером даже ревниво следящие за порядком муниципальные службы не реагировали на вызов. Завтра, все завтра, и никак иначе.       Мисс Эдвину Уоткинс такое положение вещей не устраивало. В районе все должно быть прекрасно, и странное тусклое пятно посреди реки не давало ей насладиться прогулкой в полной мере. Каждый день ровно в восемь вечера она начинала свой променад и возвращалась домой к девяти, чтобы посмотреть сериал по кабельному. Йоркширский терьер Монти нетерпеливо дергал за поводок, стараясь увести хозяйку в сторону дома по знакомому маршруту, однако Эдвина была не в состоянии сдвинуться с места. Страдая компульсивным расстройством, она не могла закончить свой моцион, пока раздражающий фактор не будет устранен. К счастью, не одну ее заботила чистота района, на противоположном берегу сосед спускал с берега лодку. В уключинах заскрипели весла, Дэниел Кирсби – молодой трейдер, переехавший в их район год назад, все еще плохо справлялся со своей новой игрушкой, которая выписывала зигзаги, однако упорству Дэниела можно было позавидовать. Потратив на путь вдвое больше времени, чем понадобилось бы человеку с опытом, он подобрался к объекту и сунул в воду руку, чтобы его достать. Его вопль слышали все жители поселка, вода отразила и усилила его многократно, превратила в леденящий душу вой. Он отшатнулся от борта, не рассчитал инерции и упал в воду с обратной стороны.       Эдвина засуетилась, не зная, что предпринять. Неужели «сумка» так напугала соседа, что в ней? Замешательство, к счастью, не лишило ее здравого смысла. Понимая, что Дэниел вот-вот утонет, Эдвина бросилась в воду ему на помощь. О своем спортивном прошлом она не распространялась, но если бы кому-то из соседей пришло в голову поискать ее имя в интернете, они бы с удивлением обнаружили, что живут рядом с тренером молодежной команды по синхронному плаванию.       Не обращая внимания на предмет, ставший причиной их беспокойства, Эдвина подхватила Дэниела и бросилась к берегу, стараясь как можно быстрее достичь твердого дна. Вечером вода не казалась такой холодной. За день она прогрелась и стала теплее вечернего воздуха, однако щуплый Дэниел мог запросто получить воспаление легких, даже если бы солнце стояло в зените.       – Мистер Кирсби, как вы?! – с волнением спросила Эдвина, как только оба они были в безопасности.       – В полицию… Звоните в полицию! – задыхаясь, прохрипел Дэниел.       Он отполз в сторону и согнулся в жестоком приступе рвоты. Его крутило несколько минут, а когда желудок полностью освободился от содержимого, Дэниел повалился на землю и закрыл лицо руками.       Эдвина держала телефон наготове, однако не спешила выполнять требование Дэниела, попросту не понимая, что произошло, и не представляя, как объяснить причину вызова оператору. Ждать, пока Кирсби успокоится сам, не было времени, Эдвина дернула его за плечо, заставляя сесть, и встряхнула.       – Мистер Кирсби, объясните, в чем дело, – вежливо попросила она, хотя на самом деле еле сдерживалась, чтобы не влепить звонкую пощечину.       – Это тело! – закричал Дэниел. – Без конечностей!       Эдвина вздрогнула. Как бы то ни было, рассмотреть странный предмет в воде она не успела, оставалось поверить на слово Дэниелу. Полицию вызвали незамедлительно.                     Холден потянулся к тумбочке, пытаясь нащупать орущий уже несколько минут телефон. Будильник сработал только в первый раз, так что у него были все шансы поспать еще немного, прежде чем придется подниматься на работу. Сегодня ему стоило бы встать раньше, об этом он думал с вечера, когда просматривал дело. Утром же подобные мысли выветривались из его головы как не бывало – поспать именно в это время он любил. Черный прямоугольник упорно ускользал от пальцев, словно имел свое собственное мнение и не желал даваться в руки, пока хозяин не соизволит проснуться. Холден почти оставил попытку поймать несговорчивый гаджет и намеревался уже просто накрыть голову подушкой, чтобы не слышать противного писка, но внезапно заиграла совсем другая мелодия, оповещая о входящем вызове.       – Эшфорд! – вынужденный высунуть голову из-под подушки, Холден пребывал не в лучшем расположении и готов был вылить на звонящего тонны желчи.       – Спишь? – до отвращения бодрым голосом осведомились на том конце.       – Да… – простонал Холден. Этого абонента он не рискнул бы послать по матушке ни при каких обстоятельствах.       Профессор Ричардс подкидывал Холдену работу и выступал посредником между ним и правоохранительными органами британской столицы. Без его протекции Эшфорд никогда не смог бы реализовать свои способности на этом поприще. В силу возраста его не воспринимали всерьез, а внешность только добавляла сомнений по поводу его профпригодности. Невысокий и миловидный паренек наталкивал на какие угодно размышления, кроме того что он может быть профессионалом в области психологии, не спасала и ученая степень. Но Ричардс открыл талант Холдена и стремился продемонстрировать его солидным людям, напирая на то, что разбрасываться такими кадрами нельзя. Однако протеже имел абсолютно отвратительную привычку спать по утрам до упора, и ничто в целом мире не могло заставить его подняться по будильнику. Он опаздывал, чем вызывал раздражение у работодателей.       – Надеюсь, ты вчера прочел дело? – с нажимом спросил Ричардс.       – Да… – кивнул непонятно кому Холден.       – И у тебя есть, что сказать агентам сегодня?       – Да… – опять кивнул Холден и покосился в окно.       Начинался дождь, серая хмарь заволокла небо и грозилась вывернуть на Лондон тонны воды. От одного взгляда на улицу становилось холодно, и Холден не придумал ничего лучше, как залезть под одеяло с головой.       – Ты знаешь другие слова? – рассмеялся Ричардс.       – Да.       – Холден! А ну немедленно вылезай из кровати, и чтобы в девять утра был в штабе Интерпола! Я не шучу! Опоздаешь еще раз – заимеешь очередную головную боль в межличностных отношениях с агентами! Оно тебе надо?       – Я все понял, больше не буду… – невпопад ответил Холден.       – Все, пока, – попрощался Ричардс и дал отбой.       Холден перевернулся на другой бок и натянул одеяло еще выше, накрыв макушку. Здесь было тепло и хорошо, как в коконе. Тишина и покой – идеальное состояние. Он снова начал засыпать, когда телефон опять разразился душераздирающим громким звонком, особенно гадким в темноте пододеяльного мира.       – Вставай немедленно! – скомандовал Ричардс.       Холден посмотрел на экран, сверившись со временем, и был вынужден признать, что учитель действительно хорошо его знает. Позвонил ровно за пять минут до того, как ученик начнет непростительно опаздывать.       Пришлось вставать. Спал Холден всегда обнаженным и каждое утро обещал, что положит возле кровати хотя бы халат, но вечером после душа просто бросал мокрое полотенце на пол и падал в объятья Морфея, чтобы утром тащиться в ванну, завернувшись в одеяло и матеря себя за забывчивость. Как назло Холден еще и окно оставлял открытым, так что подъем становился настоящим мучением.       Однако стоило встать под теплые струи воды, как мозг, наконец, пробуждался и начинал работать в привычном режиме. Разум сбрасывал остатки сонного оцепенения, позволяя Холдену войти в нормальное для себя состояние легкого возбуждения. Он мог бы сказать, что его утро проходит как у обычного человека, если бы не ворох таблеток, уже давно ставших неотъемлемой частью его жизни.       В метро он всегда выбирал самый дальний угол, желая как можно меньше соприкасаться с другими людьми, тем более что перед встречей с новой командой стоило еще раз пробежаться по делу. Похоже, что в этот раз агенты таки дали маху, выбрали наиболее очевидную теорию, но правило Шерлока Холмса применимо не всегда. В данном, по сути уникальном для Лондона, случае самый очевидный вывод являлся ошибочным. На это указывали детали, которые еще вечером заставили Холдена отбросить отчеты и начать рыться в поисках соответствующей информации. Спал он от силы часа три, но ни Ричардсу, ни новым коллегам до этого не было дела. Он должен был казаться нормальным хотя бы первое время, а там как получится.       По дороге в штаб-квартиру Интерпола Холден слушал музыку в наушниках и силился придумать способ донести свою мысль до агентов, не рискуя выставить их идиотами, а себя – заносчивой сволочью. Увы, такой опыт у Холдена имелся, и он не хотел бы повторять его в третий раз подряд, хотя и понимал, что если кто-то начнет упорствовать в своем невежестве, он может не сдержаться и облажаться, а это поставит под угрозу его участие в расследовании. Стоило бы, наверное, посмотреть досье агентов, с которыми предстояло работать, но тут Холден проявил потрясающую беспечность, о чем теперь жалел, понимая, что сейчас в зависимости от их психотипов мог бы подобрать ключ.       Здание штаб-квартиры не выглядело таким уж устрашающим, каким показалось в его первый визит. Холден уже бывал здесь, но в прошлый раз работал совсем с другим подразделением. На проходной он получил удостоверение, перекинувшись парой слов со знакомым агентом. Тот пошутил, что теперь «подарочек» в лице Эшфорда достался не ему, и это не может не радовать. Холден нисколько не обиделся, вспомнив, как тогда продвигалось их общее расследование. Он отлично знал, что на середине пути добрая половина агентов мечтала его придушить, вторая была психически устойчивей, но к концу совместной работы уже тоже мечтала пристукнуть Холдена. Впрочем, этого не произошло, и вовсе не потому, что Холден вдруг стал покладистым, а по причине его неоспоримой правоты.       – Попробуй донести Сандерсу свою мысль словами, – напутствовал бывший коллега.       – Приму к сведенью, – улыбнулся Холден.       Совета он не просил, хотя и осознавал, что ему хотят добра. Если так дальше пойдет, то его перестанут звать на работу, будь он даже семи пядей во лбу, чтобы просто потом не оплачивать коллективную терапию тем, кто имел несчастье с ним столкнуться.       В кои-то веки он явился вовремя! Невероятно, но агенты еще не успели собраться полным составом и бродили по залу совещаний, вяло переговариваясь друг с другом. Удостоившись подозрительного взгляда какой-то блондинки, Холден выставил вперед свой бейдж и прошмыгнул к дальнему от доски концу стола, чтобы оттуда иметь возможность наблюдать за всем собранием, когда оно начнется.       Многих он знал лично, это была сборная из разных подразделений, в зале присутствовали и представители Скотленд-Ярда, что, в целом, не удивляло, поскольку в сложившейся ситуации без коллективной работы всех правоохранительных структур было не обойтись. Холден снова открыл планшет и прошелся глазами по отчетам, вчитываясь в текст основной гипотезы. Он никак не мог решиться – стоит ли сразу опровергнуть ее или пусть команда сначала обсудит. Тут имелось три варианта: ошибся именно Холден, и ему докажут его неправоту, агенты могли в процессе самостоятельно понять, что закралась ошибка, ну, и самый неприятный – встать и огорошить всех своей теорией. На всякий случай он еще раз проверил свою логическую цепочку и не увидел в ней погрешностей.       Оживление в зале заставило его отложить планшет и поднять глаза. В комнату стремительно, словно куда-то опаздывая, ворвались два агента, а Холден кашлянул в руку и ссутулился, желая скрыть неуместное воодушевление от увиденного зрелища.       – Доброе утро, господа! Я – агент Джек Сандерс, – представился высокий светловолосый мужчина. Холден отметил резкие, но на удивление гармоничные черты лица и цепкий взгляд темных зеленых глаз.       – Агент Генри Олсен, – представился второй, не менее внушительный человек.       Его Холден осматривал с меньшим интересом, хотя, пожалуй, зря. Олсен не уступал ростом Сандерсу, а в плечах был даже шире. Черные волосы старательно уложены, но на лоб выбивается выверенная в своей небрежности завитушка.       – Давайте сразу к делу, – Сандерс бегло глянул на доску и снова повернулся в аудиторию. Он заметил нового человека, но пока не стал привлекать к нему внимание, отметив бейдж и зажатую позу.       Холден поджал губы. Сандерс – лидер группы, он несомненно был осведомлен о личности «подкидыша», поэтому не удивился, заметив Эшфорда. На его лице промелькнула тень заинтересованности, сменившаяся отблеском неодобрения. Все присутствующие были одеты в деловые костюмы, чего требовал дрес-код организации, и только новичок напялил на себя бесформенный худи.       – Мы все же полагаем, что это маньяк-гастролер, – подал голос агент, сидевший ближе всех к доске. – По профилю это мужчина от тридцати до сорока, темнокожий, скорее всего, имеет образование, но я склоняюсь, что он скорее мясник, чем хирург.       – Не соглашусь, – подала голос та самая блондинка, встретившая Холдена неприветливым взглядом. – Надрезы слишком точные, да и удаление внутренних органов произведено с хирургической сноровкой.       – Почему он изменил способ действия? – спросил Олсен. – В Дрездене он не потрошил тела, так почему же сейчас начал?       – Он эволюционирует, – снова подал голос первый заговоривший агент. – Мне кажется, он пробует силы. Ну, или скрывает следы. Неизменным остается возраст жертв – от пяти до семи лет, все темнокожие мальчики, следов сексуального насилия нет, но, имея в наличии только торс, сложно сказать что-то конкретное.       – Для чего ему конечности и голова? – с отвращением спросил Олсен. Он выглядел как человек, который уже в уме сделал предположение и очень не хочет, чтобы оно подтвердилось.       – Я бы не сказала, что это садизм ради садизма, – подала голос еще одна участница дискуссии. Ее Холден знал – агент Фитти из международного отдела по розыску детей. – Могу предположить антропофагию.       Олсена передернуло, а Сандерс на мгновение прикрыл глаза, стараясь унять последовавшую за ее словами краткую вспышку гнева. Холден не мог их обвинить в непрофессионализме, оба среагировали как нормальные мужчины. Подобные вещи вызывают в здоровом человеке именно такие эмоции, для них, пусть даже они годами работают с душевнобольными преступниками, это табу. А когда жертва ребенок, то психика в фоновом режиме активирует инстинкт защиты, заставляет взрослого индивида пылать яростью по отношению к тому, кто посмел обидеть беспомощного, и только нормы общества удерживают их от выражения своих чувств в открытой форме.       Холден покачал головой. Получалось, что группа все это время действительно шла по ложному следу, хотя для европейцев данная гипотеза имеет наибольший приоритет. Они отталкиваются от культурных особенностей региона, в котором происходят преступления, и сам Холден первым делом потянул бы именно за эту ниточку, если бы не опыт прошлого. Ему повезло иметь среди друзей антропологов, а те, в свою очередь, любили делиться своими наработками и наблюдениями. Без этих знаний он бы сейчас недоумевал, почему не выстраивается понятная канва.       Обсуждение крутилось вокруг известных всем фактов, большая часть агентов участвовала, подкидывая идеи, но или Сандерс с Олсеном знали что-то, что было пока неизвестно остальным, или прислушивались к чутью, которое подсказывало им, что специальная группа выбрала неверный путь.       – Доктор Эшфорд, нам бы не помешало ваше экспертное мнение, – вполне дружелюбно окликнул его Сандерс. Холден выпал из реальности и немного испугался, услышав собственное имя.       Надо отдать должное Сандерсу – он не наехал на витавшего в облаках приглашенного специалиста и в одной короткой, но емкой фразе обозначил его статус для остальных.       Если кто и гадал, что тут делает Холден, теперь у них был шанс узнать все наверняка. Но ситуация была не лучшей, потому что теперь спрятаться за бумагами не получилось бы, поскольку от него ждали вполне конкретного ответа. При всем желании он не смог бы обойтись общими фразами, тут нужно ломать все выстроенную конструкцию и строить расследование заново. Что ж, к общей неприязни и даже ненависти Холден привык, и ради того чтобы остановить чудовищные преступления необходимо правильно поставить приоритеты, а значит, задвинуть свои эмоции подальше и сделать работу.       – Это убийства мути, – прочистив горло, начал Холден.       – Что? – переспросила блондинка, которую, к слову, звали Бетти. Это слух Холдена уловил где-то в середине совещания, пока мозг не отключился окончательно.       – Убийства мути – ритуальные убийства в Южной Африке. Колдовская практика, уходящая корнями в темные времена. Суть в том, что кто-то обращается к колдуну для решения своей проблемы, тот использует невинного ребенка, приносит его в жертву злым духам.       Холден был готов к тому, что его слова не воспримут всерьез, тем более после упоминания колдовства, но агенты молча ждали продолжения, а Сандерс с Олсеном как-то неоднозначно переглянулись.       – Можно поподробнее? – попросил Сандерс, когда пауза затянулась. – Я бы хотел понять, как вы пришли к такому выводу. Почему в Европе вдруг всплыли практики африканских колдунов?       Единственным членом команды, который выказал враждебность по отношению к Холдену, оказалась Бетти. Он ей не понравился с самого начала, так что ее неприятие не удивило.       – В Европу хлынула волна эмигрантов из стран Африки, и естественно, они привезли сюда свои культурные особенности. Они даже не считают это убийством, поскольку по их верованиям жертва приносит пользу. Духи помогают добиться желаемого. И, как вы понимаете, сложно переломить мировосприятие людей, которые живут своей общиной, они даже в век технологий будут верить в колдовство несмотря ни на что. Жертв же «хоронили» так, чтобы душа побыстрее ушла к духам и не задерживалась в мире людей. Об этом говорит то, что всех их нашли возле водоемов. Все дети африканского происхождения, их не объявляли в розыск, и тут я прихожу к неутешительному выводу, что их, скорее всего, продали сами родители…       – Они знали, для чего? – вдруг подал голос самый молодой из присутствующих агентов, похоже, рассказ Холдена произвел на него неизгладимое впечатление, раз он не смог сдержаться.       – Увы, но это тоже практика. Родители сами продают своих детей. Они считают это нормой…       – Я так понимаю, подобные ритуалы стоят немалых денег, – вступил в разговор Олсен. – Кому здесь они могли понадобиться?       – В Африке к услугам колдунов прибегают состоятельные люди, но, я думаю, что и здесь, если община наскребет денег, то колдуны могут тоже жить безбедно.       – Ну да, или у нас тут завелся какой-то Бокасса, – прокомментировал кто-то из задних рядов.       – Отрубленные части тела не идут в пищу, – покачал головой Холден. – Бокасса – людоед, а тут совсем другое.       – И зачем это нужно? – сощурился Сандерс.       – Из частей тела делают амулеты, – Холден думал, что сможет сдержать тошноту, но его желудок все же взбунтовался. Он прикрыл губы рукой и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.       – Так, понятно, – поджал губы Сандерс. – В этом больше смысла, чем мне показалось с самого начала. Но в двух лондонских эпизодах изменен способ действия – преступник забрал внутренние органы.       – А это уже медицинские ритуалы, – скривился Холден. – Он кого-то лечит.       – Хм… С первого раза не получилось, и он повторил ритуал? – приподнял бровь Олсен.       – Нет, я полагаю, он мог поставить это на поток. Детей у эмигрантов много, кризис ударил по экономике принимающих стран, пособия не индексировались, а это значит, что из-за инфляции содержание уменьшилось. Вот и стали продавать детей колдунам, – прикинул Холден.       – Хорошо, принимаем эту теорию как одну из, – громко заявил Сандерс.       – Джек, но это нонсенс! – возмутилась Бетти, но ее прошили сразу два острых взгляда. Похоже, Олсен был согласен с Сандерсом и поддерживал его решение.       Остальные восприняли его приказ с разной степенью энтузиазма. Кто-то был рад изменениям повестки, кто-то придерживался более классического подхода, предпочитая опираться на те знания, которые получил по ходу учебы и работы. Принять тот факт, что в городе завелся колдун, сложнее, чем сбросить все на классического маньяка-садиста.       Сандерс отпустил всех после двух часов, и то только потому, что наконец сообразил, что в конструктивное русло обсуждение уже не вернется, поскольку все устали и перестали выдавать хоть сколько-то разумные идеи. Холдена он больше не трогал. Олсен еще пару раз уточнял мнение нового эксперта и своим примером заставлял остальных относиться к нему так же. Холден был рад такой адекватности со стороны начальства, в предыдущих случаях ему приходилось доказывать свою профпригодность на каждом этапе, но этим двоим хватило заглянуть в его личное дело, чтобы принять в команду.       Освободившись от общества агентов, Холден рванул в уборную. Нервы сдавали, а пить таблетки на глазах у такого скопления людей он опасался, тем более, что если кто-то увидит название на пузырьках, ему будет потом очень сложно отплеваться, каждому лично не расскажешь, что весь этот ворох ему выписал врач, и без него он свихнется от собственных эмоциональных качелей.       Умывшись холодной водой, он взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел бледный молодой человек с синими кругами под глазами и воспаленными с недосыпа веками. Темные волосы длинными прядями прилипли к мокрому лбу, и только пухлые губы, искусанные за несколько часов совещания, выделялись ярким пятном. В целом, если избавиться от нездорового вида, он был очень симпатичным и знал об этом, хотя пользоваться так и не научился, прекрасно понимая, что если кто-то развернет эту обертку, то тут же испарится. Свое безумие он тщательно скрывал, но иногда в редком случае, когда даже таблетки не помогали справиться с чувствами, подвергал кого-то из друзей знакомству с настоящим Холденом, скрытым в глухой защитной оболочке из воли и лекарств. Благо в его окружении остались только самые стойкие, остальные в панике бежали.       – Доктор Эшфорд, я бы хотел кое-что уточнить, когда вы закончите, – раздался голос за спиной, и Холден, резко развернувшись, едва не запрыгнул на раковину от неожиданности.       Сандерс стоял у самого входа, прислонившись плечом к косяку, и внимательно разглядывал перепуганного Холдена. В глазах проскользнуло некое подобие веселья, но обижаться Холден не собирался – сам бы посмеялся над человеком, который так реагирует на фразу, произнесенную тихим спокойным голосом.       – А… Да, что именно? – чтобы занять руки, Холден схватил бумажное полотенце и принялся усердно тереть лицо.        – Зайдем ко мне, – предложил Сандерс и вышел в коридор, оставляя Холдену возможность привести себя в порядок.       Обманываться не стоило, агент такого ранга не мог не заметить, что внештатный консультант имеет какие-то психические проблемы, по крайней мере, он точно подметил его нервозность. В любом случае, Сандерс проявил деликатность и сделал вид, что не обратил внимания на тремор рук и общий неоправданно испуганный вид.              Холден испытывал неловкость за свое поведение. Вероятно, стоило послушать Ричардса, лечь в больницу и пройти курс лечения. Его нервная система уже давно требовала передышки, но Эшфорд с упорством осла доказывал, что чувствует себя нормально и в помощи врачей не нуждается. Впрочем, его теория о собственном здоровье дала трещину прямо на совещании, и нормальный человек на его месте, исполнив свои обязанности консультанта, не подумал бы влезать в расследование с головой, но Холден не мог бросить дело, жертвами в котором были дети. Это был пунктик, психологический триггер, который запускал скрытые процессы в его мозгу. Он знал причину своей одержимости, много раз на терапии проговаривал проблему, а вот избавиться от нее не мог, а может, и не хотел.        Имея опыт работы с правоохранительными структурами, он много раз сталкивался с непрофессионализмом и наплевательским отношением к людям из низших слоев, а иммигранты находились на самой нижней ступени социальной лестницы. Даже привлечение Интерпола не гарантировало для них справедливости, особенно после того, как стало ясно, что они ищут не зубастого маньяка-садиста и каннибала, а колдуна, который чистит ряды своих соплеменников с их же согласия.        В кабинете Сандерс дождался, когда Холден соизволит поднять на него глаза.       – Я не хотел задавать этих вопросов при всех, – начал он, словно сканируя взглядом лицо собеседника. – Они и так ошарашены резким поворотом в расследовании, но я должен знать подробности, мне нужны детали, за которые я могу зацепиться.        Холден поерзал в кресле.       – Если вы правы, и мы имеем дело не с группой, а все предыдущие оперативные наработки не применимы, – сказал Сандерс.       Он внимательно следил за реакцией Холдена, пытался поймать на чем-то. Холден мысленно хмыкнул. Формулировка фразы «если вы правы» оставляла Сандерсу пути отступления и хотя бы частично перекладывала с его плеч груз ответственности. Холден не спешил разочаровываться в нем, поскольку Джек Сандерс зависел от огромного числа факторов, и одним из основных была бюрократия. Он должен был оставить несколько вариантов, чтобы в случае каких-то издержек предъявить начальству два пути решения вопроса.       – Я бы сказал, что их стоит основательно пересмотреть, – кивнул Холден, почувствовав под ногами почву. – Мы имеем дело с условно здоровыми людьми.       Сандерс вскинул бровь, очевидно удивленный такой формулировкой.       – Я поясню, – позволил себе легкую полуулыбку Холден. – Имея дело с серийным убийцей, мы можем составить его профиль, а это дает преимущество и позволяет сузить круг подозреваемых, исходя из его психологического портрета. Этот человек подвержен своим… Страстям. Пусть будет такое определение. Он не может отказаться от преследования жертв, его разум требует реализации фантазий. Его зацикленность на определенных последовательных действиях делает его уязвимым для преследователей и в конечном итоге дает возможность арестовать. В данном же случае мы имеем дело с групповой мотивацией, где у индивидов нет ярко выраженных особенностей психики, по которым их можно вычислить.       – А сам колдун? Что вы можете сказать о нем? – кивнул Сандерс.       – Пока ничего конкретного, – снова закусил губу Холден. Он ушел в себя и не заметил странного выражения глаз Сандерса. – Колдун – однозначно садист. Человек, не имеющий отклонений в психике, не станет заниматься подобным. Здесь многолетняя практика, очерствение, отождествление жертв с неживыми объектами. Привычка, если хотите. Мне кажется, он верит в то, что делает, и преисполнен чувством собственной важности, полагаю, он даже думает, что избран духами, раз они отвечают на его зов. Тут совокупность факторов, один из которых – нарушение психики вследствие приема психотических веществ.       – Воскурение каких-то особенных трав? – сказанное Холденом заинтересовало Сандерса, он сощурил глаза, явно зацепившись за что-то.       – Да, думаю, для входа в транс ему нужны травы.       – Это неплохая идея. Я сомневаюсь, что привычные для него вещества легко найти в Европе, это должно быть что-то африканское, то, к чему он пристрастился. Что на счет возраста?       – Не знаю… Но, думаю, он не моложе пятидесяти, в его действиях чувствуется опыт. Если считать дрезденские жертвы, то их четыре. Первую нашли около трех лет назад, а две последние – с разницей в месяц. Это не ускорение, а совпадение. Наверное, было два клиента подряд.       – Все сказанное вами ранее наталкивает именно на такой вывод, – согласился Сандерс. Своими мыслями он делиться не спешил, слушал Холдена и прикидывал план действий.       Холден и не надеялся, что будет иначе, Сандерс сразу показался ему человеком скрытным, склонным выслушивать мнение окружающих, но действовать, подчиняясь личным мотивам. Он собирал для себя новую картину преступлений и не планировал ничего предпринимать, пока не созреет внятный план.       Холден пока не понимал, чего от него ждать, и опасался выдвигать более смелые теории. Но, нужно отдать Джеку Сандерсу должное, он прочувствовал, какого консультанта им подсунуло начальство, не стал раскручивать его в присутствии подчиненных и дал возможность раскрыться в личной беседе. Прекрасное качество для лидера, но ощущался подвох, Сандерс оценивал его, прикидывал, кем на самом деле является новый сотрудник. Холдену казалось, что его почти физически ощупали, и в этом было мало приятного. Случись такое где-нибудь в клубе, он бы только порадовался, но тут было что-то совсем иное, как если бы он был лошадью, которую осматривают перед покупкой. Мол, выдержит ли сложный забег или сойдет с дистанции, и Холдену вдруг захотелось, чтобы этот человек сделал на него ставку.       Сандерс не вызывал настолько негативных эмоций, как это было с прошлыми начальниками, создавал впечатление требовательного, но справедливого человека. Конечно, Холден мог ошибаться и сделал преждевременные выводы, но ему хотелось верить, что нет, и Джек Сандерс даст ему работать в полную силу.       – Доктор Эшфорд, мне нужно знать что-нибудь, что может помешать нашему сотрудничеству?       – Нет, – устало выдохнул Холден.       Если на работу его проталкивал Ричардс, то он точно предупредил о некоторых особенностях своего протеже, а вдаваться в подробности смысла не было, все и так понятно.       – Хорошо, жду вас через неделю на совещании. Буду держать в курсе событий и, если ваша консультация понадобится раньше, свяжусь с вами.       – Договорились, но, агент Сандерс, я так понял, что группа занимается не только этим делом?       – Верно, но пока это, можно сказать, экспериментальное подразделение. Мы занимаемся особо тяжкими преступлениями, и профессор Ричардс предложил нам сотрудничество с вами. Полагаю, вы готовы участвовать и в других расследованиях?       – Конечно, – обрадовался Холден. Может, в этот раз ему удастся построить отношения в коллективе, если придется общаться с людьми дольше.       – Тогда до встречи, доктор Эшфорд.       – Всего доброго, агент Сандерс.              Холден вернулся домой в подавленном настроении. В этот раз он почему-то не чувствовал привычного подъема, как бывало прежде, когда он ставил перед собой задачу доказывать всем, что чего-то стоит. Усталость брала свое. Бессонные ночи, нервное, нездоровое возбуждение и потребность держать щиты, чтобы никто не пролез под его панцирь. Сандерс видел его насквозь, казалось, он заглянул Холдену в душу, хотя ничего сверхъестественного не произошло. Может, действительно, и так сломанная психика наконец не выдержала давления.       Холден обманывался, полагая, что трещина не будет больше шириться, но в минуты просветления понимал всю гибельность подобных заблуждений. Будучи профессионалом, он осознавал риск, на который идет, не принимая ничьей помощи и игнорируя сигналы своего мозга, но не мог позволить себе расслабиться, потому что, как только голодное чудовище внутри чувствовало слабину, оно тут же принималось терзать душу, и никто во всем мире не был способен исправить ситуацию.       Холден был абсолютно уверен, что с такими проблемами не доживет до тридцати, и стремился успеть сделать как можно больше. Сначала он ощущал фантомные боли в сердце, но со временем стресс трансформировал их в реальные, а головные боли переросли в мигрени. Винить за все это он мог только самого себя, а посему старался не грузить проблемами окружающих. Иногда ему удавалось поверить в собственную ложь и какое-то время жить без неприятных ощущений, но организм требовал отдыха, которого ему просто не давали.       Холден сбросил кроссовки прямо с носками и прошлепал босыми ногами на кухню. Дома горели только ночники, создавая интимную и уютную атмосферу. Он любил свою крохотную квартиру, обставлял ее, создавая для себя ракушку, где ему было бы комфортно прятаться. Хоть где-то должно было оставаться место, в котором он бы чувствовал себя в безопасности.       – Тебе бы выспаться сегодня, – послышался мягкий вкрадчивый голос.       На подоконнике сидел Питер, он лениво потянулся и взглянул на Холдена своими невозможными темными глазами. Черные волосы небрежными завитушками спадали на лоб, прикрывая густые, словно нарисованные брови. Холден скользнул взглядом по точным чертам, высоким скулам, острой линии подбородка и четко очерченным пухлым губам и не смог сдержать улыбку.       – Я рад тебя видеть, – свистящим задушенным шепотом сказал Холден и тепло улыбнулся.       Он опустился на ближайший стул и тяжело оперся локтями о столешницу.        – Холден, но это неправильно, ты же умный парень, должен понимать...       – Не говори вслух, – мягко попросил Холден. – Что хочешь делай, называй меня как душе угодно, но об этом молчи, пожалуйста.       – Холден...       – Сделай вид, что все нормально, – снова попросил Холден.       – Как пожелаешь, – Питер сел напротив и сложил руки на столе. – Расскажешь, как прошел твой день?       Он улыбнулся. Холдена всегда поражало это его умение подстраиваться под ситуацию, вовремя замолкать, отбрасывая все плохое.        – Тяжело, но продуктивно, – признался Холден. – Появилась новая работа... Сложная...       – Но другую же ты не берешь, – покачал головой Питер.       – Да, не вижу смысла, – пожал плечами Холден. – И здесь я на своем месте. Пока.       – Пока? Или ты думаешь, что если твои коллеги узнают, что ты на завтрак и ужин съедаешь горсть вкусных таблеток, ты потеряешь уважение в их глазах?       – Я боюсь, что с моими тараканами я это уважение не успею даже заслужить, – невесело рассмеялся Холден.       – Мне кажется, чтобы замедлить их размножение, тебе необходимо высыпаться, – поджал губы Питер. – Ты все еще видишь кошмары?       – Нет, но и сплю я теперь недолго, – опустил голову Холден.       – Может, тогда сейчас пойдешь спать?       – А ты останешься?       – Конечно, – тепло улыбнулся Питер.